Марш кротов

                  Михаил Щербаков

Альт и бас дают петуха, моргнув,
игрушки свои жонглер на землю бросает,
стар и млад, плясун, балагур и шут
становятся немы ртом и ликом темны, -
чуть только наш, от ярмарки в двух верстах, кимвал забряцает
и окрест, бригадами по сто душ, появимся мы.

        Мы - кроты. При нас улыбаться брось!
        Мы видим тебя насквозь. Да, насквозь.

Главный крот сидит на таком коне,
в камзоле таком, что нам и сладко и больно.
Мы, кроты, его безусловно чтим,
поскольку он старше всех на семьдесят лет
и под рукой огромная у него, естественно, бомба,
от какой спасения никому, естественно, нет.

        Ну, а мной - кончается строй бригад.
        Я самый последний крот, арьергард.

Я иду. Я всем ходокам ходок.
А будет привал - засну, умру, не опомнюсь.
В нас, кротах, силен коренной рефлекс:
велят умереть - умри, родиться - родись.
Плюс мы спешим, мы шествуем далеко, на Северный Полюс,
чтоб на нем, присвоив его себе, создать парадиз.

        И хотя над Полюсом ночь густа,
        с ней справится зоркий глаз, глаз крота.

Всяк жонглер на ярмарке, шут любой, -
пока мы течем вокруг, бряцая надсадно, -
прям стоит и вертит в уме цифирь
(горазд не горазд считать, удал не удал):
мол, клык за клык, за хвост полтора хвоста, три, стало быть, за два.
А итог выходит всегда другим, чем он ожидал.

        Эй, басы! Моргните-ка там альтам.
        Из Моцарта что-нибудь - нам кротам.