|
Галич Александр | Послушать (исп. Александр Галич) |
Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама
"...в квартире, где он жил, находились он, Надежда Яковлевна и Анна Андреевна Ахматова, которая приехала его навестить из Ленинграда. И вот они сидели все вместе, пока длился обыск, до утра, и пока шел этот обыск, за стеною, тоже до утра, у соседа их, Кирсанова, ничего не знавшего об обыске, запускали пластинки с модной в ту пору гавайской гитарой..."
Исполняет Александр Галич
Александр Галич
"И только и света,
Что в звездной, колючей неправде,
А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной,
И некому молвить
Из табора улицы темной..."
(О.Мандельштам)
Всю ночь за стеной ворковала гитара,
Сосед-прощелыга крутил юбилей,
А два понятых, словно два санитара,
А два понятых, словно два санитара,
Зевая, томились у черных дверей.
И жирные пальцы с неспешной заботой
Кромешной своей занимались работой,
И две королевы глядели в молчании,
Как пальцы копались в бумажном мочале,
Как жирно листали за книжкою книжку,
А сам-то король - все бочком, да вприпрыжку,
Чтоб взглядом не выдать - не та ли страница,
Чтоб рядом не видеть безглазые лица!
А пальцы искали крамолу, крамолу...
А там, за стеной все гоняли "Рамону":
- Рамона, какой простор вокруг, взгляни,
Рамона, и в целом мире мы одни.
"...А жизнь промелькнет
Театрального капора пеной...
И глядя, как пальцы шуруют в обивке,
Вольно ж тебе было, он думал, вольно!
Глотай своего якобинства опивки!
Глотай своего якобинства опивки!
Не уксус еще, но уже не вино.
Щелкунчик-скворец, простофиля-Емеля,
Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!
На что ты истратил свои золотые?!
И скушно следили за ним понятые...
А две королевы бездарно курили
И тоже казнили себя и корили -
За лень, за небрежный кивок на вокзале,
За все, что ему второпях не сказали...
А пальцы копались, и рвалась бумага...
И пел за стеной тенорок-бедолага:
- Рамона, моя любовь, мои мечты,
Рамона, везде и всюду только ты...
"...И только и света,
Что в звездной, колючей неправде..."
По улице черной, за вороном черным,
За этой каретой, где окна крестом,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Я буду метаться в дозоре почетном,
Пока, обессилев, не рухну пластом!
Но песня останется, псня осталось!
Не к песне, а к сердцу подходит усталость,
И хочешь, не хочешь - слезай с карусели,
И хочешь, не хочешь - конец одиссеи!
Но нас не помчат паруса на Итаку:
В наш век на Итаку везут по этапу,
Везут Одиссея в телячьем вагоне,
Где только и счастья, что нету погони!
Где, выпивханжи, на потеху вагону,
Блатарь-одессит распевает "Рамону":
- Рамона, ты слышишь ветра нежный зов,
Рамона, ведь это песнь любви без слов!..
"...И некому, некому,
Некому молвить:
"Из табора улицы темной..."
1969
|
|