У неё работа, квартира, "тойота", девятилетний сын...
Александр Баль.
У неё работа, квартира, "тойота", девятилетний сын
И сама себе в тридцать четыре указчик-добытчик.
А ему сорок шесть, он угрюмый вдовец, третий год как один,
Без карьеры, без веры, но и без вредных привычек.
У неё раз в неделю косметики новый тюбик или флакон
И она твёрдо верит и в счастье, и в город без "пробок";
И к нему сквозь морозы-метели готова примчаться, а он...
Он согреет в объятиях, но с предложением робок.
И она не знает, как дальше быть,
эта робость её тревожит:
обнимать обнимает, а вместе жить
что-то он всё никак не предложит.
У неё был тот, кто свалил, не оставив ни скорби и ни рубля.
Ох уж эта любовь, так легко ослепляет, как вспышка.
И супруг и супруга ни дня друг без друга, "сю-сю", "ля-ля"...
Вдруг разлад и разрыв, и развод, и раздел барахлишка.
И казалось, уже вовек не найти его, того одного,
Но Вселенная слышала шёпот в подушку; "Ну где ты?!"
И теперь всё иначе, и с ним всё так гладко, так тепло у него,
Хоть не глажены простыни и батареи не греты.
Как же здорово сердцем в него врастать,
но одно лишь её тревожит:
обнимать обнимает, а своею стать
что же он всё никак не предложит.
Можно честно-пречестно рассказывать всё, но не расскажешь всё.
Да кого, блин, волнуют подробности наших несчастий?
И не знает она, кто ему она, она – ни то, ни сё,
Как-то странно себя ощущая счастливой отчасти.
И не раз, не два она искала слова, чтобы ему объявить бойкот,
Мол, решай, я устала от этих неясностей, хватит.
И не спит всё ночь, сочиняет речь... Но звонит он: скучает, он ждёт...
И уже ничего нет на свете дороже объятий.
И помчится "тойота", и страшно подумать сколько таких "тойот"
Сквозь морозы-метели спешат ради жарких объятий.
Разве может быть что-то на свете важнее объятий?
Как же здорово сердцем в него врастать,
но одно лишь её тревожит:
обнимать обнимает, а женою стать
что же он всё никак не предложит.
