Последнее лето нелегкой свободы...

                  Сергей Вальков (Лещина)

                "...Ведь грустным солдатам
                Нет смысла в живых оставаться..."
                        (Б. Окуджава)

Последнее лето нелегкой свободы
Сгорает листвой во дворах.
И, кажется, привкусом дыма и меда -
Травинка в зубах...
В глазах, отражающих хмурое небо,
Мелькнет синева...
И волосы цвета поспевшего хлеба;
И лишними стали слова...

По серой реке, чуть качаясь, плывет теплоход...
И мы - еще вместе, и нам - еще хочется жить...
Пока еще верится: каждый отыщет приход,
И Бога, которому можно до гроба служить.
Всего-то: травинку жевать и смотреть за корму,
Курить потихоньку, за плечи друг друга обняв.
Покуда кораблик плывет, и грустить ни к чему,
И что за дела до того, кто там прав, кто не прав.
На доски причала, а после - в свой сказочный дом,
Где ждут не дождутся картины и струны гитар;
И в городе, прозванном кем-то "медвежьим углом",
Над стареньким чайником тихо закружится пар.
За треснувшей чашкою - вечный дрожащий уют;
Подайте же ради Христа, хоть кусочек Луны...
И все-таки, много ли стоил наш песенный труд,
Коль "всем нашим встречам разлуки, увы, суждены"...
Пусть теплая осень подарит так много любви,
Работу, и пестрый ковер, где так просто гулять.
Теперь бы сказал - что угодно, ты только живи...
Вернуть бы все заново, или сначала начать...
Кому теперь спеть, как в поход собирался король...

От трамвайной брусчатки
Не поднять головы.
Там, где кустики мятой,
Но упрямой травы.
Возле старых заборов,
Между ржавых путей...
Где полно разговоров
Про счастливых детей.

А над кладбищем - кричали вороны,
И рябина на снегу - будто кровью;
И на лица хлопья сыпались нежно,
Будто в мире еще были надежды.

Несмотря на запреты,
Мы росли, как трава,
Нас дымком сигаретным
Встречала Москва,
Слишком много заботы
На страницах газет...
Мы глотали свободу,
Которой нет...

...Тишина, и только звон колокольный,
Да воронья перекличка - гортанно...
Понимаешь, это даже не больно,
Все - пока еще - обидно и странно.

Как легко ультрамариновой зимой
Проходить, не торопясь, своей страной;
От бетонных заколюченных оград,
Сквозь литой бульварный антиквариат...
Покупать в кафе дежурный пирожок,
Подержать в руке доверчивый снежок...

Мы воротимся
В сиреневый город,
В паутину
Фиолетовых улиц.
Ты не бойся,
Боль появится скоро;
Очевидно,
Мы еще не проснулись.

От трамвайной брусчатки
Не поднять головы.
Между пальцев -
Примятый -
Красный кустик травы.
Возле старых заборов,
Между ржавых путей,
Там где все разговоры
Про счастливых детей.

...Когда мы, смертельно устав, придем
Туда, где мысли легки,
Припомним о том, что у нас был дом,
Где мы читали стихи,
Где нам улыбалось чье-то лицо
(а жизнь за окном - как сон)...
И солнце - блестящей гирькой часов -
Тянуло за горизонт...

...И был мне сон -
В предутренний час,
Когда умирает ночь -
Как будто друг мой
Жив и сейчас,
И мы с ним уходим прочь.
По пояс в пряной густой траве -
Шаги почти не слышны...
По ржавой узенькой колее -
Обратно в детские сны.
И ляжет ночь, но будет тепло,
И звезды спустятся к нам...
Что было - лишь плохое кино;
Забудь о нем, старина...
Поверь, что не было воронья
Среди заснеженных плит...
Измены, подлости и вранья,
Поверь, что ты не убит.
А та земля - не наша земля,
Была ли она - как знать...
А те, кого мы звали "друзья" -
О всех ли нам вспоминать...
...И темнота укрывает нас,
Вдвоем - нам достанет сил...
И был мне сон в предутренний час...
И был мне сон.
И был...

...Привычные к детству,
мы бродим по улочкам дня;
Дурную наследственность,
культ и застой обвиня
Во всех наших бедах,
в своем неуменьи любить;
Мы в чайных беседах
согласны о всем позабыть...

Неважная осень -
уютно лишь у очага -
Все листья уносит,
взамен обещая снега;
И кажется блажью -
по лужам гулять не спеша;
И полною лажей -
значение слова "душа"...
Промокшие ноги,
качели поют под дождем;
Подсчитывай слоги,
и счетами щелкай потом.
Куда как удобней
простить все любимым врагам,
Гораздо способней
из окон рассматривать дам...
Куда как занятней
тянуть "Золотое руно",
Гораздо приятней
свалить на плохое кино,
Гораздо сподручней
заделаться мастеровым,
И в обществе сучки
разгуливать по мостовым.
Гораздо достойней, чем...

...В московские окна колотится снег ноября,
Планета промокла, графитом темнеет заря.
Куда же деваться от черного крика ворон...
Сбежать - не прощаться - на мокрый дрожащий перрон.
Но как вы похожи, все улочки этой страны!
По крыши в тревожном
молчании утоплены.
А зрителям здешним
надежно захлопнули рот...
Здесь самый безгрешный,
покладистый, клевый народ!
А значит, обратно, минуя окошечки касс;
За школьной оградой - случилось, видать, не до нас;
Сквозь голые скверы (ах, есть ли он, тот огонек?)
О, как мы доверчиво
ждали
последний звонок.
И будто отсюда уехали все поезда;
А в мойке посуда, в салатнице гаснет звезда...
Все тише и тише
шумит Ярославский вокзал...
С кропоткинской крыши - никто никого не узнал.
Ломаются спички, знакомые валят к столу,
И станет привычным чужой силуэт на углу;
А снег обезумев, стучит, будто просит - впусти! -
И свечку задует -
внизу
хлопнет дверца такси.
И вновь - апельсином -
костер над притоком Пахры.
Ах, что же здесь было от жизни, а что - от игры? -
Не стоит стараться
одно от другого делить...
Мне снова - семнадцать,
Мне снова
приходится
жить.