Розанов Сергей Диамарович

Я родился в 1948 году и все свои детские и юношеские годы прожил в Озерках, тогда еще пригороде Ленинграда. В послевоенные годы мало у кого были радиоприемники, и источником музыки являлись черные радиотарелки да немногочисленные патефоны (и даже граммофоны).

В нашем доме был старенький приемник "Октябрь", который ловил 2–3 станции, да и то с перебоями. Когда мне исполнилось три года, дед купил новый патефон (вместо сломанного) и целую стопку пластинок. Радости моей не было предела. Теперь каждый вечер на стол ставился патефон и прокручивалась вся коллекция пластинок, которая еженедельно пополнялась. Тут были Утесов и Шульженко, Русланова и Бернес, Нечаев и Кострица, Кравцова и Воронец. Даже откуда-то появилась "подпольная" пластинка без фабричной этикетки с приблатненными русскими частушками (первые "бардовские" песни).

В 1954 году у нас появился телевизор КВН-49, и патефон отошел на второй план. Все патефонные песни и частушки пришлось исполнять самому без музыкального сопровождения. После этого в семье приняли решение учить меня музыке.

Постепенное накопление семейных денег привело к покупке древнего пианино из красного дерева с деревянной рамой фирмы "Эдуард Хетц и компания", выпущенного в конце XVIII века (в БСЭ сказано, что первые пианино появились в начале XIX века).

Год ушел на полную реставрацию и настройку пианино, а затем я начал "стругать по клавишам" в музыкальной школе при Парголовском доме культуры. Четыре года занятий были годами радости и огорчений: радости – когда ты играешь разученное произведение без ошибок, и огорчений – когда твои друзья зимой бегут на озерковские горки или каток, летом – купаться и играть в футбол, а ты должен сидеть за пианино.

В начале 1960-х годов появились магнитофоны, и с кассет зазвучали необычные песни, которые были гораздо ближе и правдивее песен, льющихся с эстрады. Эти песни были зачастую записаны без объявления авторства, и приходилось гадать, кто автор: Виз-бор или Городницкий, Клячкин или Кукин. Все эти песни звучали под гитару, и я, как-то сняв с гвоздя отцовскую семиструнку, побежал к одному озерковскому блатному "авторитету" учить аккорды. Но вскоре в моду вошла шестиструнка, и учиться играть пришлось заново.

Тогда же и появилось желание самому что-то написать. Но всему свое время.

Только в 1968 году, когда я уже учился в Политехническом институте, прочитав в журнале "Юность" поэму Роберта Рождественского "До твоего прихода", вдруг понял, что эти стихи просят музыки. Сев всё за то же пианино, я подобрал музыку к двум частям поэмы.

В 1970 году, благодаря новым друзьям по алтайскому студенческому стройотряду Алексею Брунову, Андрею Яблонскому и Илье Полесицкому, поэма превратилась в литературно-музыкальную композицию, с которой мы успешно выступали со сцены.

Одна из самых интересных страниц моей биографии – это клуб авторской песни "Меридиан", в котором я часто бывал с 1970 по 1973 годы.

В то время там особенно были заметны Михаил Генделев, Леонид Нирман, Лариса Герштейн и Юрий Белов. Многие их песни я хорошо знал и, находясь на службе в армии в 1974 году, часто исполнял. Песни пользовались огромной популярностью, переписыва-лись, заучивались и разлетались по всем городам и весям тогдашнего СССР.

Год армейской службы подарил мне нового друга и автора слов к новым песням – Сергея Денисенко, теперь уже известного омского поэта, журналиста, театрального кри-тика и телеведущего.

В последующие годы многие песни были написаны вместе с Андреем Яблонским и, в основном, посвящались тем или иным праздникам, событиям и юбилеям друзей.

С годами всё реже приходится брать в руки гитару из-за нехватки времени, но это не значит, что она забыта, и молчание не значит, что нет слов.

[right]Сергей Розанов

Ноябрь 2006[/right]