(Текст предоставил: Юрий Анастасьян)

Анастасьян Юрий

"СТЕЗЯ" (сборник маленьких и больших стихов, афоризмов, песен)

                  Юрий Анастасьян


СТИХОТВОРЕНИЯ 
ЮРИЯ 
АНАСТАСЬЯНА

•       

  Многое, с чем можно познакомится в этом сборнике – заимствованное. Ибо, признаюсь: хорошие стихи – не мои, а худые, увы... Доброе – дали поносить, злое – запрещали, но я вырвал из рук.
  Поэтому, читатель, суди по плодам – если после прочтения стихотворения они худы – забудь и не перечитывай! Даже если оно тебе нравится. Цветение – ерунда, оно может обмануть. Плоды – в них суть! Горькие – часто действительно полезны, ибо могут побуждать ко благому изменению себя и наружности.
  Худшее страдание – отсутствие страданий – комфорт быстро развращает. Кстати, он уже погубил Запад, который, как и положено покойнику, весьма украшен, чем порой вызывает нашу безумную зависть.
  Если сей сборник только развлечет – он мертв. Тогда (поскольку труп нуждается в украшении) автор готов выслушать дифирамбы.

  В данном издании – публиковавшиеся прежде, и новые, а также ранние, стихотворения, песни, рифмованные тексты, афоризмы... Все написано, приблизительно, за последние 20 лет.
  В подборке происходит нарастание смыслов (приблизительно - параллельно с хронологией), кульминация которых приходится на христианские циклы.

Бишкек, 2009 г.                                                                                       Ю.А.



"ДО ЦВЕТЕНЬЯ ВИШЕН"
  
АНТОЛОГИЯ ЛЮБВИ

Любовь бывает разная, возвышенная, страстная,
Качается, как маятник, от крыльев до оков.
Любовь бывает синяя, любовь бывает красная,
В пыли бывает, в инее и в поволоке снов.
Любовь бывает зимняя, любовь бывает вешняя,
Любовь бывает скрытная, бывает напоказ.
То нужная, то лишняя, земная и нездешняя,
Во времени колеблется до века и на час.
Любовь бывает до смерти, 
любовь бывает допьяна,
Бывает, вьётся бабочкой меж полевых цветов,
Рождается по глупости и в результате опыта,
И под влияньем взглядов, жестов, запахов и слов.
Любовь бывает мирная, любовь бывает скверная,
Ложатся с поцелуями, ложатся в синяках...
Полночная, вечерняя, дневная, предрассветная,
В садах, лачугах, на полянах и в особняках.
Любовь бывает явная, любовь бывает спорная,
Любовь бывает спелая, бывает зелена,
Ошпаренная ревностью и тихая, зашторная.
Мне кажется, вновь наполняет комнату она...

   ***
Я отравлен тобою, отравлен,
Не найти мне противоядия.
Распахнулись оконные ставни, 
Абрикосы раскрыли объятия,
Осы светятся солнечным светом
И крапива покой излучает...
Изучение жизни поэтом
Дегустацию ядов включает.
Я отравлен тобою... Лишь фраза,
Интонация, жест или пение
До сознанья дотронутся, сразу
Появляется стихотворение.
И оно, в свою очередь, ядом
Для души неуверенной станет.
Кто отравлен победным парадом,
Барабану внимать не устанет.
Дребедень безответного чувства
Барабанные рвёт перепонки – 
Возглас, пение, фраза... Но пусто
Твоё сердце, хоть сны его звонки.
Пусть сочтёт тебя кто-то лекарством,
Пусть подумает кто-то: отрада.
Мне в рецепте прописано ясно,
Пара слов: исцеление ядом.

   ***
Как бабочка в коллекции приколот я иглой.
Мой коллекционер – одна особа.
Подносит к крыльям лупу и качает головой,
Понять давая: экземпляр особый.
Я счастлив, что, отметив исключительность мою,
Она меня касается пинцетом,
И оду фее ласковой старательно пою
Охрипшим и простуженным фальцетом.
И рифмами признательности сыплются слога
На клок случайно схваченной бумаги,
Когда ты, наглядевшись, улетаешь на луга.
А как иначе обойти овраги?

   ***
Ты боль мою почувствовать посмей.
Всё остальное стоит ли вниманья?
Дерзание, обилие идей,
И песни, и стихи, и обаянье...
Ничтожно всё пред тем, что, в мир попав,
Я обречён на доброту и злобу.
Бог Еву изготовил из ребра...
Не торопись мою жалеть утробу –
Водой и хлебом сыт я. Не жалей
Конечности мои за обувь-ветошь.
Ты сострадаешь внешнему лишь... Нет уж,
Ты боль мою почувствовать посмей.

  СКРИПКА

Ты флейта, милая, ты скрипка!
Едва коснусь – и тотчас звук,
Вибрируя, слетает зыбко
Из-под моих неловких рук.
И потрясенья не пытаясь 
Сокрыть, смычком восхищена,
Паришь ты, трелью наслаждаясь.
Не всем такая блажь дана.
Ты – красота, ты – упоенье,
Неординарен твой талант.
И создаётся впечатленье –
Тебе не нужен музыкант.
Не нужен... Двери отворяю,
В келейную ступаю мглу,
Себя молитвой проверяя...
А скрипка старится в углу.

  НЛО

Повис в зените НЛО.
И по лучу ко мне спустилась
Её божественная милость –
Богиня мира одного.
И снизошла, и допекла
Своей возвышенностью строгой
Смотря сквозь пальцы на дела
Цивилизации убогой.
Ругала грубые миры,
Не зная в нареканьях меры.
Внимая ей, я понял: серы
Мои потуги и стары.
Визит её недолог был,
Ушла подруга, как явилась...
И плыл рассвет, и сердце билось.
Зачем я двери отворил?

   ***
Их две, как ночь и день – светла, темна...
(В виду имею волосы, не душу)
Одна надежд искрящихся полна,
С другой я отношения порушу.
Одна семьёй своей окружена,
Другая одинока и повинна.
Одна – опора, спутница, жена,
Другая, как засохшая маслина.
Одна в лицо мне радостно глядит,
Другая зло буравит взглядом спину.
И тотчас пропадает аппетит,
Когда две фотографии я сдвину.

  ЧЕРВИВЫЙ СОН

Я мог быть первым, но не первый...
Я нынче зол, как семь чертей!
Тебе опять приснились черви
В связи с персоною моей.
И слепо веря сну-пророку,
Ты отстранилась от меня.
Что от страстей взаимных проку – 
Роятся черви, свет черня.
О, эти дамские причуды!..
Где взять челом тебя светлей?
У ног твоих мужчины грудой,
А испугалася червей.

  САНТИМЕТРЫ

Женихов выбирают по росту,
Сантиметры – серьёзная вещь.
У тебя – метр семьдесят восемь,
У меня – метр семьдесят шесть.
На высокий каблук не надейся,
О модельной причёске забудь!
Всякий выход закончится стрессом,
Если вместе отправимся в путь.
...Ты расстроена, вздрогнули плечи.
Чем помочь тебе чувства сберечь?
Поднимаюсь на цыпочки – нечем.
Сантиметры – серьёзная вещь...

   ***
Как бы было всё прекрасно,
Если б было всё не так,
Если б ты цветы любила,
Ну а я б любил табак.

Как бы было всё прекрасно,
Если б дождик лил весь день,
Допоздна свеча не гасла,
И твоя дрожала тень.

Как бы было всё прекрасно,
Если б мир нам дорог был,
Если б ты меня любила,
Если б я тебя любил.

  МАНЬЯК

Когда мне мания величия
Покоя утром не даёт,
Я, осознав своё отличие,
Бегу безудержно вперёд.

Когда, исполненный желания,
Я в полдень обретаю цель,
Предусмотрительности мания
Не позволяет сесть на мель.

Стемнеет, мания сомнения
Закатом тусклым даст понять,
Как иллюзорно исцеление
Того, кто вынужден терять.

Приходит полночью раскаянье – 
Дневным грехам потерян счёт.
Тогда преследованья мания
К иконам грешника несёт.

   ***
На одной женат, сплю с другой,
Дружу с третьей...
Вот опять спешу я домой,
Как на вертел.
Дождик моросит, сырость, мгла...
Нет вам дела
До того, что с веток листва
Облетела.
Облетели с веток года.
Ох, и скверно!..
Не вернуть покой никогда
Мне, наверно.
Не вернуть тепла прежних дней
Непорочных.
Ты ещё с любовью своей,
Как нарочно...
Из колодца, что раньше поил,
Не напиться.
Ко всему, как сумел, приложил
Лишь частицу.
Ни к кому не прильнул, не пристал,
Не прибился,
И души прозрачный кристалл
Замутился...

На одной женат, сплю с другой,
Дружу с третьей...
Потерял я всех до одной – 
Не заметил.
Дождик моросит, сырость, мгла...
Нет вам дела
До того, что с веток листва
Облетела...

   ***
Разбита лодка,
Молчит весло...
Как сводки с фронта
Ко мне пришло

Былое – плачет.
А я утоп.
Акафист начат,
Пустует гроб...

А я качаюсь 
В воде у скал
И не собрать мне,
Что растерял.

   ***
Не в ладу с собой мне не жить, боюсь,
Не в ладу с собой жизнь – копеечка.
Говорит судьба: "Ты живи, не трусь,
Будет утречко, будет времечко!"
Дал Господь талант, да не дал ума,
Как мне быть теперь, безголовому?
Сто дорог кругом, да одна цена,
Мне которая уготована?
Не улыбочки, не привета нет -
В руки странные я доверился,
Мотыльком летел на далёкий свет,
А добрался и разуверился.
Сто свечей вокруг, на которой сжечь
Крылья нежные не заказано?
Взять, булыжником на дорогу лечь...
Да мерцание мне навязано.
Я и сам – свеча. На меня летят,
Крылья жгут себе, чертыхаются.
Над свечёй моей всё дымы стоят,
Остаётся лишь горько каяться.

  НЕРЕСТ

Я стал смелее – как осётр,
Плыву на нерест безрассудно.
На берегу горит костёр,
Острога в тело метит с судна...
По зову экстренной строки
Прервать дела совсем не просто,
И в русле суетной реки
Найти труднее тихий остров.
Невозвращённые долги
Мечом над головой нависли.
Попробуй встать не с той ноги,
Сумев прочесть чужие мысли...
Я стал смелее, но порой,
Вновь становлюсь взрывоопасен,
И, заминирован тоской,
Жду взрыва – нерест мой напрасен.

   ***
Мне жаль себя... (Не щурься, но смотри!)
Мне жаль себя... За что? Пока не знаю...
Наверное, за то, что воробьи
Смешно и растопырено летают.
За то, что дождь идёт, и лист висит
Намокший, жёлтый, тяготясь висеньем.
За то, что чей-то тенорок басит
В хмельном предощущении весеннем.
За то, что солнце прячется в углах,
А паутина – золото, и только.
За то, что прахом пух, и пухом прах.
За то, что мне не жаль себя нисколько.

  ВОЗВРАЩЕНИЕ

Придя на берег тот песчаный,
Я плакал долго и навзрыд.
На пляже тот же куст громадный,
И так же в мыс валун зарыт.
Я окунулся в ту же воду,
Одежду там же положив,
И так же чувствовал свободу
В движениях костей и жил.
Казалось, тот же голос слышу,
Казалось, берег меня ждёт...
Я там же на песчаник вышел,
И ясно понял: я – НЕ ТОТ.

  ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Ну вот, пришло выздоровление,
И снова сердце не болит.
Пусть за окном ветра осенние
И солнце отпустил зенит.
Как хорошо, что всё кончается
И начинать не надо вновь,
Не надо мучиться и маяться –
Ушла обманщица любовь.
Вот так и жизнь когда-то кончится
И, может быть, наступит Жизнь.
Листва на тополе полощется,
Сверкая тысячами линз.
Казалось, вечно невезение,
А я – бессрочный инвалид.
Но вот пришло выздоровление,
И снова сердце не болит.

  СЕЛЬСКИЕ МОТИВЫ

Как хорошо, что мы с тобой не вместе.
Есть семьи – лесопилки. В мире тленном,
Забыв о сострадании и чести,
Была бы ты пилой, а я поленом.

Но только став опилками сырыми,
С тобой смешаюсь в радостном гниении,
Телёнком устремляясь к мёду вымени,
С годами превращаясь в удобрение.

  ОДА ПЕЧАТНОЙ МАШИНКЕ

Спасение моё, печатная машинка,
Мне без тебя строки и той не написать.
Всё у тебя при всём: есть парус, крылья, шины,
Ты можешь ездить, плыть, печатать и летать!
Так увези меня в cвои хмельные дали,
Так унеси меня под облака скорей!
Такого шрифта вы, конечно, не видали,
Таких пружинок нет у гномов и у фей.
Каретка заскрипит, завьётся лента пылко,
Ударит молоток – и буква на листе!
Мне нравится твоя железная улыбка
На клавишах твоих, на глянцевом лице.
Когда я одинок, тебя я вспоминаю,
Когда вокруг друзья – не вспомнить не могу.
Ты у меня одна, хорошая, большая,
С тобою так легко перестучать тоску.
О, трепетный рычаг, о, перестук щемящий,
О, точки и тире, о, славный мягкий знак!..
Твой голос не солжёт, он чёткий, настоящий,
Ты знаешь боль мою, мой самый тайный страх.
Пусть нас закружит вальс ошибок и курьёзов,
Я счастлив, я – кузнец, я на тебе кую!
Пускай стучу не в такт, 
пусть хлынут смех и слёзы...
С тобою не сравнить любимую мою.

   ***
На лист нанесть любовь к земле и Богу,
И сжечь в печи последний экземпляр,
И жить в трудах, блюсти обеты строго,
И стойким быть, как на лице загар.
Растить детей, быть ближнему опорой,
Любить жену, не суетясь душой.
Не лезть вперёд, гасить чужие споры,
И цель иметь и замысел большой.
Не бить зверья, не быть к траве жестоким.
Полынный запах путать с синевой,
И желчь не гнать по чистым водостокам.
Давать отпор, но с ясной головой.
Иметь возможность выбирать дорогу,
Иметь в пути ночлегом встречный стог,
Забыть слова – жить сердцем, а не слогом
Всегда желал, и до сих пор не смог.

   ***
Хочу быть рядом, редко, но хочу.
Хочу быть ядом медленным. И всё же,
Всё погасив, зажечь одну свечу
Хочу, презрев несбыточное ложе.
Хочу, глухое отстранив, спасти
Одну былинку, крошку, закуточек.
Лишь им, неизолгавшимся, цвести,
Стучать в сердца любовью между строчек.
Хочу радеть о маленьком цветке,
О чём-то неприметном, неизбывном,
Озябшем в тесном, сказочном мирке,
Чтоб разродиться в перспективе взрывом.

  НАИНА

Тебя мой терем долго ждал – 
Поблекла масть, рассохлось древо,
Фонтана сыплется овал,
И почивальни пусто чрево...
Когда под арку ты войдёшь
(Чего не может не случиться),
Как исцарапанная брошь,
Как обескрыленная птица?
Руины молча обойдя,
О чём подумаешь, тоскуя,
О струях тёплого дождя
На стёклах, боли поцелуя?
Или не вспомнишь ни о чём,
На стул опустишься устало,
Безмолвно требуя плечо –
Опору, ту, что было мало?
...Я память страстно не берёг,
Внимая Господу наивно.
Хотя мой терем не острог,
Ты – совершенная Наина.

   ***
Пусть наша репутация подмочена,
Мне кажется, не всё ещё закончено.
Пускай твоё спокойствие – истерика,
Мне кажется, не всё её потеряно.
Пускай петля за планку перекинута,
Мне кажется, не всё ещё достигнуто.
Пускай в душе цветёт чертополошина,
Мне кажется, не всё ещё заброшено.
Пускай прощанье тьмою предначертано,
Мне кажется, нее всё ещё исчерпано.
Пускай не всем спасенье предназначено,
Мне кажется, не всё ещё растрачено.
Пускай обидой чувство опорочено,
Мне кажется, касанье – не пощёчина.
Пускай моё правительство низложено,
Мне кажется, ядро не уничтожено.
Пусть свалкою окно обезображено,
Мне кажется, не всё ещё загажено.
Пускай судьба пуста и обездоленна,
Мне кажется, не всё ещё замолено.
Пускай моё страдание бессмысленно,
Мне кажется, не всё ещё написано.

   ***
Играй свою роль. Пусть будет больней!
Играй свою роль до финала.
Раскрась пустоту обесцвеченных дней,
Которых немало, немало...
Всё надо потрогать, увидеть, постичь...
В страданиях лепится Чудо.
Оттуда, из боли, не вычурный кич –
Шедевры оттуда, оттуда...

   ***
Забудь меня в моей могиле.
Я надоел всем... Ну и пусть...
Но устремляюсь к новой силе,
Которую боится грусть.
И сострадать не стоит, право,
Я жалок с ваших лишь высот.
С недавних пор мне лес по нраву
И суета пчелиных сот.
Мне солнышко протянет руку,
И небо небосвод подаст.
Что может так рассеять скуку,
Как глупости людской контраст?
Но лгу, и люди также славны,
Как шум дерев иль ульев гам,
Они заучивают раны
Мажорных и минорных гамм,
Не зная музыки прекрасной.
Я тоже был когда-то глух,
Пока в аду тоски напрасной
Мне кто-то не "прочистил" слух.
И всё теперь так бесподобно,
Что даже и не описать.
К чему усердствовать упорно?
Кого губить? Кого спасать?
Жизнь сконструирована мудро,
Конструктор явно не простак.
Забудь меня... Светлеет утро,
День следует за ним.
Итак!..

   ***
Любить! Любить, как в первый раз.
Любить себя, врага и друга.
И не "когда-нибудь" – сейчас,
Без умиленья и испуга.
Просящему немедля дать,
Дарящему не прекословить,
Без нарекания понять,
Не потакать и не неволить,
Не возводить забор из дыр 
От окружающего смрада,
И не пугаться волчьих игр,
Покинув блеющее стадо,
Возненавидеть тупики, 
Ограничения, заторы.
Пути-дороги нелегки,
Но тяжелее спальни шторы.
Понять, осознавая путь:
Мы все и господа, и слуги.
И одеяло не тянуть 
С озябшей утренней подруги.
И вновь любить, вдвойне, втройне,
Пока любовь ещё возможна,
Средь грохота и в тишине,
Без промедленья, неотложно!

   ***
Я рад, что ты меня не любишь
(Не так, как принято любить),
Что чувственных не носишь рубищ,
Не просишь исступлённо: "Пить!"
Что ты касаешься без страха
Навечно веру потерять,
И что плечо моё – не плаха.
Я рад, что память не унять.
Я рад, что всё неповторимо. 
Я рад спокойствию ума.
Я рад тому, что слава – мимо.
Я рад, что не настигла тьма.
Я рад, что свет не слишком резок.
Я рад неспешности минут.
Я рад, что струи занавесок
На пол бесчувственно текут,
Что колыханием не тронут
Прозрачный воздух наших душ,
Что я не пламя, ты – не омут.
И умоляю: не порушь.

   ***
Я опять готов на новое 
Приключение случайное.
Глухота моя бездонная,
Немота моя печальная!..
Снова, снова что-то грезится -
Стол, веранда, чашки чайные,
Словно ты по шаткой лестнице
Поднялась ко мне нечаянно.
Оптимизм мой неоправданный,
Прямота моя наивная...
Вновь по колее накатанной
Настигаю чудо дивное,
Чудо дивное и нежное,
Что передо мною катится
По судьбе моей заснеженной
В голубом коротком платьице.
И нельзя уже попятиться.
Я мишень весьма ранимая.
Мелко волосы кудрявятся...
Бей, стрела неукротимая!
Ты легка и легкомысленна,
Ты воздушная, беспечная.
На пере твоём написано...
Что? Что лук в руках у Вечности.

  МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ

Мой друг, что если я люблю?..
А Вы меня боитесь разве?
Молюсь за Вас семь раз на дню,
Явленье Ваше – редкий праздник.
Мой друг, что стало бы, когда б
Мы вместе были рядом, дома?
Рабыня – Ваша, Вы – мой раб.
Вы – Рафаэль, а я – Мадонна?
Вы б рисовали, я б цвела!
Что в том плохого, правда, милый?
Людей замучили дела,
От чувств бегут, кичатся силой...
А я люблю, люблю и что ж,
Зачем дано такое счастье?
Там, за окном был только дождь
И вдруг – как радуга в ненастье!
...Да что я всё "люблю, люблю..."?
Вы мной пресытились, наверно?
Но скуку звонкую мою
Еще не посетила скверна.
Вы потерпите, всё пройдёт,
Я разлюблю Вас, потерпите...
Вот вишня плоть свою даёт,
Вот солнце замерло в зените,
Кругом, смотрите, – Чистота!
Сомненьями не сейте вздора,
Я Вас прошу, и вишня та
Не станет яблоком раздора.

  ОБЫКНОВЕННАЯ ЛЮБОВЬ

Обыкновенная любовь
Меня опутала сетями,
Обыкновенная любовь,
Обыкновенная во всём.
Обыкновенно и легко
Она возникла между нами,
Обыкновенная любовь,
Которой вряд ли кто спасён.
Обыкновенная тоска,
Обыкновенные свиданья,
Обыкновенная рука
В рукопожатии немом,
Обыкновенные слова,
Обыкновенные признанья,
Обыкновенная молва
В людей неведенье слепом.
Спешащим, им не до любви,
Они давно любовь забыли,
Их затянул водоворот
Забот обыденных, пустых.
Обыкновенная любовь
Грустит в сердцах под слоем пыли.
Обыкновенная любовь,
Ты их, непомнящих, прости!
Наверно, я забуду всё,
То, чем сегодня так волнуем,
Наверно гляну свысока 
На то, как искренен простак,
Наверно, втайне посмеюсь
Над этим робким поцелуем.
Но почему ты так светла,
И необыкновенна так?

   ***
Мутно небо, просторы грязны,
И костёр догорел дотла,
Мысли суетны и напрасны...
Очень важно, чтоб ты была.

Есть намного важнее вещи,
Но не сталь я и не скала.
У иконы поставлю свечи –
Очень важно, чтоб ты была.

Обойтись и без дома можно,
И без тела – не в этом суть,
Знаю: временно всё и ложно.
Но прошу, заклинаю – БУДЬ.

   ***
Страстей высокого накала
Уже не вынести. Пора
Отставить в сторону бокалы 
И отрезвиться до утра.
Пора привыкнуть к постоянству
Бесстрастных выплесков души,
А склонность к кутежам и пьянству
Сменить на труд в лесной глуши.
Остепениться неотложно,
Движений резких убоясь,
Остыть и, если только можно,
Не наступать подошвой в грязь.
Оставить клоунство лихое
И всех, кто жаждет клоунад.
На грани страсти и покоя
Принять я вашу руку рад.
Пойдёмте в тихую обитель...
Мне предстоит ослепнуть вдруг.
Вы мой... вы мой путеводитель,
Вы мой, я точно знаю, друг.
Не предвкушение лже-счастья,
Не ожидание побед,
Вас манит прелесть соучастья 
В стремнинах радостей и бед.
Пусть неуклюж в своём желанье
Я – обессиленный игрок,
О, преподайте мне урок
Нелицемерного молчанья!

  ОДИНОЧЕСТВО

Одиночество моё сладкое,
Ухватило ты меня накрепко.
Даже если увлекусь схваткой я,
Пусть окутает твоя патока.
Даже если по красе золото,
Руки белые и взгляд светится –
Столько в мельнице муки смолото,
Что недвижима стоит мельница.
Даже если б вырос стол от земли
Весь уставлен снедью и винами,
Сердце вымолвит едва: "Мало ли!..
Были мы уже с тобой свиньями".
Даже если мебель в дом мягкую,
Занавески на окно, жалюзи,
По сервантам – дребедень всякую,
Не дождёшься от вещей жалости.
Даже если за окном на волне
Тронут лебеди листву шеями,
Даже если потону в тишине,
Одиночество прервать смею ли?

  ПРОБУЖДЕНИЕ ДУШИ

Что-то мягкое, что-то тёплое,
Что-то доброе в сердце вкралось мне,
Что-то нежное, позабытое,
Что-то ластится, как котёночек.
Не пойму за что, не пойму зачем,
А оно всё здесь, рядом, рядышком,
Вроде нет его, вроде спит оно,
Только всё вокруг в свете солнечном.

  ДО ЦВЕТЕНЬЯ ВИШЕН

До цветенья вишен
Только малый шаг.
Божий голос слышен 
Не "за просто так" –
Отблески пришествий 
Разгляди в огне
И по миру шествуй
С торбой на спине.
Будь случайным гостем,
Искажая суть,
Только вывод после 
Сделать не забудь.
Огрубевшей кожей
Пот со лба сотри,
Жизнь смотри не с лоджий –
Вникни изнутри.
Раненый судьбою,
Помни, что всегда
Льётся пред Живою
Мёртвая вода.
Захвати, в познанья
Отправляясь путь,
Милость и изгнанье
От кого-нибудь.
В каждом есть Всевышний,
Вроде бы... Итак,
До цветенья вишен
Только малый шаг!

     "НЕПРИЛИЧНОЕ ЛИЦО"

"ЭДУАРД НАСОНОВ"

   Нижеизложенный материал возник в тяжелый жизненный период под влиянием некого Эдуарда (Альберта?) Насонова, чье имя явственно и при соответствующих ощущениях, прозвучало во время пробуждения, перед созданием первого изречения (не думаю, что-бы это был бес). Затем сочинение осуществлялось ровно в течение месяца. Скорее всего, этот (покойный?) Эдуард дал начальный творческий импульс и задал то-нальность всего цикла.

•       Глядя на сверкающую красотку, Насонов заметил:
- Всякая молния кончается громом!

•       Эге! – подумал Насонов – Цепь событий ведёт к ошейнику!

•       О здоровье корешков можно судить по вершкам, – приговаривал Насонов, сажая на картофельный куст коло-радского жука.

•       Если бы Насонов был нормален, ему бы грозило сумасшествие. Но, к счастью, самое страшное было уже по-зади.

•       Насонов впал в глубокое уныние, что не замедлило сказаться на его здоровье, и он выразительно икнул.

•       Чёрт меня дёрнул назвать Насонова ангелом! – думал Эдуард, потирая ушибленные места.

•       Спеша поставить точки над "i", Насонов перерыл весь алфавит, но буквы "i" не обнаружил.

•       Консилиумом Насонову был поставлен угрожающий диагноз: "Здоров".

•       Чтобы не разошлись швы, Насонов перестал дышать. Тут-то швы и разошлись.

•       Насонов был в ударе, нанесённом Эдуарду.

•       Тишина слегка утомила Насонова, и он истошно завопил.

•       Взяв себя в руки, Насонов не смог разжать пальцы, что его и погубило.

•       Познавая жизнь, Насонов натёр такие мозоли, что никто не решался на них наступить.

•       Насонов вконец распустил себя. Из полученной пряжи была соткана смирительная рубашка.

•       Да будет тьма! – воскликнул Насонов и погасил свечу. Но оказалось, что за окном день.

•       Глядя вслед ДА, Насонов воскликнул:
- Вот это ДА!
ДА обернулось и отрезало: 
- Нет!

•       Глядя вслед НЕТ, Насонов вымолвил:
- Фи, какое НЕТ!
НЕТ оглянулось, и загадочно спросило:
- Да?..

•       Старый друг лучше новых двух – бодрился Насонов, ставя компресс на многолетнюю язву.

•       На глазах Насонова рукопожатие органично перешло в рукоприкладство.

•       Кроме атмосферного, на человека давит ещё столб прожитого, – приговаривал Насонов, растапливая печь телефонными книжками.

•       Не видя за деревьями леса, Насонов наломал дров.

•       В горах Насонов крикнул. Эхо смутилось, покраснело и промолчало.

•       Глядя на возвышающуюся статую Аполлона, Насонов резюмировал:
- До чего же может опуститься человек!

•       Рыбы плыли против течения, а Насонов плыл против рыб, и был невероятно горд своей противностью.

•       Насонова мучили два вопроса: "Ещё чего?" и "А дальше что?". Когда он узнал, что дальше, то возмутился:
- Ещё чего?!

•       Насонов столь угрожающе звал на помощь, что По-мощь в панике скрылась.

•       Насонов взмолился:
- Как бы было хорошо, если бы стало плохо!
И ему стало плохо.
- Что-то мне нехорошо – забеспокоился Насонов.
•       Насонов посетовал:
- Лучше бы я родился Оболенским, а не Насоновым.
- Ты нам равно не люб! – возразили ему оба.

•       После мучительных раздумий Насонов констатиро-вал:
- Всё-таки из-под моего пера выходит жуткая белиберда!
Но вышедшая из-под пера Белиберда все категорически отрицала.

•       Насонов настойчиво созидал депрессию, но она всякий раз рушилась от прикосновения.

•       Как-то Насонов посетовал:
- Трудно стать человеком с большой буквы, имея зубы и когти!
Вскоре его встретили с выбитыми зубами и обломанными ногтями. Но с первого взгляда было видно, что человек с большой буквы ещё не проклюнулся.

•       Поэзию Насонов не любил, но однажды не удержался:
Румба, румба, румба,
Тумба, тумба, тумба...
- А всё-таки хорошо! – умилился он.

•       Когда лебедь, рак и щука потянули в разные стороны, у Насонова прошел грипп.

•       Всякий раз, проходя через кладбище, Насонов раз-дражённо бубнил:
- Какая еще смерть, не знаю никакой смерти!..

•       Разглядывая очередную абстракцию, Насонов восхи-щённо восклицал:
- Конкретно!

•       С самого начала всё как-то не заладилось, – припоми-нал роковую ночь Насонов, держа на руках вместо долго-жданного мальчика девочку.

•       Сколько верёвочке ни виться, а концу быть! – твердил Насонов, идя по замкнутому кругу.

•       Насонов ещё заразительно смеялся, но уже встрево-жено думал:
- Что-то мне не смешно...

•       Глядя на парящих журавлей, Насонов нецензурно вы-ругался и мечтательно вздохнул:
- Эх!..
•       Насонов сделал вывод: если, находясь в толпе, ты почувствовал, что кто-то испортил воздух, знай – это сде-лал ты.

•       Склонность к перемене мест чаще ведёт в ад, чем в рай – заключил обугленный Насонов.

•       Не было видно ни зги. Насонову стало жутко. И вдруг он увидел её.
- Как дела? – спросила Зга.
- Адекватно – ответил Насонов.

•       Глядя на медитирующего Эдуарда, Насонов поразил-ся:
- Рехнуться можно!
И рехнулся.

•       Насонов выпятил было своё "Я", но вдруг с ужасом обнаружил, что "Я" – не его.

•       Насонов совсем потерял голову. Позже выяснилось, что он забыл её на плечах.

•       Собаке – собачья смерть! – воскликнул Насонов, нанося удар по зеркалу. Но осколки замяукали.

•       Насонов решил строго следить за своим языком, но, наследив по всей округе, оставил бесполезное занятие.
•       В Насонове проснулся незаурядный талант, но тотчас заснул глубоким летаргическим сном с летальным исхо-дом.

•       Насонов испытывал слабость к слабому полу, что, впрочем, не помешало ему выдавить девушке глаза.
- Может быть, это любовь? – задумался он.

•       Тщательно заперев двери и окна, задёрнув шторы, проверив сигнализацию и выставив многочисленную охрану, Насонов решительно скомандовал Эдуарду:
- Пшёл вон!

•       Почему не фонтанируешь? – спросил у фонтана Насонов. Фонтан испуганно промолчал. Тогда Насонов с чувством исполняемого долга, помочился в резервуар.

•       У Насонова разбудили чувство ответственности, по-сле чего он всем испортил жизнь.

•       Насонов решился довериться внутреннему голосу, но к его удивлению голосов оказалось несколько.

•       Тс-с-с!.. Кругом враги! – шепнул Насонов Эдуарду, который тотчас увидел в Насонове врага.

•       Неудержимая тяга к прекрасному нередко толкала Насонова на безобразные поступки.

•       Сев в лужу, Насонов почувствовал себя уютно, что подмочило его репутацию.

•       Моление не шло третьи сутки!.. Наконец, Насонова прорвало, и он исторг брань.

•       Склонность к сочетанию несовместимых компонентов не позволила Насонову стать хорошим пова-ром, зато из него получился неплохой потребитель суррогатов.

•       По мере того, как тоска по идеалу нарастала, Насонов всё более отдалялся от него.

•       Рисуя петлю, Насонов подумал:
- Кто же нарисует в петле меня?
Приглашённый художник и спас живописца.

•       Когда слёзы у Насонова иссякли, его попросили улыбнуться, о чём впоследствии горько пожалели.

•       Жизнь прожить – не поле перейти – сетовал Насонов, блуждая по глубоким оврагам.

•       Разочаровавшись в двугорбом верблюде, Насонов пересел на одногорбого. Но и там его постоянно при-щемляло горбом.

•       Устав с пути, Насонов присел на пенёк, который оказался электрическим стулом. С тех пор путник идёт не останавливаясь.

•       Всякий раз, когда Насонов пробовал похвастать здоровьем, его душил кашель.

•       Приличное лицо я имею, осталось приобрести при-личное зеркало. – думал Насонов.

•       Глядя в зеркало, Насонов воскликнул:
- Ну, не идиот же я?!
- Идиот! – ответило правдивое стекло.
•       Насонов вдруг понял, что ТО, даже если не поможет – спасёт, а ЭТО, даже если спасёт – не поможет.

•       Из падающих на голову кирпичей Насонов построил дом. С тех пор кирпичи падают на крышу.


     "ЯЗЫКОВЫЕ СЛОЖНОСТИ"

"КОМАРЫ"

  РАСПЛАТА КРОВЬЮ
Комар летит – шарманщик хмурый,
И за концерт берёт натурой.
•       
Обосновавшись на руке, как нефтяная вышка,
Комар свой хоботок немедля сунул в чернозём.
Я наблюдал, как брюшко разбухало от излишка,
И думалось: вот так же из земли мы кровь сосём.
•       
Он точно так же хочет жить,
Он так же вертится, ушиблен,
И шевелит губами-шилом,
Проклятий не умея скрыть.

Почувствовав свободу вновь,
Он крылья распахнуть стремится,
Ещё не видя на странице
Мою разбрызганную кровь.

  ОТКРЫТИЕ

В белом квадрате окна
вдруг птица мелькнула росчерком.
Небо было таким пустым,
Появление птицы – так внезапно,
Полёт – так скоротечен...
Ум,
созерцающий пустоту,
очнулся и понял:
окно не пусто.

  НА КУХНЕ

На кухне чад.
Женщина стоит у плиты
растрёпанная,
в засаленном фартуке,
нервно реагируя на замечания
и действия домочадцев.
В короткой паузе
подходит к раскрытому окну
и... спокойно улыбается.
Спрашиваю: 
- Что там?
Отвечает:
- Облака!

  В ПУНКТЕ ПРОКАТА

Зашёл в пункт проката.
На стеллажах
телевизор,
пылесос,
коляска...
Спросил:
- У вас нет любви?
Ответили:
- Нет.
- А вон там, в углу?
- Вы же видите,
в каком она состоянии...

  ПАЛАЧ

Эшафот – сцена.
Палач – актёр.
Испытывает ли актёр
волнение перед выходом?
Любит ли ремесло своё?
Способный,
вероятно,
чувствует
сладостное подсасывание в груди
во время акта.
бесталанный – неловкость
от недостаточно точного удара.
Дома
жена накормит, застирает фартук...
А пока усмири тело,
предай ему нужное положение,
убери с шеи слипшиеся волосы...
И спокойнее, спокойнее...

  УТРО

В парке на скамье – женщина.
Смотрит вдаль.
Время от времени, плавной рукой,
касается щеки, шеи...
Её не отвлекает от невидимой цели
утренняя прохлада,
запах опавшей листвы,
птичий гвалт...
Застывшая, она – сама вечность.
Мимо прошёл мужчина
и увёл взгляд.

  СТАРУХА

Опершись подбородком на трость,
старуха смотрит сквозь толпу.
Не мигает, будто нет век.
Люди спешат,
преследуя каждый свою цель.
А старуха смотрит...
Движутся,
уподобляясь механизмам паровоза,
бёдра, предплечья...
Старуха смотрит...
Прошло четверть часа.
Смотрит...
И видит что-то цельное,
законченное,
судя по взгляду.
...Вдруг всё замерло
и со скамьи вскочила девочка
в белом платье.

  У ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
Меня, за локоть взяв по-свойски,
Облаял Слон с синдромом Моськи.

  НОЛЬ
Стих начинается с ноля.
А если ты начнёшь с рубля,
То как Пегаса не неволь,
В итоге снова выйдет ноль.

  ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ
Раньше в рюмках чай давали,
Нынче водку пьют из блюдца.
Раньше замуж шли – рыдали,
А теперь идут – смеются.

  МАТЕРИАЛИСТ
Он тратил время, деньги, силы
На комфортабельность могилы.

  РОЗЫ И НАВОЗ
Летя к лепесткам розовеющим роз,
Брезгливо глядела пчела на навоз,
Забыв в предвкушении счастья, что роза
Живёт в неоплатном долгу у навоза.
  БОЙ С ТЕНЬЮ
Бой с тенью – безнадёжный бой.
Ты – тень моя, я – твой источник.
Ты иллюзорна, но порой,
Шутя, ломает позвоночник.

    ИЗ АРХИВА СПЕЦСЛУЖБЫ 
  ВНЕЗЕМНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
"...был проведён эксперимент:
запрограммирован, исправен,
на Землю высажен агент
под псевдонимом Чарльз Дарвин..."

  ИЗОБИЛИЕ
Потечёт издалека
Полноводная река!
Если ты имел, старик,
"Не фига", так будешь – "фиг".

  НОЧНОЙ БАБОЧКЕ
У жизни тоже есть горлышко, донце.
О, век окурков, урана и нефти!
Летя на пламя, ты думала – солнце,
Не ожидая ожога и смерти.

  СТАРОСТЬ
Буйно гуляют седины –
Близок могильный покой.
В кронах деревья едины,
Корень у каждого свой.

  МЕДЬ ЗВЕНЯЩАЯ
К лепнине медной прикасаться,
Из медной кружки воду пить...
Вернуться легче, чем остаться,
Остаться легче, чем любить.

  ЧАСТУШКА
Чуя беспредельный хаос
Веселится братия!
От монархии осталась
Стерва демократия.

  ЯЗЫКОВЫЕ СЛОЖНОСТИ
Кто не мыслит о трапезе царской,
Тот лакает из миски.
Кто не учит церковно-славянский,
Тот учит английский.

   ***
Всплывает, как щепки, плеяда –
Того им и этого дай.
Видны уже контуры ада,
"Косящего" тайно под рай.

  ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС
Прогресс-костыль не заменяет ногу,
И как его не золоти,
И как не воздыхай о нем,
Он остается костылем.

  ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
Я выделяюсь из контекста.
Ты ставишь буковки на место.
А если нет свободных мест,
То выделяется контекст.

  В ПОИСКАХ СЧАСТЬЯ
Мы день и ночь глаза таращим,
Мы ищем в нравственном и пошлом.
Мы ищем в будущем и прошлом...
А счастье ждёт нас в настоящем.
  РАЙ ЗЕМНОЙ
        
В самых благополучных западных странах
        самый высокий процент самоубийств

Сладок рай цивилизованной страны:
Можешь вешаться – права защищены.

  ИЗ ЖИЗНИ МАРИОНЕТОК
Марионетка говорит марионетке:
"Да, в наше время самородки редки...
Ты спросишь: кто я? Ясно – самородок!
Я независим, не терплю колодок,
Я сызмальства вне театра жить привык!.."
А ниточка тем временем тянула за язык.

  ТЮРЬМА
Мы псу построили тюрьму,
Отгородивши двор от сада.
Но сын заметил, что тюрьМУ
Построить можно лишь корове,
Что псу, фонетику поправ,
Построить следует тюрьГАВ,
А кошке надо бы по праву
Построить не тюрьму – тюрьМЯУ.

красный водопад

  КРАСНЫЙ ВОДОПАД 

Красный водопад льётся,
Жилка на виске бьётся...
Красная река жилкой
По земле ползёт зыбкой.
Я стою, гляжу в реку – 
Отражения нету – 
По-осеннему цепок,
Красный вьюн течёт с веток.

А на берегу жилки
По височному жидкой
Пригорюнился Некто –
Отражения нету.
Нету никому дела – 
Старится Земли тело.
Красный водопад льётся,
Жилка на виске бьётся...

  ХИРУРГИЯ

В преддверье новых перемен,
Но не земных, поверь, отныне,
Прощайте, горести измен,
Прощайте, радости земные.
Нет, не надейся, не шучу
И знаю более, чем точно:
Я землю милую топчу,
Разлуке радуясь заочно.
Мне чемоданы не нести
С автографами стран планеты.
Хирургам орган не спасти – 
Реализованы билеты.
В попутчики возьму себя,
В пилоты и радисты – тоже
И, о прошедшем не скорбя,
Пойму: взлёт лайнера дороже
Не потому, что бегство он,
А потому, что неизбежен.
Войду в сверкающий салон
Смирен, внимателен, прилежен,
Ремни надёжно пристегну,
Взболтаю леденец в бокале...
Пусть вышивает по сукну
Создатель чёткие детали.
Там сны – реальны, яви – тлен.
Тут небеса и воды сини
В преддверье новых перемен,
Но не земных, поверь, отныне.
   ***
О, как прекрасен человек,
Пленённый глупостью крылатой!
Он вновь в упругое облек
То, что казалось прежде ватой.
Он вновь стремителен и скор,
Поверх голов жестоковыйно
Глядит. Его стихия – спор,
И аргумент – его стихия.
И мне не выбраться уже
Из этой тины неприглядной,
Где лишь сверкание ножей
В упругости бесцветно-ватной.
И понимаю, что достиг
Черты, за коей тьма и бездна.
Расчётлив ум, бездарен стих,
Всё вычурно и бесполезно.
Но, ненавязчиво таясь,
И видя, как мы лжём с тобою
(Меся безвылазную грязь),
Сияют Истина с Любовью –
Нелицемерно и навек!
О, мир, поспешностью объятый,
Ужель прекрасен человек,
Пленённый глупостью крылатой?

  ГОРОДСКОМУ ЮРОДИВОМУ

Ты из-под ногтя лез – тебя давили.
Ты пел, читал в багровую толпу.
Тебя пытались сбить, сбивали, били,
Привязывали битого к столбу.
А ты хотел любви, любви и только.
А кое-кто хотел, чтоб ты исчез.
Но ты дышал спокойно, ровно, вольно,
И... пил с друзьями, а порой и без.
Ты даже не пытался крест свой сбросить,
Который к рёбрам намертво прирос,
Писал стихи про болдинскую осень,
И ненавидел почитавших форс.
Ты пел на рынках, говорил на кухнях,
Был беззащитен, немощен, могуч.
Ты в стол писал, и пропадало втуне,
То, что могло быть солнцем из-за туч.
Тебе шептали в спину: "Алкоголик..."
И эту мерзость чувствуя спиной,
Ты с болью думал: 
"Только б выжить, только б!..",
Беду чужую отводя рукой.
Прости меня, юродивый Бишкека,
Ты многих заблуждавшихся прощал.
Я часто, обходя тебя – калеку,
Здоровья твоего не замечал.
Теперь же сам, неисцелимо болен,
Смотрю в твои глаза, весьма гордясь,
Тем, что идти твоей дорогой волен,
И волен обойти "здоровья" грязь.
Устал – умри. Но честь тебе и слава,
Опальный, не поверженный поэт,
Не чтящий сумасшедшего устава
Безумных мест и полоумных лет.

   ***
Живу средь людей и отрыжек блевотных,
И чувствую ясно, что в мире животных
Давно обитаю. Хищна моя стая...
И явственно вижу: животное – сам я.
Но чую глубины за рылом свинячьи,
И сердце надрывным заходится плачем –
Не стали б с тобою друзьями до гроба,
Когда бы мы не были свиньями оба.
Проклятая стадность, 
Страх смерти к ней движет.
Тебя, стадник мой, я за то ненавижу,
Что слишком люблю твою милую рожу.
И всё ж не любовь к тебе плоть мою гложет,
А только стремление выжить телесно.
Наш страх нас сроднил и сковал повсеместно.
Он тёпел и липок, и приторно сладок,
Он не позволяет избегнуть повадок
Животных. Но ложь надоела, постыла,
В тебе, одиночество, вижу я силу.
Бояться бесстадно, и мыслить бесстадно!..
Пусть будет моё положенье осадно,
Пускай сумасшедшим сочтут меня волки,
Пускай распускаются слухи и толки,
И лживое стадо своё презирая,
Пусть буду я изгнан из мерзкого "рая".

  ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД

Вернуться назад? Невозможно, не надо...
Вернуться назад – это ж столько хлопот!
Вернуться назад под двусмысленность взглядов.
Вернёшься, а там только слёзы и пот.
Вернуться, с надеждой скончаться не мучась,
Вернуться, сбежав от себя самого,
Вернуться туда, где нисколько не лучше,
Чтоб всё потеряв, не найти ничего.
Ведь жизнь – не дорога со встречным движеньем,
Здесь времени нет оглянуться назад.
А кто оглянулся, закончил крушеньем,
Бездумно испив возвращения яд.
Вернуться – всё глупости это, ей Богу!
Вернуться – всё вздор и немыслимый бред!
Зачем же опять я гляжу на дорогу,
Пытаясь найти еле видимый след?
Он пахнет предательством, пахнет раздором,
Он пахнет тоской бесприютной... Но вот,
Я вижу, я вижу – пред внутренним взором
Несчастья ли, счастья ли призрак встаёт!
Вернуться, пусть не во что (смейтесь!) обуться,
Вернуться, хотя недовольны врачи,
Вернуться, пока ещё можно вернуться,
Вернуться, раз дышишь, и сердце стучит.

  ГОТОВЯЩЕЙСЯ НА АБОРТ

Не стань убийцей, девочка,
Чтоб ни было, не стань.
Идя по пестрой ленточке
Изнемогла от ран...
Мишенями по тирам мы –
Расколота скрижаль...
Нас время абортирует...
Но – зачала – рожай!
Пусть ты ещё красивая,
И магией – уют,
Ему же больно, милая,
Когда на части рвут.
Он явится, завякает,
Такой – один на сто.
Он любит тебя, сладкая,
Как не любил никто.

  ЧАЙКИ

О, суета химической таблицы!
О, суета прилавочных страстей!
Роятся на помойках чайки-птицы,
Лишённые селёдочных сластей,
Озлобя клювы, растопыря крылья.
А может зря вас возвели на трон
Небесный? В сумраке бессилья
Вы так напоминаете ворон.

   ***
Всё было скверно... Денег – ни гроша,
Скупы друзья, изношены одежды.
Царило зло. Какая там душа,
Когда кругом голодные невежды?
Но час настал (мир не без перемен),
Всё изменилось и довольно круто.
Забрезжило вдали сниженье цен...
Так начиналось изобилья утро.
И грянул день! Все счастливы, сыты,
Достаток, мир, у каждого – квартира,
Смеются дети – бытия цветы,
Всё в золоте от спальни до сортира...
С улыбкой на толпу смотрел поэт,
Чужд страха, суеты и эйфории,
И с грустью думал: не избегнуть бед
Тому, кто так зависим от стихии.

  ПОСМЕРТНОЕ

Мир не рухнул, снег не пал,
Было всё лишь так, как было.
Полон ярким светом зал,
И ухожена могила.
Не исчезли миражи,
Спать хотелось, кушать - также,
Не растаяли межи
Зыбкой постэдемской пашни.
И крутилась карусель,
Как всегда без остановок,
Но была пуста постель
Без сомнений и уловок.
Было выбито стекло,
Свет предутренний маячил...
Но отчаянье плыло
По душе твоей горячей.
Кто не знал, а кто забыл.
Но кому-то пусто было,
И какой-то дед бродил
От могилы до могилы.

  ПУСТЫНЯ

Здесь каждое действо – агония жертвы в песке
Зыбучем, чем жест безупречней, 
тем тише надежда.
Здесь кобры застыли, не смея мечтать о броске,
Молчат мудрецы и потупили взоры невежды.
Мы в детстве играли в игру 
под названьем "замри",
Старательно все замирали и вот доигрались...
Итог запоздалый невинной, казалось, игры – 
Мы стали солидны, седы, а фигуры остались.
И тень наших тел поглощает зыбучий песок.
А время идёт и готовит мираж пораженье.
Я кобры, меня настигающей, вечный бросок
С утра тороплю – пусть смертельное, 
   всё же, движенье.
Но гады застыли и небо застыло, смеясь.
Решаюсь, встаю, не владея ни мыслью, ни телом.
И делаю шаг, и крылом шевелю неумело...
Так где же твоя, о пустыня, песочная власть?

  ВОЙНА

Сын на занятия ушёл
В глубины чёрного провала.
Накрыт к его приходу стол.
Война – не много и не мало.
Дочь на свидание ушла,
В прихожей платье поправляя,
Застёжку нервно тормоша.
Придя с войны, просила чая.
Тревожная спустилась ночь,
Жду – от вторженья вздрогнут шторы.
Они – бойцы. Как им помочь,
Сапёрам улицы и школы?
И думалось: вот мой окоп,
Я отсиделся, независим
От ратных огненных хлопот.
А с фронта нету, нету писем...

  СТРУНА

Струна натянута, упруга.
Ей – уважение, почёт.
Ей каждый оказать услугу
За честь высокую сочтёт.
Струна, вибрируя, всех метит,
То фуга, вальс или фокстрот...
Струной фанат патлатый бредит
И мастер ей цветы несёт.
Струне фортуна не изменит,
Украсит звонкую венец,
И человечество оценит,
И Бог приблизит, наконец.
Но натяжение не вечно,
Однажды барабанный мир
Отметит дробью бесконечной,
Что лопнул искренний кумир.
И кто-то памятник поставит,
И пискнет где-нибудь блоха:
"Глупцы, струну-плутовку славят,
А музыка была плоха!".

  ПЛАСТИЛИН

Пластилиновый ребёнок,
Что же выйдет из тебя?
Вот ваятель. Он спросонок, 
Спьяну, сдуру, натощак
Лепит не шедевр – пустяк,
На авось и наобум.
Клянчишь жвачку,
Тянешь в ЦУМ,
Не умеешь быть один.
Словом, липкий пла-сти-лин.

   ***
Нагромождение металла
Я ощущаю за спиной,
Но этого, как видно, мало –
Металл я вижу пред собой,
А также слева, справа, сверху...
Куда, о Боже, я попал?
Как в глубине большого цеха,
Кругом металл, металл, металл...
О, металлическое время –
Жесть рук, чугун умов, сердец...
Ты чувствуешь, как метит в темя
Стального копия конец?
Ты мчишь в автобусе железном,
Тесним свинцовыми людьми,
И дуло медного обреза
К твоей приставлено груди,
И алюминьевые взгляды
Сверлят твою живую плоть,
И сотни мясорубок рады
Тебя в муку перемолоть...
Пусть бронза отливает лунно
И вьётся проволока-удав.
О, сердце, бейся не латунно!
О, ум, не превращайся в сплав!

   ***
Звучит команда: "По вагонам!"
И я иду его искать.
Он мой единственный, зелёный,
Мне в нём и жить, и умирать.
Да-да, и умирать, конечно.
Ещё – скрести его салон.
О, мой бескрайний, мой безбрежный,
Неисчерпаемый вагон!
Твои милы мне пассажиры,
Столы и койки – всё по мне.
Твои колёса вечно живы,
Твой паровоз всегда в цене,
Твои недороги билеты,
Твои недёшевы пути.
Люблю тебя за всё за это
И не хочу пешком идти.
Я хорошо и точно знаю
Весь лабиринт твоих кают,
Твой гимн, твой герб, твой крест и знамя,
И что в буфете подают.
Я помню запахи и звуки,
Сюжеты всех твоих картин,
И сквозняки, и перестуки.
Осталось лишь тебя найти.
   ***
Мне не смотреть на небеса,
Моё призванье – униженье.
Но в лужах вижу отраженья
И слышу в небе голоса.
Идя, под ноги я смотрю,
Взгляд поднимать мне не пристало,
По пыли бродит он устало
Всю жизнь беспутную мою.
Но как же хочется порой
Взглянуть поверх голов и зданий,
От болей головных и маний
Взлететь в немыслимый покой,
Ударить крыльями в набат,
Не оглянуться, не сорваться,
А лишь самим собой остаться,
Летя на Цель не наугад.
...Но что-то тяжко тянет вниз.
Окурки, чьи-то ноги вижу.
Земля милей, родней и ближе,
Чем незахватанная Высь.
Опять не выучен урок...
Запятнан пятнами порока,
Ты скажешь: "Истина жестока,
И мир безумен и жесток..."
Да, мир жесток, и всё же мы
Не для его безумья дышим,
И устремленья наши выше,
Чем козни непроглядной тьмы.
Отринь сомненья! Выбор дан, 
И им воспользоваться надо.
Не опускай на землю взгляда,
Не бойся временности ран.

   ***
           У ветерана войны во сне 
           болит отрезанная нога.

Палят языческие боги
По нам из тысячи орудий –
Болят отрезанные ноги,
Болят отрезанные люди...
И всё болит от боли этой,
И даже то, что цело вроде.
И над отрезанной планетой
Отрезанное солнце всходит.
На небосводе синим мелом
Начертана людская повесть,
А на асфальте обалделом
Лежит отрезанная совесть.
И я живу, от всех отрезан
Своею скудостью безмерной,
И часто совестью-протезом
Жестикулирую в тавернах.
Отрезаны любовь и дружба,
Они во сне болят несносно.
Ты сыном, братом был и мужем,
Сегодня ты отрезок просто.
Есть ателье, но нет покоя –
Портной костюм пошить не может.
Болезнь странного покроя
Тебя недужит и неможет.
Стремишься жить любой ценою
И срочно ищешь соучастья,
Но проживает не с тобою
Твоё отрезанное счастье.
Ты потчуешь желудок пиццей,
Чтобы забыть потери эти,
Но проживают за границей
Твои отрезанные дети.
Так жизнь проходит бестолково
В купели антидемиурга.
Всё хорошо, но вот ты снова
Лежишь под скальпелем хирурга.
И долго-долго в этом мире
Нам будет безотрадно житься.
И струны порваны на лире...
Пора бы к Целому пришиться.
  МОНОЛОГ ПЕССИМИСТА

Сжимают стены, давит потолок...
Я – пессимист. Меня не купишь страстью
И верой, скучным соучастьем.
Не надо звать меня вперёд
К любви, расцвету, миру, братству,
Преображенью и богатству,
Я знаю: СМЕРТЬ своё возьмёт.
Я верю в низменность и подлость,
И в поклонение тоске.
Я верю в дуло на виске,
В мздоимство, язвенность и колкость,
В погромы, тюрьмы, лагеря,
В порочность чистого белья,
И в надругательство над честью,
Я верю в силу лжи и лести.
Я верю в бренность бытия.
Сомнительны миры иные,
Что за созвездия влекут...
В покой не верю и в уют.
Что? Женщины?! Предмет особый!
В любой "божественной" особе
Я различаю столько качеств
(И, в основном, заметьте, скверных),
Что разговор о всяких "верах"
Считаю прихотью чудачеств
Заблудших. Верю в негатив,
В журчанье грязных струй осенних,
В пустое небо, в пыль и сор,
В грозой потушенный костёр.
Не верю в слух о низких ценах,
Не верю в бодренький мотив.
Я сам себе порой не верю
(Не говоря уже о Грине.
Быть может, Ницше – кое в чём).
Я верю мути, мраку, тине
Болотной, рже, цепному зверю – 
Всем, кто в пороке уличён.
Не верую в Христа, в Поэта,
В конечную победу Света.
В одно я верю свято, страстно:
Пока всё гадко – всё прекрасно!

  САДОВНИК МЮЛЛЕР

Вот, наконец, и я – садовник Мюллер.
Хватает мне уюта и еды.
Во мне поэт и проповедник умер,
Зато вовсю цветут мои сады.
Я жертвую и днями и ночами,
Цветами и деревьями любим.
Меня давно не трогают печали
Бездельников – я равнодушен к ним.
По силам мне растить свои фиалки,
Лелеять спаржу, сберегать чеснок...
Ведь я не камикадзе и не сталкер,
Чтоб жизнью зарабатывать кусок.
Мой мирен дом, и жить я долго буду,
Претит мне революций кутерьма.
Я продал лук нуждавшемуся люду,
Но, словно мёд, сладка моя тюрьма.
Мне совести не досаждает зуммер –
Я ясно вижу рук своих плоды.
Мог быть с Христом, 
        но я – садовник Мюллер.
И ад – награда за мои труды.

  ПУГАЛО

Я мелочь нищим мерил скупо,
Молился вяло и с ленцой.
И как-то раз еврея (глупо!)
Назвал "Иудой" и "мацой".
И понял: бес меня попутал.
А бес возник и прошептал:
- Ты меж людей не видел пугал?
Ты пугалом сегодня стал!

И с той поры во мне невежды
Признали брата своего.
(Менял я разные одежды,
Чтоб избежать родства того)
Но повторяются несчастья...
Бес глухо на ухо шептал:
- Пора науке обучаться,
Уж год, как пугалом ты стал!

Пытался я блюсти обеты,
Евангелие перечёл.
И часто думал: лгут поэты!
А сам писал и прятал в стол.
...И снова ночью бес явился,
Вонзив в меня зрачков металл,
Спросил: Чему ты научился?
Уж век, как пугалом ты стал.

Вопрос оставив без ответа,
Играл я желваками скул.
Лишь усмехнулся он на это
И скрылся, опрокинув стул.
...Домой вернулся. Было поздно.
Бес у калитки поджидал,
Ловя очами отблеск звёздный:
- Навеки пугалом ты стал!

...Качаясь на меже постылой,
Мне было время осознать:
И над раскрытою могилой
Не стоит принципы терять.

  БАЛЛАДА О КРАСКАХ

Престранную картину увидел я во сне:
Жил человек на крыше в соломенном гнезде.
Жил человек на крыше, 
Зелёный, синий, рыжий,
Пел песни сам себе.

Играл чудак цветами и, видимо, не зря,
Поскольку откликалась малиново заря,
И небеса синели,
И травы зеленели,
Земле цвета даря.

Народ ему дивился, и он был жизни рад.
Пел, зонтиком укрывшись 
и в дождь, и в снег, и в град!
Всё б хорошо, но злобно,
Пугая местом лобным,
Смеялся ретроград...

Однажды в ночь собралась на площади толпа,
Зачтя указ, взорвалась, криклива и глупа.
Кричали: "Ну-ка, слезь-ка!".
Скрёб лезвие до блеска
Палач у топора...

А утром стало ясно, что красок больше нет.
И в сером небе шастал рассвета серый след.
Под плахою напрасно
Растёкся лужей красной
Последний яркий цвет.

И люди стали серы средь серых будних дел,
И радуга серела, и светофор серел...
Средь канцелярской пыли
Юристы учредили
За пестроту – расстрел.

В борьбе междоусобной сменилась вскоре власть,
И сверху деспот новый спустил "Цветной указ":
"Дерзайте с каждым цветом,
Да так, чтобы при этом
Даль красками зажглась!".

Все забрались на крыши и гнёзда стали вить.
С усердья лезли грыжи, но даль не оживить –
Цвета все позабыты,
Кто помнил – перебиты,
И некому простить.
  ОДА КОШКЕ

Ну что, брат кошка, как живёшь?
Ты созерцательна, беспечна,
И сон здоров, и нрав хорош,
А шёрстка – просто безупречна!
Как будто в мире нет невзгод,
Как будто всё и так прекрасно.
Тебе не важно, есть ли кот,
И ты не куришь ежечасно.
В окно мечтательно глядишь,
Бог весть, что видя там такое.
Стемнело – бодрствуешь, день – спишь.
Я восхищён тобой, не скрою!
Вот говорят: "Собачья жизнь",
Как будто быть животным плохо.
Тебе не досаждает мысль,
Не видно слёз, не слышно вздохов.
Пускай порою люди мнят,
Что встали на ступеньку выше,
Но сколько раз в теченье дня
Мы видим слёзы, вздохи слышим
Благополучных и калек?
Во всём лишь чёрный кот виновен...
Да, совершенен человек,
Но есть изъян: мышей не ловим.

  ОДА ПЕТУХУ

Солнце светит, дождик льёт.
А петух себе поёт.
Пёс завшивел, умер кот.
А петух себе поёт.
Гляну поутру в окошко,
Улыбнусь, взгрустну немножко,
В прошлом зверь, в грядущем бог...
А петух молчать не мог.
Кто-то лгал и "засветился",
Этот бросил, этот спился,
Тот постится, тот жуёт...
А петух себе поёт.
Драма без конца и края:
Ты ушла, пришла другая.
Где-то детство, где-то старость,
Муха пауку досталась,
Астма, тромбы, сон нарушен,
Раб бунтует, вождь послушен,
Дворник тип, начальник скот!..
А петух себе поёт.
Смелый - в омут: будь, что будет!
Невиновного осудят,
Виноватого спасут,
Фарсом станет правый суд...
Радикал съел демократа,
Увеличилась зарплата.
Шахматист поставил мат,
Съел нейтрала демократ,
Превратился пряник в плеть...
А петух не мог не петь.
Кто-то дал обет молчанья,
Кто-то – в челюсть (в назиданье),
Кто-то смотрит телевизор,
Кто-то ждёт в Израиль визу,
Кто-то ржёй торгует бойко,
Кто-то рыщет по помойкам,
Кто-то страшно негодует,
Кто-то идолов целует...
Экстрасенсы, культуристы,
Богохульники, садисты,
Полтергейсты, "барабашки" – 
Мир в смирительной рубашке!
Всё минует, всё пройдёт...
А петух себе поёт.
Солнце станет жжёной глиной,
Млечный путь – стезёй рутинной,
Звёзды яркие погаснут.
Всё бессмысленно, напрасно...
Но однажды, в некий миг,
Грянет петушиный крик
И разбудит, как сегодня,
И усадит за машинку
В полшестого, и опять
В честь события такого,
Буду, подбирая слово,
Оду петуху слагать!

  ОДА МОЛЧАНИЮ

Молчание – золото. Истинно!
Зол был поэт опальный...
Немногословье искренно
И у могил и в спальне.
Милостыня от слова
Только себе завещана.
Чувство свежо и ново,
Если молчание – женщина.

Суетность есть бессилие,
Долготерпенье – факел!
Если беда настигла,
Если покой растаял,
Будьте немногословны,
Пусть на порог – отчаянье!
Было вначале Слово,
Но перед ним – Молчание.

Жаворонки – долдоны,
Пусть музыкальны темы...
А на холстах Мадонны 
Так живописно немы!
Буду предельно краток,
Лучше посеем смуту
В мути идейных схваток
И помолчим минуту...

  НАШЕ СОСЛОВИЕ

Обделённое наше сословье:
Ждём любви – не хватает её.
Баобабы, дубы и секвойи
Превратились в худое жнивьё.
И шепчу я знакомой секвойе:
"Где, скажи, упованье твоё?"
А она отвечает спокойно:
"Витамины, массаж, мумиё..."
Баобаба сокурсника встретил,
Вопрошаю: "Как ветви, как ствол,
Как жена, как родители, дети?"
А сокурсник мой вперился в пол,
Отвечает с сомнение: "Знаешь,
Выше бизнеса истины нет,
Изувечишь себя, искромсаешь
И, глядишь, – получился паркет"
Дубовитые наши идеи,
Баобабные наши дела!..
Мы толстеем, седеем, глупеем,
Нет, чтоб крикнуть: "Была не была!"
И тряхнуть вековыми ветвями,
И корнями питанье втянуть!
...Ах, секвойя!.. Да что это с вами?
Вам травинку и ту не согнуть.

   ***
Что меня держит в жизни этой,
Солнце, луна, земля?
Иль притяжение планеты,
Или любовь Твоя?
Что там, за гранью смерти скрыто
Осень или зима,
Или трава, росой умыта
И из цветов дома?

Что меня держит в теле этом,
Выцветшем и чудном?
Руки худы, лицо нелепо,
Снег на вихре седом...
Кто я, зачем, и есть ли имя
Зеркалу предо мной?
Живо оно, но смотрит мимо 
Глаз человек чужой.
Что меня держит с вами, люди,
Нежность или тоска?
Что уготовили мне судьи
На белизне листка?
Точкой, угольником иль кругом
Буду начертан вновь?
Кем буду вам, врагом иль другом,
Там, в стороне иной?..

   ***
Вырубают парки...
Не дерев – людей.
Мёртвому припарки – 
Пиршество идей.
Есть одна Идея,
Но её не чтут.
Дохлая затея –
Сделать чистым блуд.
Трафареты в моде,
Медные клише:
"Нет, не по погоде
Ты одет уже –
Новая эпоха,
Новый Рубикон.
Заживём неплохо!
Совесть – не закон.
Примирись с порядком,
Власть зауважай..."
Будут души – всмятку,
Взгляды – на ножах.
"...Оцени подделку,
Истину забудь!.."
Друг, у брега мелко –
Глубиною будь.
Ждут нас в Занебесье
Дивные места.
Города и веси –
Под крылом Христа.
Будет, будет радость,
Неохватна, всласть!
Жди, осталось – малость.
Только б не пропасть...

  СВЯЩЕННИК

Кади, кади, священник,
Замолви слово "за"!
С планеты сорван ценник
И близится гроза.
Постой у аналоя,
Губами шевеля...
О, как глупа ты, Троя!
И ты глупа, Земля.
Но по предначертанью
Вы глупости полны.
...Не зря твои старанья
И пяди седины.
Кади, мой круглоликий,
Тоску свою тая,
Ты слышишь топот дикий
Троянского коня.
Я тоже много знаю – 
Коробушка полна,
Того не понимая,
Что горе – от ума.
Предать свою идею
Не в состоянье, лишь
Мне жаль, что не умею
Кадить, как ты кадишь.

   ***
Для ваших праздников рождён,
Играю музыкой и словом.
Себя гороховым вождём
Я чувствую сегодня снова.
Не крылья – крылышки мои,
Не взмахи – куцые движенья.
Но с ваших душ сниму слои
От "ныне" и до дня рожденья.
И захохочет, как дитя,
Мужчина, женщина заплачет...
Как будто не было дождя,
Как будто солнце что-то значит.
О, смех и слёзы, вечны ль вы?
Глаза и губы, вечны ль тоже?
О, где вы, Вечности следы
На тонкой, беззащитной коже?
Куда плывём, как миражи,
В пустыни чьих истлевших истин,
Над чьими трупами кружим,
От чьих останков мы зависим?
И я, как молнией сожжён,
Пустыню озарив остовом,
Играю музыкой и словом,
Для ваших праздников рождён.

  О РОЗАХ, ГРЕЗАХ И СЛЕЗАХ

От печали ли солнце всходило?
От восторга ли дождь моросил?
Сколько снега просыпано было
На бульвары растраченных сил?
Сколько листьев кружило метелью?
Сколько весен сиренью цвело?
Сколько птиц в вышине пролетело?
Все растаяло, скрылось, прошло...
Не печалься, мой друг, все вернется,
Восторгайся – все будет светло!
Встанет утром оранжево солнце,
Грянут встречи, разлукам назло,
Все не временно будет и прочно,
И улыбки – с лица не стереть.
Но не спрашивай, знаю ли точно
Тексты песен, которые петь.
Знаю только одно: все вернется,
Уж не знаю, в какие века.
Успокоятся там, где неймется,
Где страдается людям пока.
Придержи свои пылкие грезы,
Оботри свои слезы, поверь,
Расцветут долгожданные розы
Над пожухлой травою потерь.

синева 
   над пепелищем

   ***
Свет от лампы тихо льётся,
Наступает "благодать".
Совершенство не даётся...
На иконе – Божья Мать.
На столе – бутылка, рюмка...
Что же делать? Подскажи!
Не хватает мне поступка,
Но зато хватает лжи.
Лжи внутри себя, снаружи,
В каждой клеточке во мне.
Не оплёван, не простужен,
Деньги водятся в казне...
Что Ты смотришь, Матерь Божья,
Странно, мимо, в глубину?
Я, поверхностен и ложен,
Пальцем дёргаю струну.
Я глубин Твоих не знаю,
Хоть тоскую по воде.
Ты прости меня, родная,
Нет родней Тебя нигде!
Много блёсток перевидел,
Много фальши разглядел,
Многих глупостью обидел,
Недоделал много дел...
Весь мой опыт – прах и пепел,
А Твоё незнанье – Жизнь.
Родила Христа в вертепе!..
Сердце бедное, страшись,
Содрогнись нутром и кожей,
Вникни, вдумайся, вглядись – 
На иконе Матерь Божья,
А над нею Бог и Высь!

  БЕСЫ

Как псы голодные сидите,
Ловя ошибки на лету.
Как часто (ангелы, простите!)
В канву ступаю я не ту.
Как фронт теряет смысл без тыла,
Так я теряю смысл порой.
Удел бессмысленных – могила.
Придёт ли вместе с ней покой
Или начнётся разложенье
На "составные" без конца,
Без багряницы, заушенья
И без разбитого лица?
Исчадья жалкие, вы рядом,
Вы терпеливо ждёте, как
За козни подлые в награду
Вам в руки свалится дурак,
Кормивший вас собой годами,
И накормивший, наконец,
Отвергший жизнью и делами
Терновый, радостный венец.

   ***
Встаю я, вроде бы, нормальный.
Но, через несколько минут,
Всё сокрушает шквал обвальный – 
Воспоминания гнетут.
Они пускают в спину стрелы
И добивают за углом.
Раздавленным и пустотелым
Себя я чувствую потом.
Я вспоминаю расставанья
И не могу понять, простить.
Будь проклято моё желанье
Одновременно всех любить!
Науке чистой не обучен,
Каких овец хочу пасти?
Среди волков и змей гремучих
Мне б самого себя спасти.
Едва закрашу кляксы мелом,
Воспоминаний грянет гром,
Они пускают в спину стрелы
И добивают за углом.

   ***
Опять мечта – напополам...
Мой Бог, за что такое снова?
Опять запущенность и хлам,
И не востребовано Слово...
Талант кричать Тобой мне дан,
Ушами двигать, хлюпать носом,
Захлёбываться кровью ран,
И удобрять себя навозом
Молитв неискренних, и зло
Завидовать успехам ближних,
И, постигая ремесло,
Нести смиренно швы и грыжи,
Не возмущаясь, не бранясь...
Господь, где силы мне набраться?
Как не месить тугую грязь
И ливням хлёстким не вверяться?
За что всегда мой выбор плох?
За что мне боль – сестра родная?
За что покрыл зелёный мох
Глубины ветхого сарая?
Виной тому ль мои грехи
Иль ждать знамения иного?
Или ведут меня стихи
Стезями искреннего Иова?
  НАСТАВЛЕНИЯ СТАРЦА

То, что даётся даром, развращает.
Смотреть – не видеть, слышать – не внимать,
Не возражать тому, кто мнит, что знает,
Идти и не оглядываться вспять.
Не отвечать, когда тебя злословят,
Не защищаться, если нападут,
Бежать от тех, кто неуёмно спорит,
Стремиться к тем, кто на улыбки скуп,
Последним быть, когда поставлен первым,
Не поднимать глаза на витражи,
Беречь чужие, собственные нервы,
Не снисходить до искреннейшей лжи,
Уметь сносить людские недостатки,
Изнемогать, нуждаться и скорбеть.
Те умирают, кто до жизни падки.
Быть золотом тому, кто ныне – медь.

  ЗАВЕЩАНИЕ ПАТРИАРХА

Шаг – или к жизни, или к смерти.
Шагая, думай, не спеши.
Неторопливый шаг, поверьте,
Есть путь от тела до души.
Шаг торопливый – путь обратный
Сколь безрассудный, столь приятный.
Входите узкими вратами,
И мир последует за вами.

И слово – к жизни или к смерти.
Раскрыв свои уста, проверь:
Посланцы чьи глаголы эти,
Приобретений иль потерь,
Гонцом материи иль духа
Явился, беспокоя ухо,
Чей вестник, радостей иль мук
Спокойный или страстный звук?

Мысль или к жизни, или к смерти.
Всё начинается с неё – 
И шаг, и слово. Внуки, дети!
Посев определит жнивьё,
Жнивьё движения и звука!
Посев – великая наука,
Её освоить, вот в чем смысл.
...Запомните: шаг, слово, мысль.

   ***
О, бренное, как ты нелепо
Пред Бога славой неземной!
Пусть благодатны осень, лето,
Весна, очаг, семьи покой...
Но всё-таки как это пусто
Пред тем, что Он являет нам!
Здесь зелень прорастает густо,
Здесь ящерица, птица... Там!..
Там только Ты, Твоё сиянье,
Твои владенья, слуг Твоих,
Величие и созерцанье
Пределов гибнущих земных.
Тут звери лютые и люди
Страшнее самых злых зверей.
Тут куплены чины и судьи.
Тут дев растлили и детей.
Тут в заблуждении ужасном
Дворцы возводят на песке.
Тут жало бритвы безопасной
Свистит над стонущим в тоске.
Тут нет и малой доли правды
У разучившихся любить.
Тут пишут школьники на партах
Слова, которых не отмыть.
Тут отсекают члены, главы
Пленённым воинам не щадя.
Тут казни, обыски, облавы,
Наёмники на площадях
В пикетах с требованье воли.
Тут демократии разбой
Чумы пришествие готовит.
Тут не продавшийся – изгой.
Тут развращённые воззренья.
Тут с гноем смешанный елей.
Тут упованье на ученья
Астарт, Ваалов и Медей.
Тут всё рассчитано: истома,
И рук тепло, и жар ланит.
Тут страшно выходить из дома
Во двор, где Бог к стене прибит.
Да, нелегка к Тебе дорога –
Взмокают очи и спина.
Не счесть обителей у Бога,
Страдание – за них цена.
Но мрак рассеется однажды,
Лишь дотерпите до конца.
Согреют всех, кто ныне страждет,
Лучи тернового венца.

   ***
Когда услышал в первый раз
Звучанье чистого глагола:
"Спасение твоё есмь Аз",
Я понял суть твою, Голгофа.

В сетях губительных проказ
Не часто вспоминал я Лота.
"Спасение твоё есмь Аз" – 
Смешеньем крови, слёз и пота.

Средь сонма бесполезных фраз
Не находя живого слова,
"Спасение твоё есмь Аз" –
Сквозь маяту я слышал снова.

И сдался блеющий Пегас –
Блажен, кто не без толку ищет.
"Спасение твоё есмь Аз" – 
Как синева над пепелищем.

Время бодряков

   ***
Ждёт Америка "мессию",
Катится Европа вниз...
Не хочу жить без России –
Не к чему такая жизнь.
Волки ждут разрухи полной,
Чтобы "в штат" Отчизну взять.
Атлантические волны –
Им Россию не объять,
Не понять, что тут – живое,
Что без нас Европе – смерть.
Созидатели "покоя", 
Вам придётся умереть,
Испытав пред тем такое!..
Но и горы не падут...
Созидатели "покоя",
Бесполезен ваш "уют".
Мы ж пропитаны Россией.
Пусть сурова наша мать,
Но не жаждем лже-мессии
Лбы и руки подставлять.
В эмиграцию снаружи
Плыли наши корабли...
Над Россией ворон кружит –
Эмиграция внутри.
...Оградят святые лики
Нерушимый Третий Рим.
Если ко Христу приникнем,
Не исчезнем – воспарим!
Кончатся ль у Духа силы?
Кто сразить Давида смог?
Не хочу жить без России,
Ведь она, по сути – Бог.
  АМЕРИКЕ

Америка, ну ты и начудила!
Расплачиваться будешь чем и как?
Ты полагаешь – всё решает сила,
Пусть даже обладает ей слабак?
На всё благословенное закрыты
Глаза, уста едою заняты,
И шествует обманутая свита
За обликом Линкольна не святым.
Ты хочешь, чтоб под сонмом звёзд и свастик
Цветы непревзойдённые взошли?
Ты думаешь, твой одуревший ластик
Стереть способен Вечное с земли?
Ты полагаешь, бомбами "на Пасху"
Зло можно уничтожить не шутя,
Что будет признана за фреску маска,
С ресниц которой вороны летят?
Желаешь ты всё просчитать и взвесить,
Соломку на ухабах подстелить.
О, скольких же тебе ещё повесить
Придётся, свергнуть, сжечь и придушить!
Два века лишь коварства и насилья,
История – лукавое житьё.
Ты, эмигрантов взявшая под крылья,
В каких корнях питание твоё?
Пугающая Дракулами на ночь,
С утра готова баснями кормить...
Ты, колдовством опутанная напрочь,
Какой культурой можешь осенить?

  СТАТУЯ СВОБОДЫ

Стою перед статуей. Факел горит.
Но каменно пламя – не греет.
На эту махину нормальный пиит
Не будет растрачивать время.
Ведь что там, внутри? – темнота, пустота.
Порою же мнится – засада.
Троянская баба, горда и сыта,
Пасет столь же сытое стадо.
Она не зачнет, не родит, не уснет 
Над детской кроваткой под утро, 
На месте святом не вздохнет, не прочтет
Молитву, псалом или сутру.
Она все о логике да о деньгах
Талдычит случайным прохожим,
Она – наводящая ужас и страх
На всех на нее не похожих.
О, грозная статуя – мастер сетей
На мелочь и крупную годных,
Ты – выдумка слабых, безвольных людей,
На подвиг любви неспособных.
И я с неких пор со свободой "на ты" –
Леплю дефективные соты.
...Свобода от ясности и простоты
И, собственно, от свободы.

  СЛОВО К ЗАПАДУ

Иду по проспектам, сутулясь,
Стучатся, рождаясь, стихи:
"Долой порнографию с улиц!" 
С панели мы иль от сохи?!
На Азию – мутные волны...
Ты, Запад, к нам это принёс.
Твердят, что гуманен ты? Полно!
Ты сух, равнодушен до слёз.
К чему тебе горы Чуйкова,
В комузе что понял ты, плут?
Ты смотришь сквозь евро и доллар,
И все твои "мнения" лгут.
О, Запад, ты слабый без меры,
Ты сдался и бросил копьё.
И смотрят с обложек гетеры
На горькое горе моё...
    ЗАПАДНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ

Выданы в эру визы –
Только деньга в цене.
Западный образ жизни
В двери стучит ко мне.
Верьте или не верьте,
Время уже не ждет –
Западный образ смерти
По городам идет.
Вроде предельно просто:
Будь самобытен, прост,
Без суеты и лоска – 
Дланью коснешься звезд,
Что в темноте нависли,
Чужды лукавых слов.
Западный образ мысли,
Прочь из людских голов!

  толераНТНОСТЬ

Что было, то сплыло,
Как жить – никто не знает.
Глянь: утро подошло,
И каждый чем-то занят...
Заполним целый свет
Земной, безумной лаской.
Коль смысла в жизни нет,
Ты, толерантность, царствуй.
Раз не люблю людей – 
В тебе одной "спасенье".
Соузник мой, потей,
В расчёте на везенье.
А лучше сгладь себя –
Лиши своеобразья,
И рожица твоя
Осклабится от счастья.
Давай же делать вид,
Что нет противоречий,
Что человек, как вид, 
Доволен и беспечен.
А срок придёт – факир
На трон взойдёт достойно,
И толерантный мир
Вполне заменит войны.

  О ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ 
  РАЗНУЗДАННОСТИ,
  СВОБОДЕ БЕССОВЕСТНОСТИ
  И БЕСПРОБУДНОМ СНЕ    

Проспали Россию, проспали,
Пустили к себе вороньё,
И мышцы наши из стали
Отныне – сплошное гнильё.
Льстецам с одобреньем кивая,
В их славу слагая стишки,
Мы праздники бодро справляем,
И в гнёзда вставляем флажки.
Забывшись в застольях и тостах,
Мы жизни проспали почти,
И ищем "парнуху" в киосках, 
Платком протирая очки.
Всё чаще, желудочно сыты,
Гордимся "прогрессом" своим.
И всем мы предельно открыты,
Лишь к Богу спиною стоим.
Нам только бороться осталось
Без злобы за город большой,
Чтоб в вязкую толерантность
Не вляпаться всею душой.

  ДЕМОКРАТИЯ

Если уж говорить без оглядок
На гонителей прежних Отчизн,
Демократия – новый порядок,
Искажающий Божию жизнь.
Мы не голодны и не раздеты,
Но несчастную нашу страну
Полонили университеты,
В коих учат незнамо чему.
Педагогик кислотный осадок
Льёт с утра на киргизскую степь.
Так внедряется новый порядок,
И крепчает весомая цепь.
Под аккорды вороньего грая
Льётся с неба шальная вода,
Беззастенчиво отравляя
Благолепье любви и труда.

   ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ

Я по нераденью и по лености
То ласкаюсь к миру, то грублю...
Общечеловеческие ценности
К общему приводят нас нулю.
Растранжирим вскоре всё, что нажито,
Вылетим плевком из скверных уст
В общечеловеческие пажити
Общечеловеческих безумств.
Уж желтеет некогда зелёный лист...
Низведёт нас до стези скота
Общечеловеческая ненависть
Ко всему, что выше живота.
Где всё то, что предками постигнуто?
К Вечности ль нас силою ведёт
Общечеловеческая выгода,
Общечеловеческий расчёт?
Будем жить бездумно мы и весело,
Позабыв совсем на склоне лет:
Общечеловеческое – бесово,
Если Бога в наших планах нет.
...Глянь: подобьем жуткой неизбежности,
Катят, словно танки, не таясь,
Общечеловеческие ценности,
Слабых повергающие в грязь.

  ПРАВОВОЕ ОБЩЕСТВО

Выручит, коль захотим, Альфа и Омега...
За окошком сумерки, а на сердце мрак.
Правовое общество охраняет эго.
Ну, а с эгоистами будет все не так.
Было прежде доброты, щедрости немало,
Честность и ответственность: взялся – значит дюж.

Правовое общество снивелировало 
Все "шероховатости" с самобытных душ.
Нынче "потребителем" лучших называют,
Худших – "непотребными" (будут дожимать).
Если не покаемся все в неделю вайи,
Светопреставления нам не миновать.

  ГАМБУРГ

Да, у дома зеленей трава,
За порогом – пей хоть спирт этилов...
Охраняет полисмен права
Геев, лесбиянок, педофилов.
Сбился у юстиции прицел,
Правовое общество в цейтноте.
Кушай гамбургер, покуда цел,
Дома, в электричке, на работе...

    ЛИБЕРАЛИЗМ

Взирая из-за мутных линз,
И видя только то, что понял,
Безумствует либерализм,
Пред ним склонились лорд и конюх.
Ведет он нас в такую тьму
Среди своих зеленых грядок,
Что проще предпочесть тюрьму,
Чем Новый Мировой Порядок.
    ГУМАНИЗМ

Подналег на человека
С своенравьем лешего
Гуманизм – идея века
Самая вреднейшая.
Под его покровом явным
Кроется избитое,
Косное, но с видом пряным,
Тайное, сокрытое.
Он речист и с виду гладок,
Только глянь попристальней:
Изо всех его повадок
Все – в борьбе со Истиной.
Соблазнит народ он скопом,
Очернит былинное.
Глянь: чернеют его соты – 
Суть его рутинная.
Губит Благо он, кривляясь
Под благими масками...
Не сочти, что ошибаюсь,
Мой читатель ласковый.

   О СВОБОДЕ ТВОРЧЕСТВА

Так, вырастив плеяду
"Талантливых людей",
Мы дали фору аду 
В сумбурности идей.
Рублёвы и Рембрандты
Наивны и стары,
И чёрные квадраты
Малюют маляры.
Негнущиеся выи,
Щетины и клыки...
И выставки срамные
Обходят "знатоки".
К сонате и сонету
Попсы прилипла муть.
Но мнится нам, что к свету,
Выводит тёмный путь.

    ВРЕМЯ БОДРЯКОВ

Восторги сопутствуют мраку
И утром и солнечным днем.
За право на бодрость готовы на драку
И челюсть любому свернем.
Бодримся же мы по науке:
"Я – солнце! Я – космос! Я – бог!".
Бодримся за делом, бодримся от скуки,
Вдыхая космический смог.
Внушенье и самовнушенье –
Вот два вековечных столпа.
Жизнь наша – дорога, жизнь наша – броженье,
А бодрость – всему голова!
Бодры колдуны и масоны,
Бодры короли и шуты,
Бодры богачи, их костюмы, кальсоны,
Авто, секретарши, коты.
Мы сами – вселенские судьи,
И поднят высоко наш рог!
Подумайте, как не бодриться нам, люди,
Отвергшим понятие "Бог"?

    ДЕТИ ИНДИГО

В джунгли антенн, по-язычески диких,
Едут сельчане, мельчая в цене.
Здесь виртуальные люди индиго
Ходят, довольные жизнью вполне.
Все им доступно – перо и бумага,
Жестокосердный компьютерный друг,
И техногенная персико-влага 
Льется, касаясь изнеженных губ.
Глянцем блестит рукотворное чудо – 
Мир человеческий, созданный для
Богопредателей. Млеет Иуда,
Гвозди вбивая в ладони Царя.
Сроки выходят, но выбор-то сделан.
Он потрясает богатством витрин.
Так, насладившись рассудком и телом,
В ад мы спускаемся в нимбе седин.
Смерть далеко, распускается фига,
И ананасы с кокосами – всласть.
Где-то рождаются дети индиго,
Чтобы затем в одночасье пропасть.
Нет, не помогут защитные мази –
Ждет человечество супер-сортир.
Но, восхищаясь своим безобразьем,
Смотрится в зеркало гибнущий мир.

    БЛАГОПОЛУЧИЕ

А мы всё песенки поём, 
Улыбки дарим и приветы,
Встречаем вёсны и рассветы
И нам не тягостно вдвоём;
И, малым счастливы, большим
Пренебрегаем ежечасно,
И нам не кажется ужасным,
Что несмываем с ликов грим,
Что кто-то там за нас распят,
Что мы должны кому-то вроде...
И рады мы любой погоде,
Ведь в душах мир, и в доме лад.
Нас зло не трогает давно,
С тех пор, как стали его частью.
И наше маленькое счастье 
Висит пейзажем над трюмо.

    ЦУНАМИ

А в зоне отдыха – кошмар,
Не пощадило "благ" цунами.
Там дети с девами – товар,
Там ворон сервиса над вами,
Погибшие на островах,
И отдохнувшие "на совесть",
Кружился... Погребён ваш прах –
Завершена круиза повесть.
Душою с юности стары,
Презрев открытья Галилея,
Мы виртуальные миры
На пьедестал несём, лелея.
И скорбно щурятся на нас
И дядя Том, и тётя Салли.
Уже не в первый – в сотый раз
Бог вразумил. Но мы не вняли.
  
    ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА

...А, может быть, так вот и надо?
А вдруг в этом именно соль?
У врат опустевшего града
Ждёт друга бедняга Ассоль,
Отелло пылает страстями,
Наивный такой гражданин...
Мы ж счастье швыряем горстями
В живую небесную синь!
Но ежели (к радости многих)
Скомандует некто: "Ложись!"
Мы ляжем, раздвинувши ноги, 
И очи уставивши в высь.
И, вляпавшись в марево лести,
Не вспомним с тоской о петле...
Не "праздник любви" – праздник мести
За всю нелюбовь на земле.

    ПО СТРАНИЦАМ ГАЗЕТЫ "ЗОЖ"
  ИЛИ "О ВРЕДЕ ЗДОРОВЬЯ"

Шприцы, ингаляции, травы
И терапевтический смех...
Здоровье не ради забавы –
Оно не для всех, не для всех.
Зашкаливает на персоне,
Точнее, на плоти её.
Вот средства от стрессов, бессонниц,
Стерильны еда и бельё...
"Что жалкие нам геморрои?
С запорами славна борьба!
Здоровые наши устои,
Малахова наша судьба!..
В эпоху несчётных болезней
Нам некогда, бедствуя, ныть.
Что может быть клизмы полезней?
Чем можно мочу заменить?"
О, клин, выбиваемый клином!..
Боюсь только – скудно жнивьё,
И Жизнь проследует мимо
Борцов за здоровье своё.

   ХОРОШО ОТДОХНУЛИ

Все толкуют про отдых.
Расслабления ль нет?
Кто в горах, кто на водах,
Кто – к друзьям на обед.
В Вене, в Мюнхене снова,
В Коми, на Колыме – 
"Про работу – ни слова!".
Только отдых в уме.
Иль работа не в радость,
Лишь за деньги – в наём?
Иль одно нам осталось: 
"Отдохнём! Отдохнём!.."
Как уставшая рота
Прём в казарменный рай:
"Западло про работу,
Ты расслабиться дай!" 
И уж слышится – с улиц
Гомонит детвора:
"Клёво мы оттянулись
На фазенде вчера!"
Сокрушили, взгрустнули,
Понесли ерунду...
Хорошо отдохнули – 
Наше место – в аду.
Нам и Родин не надо,
Нам Святыня – курьёз.
...Поработать б, где надо,
Поработать всерьёз.

    ТОЧКА ОПОРЫ

Ищем в себе, и снаружи, и в далях
Прочную к благостной вечности нить.
Стали ль добрее? Зажиточней стали,
Только порою не хочется жить.
Всё безразличней нам – лик или маска,
Всё равнодушней мы веку назло. 
Слово "духовность", как витязь из сказки – 
Было когда-то да, видно, ушло.
Ставим мы щедрого Запада "клизмы"
В уши, в глазницы, а проще – в мозги.
Дети глумления и атеизма
И на свету мы не видим ни зги.
Где ты, Святое, далече ли? Рядом –
В совести, в сердце и в храме Твой свет.
Души людские отравлены ядом,
И потому облегчения нет.

   ***
Супермаркеты – благ средоточье.
Загляну за стеклянную дверь...
Впереди у людей – многоточье,
Позади – интервалы потерь.
В тьму веков – по пунктирам событий...
Вот Онега, вот Ладога, Свирь,
Вот святая в долине обитель,
Острова – Валаам, монастырь...
Вижу Оптину я с Соловками
(Восклицательных знаков не счесть!),
Вот дороги, леса со скитами,
Изобилие, вера и честь.
Поле бранное, дрогнувший ворог.
Крест поклонный на дальнем холме.
Край, который незыблемо дорог,
Он не в скобках, он вечно в цене.
Киев, Радонеж, светлая лавра –
Чистоты и надежды ручьи!
Нет, не логово здесь минотавра,
Здесь мы точно свои – не ничьи,
Здесь доподлинный, истинный ракурс!
...На прилавок манящий смотрю.
В чём смысл жизни?
В подгузниках "Памперс",
"Бленд-а-меде" и водке "Аю".

    СВОИ И ЧУЖИЕ

Так мир поднебесный устроен,
И ложь – что предложат взамен:
Свои ищут в доме покоя,
Чужие – лихих перемен.
Свои берегут и лелеют,
Что дорого и навсегда.
Чужие не жнут и не сеют,
Их правда – разбой и беда.
Чужие – истцы революций,
Вожди бунтарей и невежд,
Радетели лже-конституций,
Крушители ясных надежд.
И вот, изменив, переделав,
Замодернизировав в прах,
Они пожинают в пределах
Земных безнадежность и крах.
И нету им сопротивленья,
И рвем за струною струну.
Как быстро "благие стремленья"
В базар превратили страну.
...Содомской повеяло серой,
Нас бьют по лицу и под дых.
А мы спекулируем верой
В руинах достоинств былых.

   ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА

А правда в том, что всюду враг – 
В саду, в подъезде и в квартире.
Куда ни направляешь шаг, 
Ты для него – мишенью в тире. 
И вот на негативе дней
Вдруг проступают откровенья:
То каноничные – темней,
То своевольные – светлее,
А то опять наоборот...
И каждый – часть, а целых – нету.
Броженье бурное идёт, 
Охватывая всю планету.
И в каждом – золото и медь,
Мы то на папертях, то в спальнях.
И лишь святых всё меньше средь
Ортодоксальных и опальных.
И всё труднее с кем-то быть:
Кто знает, что он мыслит втуне?
И рвётся межу нами нить,
И девке верится – Фортуне.
...Но всё ж, в итоге кутерьмы
Отделятся от плевел зёрна,
И рожь отделится от тёрна, 
И Свет отделится от тьмы.

  ПОД ВПЕЧАТЛЕНИЕМ 
  УЛИЧНОГО РАЗГОВОРА

О, юный милый люд,
Бытующий под спудом...
Синоним секса – блуд.
Давай, займемся блудом.
Серьезна ль жизнь? Пустяк!
Нас научили в школах
Презерватив, как стяг
Вывешивать на шторах,
Грехов ль бояться нам
На ниве просвещенья?
Ни юбкам, ни штанам 
Ни чуждо обольщенье.
Ведь неуемный нрав – 
Среди новинок модных.
Наш "образ жизни здрав"
С позиции животных.
В сетях шальных идей
Мы примеряем нимбы,
Ведь нет иных путей
На лютые Олимпы.
...Так, веря в ерунду,
В постельное везенье,
Окажемся в аду –
В краю без утешенья.

    КАК ПРЕУСПЕТЬ В АДУ

Думая ерунду,
Действуем наудачу...
Как преуспеть в аду?
Спорят – трудна задача.
Надо бы похудеть,
Сформировать фигуру,
И танцевать, и петь,
И ублажать натуру.
...В мире Медей, Астарт
Ночью реклама ярче.
Волосы сдам в ломбард,
Грейпфрут взращу на даче,
Сделаю педикюр,
В тень окунусь акаций.
Уж реализм, так "сюр" – 
В марево медитаций!
В тайнах светил и рун
Будут открыты сроки.
Деточки Клон и Глум
Будут учить уроки.
Стану палить в луну,
Изобличать соседа,
Злобно терзать струну,
Маску носить эстета,
В лоне безумных сект
Ждать дурака-"мессию",
Чтобы в расцвете лет
Кануть в эвтаназию.

    НОВАЯ ГАЗЕТА

Газета "Колбасная правда"
Лежит на столе у меня.
Газете страна моя рада,
И рада газете родня.
Колбасные новости льются
В глобальные наши умы,
Содружества воссоздаются
Со звонким названием "Мы".
Мы верим "Колбасной" газете...
Колбасная в травах роса,
Колбасная шхуна и ветер
Колбасные рвёт паруса...
Колбасные жирные слитки
На фото шестой полосы.
Здесь сказано (даже в избытке!)
О сотнях сортов колбасы.
Живём колбасою, надеждой
На святость посредством её –
Измерим, отрубим, отрежем,
И песни во славу споём!
...И тычет в колбасное палец
В безумной мирской суете.
И тщетно колбасный страдалец
Распят на колбасном кресте.

    СМИ

Наставники иные были 
Сто лет назад и до того...
О, СМИ, ну как без вас мы жили?
Вы, кроме прочего всего,
Нас учите азам, манерам,
Неутомимой болтовне...
О, вы подобны пионерам
В безумной радужной стране!
Нет, не хулю тебя, Отчизна,
Не ты одна безумна – мир.
Одно мне ясно: СМИ, вы – виза 
В непрекращающийся пир
Лукавых толков, сплетен, смеха,
Унынья, злобы и острот.
Везде спокойствию помеха
Ваш вечно пошлый анекдот.
Но понимаю – от бессилья 
Сонм пиршеств отдаёт чумой,
Блохастые пегасьи крылья
Несут конягу на убой...
"Всё будет хорошо!" – твердите.
Да полно, будет ль хорошо?
Всё хуже, хуже мир – смотрите –
Всё боле смысла он лишён.
Вы – волчья бешеная стая,
К вам демократы – на поклон.
Вы кем-то куплены... Я знаю,
Вы все – диверсия ООН,
Которая продажна тоже.
Масонам служит? ЦРУ?
(У самого мороз по коже –
А вдруг полковник "на шнуру")
Вам безразличен люд и судьбы,
Коль СМИ "шабашат" – всё гори!
Вы адвокаты, вы и судьи,
Но подсудимые внутри.
Вновь версии плодите, маясь,
На Истину вам наплевать!
...В который раз опять пытаюсь
В навозе зёрна отыскать.

    КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ

Нынче в книжных магазинах
Сверхъестественная жуть
(Не повесишь на осинах,
Всех, кто жаждет заглянуть...).
   Разместились здесь на лавке
   В дикой, непотребной давке
   Фрейд, Блаватская, Раджниш...
   И не хочешь, а глядишь!
Жаждешь повертеть судьбою?
Заходи в публичный дом:
Сонник рядом с ворожбою, 
Бес в обнимку с колдуном...
Конкуренция такая – 
Каждый охмурить готов.
Здесь духовность не святая
И "научность" дураков.
Здесь за чистую монету 
Принимают чью-то грязь.
Здесь библейские сюжеты
Истолковывает мразь.
   Здесь о вкусах не поспорят,
   Здесь запутают, заморят,
   Заморочат здесь людей
   Иллюзорностью идей.
На обложках льстиво-нежны
Ведьм шеренги и полки.
Молодёжь глядит с надеждой
На ловушки и силки.
Здесь привычно обещают
Привести на чудный пир.
Но заманчив (каждый знает!)
Только в  мышеловке сыр.

    АБОРТ

Вот снайпер-акушер берет на мушку
Живой комок. Ты не узнаешь, дева,
Как пахнет шейка от плеча до ушка,
Как пальчики нежны. Такое дело...
Он чувствовал в утробе – все нормально.
Предательница – ты, хирург – убийца.
Вы после смерти встретитесь реально, 
Но не за тем, чтоб встречей насладиться.

   ***
К оздоровленью нации
Проложен торный путь.
Теперь на каждой станции
Уходит кто-нибудь.
Уйдут шуты и нищие,
И старые уйдут...
Оружьем и деньжищами
Стяжается уют.
Сосед уйдёт болезненный
И пьяница уйдёт...
"Потери, но полезные!"
А завтра – твой черёд.
Как прежде солнце жмурится,
Луна серпом взошла...
Кто не ушёл, тот скурвился.
Да здравствует мошна!

    ЦИТАТА ИЗ ТАЛМУДА

К проблеме учебника 
"Здоровый образ жизни"

Повесился Иуда,
Увидев смысл в петле...
Цитату из Талмуда
Я вижу на столе.
Нет, не достойны оды
Такие, как я сам –
"Нечистые народы,
Подобные ослам".
В стекле лукавой призмы
Преломлены лучи,
И отдаёт фашизмом
Премудрость – хоть кричи!
Публично копят силы,
Не смысля ничего,
Распявшие Мессию,
И... ждущие Его.
До нравственных устоев
Им точно дела нет.
Коль писано такое,
То ждать нам скорых бед.
Царь мёртв, страна разбита,
Но слышится: "И что ж?.."
Раз веют через сито,
То "смерть" звучит как "ЗОЖ".
Они за всё в ответе,
Им, гой-безумец, верь...
Что пишут в туалете – 
В учебниках теперь.

   ***
Под впечатлением случайно 
услышанного телефонного разговора

Каплют капли с подоконника...
Да простит вам Бог сей грех!
Не осилить вам "Покойника",
Ибо Он живее всех.
Каждый атом в вас, Им созданный,
Срок придёт – заговорит.
Вы ж, кипящие угрозами,
Обретёте бледный вид,
Осознав, что всё потеряно,
Не на годы – навсегда.
Не поможет ни истерика, 
Ни кровавая вода.
Пропустили вы всю суть Его,
Всю надмирность Его слов,
Став "нечистыми народами,
Наподобие ослов".

   ***
                Полу Хлебникову

Ты б хлебами накормил пол России.
Только выстрелили и не спросили
Ни про мальчиков твоих, ни про Музу,
И влетел шаром ты в чёрную лузу.
Не спросили, ни про то, чем ты дышишь,
Ни про то, как созреваешь и пишешь,
Ни про то, как в ночь по комнате кружишь,
Ни про то, как веселишься и тужишь.
Ты прости нас, иностранец дородный,
Что подобны мы змее подколодной,
Что не поняли и не защитили,
Что Россию по-дурацки пропили.
Ты ж, не думая, что будет, что было,
Грянул к Вечности на стол с жара с пыла,
Непривычный к прописному витийству.
...Заказное, надо думать, убийство.

    ПОГИБШИМ В БЕСЛАНЕ

Мальчики и девочки
В платьях кружевных.
Зайчики и белочки
На гробах иных...
Что-то вы недвижимы,
Что-то плачут все...
Ближе, ближе, ближе мы
К кровяной росе.
Семьи ваши – сироты.
Гиблые места...
Вы, как жертвы Ирода,
Пали за Христа,
За Христа, Рассеюшку.
Перевёрнут пласт...
Помолитесь, деточки,
В Царствии о нас.

    СЕРБИИ

Чем досадила миру ты, сестра, –
Монастырями, верою, судьбою?
В горниле разведенного костра
Тебе мешают быть самой собою.
Ты ныне затаилась, словно мышь,
Перед чудовищем в цилиндре белом
И плачешь, и горюешь, и скорбишь,
Вся отдана на откуп лицемерам.
Да, бытие твое – нелегкий труд,
И без войны ты обходилась редко.
Цивилизованный глумится люд
Над верностью твоей великим предкам.
Ах, Сербия, святая сторона!..
Нет, велика ты прошлым и грядущим!
Не все здесь кончится, держись, страна,
Ты дорога безмерно райским кущам.
Враги твои засохнут на корню,
Духовно ты сильней, за то и злоба
Обрушилась на голову твою,
А им уже отверсты недра гроба.
К тебе на помощь снова Русь придет,
А коли и ее поставят к стенке,
Знай: ничего бесследно не пройдет,
Ведь на свободе – мрак, и Свет – в застенке.

   ***
Все же нас раздробили в муку,
В ядовитый коктейль замешали.
Видишь: Правда висит на суку,
А на Лжи – ордена и медали.
Нас готовили семьдесят лет,
Доводя до кондиции души,
И теперь, что ни логика – бред,
Что ни истина – вороны кружат...
Нам четыре шага до апатии,
Ведь над миром лютует пурга.
Столерантили нас, сдемократили
И приладили к ликам рога.

   ***
Ищет крошки голодная стая,
И узором покрыто стекло...
Много праздников глупых я знаю,
Много пиршеств никчемных прошло.
Жизнь празднуя от безнадеги,
Мы сблудились, скурились, спились,
Не несут нас короткие ноги
К горизонту, в небесную высь.
Голос разума – тише и тише –
Тщетно морщится узенький лоб...
Дремлет голубь на кромке под крышей,
Вспоминая всемирный потоп.

   ***
Высокомерие истца,
Прищур, и губы сжаты плотно...
Какая скука – без Творца
Писать великие полотна.

О, выраженье без лица!..
Хоть кисть опущена в палитру,
Какая скука – без Творца
Носить скуфью и даже митру.

Подобьем снежного дворца – весь мир,
Заледенело утро...
Какая скука – без Творца
Жить долго, счастливо и мудро.

    КОМПРОМИСС

Раз запущен в общественный дом
Компромисс между злом и добром,
Значит, правильно мыслит пиит – 
Дом такой до весны не стоит.
Он сметен будет силами зла,
И усердием князя-козла.
И весной в водах мутной волны
Замелькают останки страны.
Правда, если счесть мерзость добром,
То не сразу порушится дом,
Даст Творец ему суть проявить,
Чтобы было за что разорить.

   ***
Мятемся убого, и мыслим убого.
Сияет терновый венец...
Когда перестанем мы радовать Бога,
Наступит вселенной конец.

Не каждому счастье земное дается.
Достиг, не достиг – не юли.
Когда перестанем мечтать и бороться,
Закончится время Земли.

Когда поплывем по теченью, как падаль,
Сочтя, что красиво плывем,
Отрежет лозу на корню Виноградарь –
Гнилье порастает быльем.

    ПОКАЯНИЕ

Посещает опять и вновь
Мысль радостная и весенняя:
Покаяние есть Любовь,
Без него невозможно спасенье.
Если бел, то пятно – разит,
А на черном не виден ворон.
Тот своих пороков не зрит,
Кто от пят до макушки черен.
Вот из стаи черных ворон
Выделяется облик серой...
Покаяние – скорбь о том,
Что во всем виноваты все мы.
    ПОКАЯННАЯ ПЕСНЬ

Так живем мы в объятиях 
жуткого зноя и пыли.
Нам наполнили брюхо, 
а душу наполнить забыли;
Средство спутали с целью, 
на брюхо учили молиться.
На пупы медитируем, 
пряча бесстыжие лица.
Мы забыли Отца, 
Сына предали мы на распятье.
Заблудилась овца, 
и монета исчезла из платья,
Затемнились умы, 
и под глазом налип лейкопластырь.
Уничтожены мы...
Но у храма стоит добрый Пастырь.

    АНТИТЕЗА "МАКДОНАЛДСУ"

Среди кафе и ресторанов,
Пиццерий модных и столовых,
"Макдоналдсов", бистро и баров
Нет лучше трапезных церковных.
Там бабушка подаст неспешно
Простую гречневую кашу,
Промолвит тихо и утешно:
"Ходи почаще в церковь нашу..."
И, как-то, вынырнув из фальши
Хмельных застолий и скоромных,
Я стану заходить почаще
В оазис трапезных церковных.
Там под иконами лампады,
Молитвы древние как пламя,
Там неизменно людям рады,
Там Крест – немногих верных знамя, 
Там не за деньги труд – с любовью,
Там борщ вкуснее год от года,
Там вера выкуплена кровью
Непобеждённого народа.

    СВЯЩЕННИКАМ

Тут иконы дышат Богом,
Тут народ стоит крестясь.
Здесь подумаешь о многом:
Где твоя, где Божья власть,
Где твоё былое имя,
Где Его благая честь.
Тут надежда не остынет,
И с любовью вера здесь.
Тут буян смиренно замер,
Тут свечной горящий лес,
Тут священник, будто ангел,
К нам спустившийся с небес.
Трудно пастырем быть ныне –
Мир не тот, земля не та.
Мы на родине-чужбине,
Наша доля – маята.
Нестерпима эта мука –
Теплохладность. Но сейчас
Мнится, что протянет руку 
Бог в одиннадцатый час.
Вы служите, вы кадите,
В восковых свечных лесах,
Потерпите, потерпите,
Вам зачтётся в Небесах.
  
    ПЛАЧУЩАЯ ИКОНА

Смысл потеряв в несчетный раз,
Сорим мы жизнями убого.
И смотрит со стены на нас
Рублевский Спас глазами Бога.
В них нет следов былых обид,
Ни тени гнева и смущенья.
Он был из зависти убит.
Но снова ввысь летит ектенья...
А есть иконы на Руси,
Где Образ выглядит иначе,
Там, глядя на людей стези,
Господь, недвижно, тихо плачет.
И зря на этот Бога плачь,
Суть слез Его осознавая,
Вдруг видишь всю тщету удач,
Безумье их в преддверье края.
Все вздорным кажется в судьбе:
Никчемен пыл, бездарны вирши...
Икона плачет по тебе,
По мне, по нам, вполне погибшим.

   ***
Вся жизнь – это роды, мучение жуткое.
Все время страдаешь – уснул или спишь.
Ты сжился с своей неразлучною мукою
И любишь ее, а уйдет – так скорбишь.
Как Вечность родить, если негой беременны?
Как жить веселей, если мучает плод?
Те, кто не страдают, никчемны и временны.
Страдающий любит стремнину – не брод.
Давай, шевелись! Ты не все еще выстрадал,
Беги от спокойствия, как от чумы.
Ножом не шали и не балуйся выстрелом,
Но не зарекись от тюрьмы и сумы.
Страданье – прощение, а не воинственность,
Оно – отреченье от склок и страстей.
Успех без страданья – бесплодная видимость.
Бесплодие – почва для мутных идей.

    ТЕРПЕНИЕ

Терпение – высшая радость.
Не счастье ли – жизнь терпеть?
Терпения самая малость –
И хочется верить и петь.
Нелёгкая где б не носила,
Какие б ни гнули лета –
В терпенье рождаются сила,
Смирение и доброта.
Исчезнут все беды, и что же?
Не черви мы и не трава,
Нам жить без терпенья негоже,
Душа без терпенья мертва.
Еда твоя мёд и акриды,
А люди – звенящая медь?
Не сетуй на зло и обиды,
Они просто учат терпеть.

    НЕПОБЕДИМЫ

Непобедимы никогда,
Никем, ничем и не во имя!..
Нечеловеческое Имя
Нам светит в жизни иногда.
Ни шулерством, ни колдовством,
Ни силой грубой и жестокой
Не истребить стези высокой,
Поставленной над веществом.
И будет колокольный звон
Звенеть нездешне, нерушимо,
И не закроет Вечность ширма,
И Свет не обуяет сон.
Потуги жалкие тщеты,
Не властны вы над крепкой верой,
Вы скоро рухните фанерой
И черви истребят щиты.
Тебе ли, гордый Вавилон,
Торжествовать над Небесами?
Всё будет меряно весами,
И глубина, и небосклон.

    РОЖДЕСТВО

Чутко охраняя статус-кво,
И не зная берега иного,
Говорим мы часто: "Рождество",
Забывая добавлять: "Христово".
Нам за ту стыдливость – в сердце кол!
Ведь для нас все то, что вечно – лживо.
Зверю по нутру богатый стол,
Своенравье, сласти и нажива.
Что нам купола, колокола,
Исповедь, Причастье и Крещенье?
От соблазнов пышного стола
Далеки пощенье и прощенье.
Искони напоминая всем
Водяных, русалок или леших,
Мы забыли, кто мы и зачем –
Нас учили в школах КГБшных.
"Леший", брат мой, вытолкни взашей
Все безумье мыслей, чувств, проделок.
Что традиций может быть верней,
С бесами не поощрявших сделок?
Накануне всенощной молясь
Покаянно, истово, рисково,
Ведай – белизне уступит грязь.
Здравствуй, здравствуй, 
     Рождество Христово!

   РОДИНА

Понят ты, мой друг, или не понят,
Холодней тебе или теплей,
Родина не там, где лучше кормят,
Родина не там, где веселей.
Родина – судьба, корнями в Вечность,
Родина – Идея до Небес.
Родина – речушки быстротечность,
Родина – еловый, звонкий лес.
Родина – когда дитя качает
Мать, не торопясь свечу гасить.
Родина – когда в тебя стреляют,
Не давая Родине служить.
Родина – не путь далекий Млечный,
Не звезда на преданном Кремле.
Родина нам – Крест восьмиконечный,
Церковь на ликующем холме.

свеча горит

    ПЯТАК

Ах, стать бы снова маленьким,
Ах!.. Да нельзя никак...
Теперь ты, дядя, старенький, 
Захватанный пятак.
Не наверстал, не выполнил,
Судьбу не превозмог,
Облез, истёрся, вылинял...
Одна надежда – Бог.

    СМЕРТИ

Морозишь душу чёрным страхом,
Задуть пытаешься свечу.
Святым Крестом, единым махом
Твоё нутро перекрещу!
И покорёжишься, бледнея,
И не ответишь ничего.
Христово дивное знаменье – 
Тебе не вынести его.
Я буду жить и солнце видеть.
А если крест мой недалёк,
Хочу просить, кого обидел,
Из сердца вынуть уголёк.
И Ты прости меня, Страдалец,
Смиреньем спасшийся, прости!
Я, необузданный скиталец,
Нередко избегал пути,
Что уготован был Тобою.
Но заблужденья – сон и бред.
"Доволен я своей судьбою" –
Как говорил один поэт.
О, смерть, бессильна и ничтожна,
И, хоть порой нещадно бьёшь,
Слепа ты, тщетна, суматошна,
Конец твой – смерть, начало – ложь.

    МЕЛЬНИЦА

Запутавшийся в связях,
Скулит продажный род,
Перерождаясь в фазах
Серьёзнейших невзгод.
Цепляясь друг за друга,
Все катятся к черте...
Не будет проку с плуга:
И эти лгут, и те.
Так крошево людское
Становится мукой.
Не обрести покоя
Не любящим покой.
На мельнице отпетой
Грохочут жернова.
Дешёвою монетой –
Обычные слова.
И Слово презирая,
Вертепы возлюбя,
Едва ли в кущах рая
Мы ощутим себя.
Кукушка не кукует,
Мрут корни и вершки.
Нас мельник упакует
В холщёвые мешки.
И перекосит лица 
продукцией такой –
Непросто насладиться
Прогорклою мукой.

    АРГУМЕНТ СЕКТАНТА

 "Прошлое распято,
Уничтожен зверь!
Прежде – с автоматом,
С Библией – теперь..."

В двадцать первом веке –
Издали, в упор.
"Христианский" рэкет
Вышел на простор –

Поверху и низом,
В лоб, наверняка.
"Христианский" бизнес...
Дрогнет ли рука?

    ВЕРСИИ

Наука – мир версий.
Моленье – мир истин.
Вторые – воскресли,
Иные зависли
В мирах беспокойных,
В пространствах бессонных,
В проёмах оконных,
Дверных и озонных.
Вот – версии-жизни,
Вот – версии-взгляды,
Вот – версии-мысли
Палят из засады
В своих и сторонних,
Мгновенно и метко.
Вот – версии-жёны,
Вот – версии-детки...
Провалы, подмостки – 
Версийная плоскость.
Мы, видимо, плоски
(Простите за колкость).
Версийные клятвы,
Версийные битвы,
Версийное счастье...
Молитвы! Молитвы!..
    ВИРТУАЛЬНОСТЬ

Виртуальность – мир особый.
Каждым создан свой мирок,
В коем – в виртуальных сотах – 
Он себе пчела и бог.
Виртуальные идеи,
Виртуальная возня,
Стержень всех фантазий – деньги,
Точка всех стремлений – "Я".
Фантазёру как отмыться
От навязчивой хандры?
Есть куда от Бога "скрыться" – 
В виртуальные миры.
Там ни плача нет, ни долга
Пред Всевышним, ни Небес,
На столе не пиво с воблой,
В центре пентаграммы – бес.
Розенкрейцеры, масоны,
Несравненные графья...
Их пугаю не муссоны,
Не изменчивость моя,
На менталитет банальный
Мажут чёрную икру...
Им Христос не виртуальный
Портит тайную игру.
Виртуальность – враг Распятья,
Ей реальность не мила.
Где ж ещё укрыться братьям
Ордена Сплошного Зла?..

    ЧТО ДАЛЬШЕ?

Допустим – пляж, шезлонги, зонты,
Зимой – театры и манто.
Допустим – золотятся соты...
А дальше что?

Допустим – отдых и работа,
Гнездо семейное свито,
Эклеры, вина, антрекоты...
А дальше что?

Допустим – виды Ниагары,
И экспедиции Кусто,
Слоны Зимбабве, львы Непала...
А дальше что?

Допустим – знания, культура
(Ведь жизни клали мы на то),
Поп, реп, панк, рок... (губа не дура!)
А дальше что?

Кресты – в опилки, церкви – в пепел,
Иконы – в Лувр... И пей ситро,
Оригинален, бодр и светел!
А дальше что?

В объятья рун, светил и ведьм!
Шоссе – где раньше буерак...
Рим разорим второй и третий.
А дальше – мрак.

   ***
Держись старик, держись – мы повоюем,
Хоть и младенцу ясно – нас убьют.
Что потерять с тобою мы рискуем?
Богатство, славу, женщину, уют?
Нас не оставят, друже, не оставят,
В верха строчит доносы карандаш,
Века, тысячелетья этим занят,
Он – наш палач и летописец наш.
Полна планета нечистью до края,
У ней верны слова и строг учёт.
Держись, старик, бесцветна кровь живая,
Она ручьями в оттепель течет.

   ***
                        Ангелу хранителю

Жаждет мгла меня дикою жаждой,
Я пред нею бессилен один.
Приближайся, сияющий Стражник,
Над судьбою моей господин!
Нас с тобою не сломят напасти,
Нас шторма до щепы не побьют.
Я в твоей, Богом вверенной, власти,
Ты мне кров, и тепло, и уют.
Мне с тобою ни капли не страшно
Жить и кануть в тьму небытия.
Содрогнись, Вавилонская башня,
Ледяная врагиня моя!

   ***
Мучаюсь – не живу.
Сердце окаменело.
Ветер метёт золу...
Что ты, Адам, наделал?
Техно-фантом людей
Много ли пепла стоит?
Мысли в глазах детей:
"Мы на земле изгои".
Пусто моё гнездо,
И настроенье скверно.
Кто же виновен, кто?
Я. И Адам, наверно...
Если б не знать любви,
Думая: похоть – норма,
Шаркая по крови
"Манной" своей платформой,
И позабыть глаза
Любящих и любимых!..
Господи, что сказать,
Если кресты на спинах?
Благодарю Тебя
(Слово для зрячих – млеко),
Над глухотой скорбя
Падшего человека.

    ПЕСНЯ

Странное, странное время,
Страшная, страшная быль...
Племя восстало на племя,
Люди, как в поле ковыль.
Тяжестью души набухли,
Сомкнуты вежды на зло.
Мало ж мы горя хлебнули,
Коли сюда занесло.
Тёмные, тёмные дали,
Только надежда жива.
Прежде глотками пивали,
Нынче – запоем, до дна.
Все своеволью подвластно –
В клумбах мутанты цветут...
Боже, напрасно, напрасно
Ты нас насаживал тут!
Пройдена всуе пустыня
И перейден Иордан,
Край неподкрашенной сини
В жертву мамоне заклан.
Манны блефующим мало,
Мясо в чести и интим.
Многого ж нам не хватало,
Если друг друга едим.
Сладкая, сладкая доля,
Где же ты избранных ждёшь?
Поле, ковыльное поле!..
Рожь, невесомая рожь...

    ПРОРОЧЕСТВО

Слова, забытые тобой,
Они к тебе с мольбой взывают.
Словесность – кража и разбой
(И со словами брань бывает...)
"Смиренномудрие" кричит,
"Добротолюбие" лепечет!..
Язык обширнейший почил –
Чёт выходил, а вышел нечет.
А с речью изменилась жизнь,
Она течет (понятней стала?)
В уста садистов и подлиз
Канвой вина, колбас и сала.
Не суемудрия печать –
"Ковчеже, позлащенный духом".
Омега, гервь, рцы, ферт и ять
(Подонкам не ласкает слуха),
Кси, ижица, фита, глаголь...
Забыто всё. Стыдись, Россия!
Съедает ржа тебя и моль,
Но любит (всё ещё) Мессия.
Неси (Он стерпит) этот вздор,
Распни кириллицу на древе,
И будет глад, и будет мор,
И брань корявая в припеве.
Иуды, "полчища козлищ
Несквернаго ошую стали..."
О, век – коварен, низок, нищ,
Не избежать тебе печали.

    ПОЭТУ

Поэт, ты эмоционален
И судишь по своим страстям.
Ты чтишь вино, перины спален,
И противление властям.
Чисты порывы (лик же тёмен),
Благих желаний не исчесть,
Чудаковат (а, может, вздорен?),
Ты морду бьёшь за чью-то честь.
Твоя поэзия дуальна:
За здравие, за упокой.
И, выражаясь фигурально,
Ты и мошенник, и герой.
То нелюдим, то в гневе страшен,
То улыбаешься хитро.
Ты на утопии заквашен,
На своеволии ветров.
Ты чуток к одам и упрёкам,
То в забытьи, то в пене дел.
Ты думал походя, наскоком
Очистить зёрна от плевел.
На фоне чистом ты – отливом,
Бестактен, горд, не прост, не свят...
Пусть хоть за искренность порывов
Сумбур твой ангелы простят.

    НЕКОТОРЫМ БАРДАМ

Шорты, чёлочки и клипсы,
Джинсы, бороды... Милы
Ваши шуточки и лица,
Плотоядные столы,
Красивизмы и эстетство
И вульгарность. Где же плод?
Нет закваски в вашем тесте,
Плесневеть – его исход.
И подспудно зреет что-то,
Тихий, неприметный крах.
В компромиссное болото
Влипли вы, забыв про страх
Божий. Знаете ль дороги?
"Нет, – скажите, – ну и что ж?.."
Затянула тина многих
Рыцарей гитарных лож.
Нет, не радуюсь нисколько,
Песне мне врагом не стать.
Вы горазды (Где ты, Сольвейг?)
С ложью истину смешать.
Заслужили вы экстерном
(Где ты, Андерсен?) покой,
Из приличия, наверно,
Примирились с чепухой.
Обольстила бардов форма,
"Красотой" заткнула рты,
Осторожность стала нормой –
Что ни грядка, то цветы
(Где ты, Гамлет?). Увяданье
В молодящемся стихе.
Содержание в страданье –
Не в веселье и грехе.
Темы: "про любовь", "про осень",
Думы: "вспомнят ли о нас?.."
Если на добро попросим,
Неужели Бог не даст?

   ***
                        Юрию Визбору

В тиски мы зажаты,
Погашен рассвет.
И даже когда улыбаются лица,
И даже когда подмывает влюбиться,
Понятно до боли, что выхода нет.

Всё кончится смертью,
Всё – прах и ничто.
Дизайн утончённый вполне бесполезен...
Мы горы штурмуем, мы в пропасти лезем,
И только могила – в награду за то.

Да, Юрий Иосич,
Вы пожили всласть.
Смотрели в глаза Вы чудесной девчонке,
И счастье пытались схватить за юбчонку,
Теряя над временем зыбкую власть.

Зима ли пропала?
Мозай ли ловец?
Летают лохмотья шагреневой кожи...
Пропала душа, и на сердце тревожно,
И близится роду людскому конец.

Нет выхода... Точно.
Да, выхода нет.
И всё ж не в традиции бардов, упрямо
Не верящих в чудо, теребящих раны,
Я вижу Христов не тускнеющий свет.

Он рже не подвластен,
Он тлёй не едом.
Конечно, Иосич, Вы – Божие чадо,
Но только не надо, не надо, не надо
Христа погребать в мавзолее времён.

    СТУК В ОТКРЫТЫЕ ДВЕРИ

Чингизу Айтматову

Легендой, притчей, мифом, басней
Все перекормлены давно.
Свободомыслье тем опасней,
Чем независимей оно.
У вольнодумства Вы на страже...
Издали звуки и слова
Зубастая волчица Ваша,
Беззубый Ваш Иешуа.
Мне жутко: Коронару тошно,
Рыдает Олениха-мать!
Убить до смерти время можно,
Но можно и не убивать.
Должны придти Вы были к Богу – 
К Тому, каким Он был и есть,
Не слишком доверяя слогу,
С собой своих людей привесть.
Писательского горы стажа:
Тома, тома – клубки проблем...
Не в радость – в боль кончина Ваша.
Смерть праведника – в радость всем.
Кто творчество сие измерит –
Играют смысл, форма, цвет...
Вся Ваша жизнь – стучанье в двери,
Открытые две тыщи лет.

   ***
                        Анэсу Зарифьяну

Мой хороший, так что же Вы поняли?
Ироничный мой, что ж Вам претит?
Уцелели ли пыльные голени
Или кнут за спиною свистит?
Гвоздь ли трёт меж костями и жилами
Иль вонзилось под рёбра копьё?
Что с того, что дрались и дружили мы
Бок о бок? А дрались за "моё"...
Что с того, мой грустящий и ищущий
И нашедший, да, видно, не там.
Что с того, мой читающе-пишущий,
Что сроднили нас недуги драм?
Что, расчётливый, самоуверенный
Самописец и самомышлец,
Вдохновлённый пегасьими перьями
На "достойный поэта" конец?
Что с того, что в упряжке корячились
И с тоской в авангарде плелись,
Что писать мы шутя "насобачились", 
Но всерьёз "проворонили" жизнь?
Что Вас ждёт, очерствевший, прокуренный,
Сохранивший глоточек любви?
Скольких, верящих Вам, обманули Вы,
Наставляя: "Мгновеньем живи!.."
...Элитарность, наигранность, выспренность,
Непростая речей простота,
Не щадящая недругов искренность,
Конъюнктурность и глаз острота...
Что, вершащий суды над Святейшими
Лёгким росчерком слова, пера?
Кто водил Вашей кистью, не леший ли
Иль прелестница со двора?
Что Вас мучит, дубок многолиственный,
Потрясаемый ветром идей?
Неужели пришли не за Истиной
В этот мир, Вы, учивший людей?
Вами мили и вёрсты измерены,
Вам известен успеха секрет...
Что с того, мой несчастный, потерянный,
Заблудившийся в жизни поэт?

   ***
К сему не прирастай, душа:
К застолью, чтящему паяца,
К стихам, мелодиям и танцам,
К магизму острого ножа,
К долинам умственных красот, 
К предгорьям ревности и мести, 
К вершинам похоти и лести,
К оазисам осиных сот,
К озёрам корысти и мзды,
К барханам немощи и лени,
К каньонам сумрака и тени,
К пещерам чёрной новизны,
К галерам скуки и тоски,
К очам, "возвышенно" горящим,
К подвижникам не настоящим,
К движеньям мысли и руки,
К прохладе, растворившей зной,
К небесной птице, к зверю в логе,
К непостигаемой дороге,
К земной любви, к стезе земной.

    НАХОДЯЩИМСЯ 
     В ТВОРЧЕСКОМ ПОИСКЕ

О, художник, довольно идиллии
Маргинальной, безумной твоей!
Нарисуй иллюстрации к Библии,
Пусть не немец ты и не еврей.
Вновь в ловушках хаоса житейского
Заблудились писатель, поэт...
Ну, подумай, где лучше библейского
Ты отыщешь насущный сюжет?
Скульптор, дланями вылепи Господа,
Изваяй из "страстей по Мечте".
Сколько мрамора, бронзы и воска-то
На Земле, вопреки суете!
Мнёте глину, полотна грунтуете,
И в палитру макаете нос...
Вы ломаетесь, гнетесь, бунтуете,
А в итоге – один сколиоз...
Вам бы к морю пойти Галилейскому,
Раствориться в нежнейшей заре,
Там, где притчами бредят библейскими 
Феофаны, Рублевы, Доре!

    ПАВЕЛ КОРИН

Тема, до боли сердечной щемящая...
Холст – проводник наш в святое, прошедшее.
Ранит эскизами "Русь уходящая",
Русь уходящая, да не ушедшая.
Ясное дело, что мало приятного,
Если эпоха грешит да не кается.
Из-под асфальта, катками примятого,
Руша структуру, цветок пробивается.
Церковь растет там, где злобилось капище,
Промыслом Божиим соткано Дивное.
Будет когда-то наложена лапища
На нерушимое и неделимое –
Грянут невзгоды. Но сказано Господом:
"Не одолеют тебя врата адовы".
Пусть же хоругвей возносятся лоскуты
И воздымаются храмы громадами!

    НЕ ВЕРЬ

В неверии – залог развитья.
Не верь в себя, доколе жив.
Не верь в познанье и наитье.
Не верь в надежность мышц, жил.
Не верь в свой разум, в меч и злато,
В сонм обретений и потерь.
Не верь отцу, сестре и брату,
Любимым и цветам не верь.
Во мрак не верь и в смерть, и в зелье,
И в многоразовость души,
И в редкостные достиженья
Во имя плеши и парши;
Ни в сон, ни в резаные вены,
Ни в современный буйный град,
Ни в глобализм, ни в микросхемы,
Верь Богу – будешь цел и свят.

    КЛАДБИЩЕ

Строятся где-то высотные здания,
Тосты звучат и рождаются дети...
Но, несмотря на карьеры и звания,
Кладбище – лучшее место на свете.
Чисто здесь, тихо, просторно и зелено,
Склонны все к мыслям необыкновенным.
Тут и трава, и кустарник, и дерево...
Кладбище – мост между вечным и бренным.
Прикосновение к миру грядущему
В храме возможно, да здесь, у могилы – 
К страшному, светлому, вещему, сущему.
Тронешь плиту – появляются силы,
Хочется жить, и не как-нибудь – праведно,
Верить, терпеть и прощать неустанно,
Мстительность свергнуть 
и ревность, и скаредность,
В церковь ходить и молиться исправно,
Молвить Земле, в суете погибающей:
"Я удалюсь, вы пойдете за мною".
Что может лучше быть смерти сияющей,
Мира Святого за жизнью земною?

   ГОРОДСКИЕ КВАРТИРЫ

Нет на кладбище этом
Незабвенных имен.
Время года – не лето,
Состоянье – не сон.
Не чеканят солдаты
Шаг у красной плиты.
Здесь зарыты таланты
И забыты мечты.
Здесь лампада не тлеет
Голоса не звенят,
Паруса не алеют,
Маяки не горят,
Не наждачит напильник,
Не стучит молоток,
Здесь трескучий будильник
И надсадный звонок.
Теснота, как в могиле,
Чистота, как в гробу.
Здесь любовь не дарили,
Не пытали судьбу,
Не ходили в походы,
Не срывали цветы,
На бурлящие воды
Не спускали плоты,
Не пытались к вершине
Протараниться лбом.
Здесь стиральной машины
Нержавеющий лом.
Здесь наличники – редкость,
Нет резного крыльца.
Здесь естественна бледность
На челе мертвеца.
Здесь по пашне не ходят,
Не целуют земли,
Электронные всходы
Над полами взошли.
Здесь компьютер надгробьем
Неизбежным стоит,
Холодильник утробно
Белым чревом урчит.
Здесь уют непреложен.
Вместо двери – броня.
Через эту таможню
Не пропустят меня,
Сквозь глазок различая,
Иноземец иль нет?
Не напутствуют чаем,
Не раскроют буфет.
Здесь иные порядки –
Саван вместо фаты.
Положу на площадке
У порога цветы...
Разбазарены силы,
Обескровлены дни
Этой братской могилы
За стальными дверьми.

    ДРУГУ

Кто не преклонится пред Богом,
Тот перед женщиной склонен,
Он замирает у порога
Иных событий и времен,
Переступить его не в силах,
И отрекается от сил,
Которые, в объятьях милой
Своей, глядишь, совсем забыл.
О душное земное счастье –
Судеб истлевшее руно,
Ты судишь нас своею властью,
Своим безвластием полно.
Ячейки сети твоей мелки,
Пескарь – и тот увязнет в них.
Хмельной рыбак идет с проверки,
Безжалостен. А вечер тих,
Уха вечерняя дымится,
Луна турецкая встает...
Пугают эти рыбьи лица –
В них выражение твое.
Остекленевшими глазами
Так ты в мои глаза смотрел,
Когда измученный боями
С женой, почувствовал предел
Терпенью, искренности, боли,
Стремлению простить, понять.
На рану не насыплю соли –
Не повернуть событий вспять.
Но промолчу в участье строгом.
Забыты отзвуки имен...
Кто не преклонится пред Богом,
Тот перед женщиной склонен.
   ***
                        Сестре Ирине

Ты в Бога не верила (вплоть до хулы),
Смотрела сердито и косо,
Ждала понимания, ласки, хвалы
И не задавала вопросов.
И "страшную книгу" листала тайком,
Но высшее образованье
Глумилось над стройным библейским стихом
И мнилось тщетой назиданье.
Не видя святых откровений меж строк,
Читала ты "литературу".
И непониманье висело, как рок
(Не портя при этом фигуру).
Отправлены книги с крестами в сарай,
Никчёмны, сложны и наивны.
И хлынул в квартиру языческий "рай" – 
Афины, Дамаски и Римы.
Но как-то в скандале дежурном со мной,
Наитьем почувствовав Силу,
Ты демонстративно горячей рукой
Писанье на стол опустила.
Я позже напомнил – не вспомнила ты
Поступка стихийного странность.
Потом были Мекка, Калькутта, Пекин...
А Библия в доме осталась.

    ПОЖЕЛАНИЯ ПОЖИЛЫМ

         Ко дню пожилых людей

Желаю не деньгу, а душу,
Живую совестью своей.
Желаю не тепло, а стужу,
Морозящую гнилость дней.
Не сытость, жмущую к постели,
Не телевизора плеву,
Желаю то, что "в самом деле",
Желаю то, что "наяву".
Желаю радостных страданий
(Они от действия – "страда").
Желаю не избытка знаний,
От коих горе и беда.
Желаю счастия, но в меру,
Желаю мира, но чуть-чуть.
Желаю нерушимой веры
В то, чем велик тернистый путь.
Желаю скрыться при облавах
Сует надуманных земных.
Желаю внуков не лукавых,
Детей желаю не скупых.
Плеча желаю прислоненья,
Локтя касанья в трудный час.
Желаю мзды, отдохновенья
В местах, прекрасных без прикрас.

    АННЕ И ЕКАТЕРИНЕ

Мои возлюбленные бабушки,
Две – Анна и Екатерина.
Нет, не пекли вы мне оладышки,
На то была своя причина –
К постелям, к костылям привязаны,
Вы печь блины не мастерицы,
О, одинаковые, разные
Мои страдалицы-сестрицы!..
Куда до вас невестам искренним,
Столь озабоченным судьбою?
Не совершенны вы, но Истины
Не заслоняете собою.
Я недостоин вас, красавицы, – 
Вы снова фору мне даёте:
Мне только начинают нравиться
Пути, а вы по ним идёте.
Вы хороши, вы любо-дороги
Мне – жениху, но – огорченье:
Скрутили вас болезни-вороги,
И смерть за вами ходит тенью.
А впрочем, радостны и ласковы,
И не капризны, не жеманны,
За косметическими масками
Не прячетесь, и всё ж желанны.
Вы для кого-то возмутительны,
И платьица – не по сезону.
Ко мне, как к сыну снисходительны,
Индифферентны, как к чужому.
То энергичны, то рассеяны...
Стихи, сонаты и рулады
Не посвящали вам есенины,
Пускай, зато вы Богу рады.
И восседаете, как павы!..
Сверкну пассажем, не монетой,
И, прыгая через октавы,
Увековечу в жизни этой!

    ОДА СТАРОСТИ

Хочу быть старым. Но не мёртвым.
И только телом – не душой.
Хочу предсмертные аккорды
Брать мерно памятью большой,
Сидеть на лавке неподвижно,
Смотреть, не видя, на людей.
Хочу забыть о лавке книжной
И о безумии идей.
Старенье честно и конкретно,
А молодость глупа, пуста,
Она за счастием заветным
Не видит тяжкого креста.
Она солжёт и не заметит,
Она убьёт и не поймёт,
Вопрос услышит – не ответит,
Всё сделает наоборот.
Совсем иное дело старость –
Всё чай да манка, хлеб да соль,
В движеньях вечная усталость.
Её заботы – мухи, моль,
Болезни, дали безнадежность,
Надежда только на Него,
Ко внукам трепетная нежность,
Боязнь нового всего,
Над бездною борзая стойка,
Взгляд за туманную черту...
Что ей любовь, что ей попойка? –
Была бы кашица во рту.
Хочу быть старым, но... не старым!
У тех, кто должен умирать,
Нет страха пред людским уставом.
Хочу светиться и сиять,
Сиять (захлёбывайтесь чтивом – 
Вино свежо, полна мошна)
Сияньем старости счастливой,
Богатой тем, что жизнь прошла.

   ***
Вечер ложится на наши плечи...
Скоро наступит беззвёздный мрак.
Давайте, осудим, и станет легче – 
Может сплотить несплоченных враг.
Давайте, осудим поврозь и скопом,
Громко – внешних, тихонько – мать.
Глянем потухшим, усталым оком – 
Что ещё можно поосуждать?
Мы утончённы, а эти – грубы
(Это же ясно – любой поймёт!).
Нам лишь свои бесконечно любы,
Для остальных – кулаки и лёд.
Клетки единого организма,
Мы уничтожим друг друга зло.
"Я себе истина и отчизна,
Я себе радуга и весло!"
Близкие – лишь продолженье эго:
"Сбились с дороги? А ну, назад!
Я себе альфа и омега,
Лево и право, перед и зад..."
Давайте, осудим глупцов, уродов,
И красоту обоготворим,
Выпрямим вечно кривые тропы
(То есть – по-своему искривим).
Давайте, осудим, и станет проще
Жить и "возвышенно" умереть.
Надо покруче, надо пожёстче!
Важно ль, что за осужденье – смерть?
...Давайте, судить никого не будем,
Кто мы такие, чтобы судить? –
Маленькие, скупые люди,
Не удостоенные ЛЮБИТЬ.

   ***
Спит душа за закрытыми ставнями.
Тьма глумится, мошной звеня.
Нет наставника, нет наставника,
Нет наставника у меня...
Скажет знающий: "Эка невидаль!
Да зачем нам наставник, друг?
Ты чирикаешь, будто перепел,
Но за пеньем твоим – испуг!
Ободрись, без него сподручнее
Ткань по-своему раскроить.
Ведь наставник – он только мучает,
Не давая спокойно шить.
И религия, и монархия –
Всё замешано на крови.
Под девизом "Долой наставников!"
Век живёт, ну и ты живи.
Брось хандру свою, верить некому,
На себя лишь надейся, брат.
Вспомни песенку недопетую – 
Ты молчишь столько дней подряд.
Назидание, мудрость... Выдумки!
Где наставники – старцы, Бог?
Человечество – это выжимки,
Человечество – это мох..."
Скажет знающий: "Брось ты панику,
Жизнь продолжится в свете дня!.."
Нет наставника, нет наставника,
Нет наставника у меня...

    В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ - СЫНУ

Что пожелать тебе сегодня,
Мой улыбающийся сын?
Над чёрной бездной преисподней
Земных небес ярка ли синь?
Иль чрез озоновые дыры
Иная проникает власть?
Но полно, звонки наши лиры,
Их звон не даст совсем пропасть.
Что пожелать тебе, счастливый,
Спокойный за свою судьбу?
Подруги нежной и красивой,
На труд способной и мольбу?
Иль чтобы дальняя дорога
Под ноги скатертью легла?
За схваткою с единорогом
Не ждёт ли ратоборца мгла?
Желать ли тишины сторонней,
Оторванной от всех и вся?
Иль преклоненья пред иконой,
На коей крест несёт, скользя
По склонам выцветшей Голгофы,
Христос?.. Чего тебе желать?
Чтобы слились в поэму строфы
Иль вечно не старела мать?
Чтоб приспособиться к лукавству
Эпохи, одержимой злом?
Чтобы на всякий случай маску
Иметь, снимая перед сном,
А утром снова одевая?
Чтоб лгать умно себе, другим?
Что пожелать тебе?.. Не знаю,
В судьбу ступивший пилигрим.
    ТАБЛЕТКИ ОТ КАШЛЯ

Пусть звёзды погасли и небо, как рашпиль,
Пусть немилосердны ненастные дни...
Лежат на прилавке таблетки от кашля,
И кажется мне, что помогут они.

Когда ты поманишь и снова откажешь,
Расколется солнце на сотни частей!
Куплю я в аптеке таблетки от кашля
И сразу забуду о боли своей.

Пускай меня родина тонко обманет,
Коварной изменой поставив в тупик...
Таблетка от кашля не жжёт и не ранит
(Хотя и эффект от неё невелик).

Когда оккупанты прошествуют маршем 
И в парке Дубовом костры разведут,
Я вспомню про эти таблетки от кашля
И снова в душе воцарится уют.

Когда буду старостью я разукрашен
В морщины, седины, артроз и плеврит,
Лишь только увижу таблетки от кашля –
И бодрость моя всю родню удивит.

Когда одиночество в дверь постучится,
И будет окно не на море смотреть,
У белых таблеток я буду учиться
В коробке лежать и разлуку терпеть.

Когда смерть у двери застынет на страже
И дух мой неслышно в окно отлетит,
Возьму я с собою таблетки от кашля
(И кто их с собою мне взять запретит?)

Когда посетит меня счастье нежданно
И вдруг обнаружу, что радужен быт,
Что любит жена и надушена ванна,
Таблетка от кашля в момент отрезвит.

Когда над планетою крылья замашут
И ангелы в трубы свои затрубят,
Я знаю: помогут таблетки от кашля
Лишь тем, кто хорош, неподкупен и свят.

   ***
Яхты, коттеджи, кровати двуспальные...
Что я сумел в этой жизни и смог?
Средние, высшие школы, начальные...
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Целостный мир рассыпается, рушится,
Землю растлил отчуждения смог –
Колются, топятся, режутся, душатся...
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Гибнут надежды, с вершины низвержены.
Жесты глумливы, неискренен слог,
Люди жестоки, пугливы, изнежены...
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Не зацепиться за осыпь над пропастью,
И не упасть на пружинящий стог.
Катятся в бездну столицы и волости...
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Месится глина, а Небо невидимо,
Солнце скатилось в зияющий лог.
Зрят сладострастцы на порно по видео...
Благодарю тебя, любящий Бог.

Кара грядёт за грехи нешутейные,
Суд справедлив, неотвратен и строг.
Где ваше "счастье", шаманы идейные?
Благодарю Тебя, любящий Бог.

Счастлив, не знающий дней обездоленных,
Не преступивший запретный порог.
За изобилье пространств непромоленных
Благодарю Тебя, любящий Бог.

О, одиночество душ беспросветное!
Жалок "крутой" и беспомощен "лох",
Жуть интегральная, муть интернетная...
Благодарю Тебя, любящий Бог.
   ***
Мне предельно, доподлинно ясно
(Пусть наивно сие и смешно):
Раз земля так светла и прекрасна,
Смерти быть на земле не должно.
Даже холод, и тот – извращенье
(Климат ныне, как люди суров).
Попросите у Бога прощенья –
Не должно быть у нас холодов.
Даже гибель животных мельчайших,
Даже сорванный липовый цвет –
Средь числа катастроф величайших,
Равных только крушенью планет.
И печали души одинокой,
Оказавшейся вдруг в тесноте
Леденящей, скупой и жестокой,
Не созвучны такой красоте.
Плач младенца – ужель не ужасно?
Слёзы женщины – горько до слёз.
Гнев мужчины и ропот напрасный...
Нет, пора нам проснуться всерьёз!
Неужели одно невезенье
Пить и пить, оседая до дна?
Опуститесь пред Богом на землю,
Ту, что нам во владенье дана.
...Даже если разбой узаконен,
Сохнут реки, чащобы горят...
Он нас любит. Чего же мы стонем?
Постучите – и вам отворят.

   ***
Да, наша жизнь не безупречна.
Закон незыблемый таков:
Любите крепко и сердечно
Своих любимых и врагов.
Что может лучше быть на свете,
Чем всех вокруг благословлять,
И пред завистливою смертью
Хвостом лукаво не вилять?
Пред сказкой зимнего узора
Сидеть в ребячьей простоте...
Что может лучше быть простора,
Кующегося в тесноте?
Что лучше истины на свете,
Которую легко найти,
Когда мы видим мир, как дети,
Любя любого на пути?
За зимней, лютою порошей
Весны одаривает новь.
Что благостней семьи хорошей,
В которой дети и любовь?
Что лучше свечки у иконы,
За здравие, за упокой.
Просты великие законы,
Сложны – крадущие покой.
Перед лицом любой разрухи
Когда всё против, все – не те,
Не будьте к Провиденью глухи,
Стремясь к любви и простоте.

   ЛЮБИМЫЕ МОИ

Любимые мои, что ждёт нас? Я не знаю...
Хочу лишь, чтоб ко мне прильнули вы плотней.
Присядьте за столом в серёдке или с краю
И оставайтесь так по многу-многу дней!
Любимые мои, что смотрите вы хмуро,
Какие гложут вас сомненья по ночам,
Уязвлена ли плоть, иль задержалось утро
С приходом, иль надежды сутками молчат?
Любимые мои, вам покорятся горы,
К вам звёзды упадут в раскрытое окно,
Вас небо увлечёт и укачает море.
Ведь правда, вы с ветрами не были давно?
Любимые мои, я долго чувства прятал,
Я как хамелеон менял под мысли цвет.
А время всё неслось, снег шёл и дождик капал,
И солнце, наконец, и вас дороже нет!
...Всё правильно – я лгу, и нет любви на свете.
Всё верно – блуд и торг в немыслимой цене.
Но Утренней Звезды так ярко лучик светит
И слышу я – опять стучите вы ко мне.
И верится легко, что встретимся мы после
Сомнений и надежд в Заоблачной Стране,
Что посреди равнин останутся не кости,
А алые цветы на ласковой земле.

    БЫЛИНА

Шёл мой конь по дороге прямой,
У огромного камня застыл,
А на камне безвестной рукой
Текст начертан загадочный был:
"Если вправо и влево пойдёшь,
Если прямо коня понесёт,
Всё одно – пропадёшь, пропадёшь,
И везенье тебя не спасёт!"
А внизу мелким шрифтом ещё:
"И назад не пытайся свернуть!"
Прислонился я к камню плечом,
И надумал его развернуть.
Приналёг, повернул и гляжу – 
Те же буквы с любой стороны.
И настала великая жуть –
Все дороги, выходит, равны.
А вокруг того камня костей,
Чёрных воронов, змей и кольчуг!..
Распрощался я с жизнью своей –
Злобен враг и отсутствует друг.
Взял, на землю сырую прилёг,
Глянул вверх и тропу увидал –
Прямо к Солнцу от страшных дорог.
Я коня своего подозвал,
Спешно крылья расправил ему
(Как не видел я их до сих пор?),
С перьев вечную пыль отряхнул
И приблизился к камню в упор.
А на нём уж иные слова:
"Все дороги к успеху ведут!"
Разболелась моя голова,
Ах, ты, думаю, конченый плут!
Поглядел на дороги – длинны,
Широки и щадящи к ногам,
К вожделеньям Успешной Страны
Сонмы всадников движутся там.
И подумалось: "Выберусь сам..."
Глянув в мутные очи судьбе,
Развернул я коня к небесам,
И поехал по узкой тропе.

    СВЕЧА

Свеча горит, песок течет, 
Песок течет, часы идут.
А кто-то спит, а кто-то ждет,
А где-то никого не ждут.

Свеча горит, маячит тень,
Трещат дрова и печь гудит...
Все хорошо и думать лень
О том, что кто-то там не спит.

Все есть, как есть, порядок строг,
В том ничего плохого нет.
Свеча горит и только Бог,
Как мотылек летит на свет.

    МЫТЬЕ НОГ

Большое всеохватно сердце
И вседоступно. Шум и гам...
Сосуд, ладони, полотенце – 
Ты ноги мыл ученикам.
Перечил Пётр, изумлялись
Избранники, губу кривил 
Иуда, бесы надсмехались.
А Ты... Ты просто ноги мыл.
В народе зрело недовольство
Пилатом, кесарем, судьбой...
Гремел Бетховен, лился Моцарт,
С безумьем безнадёжный бой
Ведя, Гоген корпел над солнцем,
Малевич малевал квадрат,
Мудрил Нильс Бор, сипел Высоцкий...
Ты – ноги мыл века подряд.
...Я болен мыслью неотвязной,
Ища вневременный покой:
Чист человек, лишь ноги грязны.
Омой их, Господи, омой! 

Слова,
плодящие 
родство

    ПРОСТЫЕ СЛОВА

Простые, чистые слова, 
   к нам обращенные не всуе,
О самом добром и простом 
   вещайте со святых страниц.
Ведь в зяби пахотных полей 
   увидеть можно суть такую,
И в тишине святых церквей 
   такую просветленность лиц!
Слова, плодящие родство 
   и созидающие веру,
Что можно свыше вас сказать? 
   Все наши домыслы – не те.
Вы сладкой делаете смерть 
   и укрощаете холеру,
И быт возносите в тот мир, 
   что и не снился высоте.
Давайте просто говорить, 
   так просто, чтобы ясно стало:
Средь речи сорной и пустой 
   возможен Слова дивный рост.
Прост вечных сложностей конец 
   и тихой радости начало,
И плод в желтеющей траве, 
   и Сотворивший всё Препрост.

   ***
У стоп Твоих хочу я плакать,
Из рук Твоих зерно клевать,
Хочу оранжевую мякоть
Твоих суждений понимать.
И с полувзгляда, с полуслова,
С полукивка, полузевка,
С полупинка хочу основы
Понять, неясные пока.

На суше Ты – претит мне море.
Ты в море – грунт сплошной обман.
Мне тесен Рай, когда Ты в горе,
Мне тесен ад, когда Ты пьян.
Ты полон слез, Ты полон смеха.
Дай мне сомненья побороть,
В беде и радости утеха 
Лишь Ты один, о, мой Господь!

Хочу достичь границ творенья,
Хочу чертог свой освятить.
Лучи светила и затменье
Хочу в искусство воплотить.
Чтоб била жизнь ключом прозрачным,
А не ключом по голове.
Пошли язычникам удачу,
Свое весло дай в руки мне,

Чтобы пред тьмой не лицемерить,
Чтобы в ладье Твоей любви
Быть каторжником, взмахи мерить
И цепь лизать, мозоль о гриф
Чтоб натереть, лады измучив,
Чтоб струны звонкие не рвать,
Чтобы Тобой весь мир озвучить,
Чтобы Тобой одним дышать.

   ***
  Склонись к моей мольбе,
  Яви Свое лице,
  Вместить дай Твой огонь,
  Души моей не тронь...

Над миром бренным и седым
Ладья Твоя плывет.
Внизу под ней пожарищ дым –
Куражится народ.
На брата брат, на друга друг,
Рекою льется кровь.
Вражды мучителен недуг,
Но есть Твоя любовь.

  Склонись к моей мольбе,
  Яви Свое лице,
  Вместить дай Твой огонь,
  Души моей не тронь...

Христос придет, наступит час.
Тот кто рожден – рожден.
Сверкает солнцем среди нас 
Спасение Твое.
Возьму свой крест, нести его
Мучительно, и все ж 
Во свете слова Твоего 
И гвоздь в руке хорош.

  Склонись к моей мольбе,
  Яви Свое лице,
  Вместить дай Твой огонь,
  Души моей не тронь...

Все будет так, как должно быть,
Надежда не умрет.
Ладье по небу вечно плыть – 
На парусах – вперед,
Плечо к плечу, рука в руке...
Терпения нам дай!
Что там за местность вдалеке?
Я знаю – это Рай.

  Склонись к моей мольбе,
  Яви Свое лице,
  Вместить дай Твой огонь,
  Души моей не тронь...

   ***
Боже мой, с кем мне сравнить Тебя?
Пред Тобой склоняюсь я, любя.
Не дано понять мне сути, 
Боже праведный!
В тесноте болотной мути
Очи заперты,
Замкнуты уста, недвижны –
Нет спасения,
За окном весна, а мнится – 
Хмарь осенняя.

Отворю калитку – пыль и грязь.
Преклоню колени я, молясь.
Станем мы белее снега
В Небесах Твоих – 
Счастье, радости и нега,
Мира шум затих,
Древо жизни рядом, рядом –
Руку протяни!
Горы, долы – все под взглядом
Звезды Утренней.

Все луга кругом, сады кругом,
Небо синее – родимый дом!
Галереи, водопады,
Лики чудные,
Люди все друг другу рады,
Годы трудные
Канули, прошли, минули,
Все торжественно,
Сгинули часы, минуты –
Мир Божественный.

Боже мой, с кем мне сравнить Тебя?
Пред Тобой склоняюсь я, любя...
О, не по делам суди нас, 
Ибо камены.
Дай воды живой испить нам,
Отче праведный.

    ГРАМОФОННАЯ ПЛАСТИНКА

Ставь меня, как граммофонную пластинку,
Попроси: "Поговори, поговори!.."
Расскажу тебе о том, как небо сине
И как звёзды светят в небе до зари,
Как в ущельях горных сыро, неуютно,
Как в пустынях жарко, душно и светло...
Расскажу тебе, как жить без Бога трудно
И как редко это счастье мне дано.
Расскажу тебе про вьюгу за окошком,
Расскажу тебе про дальние края,
Расскажу тебе, как истины – немножко
И как ночь таится, злобу затая,
Расскажу тебе про солнце ранним утром,
И что дрозд сидит, в окно тараща глаз,
Расскажу тебе, как жить без Бога трудно,
И особенно, особенно сейчас.
Молвлю слово про неискренность и скуку,
Молвлю слово про восторженную речь,
Объясню тебе нехитрую науку,
Как добро копить и как уют стеречь.
Ты о Боге хочешь? Можно и о Боге...
Ты права, мой монолог невесел стал.
Расскажу тебе, как шёл Иисус к Голгофе
И сочувствующих словом ободрял.
Расскажу тебе о Библии немного.
Слушай, милая, дыханье затаи!
Расскажу, что к Богу нет пути иного,
И что вбиты гвозди в руки не мои,
Расскажу про Богородицу, Иова,
Расскажу про Дух Святой и Божий Храм,
Расскажу о том, раз слушать ты готова,
Что разодрана завеса пополам.
Расскажу тебе про грех и покаянье,
Расскажу про муки Бога на кресте,
О пророках Самуиле и Исайе,
О молитве и о братстве во Христе,
Про изгнание предавшегося блуду,
Про исход, про уличённую в грехе,
Про Давида, Магдалину и Иуду,
О ковчеге, о карающей руке,
О Луке, Матфее, Марке, Иоанне,
О Фоме, о горько плачущем Петре,
О Пилате, о краеугольном камне,
О Христе, идущем по морской волне,
Расскажу о том, как плоти счастье зыбко,
Что огонь грядёт – не спрячешься в тени...
Ставь меня, как граммофонную пластинку
И, дослушав до конца, иглу сними.

   ***
Прегрешение моё тяжкое...
Если бы была душа пашнею,
Я засеял бы её ласкою,
И не прятался бы под маскою.
Лишь одна отрада есть – Иисус!
Не бахвалюсь, не клянусь, но стремлюсь
Стать твоею Сын Отца, тенью я,
Ведь смирения тропа верная.
Даже если сладкой жизнь кажется,
С покаяньем только нить свяжется.
Покаяние моё спелое...
Всё по слову Твоему сделаю.
Я молитву обращу к небесам,
Я с молитвой сотворю чудеса,
Бог Живой ко мне придёт – сгинет смерть.
Начертания Его не стереть.
Пред Тобою преклонюсь, Дух Святой!
Лучше здесь рискнуть своей головой,
Чем в геенне без конца маяться,
Да пред недругом людским каяться.
Приношение моё жертвенно.
За окошко погляжу – ветрено –
Откровение грядёт яростно,
Претерпеть бы... А с Христом радостно!
До чего же был силён Голиаф...
Так воспрянем же, друзья, страх поправ!
Так засейте, сёстры, мир ласками,
Так не прячьтесь, братья, под масками.
Над землёю бы свечу вознести,
Чтобы осветить Отца пажити,
Чтоб не верящий прозрел и проник
В суть Твоих, о мой Господь, чудных книг.
Вознесём Тебе хвалу до небес.
Славьте Господа Христа – Царь воскрес!
Агнец грех наш искупил, плоть презрев,
Воспоём и мы его нараспев.

    МОЛИТВА

Господи!
Разве дети для того...
Господи!
Чтобы целиться в висок?
Господи!
Разве девы для того...
Господи!
Чтобы драться за кусок?
Господи!
Разве братья для того...
Господи!
Чтоб бесчинствовать и пить?
Господи!
Разве жёны для того...
Господи!
Чтоб устами бесов быть?
Господи!
Для чего нужны друзьям
Пошлости?
Для чего нужны в домах
Полости,
В коих скоплен тлен и хлам?
Господи!
Сколько мелочной в умах
Мудрости.
До чего полно в углах
Нечисти!
Для чего в почёте прах?
Господи!
Для чего души сосуд
В копоти?
Отчего не грянет суд?
Господи!
Отчего поёт струна...
Господи!
О несчастиях без дна?
Господи!
Отчего не сладок труд?
Господи!
Отчего святые мрут?
Господи!
Дай уверовать в Тебя!
Господи!
Дай не буйствовать, любя.
Господи!
Сорок градусов в тени...
Господи!
Всех спаси и сохрани!
Господи!
Дай воды из родника!
Господи!
Дай, чтоб ожила строка!
Господи!
Дай спасения в конце!
Господи!
Дай улыбку на лице.
Господи!
Дай надеяться на рай.
Господи!
Испытания мне дай.
Господи!
Склонность к перемене мест...
Господи!
Пусть ведёт меня на крест.
Господи!
Дай заветы соблюсти.
Господи!
Дай мне крест свой понести
В кротости.
Дай мне ближнего спасти!
Мерзости
Дай молитвой отвести!
Господи!
Дай довольствоваться тем...
Господи!
Что мне даст грядущий день.
Господи!
Кем был Ной и кем был Лот
Просвети,
Чтобы отступить мне от
Пропасти.
Дай мне искренне любить.
Господи!
Дай рабом достойным быть.
Господи!
Хлеб сломи, вина налей
К радости.
Дай мне милости Твоей,
Благости!

    ОТКРОВЕНИЕ

Откровение Христово,
До чего же ты жестоко.
Вдруг в огне погибнут люди,
Люди близкие мои,
Может сын, а может мама – 
Со скалы и в море прямо,
Словно стадо, словно стадо,
Что утопло до свиньи.

Ты, Сидящий на престоле,
Снимешь все печати вскоре
И земля моя родная
Вся покроется огнём.
Знаю, сбудется, что будет,
Виноватого осудят,
Только как же, только как же
Эту боль переживём?

Время близко, сроки кратки...
Не удержатся заплатки
На душе несовершенной.
Лишь себя, глупец, кори!
Только как же, только как же?..
Ведь люблю тебя и даже
Уважаю. Добрый Пастырь,
Всем спасенье подари!

Вострубит крылатый ангел:
Горе, горе всем подранкам,
Покалеченным мамоной,
От последующих трёх...
Будут глады, будут моры,
Будет огненное море.
Но блудницу и дракона, 
Думаю, переживём!

Будет падший ангел схвачен,
Будет мир переиначен,
Небо новое и землю, 
Только верь, увидим мы,
Бога скиния с народом,
Не калеки, не урода...
О, Отец, все наши слёзы
До слезинки оботри!
        
Вы поймите, вы поймите,
Сколько не тянуться нити,
Обязательно порвётся,
Раз хоть где-нибудь тонка.
Добрый Пастырь, вот Он, рядом.
Не блуждай туманным взглядом,
Вот рука Его, покайся,
К Небу выведет рука.

    БОГ ЖИВ

Во мне рыдает Бог, Он плачет, но не может
Освободить уста, чтобы сказать слова,
Чтоб безупречный слог, как перочинный ножик,
Разрезал темноту и истребил дотла.
Во мне рыдает Бог, вот Он сидит, как птица
С обрезанным крылом, не пробуя взлететь.
Во мне рыдает Бог, и грусть в глазах таится,
И я боюсь, что мне до смерти не успеть!
О, Господи, дай срок и выдели мне время,
Чтоб Бога моего от пут освободить,
Ведь человек всю жизнь плодом своим беременен,
И мучаюсь я схватками, отчаявшись родить!
Во мне рыдает Бог... Он рвётся на свободу,
Он падает, встаёт, Он трогает рукой
Решётку на окне и тяжкую колоду
Подъемлет и ядро волочит за собой...
Во мне рыдает Бог, рыдает Совершенство.
Чем мне помочь Ему, чем цепь Его разбить?
О, Господи, ответь, как обрести блаженство,
Как верить мне, надеяться и искренне любить?
И Бог ответил мне: "Покорен будь и верен,
Забудь про жизнь свою, про суету забудь,
Воистину, лишь тот для Бога не потерян,
Кто соляным столпом не завершил свой путь".
...Во мне смеётся Бог. Я сделал, как просил Он,
Не пренебрёг псалмом, спешил простить врагу,
Молитва полилась, смиренье посетило,
И понял я, что жить лишь только с Ним смогу.
Во мне смеётся Бог! О, Боже, что за счастье
Гордыню и тоску оставить за кормой.
Бог жив – и лёгок труд, и солнечно ненастье,
Бог жив – чудесен мир! Бог жив и я – живой.

    БОГОРОДИЦЕ

Богородица, лишь Ты знаешь тайну,
Но от глаз моих она не сокрыта – 
Как-то раз её увидел случайно
И теперь гнездо любви в сердце свито.
Вот уже птенцы в гнезде подрастают,
Раскрывают крылья ветру навстречу.
Улыбаешься, причёска простая,
Лишь в глазах небесный отблеск заметен.
Не сказать и не поведать словами,
Груб язык и неуклюже мышленье...
И хоть вечность пролегла между нами,
Пред иконой я склоняюсь с моленьем.
Что несёт в себе чистейшее чрево,
Что скрываешь Ты под тленною плотью,
И доступно ли сие человекам?
Лишь одной Тебе доступно, выходит.
Нет в Тебе ни многословья, ни лоска,
Не гадаешь в сердце: чёт или нечет?
Ты Архангелу ответила просто:
"Се раба Господня, мне ли перечить?"
А ещё спросила Ты Гавриила: 
"Как же будет, раз Я мужа не знаю?"
Мнится: Ты лицо водой окропила,
Мнится: вышла Ты из дома босая...
Вы простите меня, милые сёстры,
Вы прекрасны и лицом, и смиреньем,
Но хоть взгляды ваши кротки (и остры),
На икону я гляжу с упоеньем!
Будь же Ты вовеки благословенна,
Благодатнейшая Дева Мария!
Пусть не ровня я Тебе, несомненно,
Но со мной по Небесам ностальгия.

    РАДОСТЕ МОЯ

Радосте моя, Светлая,
Что же я с собой делаю?
Изнемог в своей чёрствости,
На краю стою пропасти.
Беспокоен ум, падаю,
Нечестивый дух радуя.
По своей живу прихоти –
Дерзости, бунты, лихости...
Радосте моя, грешен я,
Всё моё житьё бешено,
Покаянья нет, кротости.
Пред Тобой стою в робости.
С чем на Суд приду истинный?
Хартий письмена писаны.
И глаза поднять боязно...
Положу поклон поясный.
Радосте моя, Чистая,
Помоги собрать мысли мне,
Мытарства минуть, напасти.
Радосте моя, Радосте...

    ТРОПИНКА

Марии Топоровой
        
Узок путь по которому – в небо,
Путь широк, по которому – в ад.
Скажешь ты: "Это басни и небыль!"
Не спеши по путям автострад,
Ты нащупай простую тропинку – 
То болото, то зверь, то комар.
Встань не с краю, а на серединку,
Чтоб швыряло то в холод, то в жар.
Знай: отсутствует смысл в дорогах.
Ты сама убедишься, поймёшь,
Рано ль, поздно (да дело не в сроках),
Всё равно на тропу попадёшь.
Не насущно шоссе затяжное,
А тропинка насущна, поверь,
Суть её – то в морозе, то в зное,
В просветленьях и мраке потерь.
На тропинке нет тёплому места,
Но кто холоден или горяч
Превратится в добротное тесто,
А закваска – усердье и плач.
Суть тропинки мудра и наивна,
Приключений тропинка полна.
Спросишь ты: "Имя есть у тропинки?"
"Православье" – зовётся она.
Стань на узкой тропиночке скромно
И изменится что-то в судьбе.
Свечи теплятся, плачет икона,
Может, плачет она по тебе?

   ***
Жизнь – не леденец –
"Охи" всё да "ахи".
Катится волна в море за волной...
Я здесь не жилец.
Я уйду в монахи,
Чтобы испытать Истину собой.

Я забуду все,
Чем дышал, с чем сжился,
То, что ничего не прощало мне.
Будет огонек
У икон светиться,
Буду догорать я на том огне.

Догорит – чем был.
Догорит – что видел.
И сквозь этот дым вдруг увижу, что
Всё, что я любил, 
Всё, что ненавидел,
Всё совсем иным светом залито.

И в виденьях сих
Дух больной и грубый
Плача и стеня выйдет из души.
Господи, прости! –
Пролепечут губы –
В Вечности меня жизни не лиши.

    ОСТАЛЬНОЕ - ПОТОМ

Планета большая-большая – 
Песчинкой в космической мгле.
Спаситель смотрел, вопрошая:
"Найду ли любовь на земле?"
Христос, на Тебя упованье,
Ты знаешь всё лучше сто крат!
Дыханье, дыханье, дыханье,
Которому вовсе не рад.
Надежда на Божию милость,
На щедрый евангельский стих.
Сонливость, сонливость, сонливость – 
Главы на подушках своих.
И душу заполнил постылый,
Лебяжий, удушливый пух.
Смертельны объятия милой –
Земной, обольстительный дух.
Ужасные, злые лобзанья!..
А Истина где-то вдали.
Познанья, познанья, познанья,
К чему вы меня привели?
Восстанье, восстанье, восстанье
На древнюю, чистую Русь.
Спасенье, оно в послушанье,
И, видимо, я не спасусь.
Сплошные кровавые битвы.
Гоморра кругом и Содом...
Молитвы, молитвы, молитвы,
А всё остальное – потом.

   ***
О, как же истина проста:
Я – сирота.

О, как конец для всех нас прост –
Болезнь, погост.

О, как я Бога не боюсь
И пасть стремлюсь.

О, как друзья мои верны –
До желтизны.

О, как и сам я верен им –
Как лику грим.

О, как любимую люблю –
Столпом стою.

О, как радушием полны
Мы со спины.

О, как же радует порой,
Что Бог – Живой.

    ГОЛУБЫЕ КУПОЛА

Голубые купола – мне надежда,
По иному заживу – не как прежде.
По ступеням поднимусь на Крещенье,
У иконы постою "Умиленье".
Перезвоном голубей распугает,
И парят у алтаря свечи-стаи,
Терпок ладан, беспокойно кадило...
Смотришь, душу тишина посетила.
Строг служитель, глас шестый, 
небо в звёздах,
Исповедники в молитвенных позах,
Сонмы ангелов спешат ко Причастью,
Слово Божье говорится со властью,
Бесы мечутся в углах, лезут в уши,
Дьякон молится: "Спаси наши души!",
Херувимы у креста, покаянье,
Божий Дух, Его святое дыханье...
Голубые купола провожают,
Мир в объятия свои принимает.
Нет, не ставится свеча под кроватью,
Не попасть на пир в запятнанном платье.
Прочь сомненья, отойди, искуситель!
Люди добрые, простите, простите!
Боже, дай сто крат талант приумножить,
О душе своей радеть, не о коже.
Вся земля покрыта злобы сетями.
С нами ангелы, кресты с куполами,
Все святые, Богородица-Дева!..
Время жатвы, созреванья и сева.

   ***
Мир мамоне служит,
Гаснет солнца свет.
В храме снова служба,
А тебя там нет.
Всё не так, не найден
На судьбу ответ,
Поседели пряди...
А тебя там нет.
Катится планета
В бездну мрачных лет.
В храме столько света,
А тебя там нет.
Вечером осенним 
Сгинешь, не отпет...
В храме есть спасенье,
Но тебя там нет.
Тянутся морщины
По лицу хитро...
Молится мужчина
На своё добро,
Женщина сварлива –
Тягот чёрных след.
В храме столько силы,
А народа нет.
Что ни день, то напасть,
Люд уныл и груб.
Будет, будет радость
Тем, кто Богу люб.
Слёг. В стакане брага,
Белый свет не мил.
Где твоя отвага?
Где ж ты раньше был?

   ***
В храме – только благо,
Там бессильно зло.
Если в оке влага,
Радуйся зело,
Значит, Бог приметил.
Церковь – не острог,
В храме свежий ветер,
Тысячи дорог!
Миро там, крещенье,
Исповедь, елей,
Таин причащенье.
Приходи скорей,
Помолиться надо
О себе, о всех.
Верному награда – 
Отступивший грех.
...Полночью иконы
Светятся во тьме,
Ангелы каноны
Шепчут в тишине,
Хоры славословят,
Крыльями звеня,
Там святой Георгий
Молит за меня,
В колокол хрустальный,
В било ангел бьёт,
Михаил Архангел
Жаркий меч берёт,
В алтаре свеченье – 
Матерь Божья там!
Может быть прощенье
Бог дарует нам.
...Заходи, прохожий,
Окрестясь, молись.
Не в масонской ложе –
Только в храме – Жизнь.

    ВЬЮГА

Закружила вьюга 
Шарик голубой,
Не понять друг друга,
Не найти покой.
Что ни дом, то крепость,
Что ни ум, то муть,
Что ни дружба – ревность...
Запорошен путь.
Что ни глас, то грубость,
Что ни жест – к себе.
Зацветает глупость
Язвами в судьбе.
Не имеем слуха,
Косны и мертвы,
Дар Святого Духа –
Мимо головы.
Каплет время, каплет,
Капелька – дыра.
Что ни дело – замять.
Что ни холм – нора.
Нет и послушанья,
Без него Дары
Тщетны и старанья
Только до поры.
Сила, как сквозь сито,
Как сквозь пальцы – пир.
Дырявое корыто –
Осуждённый мир.
Помоги нам, Боже,
Сохрани, спаси!
Авраама ложе –
Лазарям Руси.
Ангелы святые 
Души подберут
И в места иные
Бережно снесут.
Дева Пресвятая,
Приходи скорей,
Видишь: снег не тает
На сердцах людей.

    ПОКАЯННЫЙ ТРИПТИХ

1
Окропи иссопом думу затяжную,
Может, расплетётся каверзная сеть?
То, что я люблю и то, чем я рискую,
Всё должно исчезнуть, сгинуть, умереть.
Навернулись слёзы – жизнь пропала даром.
Не пробраться в вечность временным путём.
Началось потопом, кончится пожаром.
Так куда мы слепо, наугад идём?
Согрешали рано, пожалеем поздно.
Нам меняться трудно, наше солнце – плоть.
Каждый день на небе зажигает звёзды,
Коих мы не видим, пламенный Господь.
Полуночны птицы – филины и совы,
Так и мы, как воры, по делам спешим.
Души – на запоры, двери – на засовы,
На дорогах торных – паранойя шин.

2
Посмотрю – вершины. Оглянусь – руины.
Нам бы без оглядки до вершин идти.
До поры – берёзы, до поры – осины,
А затем – деревья – в книгах не найти.
Нет им описанья – странные растенья,
Их не видит око и рука неймёт.
Слабая надежда на судеб везенье –
Душу не насытит гречневый помёт.
Камня нет на камне – рухнули фантомы.
Нечего с собою в путь нелёгкий взять.
Чем "прибарахлились", всё осталось дома –
Вещи, перспективы, выкладка и стать.
Шаг налево – выстрел, шаг направо – тоже.
Что же ты петляешь, сбившийся чудак?
Крошится железо, увядает кожа...
Будет так, как должно. Так и только так.

3
Боже, дай мне силы быть Тебе угодным.
Боже, дай мне силы не по водам плыть.
Боже, дай не сгинуть смертью ныне модной.
Боже, дай способность верить и любить.
Боже, дай не думать, что простое – мелко,
Что глупа улыбка, а ухмылка – в рост.
Боже, дай возможность различить подделку,
Дай, где надо – омут и, где надо – мост.
Господи, дай разум не просить пустое.
Господи, дай волю вовсе не просить.
Всё, чем я кичусь и всё, чего я стою,
Дай в солёном море разом утопить.
Пища оргий – чувства. Пища смрада – тело.
Ум – источник срама. Господи, спаси!..
Созидал я плохо, разрушал умело.
Дай коснуться духа Праведной Руси.

    РОССИЯ

Россия, в тебя ли не верить?
Россия, тобою ль не жить?
Страданий твоих не измерить,
Твоей доброты не забыть.
Ты есть и, конечно же, будешь,
Что мнится Россией – не ты.
Ты вьёшься финифтью на блюде,
Твои неподдельны кресты.
Твои купола – золотые,
Светильники – вечно горят.
Дороги твои фронтовые
Ведут не на рыночный ряд.
Сугробы, проталины, степи,
Поляны, изгибы ветвей...
Скиты, власяницы и цепи
В судьбе не случайны твоей.
Не Разины и Пугачёвы
Тебя выводили вперёд,
А трудолюбивые пчёлы,
Нектар превращавшие в мёд
Келейный, молитвенный, сладкий.
Тебе ль о пощаде просить?
Очнись, заповедали аввы
Молиться, трудиться, любить.
Склоняйся пред Богом единым,
Ты – светлый иконы оклад.
Ты клином летишь журавлиным
Не в чёрный, безвылазный ад.
А слухи о крахе – нелепость,
И вести тревожные с мест.
Ты вся – Соловецкая крепость,
Ты – иноком струганный крест.

   ***
Я сегодня припомнил невольно
Всё, что было когда-то со мной.
Но довольно, довольно, довольно!
Прежний я, но уже и иной.
О разбитой судьбе не жалею,
К счастью скаредному не стремлюсь.
И мечту, между прочим, имею,
Что восстанет Великая Русь.
Скажет сноб: "Конъюнктурная тема..."
Замолчи, замолчи, арлекин!
Не спешу ни в Кремлёвскую стену,
Ни смердеть в мавзолее один.
Я хочу быть при Ниле монахом –
Пред иконой упасть и не встать!
Бремя власти хочу с Мономахом
Поделить, и поход, и полать.
Я утешить хочу Ярославну.
Я хочу знать, кем прадед мой был,
Видеть Сергия велию славу,
Серафима молитвенный пыл.
Я хочу тронуть мощи святые,
А в Ипатьеве – дыры в стене,
Ополченье на хана Батыя,
И Москву под французом в огне,
След Царицы Небесной на камне,
Камень в Вырице, с виду простой...
Я хочу, чтобы Прошки и Ваньки
За окном гомонили гурьбой.
И, могучей державы наследник
Не могучий, я видеть хочу
Евдокии цветастый передник,
Малыша, что прирос к куличу.
Я хочу, чтобы поле и небо,
Чтоб снопы, и косцы, и река,
Чтобы с клиром – на раннюю требу,
Чтоб дорога была далека.
Я хочу сарафаны из ситца,
Перезвон, помазанье, елей.
Я хочу лет в семнадцать жениться,
Чтобы в двадцать иметь трёх детей!
Я хочу, чтоб честней и добрее
Жить, не зарясь на аглицкий кус,
И мечту, между прочим, лелею,
Что восстанет Великая Русь.

    ГОВОРЯТ...

Неприличным кажется моление –
"Пережиток, – говорят друзья, –
Зряшен пост, смешно ночное бдение,
Что, прожить без глупостей нельзя?"
Говорят, что Церковь "эта самая"
Вызывает только тошноту.
Говорят мне: "Разве в Тайнах главное?
Ты наследовал стезю не ту!
Старомодно крест на лоб накладывать,
Бесполезно стены окроплять..."
Говорят с усмешкой люди: "Надо ведь,
Вспомнили и "твёрдый знак" и "ять".
Говорят любители дискуссии:
"Всё не так в религии твоей.
Православье, это ж только русские", –
Обрусевший говорит еврей.
Говорят: "Вы странны, суеверия
И обряды странные у вас...
Ну, причём тут грим и бижутерия? –
Двадцать первый на дворе сейчас!".
Говорят: "Вы дикие, немытые,
На одно неумное лицо".
Говорят вальяжные, маститые,
Не напоминая подлецов.
Что же, храм мой, храм, 
Ты в горле косточкой?
Чем же, клир и причт, вы не милы?
Говорят: "Вы балуетесь водочкой
И икрой заставлены столы".
Вспоминая Сталина и Ленина,
Паперти осматривают: "Срам!".
Говорят: "Вы прокляли Есенина
И Толстого довели до драм".
Говорят: "Вы христиан чураетесь,
Новшествам не ведая цены,
Каетесь, грешите, снова каетесь,
Перед кознями дрожите тьмы.
Вам учиться надобно б эстетике:
Всё платки да юбки – что за вид?
Ни хорошей книги, ни косметики,
Видишь вас – и голова болит!.."
Недруги, немало вы наделали,
Православие черня моё.
Мимо храма днями и неделями
Носитесь за радужным гнильём,
Близоруки, главного не видите,
Вдаль устремлены, а цели – дым.
Брат, доходный импорт – секты, "видики"
Стал лукавым идолом твоим.
Всуе изрекаешь: "Всё устроится,
Как-нибудь, Бог добр, ничего!.."
Мямленьем таким не успокоились
Лучшие соратники Его.
В глубине веков они, но рядышком,
С верой помолись, зови – придут.
Петр камнем был, ты будешь камешком,
Камешком, о кой споткнётся блуд.
Роспись новгородскую, ростовскую
Полюби и благостный елей.
Веру обмирщенную и плоскую
Отстрани, смотри: объём светлей!
Крест свой, не стыдясь, носи и радуйся.
Недостатки в Церкви? В корень зри!
Православье, вникни – лодка с парусом,
Светят ей светильники, огни.
Пожелаешь – будет. Но не золото,
Не коттеджи с яхтами проси.
Кайся, пусть в муку зерно измолото,
Страждущий спасался на Руси.
Вот тогда (нет преувеличения!)
Ты мне, безусловно, будешь брат,
И отвергнешь просто, без сомненья
Всё, что злые люди говорят.

    ДОПОТОПНЫЙ МИР

По допотопным временам
Тоска неистова и странна
Она стучится в двери к нам,
Не различая лиц и сана...
...В виденьях чудятся леса:
Краснеет в зарослях калина,
Садится на цветок оса,
Медведь пещерный стонет длинно,
Гиганты-люди, дерева,
Пред коими секвойи – прутья,
В два роста сочная трава,
Озёра с гадами и мутью,
Не видно солнца и луны
За толщей пара, что над твердью,
Чащобы фруктами полны...
Там всё на службе долголетью.
Ни гроз, ни снега, ни ветров,
Цикады по ночам стрекочут,
Стрекозы синие – с орлов –
Струят фасеточные очи.
Там динозавр идёт ручной
К руке, протянутой бесстрашно.
Там изобилье и покой,
И не понять, где день вчерашний,
Где завтрашний... В тот мир, туда
Адам из рая изгнан Богом.
Там не тянули провода,
И Землю не душили смогом.
Там было Еве хорошо
Держать в руках жемчужный кубок...
Но всё же время подошло
Изведать тяжесть брюк и юбок,
Трудов и роженицы мук,
И кратковременности счастья,
И мзды за Авеля, разлук;
Земных грехов, под коих властью
Всё превратилось, наконец,
В питомник жрущий и блудящий.
Терновый не сиял венец,
Лишь Ной ковчег готовил вящий.
Был явлен чудом на горе,
Он – повод к смеху черни, знати.
Потоп был в мае, в январе? 
Календаря не знали. Знать бы,
Как это было, как тот мир
В ту воду канул – птицы, звери,
И человек – зверья кумир?
Всем было воздано по вере.
У Ноя лишь она нашлась, 
И иже с ним... Но мы не лучше:
Всё те же зубы, та же пасть.
Деянья наши – путч на путче.
И быть невиданной беде,
В которой сгинут миллиарды.
Не скрыться от неё нигде,
Ведь Божий Суд – не треск петарды.
Вновь будет бойня на Руси,
Когда-то светлой, ликом красной.
Господь, помилуй и спаси
От этой участи ужасной!
...И всё же чудится порой,
Что хвощ стрелой вонзился в небо,
Что ящер кружит надо мной,
И мир цветёт в объятьях Феба,
Что нет скупых небесных манн.
...В преддверье месяца нисана
По допотопным временам 
Тоска неистова и странна.

   КАРАГАНДА

Преподобному
Севастиану Карагандинскому

Средь степей стоит
Город ласковый,
Тешит вёснами,
Бает сказками.
Люди там живут,
Люди добрые,
И не в тягость труд –
В поле бороны.
Церкви полные,
Лики славятся,
Пред иконами –
Платы, платьица,        
Крестный ход идёт,
Благовест, трезвон,
И Причастье ждёт,
И щадит закон...
Были времена 
Не шутейные,
Жизни грош цена –
Брали семьями...
Привезли народ,
В степи бросили
Под потоки вод
Поздней осени.
Стены высились,
А наутро – снег
Горше виселиц –
Гибли мал и сед.
Не жалел закон 
Люда ссыльного,
Норма – восемь тонн
Грунта стылого.
Тьма беззвёздная,
Рот наркома сжат.
Трупы мёрзлые
Меж живых лежат,
Тяжелы слова,
Мысли, как руда...
Нет, не ласкова
Ты, Караганда.
Зона славилась
(Тщетны жалобы)
Небывалыми 
Урожаями.
Не красна в цене
Голь опальная...
Ночь, похоже, не
"Карнавальная".
Голод, Тиф, цинга,
Вши, фекалии...
Тут бы валенки –
Не сандалии.
Та – беременна,
Та – кормящая...
Жизнь не временна 
Настоящая.
Вот история
Резервации:
Территория
Равна Франции.
От Алтая и
До Бетпак-Далы
Жили стаями,
Глядя сквозь стволы,
Заклеймённые 
Тенью тления,
Обречённые
Спецселения
Раскулаченных,
Размонашенных,
Нерастраченных,
Непогашенных...
Кто-то спросит: "Да
Это мыслимо ль,
Чтобы в те года
Люди выросли
Выше облаков,
Тише голубей,
Изоткав покров
Святости своей?"
...На костях стоит
Город ласковый,
Тешит вёснами,
Бает сказками.
Люди там живут,
Люди добрые,
И не в тягость труд –
В поле бороны.

ПЕРЕД ИСПОВЕДЬЮ

   ***
Не бойся же, малое стадо, 
Не надо бояться тебе.
Сама Богородица рада 
Твоей неслучайной судьбе.
Ведь Крест – воскрешенью порука,
Распятыми радостно быть.
Не самая сладкая мука – 
Под небом безоблачным жить.
Жить надо молясь, а не маясь,
Ведь время не тлеть, а гореть.
Мгновение муки осталось –
Распятых пугается смерть.
Так будьте же рад или рада,
Христа поминая в мольбе.
Не бойся же, малое стадо,
Не надо бояться тебе.

   ***
Безверье за порогом,
На перекрестке – смог...
Давай побудем с Богом,
Заступим за порог.
Он примет окаянных – 
Не для Себя, для нас.
В покоях златотканых – 
Нерукотворный Спас.
Он выдюжил такое,
Что может только Бог.
Церковка... К аналою
Заступим за порог.
Здесь тихий заповедник,
Здесь все, как было встарь –
Хоругвь, подсвечник медный,
Со свечкою фонарь...
Здесь ризы золотые,
Пред службой – благовест.
Над Зазеркальем – злые.
Над Заповедьем – Крест.
    ДВА АНГЕЛА

Ласково тихая дремлет обитель,
Здесь кто молитвой, кто сном увлечен...
Ангел-хранитель и ангел-губитель
Реют над правым и левым плечом...
Ангел-губитель – из падшей породы,
Тянет он вниз все к земле да к земле.
Он создает виртуальные своды
И водопады в грохочущей мгле,
Лепит фасады сверкающих зданий,
Тешит садами и плотью плодов:
Яблоки зреют, смоковницы манят...
Только подумай – и символ готов.
Ангел-хранитель скромнее и тише,
Он не навязчив и чужд авантюр.
Если грешим мы – заплачет неслышно,
Если покаемся – близок, не хмур.
Двинет крылом – благодатью небесной
Тихо повеет и сгинет печаль.
Внемлет он Богу, дорогою тесной
Препровождая в просторную даль.
...Много ли, мало ль на свете ты видел –
Близок Харона безжалостный челн...
Ангел-хранитель и ангел-губитель
Реют над правым и левым плечом.

    ПЯТЬ ДЕВ

Ничто не колыхнет покоя.
И чисто вымыто стекло...
И даже кажется порою – 
К расцвету время потекло.
Откуда это ощущенье?
Не с воска монастырских книг.
Покой и счастье – обольщенье,
До смерти только краткий миг.
Мир слишком быстро загнивает.
Но смутно чуешь в полусне,
Что жизнь прекрасная такая,
А время катится к весне.
Не в Небеса вцепившись – в землю,
Сползая в пропасть не спеша,
Мы спим, пророчествам не внемля –
Удавимся из-за гроша.
Что нам открыто было, сами
Порочим мыслями, житьем.
Не с лета ли готовят сани
Иль до морозов подождем?
Земному благолепью рады,
Готовы сотни лет прожить...
Но тухнут тусклые лампады,
И негде масла одолжить.

    СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ

Ныне пошлым искусством, как градом
Выбивает посевы, шутя.
И бредет обреченное стадо
Под кнутом толстосума-вождя.
...Фотографии – снимки немые,
Сколько можете вы рассказать,   
Про былые годины лихие,
Как калечили Родину-мать.
Вы замараны, но не забыты
Средь истлевших архивных бумаг.
Не искусством, а лагерным бытом 
Выжигал не склонившихся враг. 
Невзирая на жанры и стили,
На Саврасовых и Куприных,
Топором по лицу со всей силы
Бил радетель порядков иных,
В грош не ставящий "лишние" жизни,
На предсмертные муки дивясь.
Втрое были ему ненавистны
Те, кто с Горним поддерживал связь,     
Кто молитвой, постом растревожил
Груды черствости, россыпи лжи,
Кто ушел из себя, как из кожи,
Как из логова – в марево ржи.
...Подложив нам цветные ледышки,
Смотрит время, как дело идет,
И, раскрыв непутевые книжки,    
Мы старательно делаем лед.

   ***
Ах, если б правы были стопы,
Идя туда, куда идут...
Из маловерия и злобы
Рождается нытье и блуд.
И рад бы сбросить эту ношу,
Но тут вполсилы не спастись.
Я или муки подытожу
Иль Воскрешение и Жизнь.
Куда иду, на что надеюсь?
Молитвы позабыта тишь,
То ем, то пью, то сплю, то греюсь...
И ты, душа моя, молчишь.
Бог поругаем не бывает,
А дьявол ластится и льнет,
Не воет, не грозит, не ранит –
Теплом и ласкою берет.
И вот уж хочется помягче
Перину, обувь заиметь.
Но скачет в пропасть жизни мячик,
А слово наше – звон и медь.
Людей ругая у порога,
Плодов поста с молитвой ждем...
Вот так мы, братья, зная Бога,
Как не познавшие живем.

   ***
Вновь сладострастны сновиденья,
Приносит ночь разлад и прю.
Господь, попустишь ли мученье
За то, что я сейчас творю?
Избавь от фальши святотатца,
Дай муку мне, чтоб чище стать.
Ведь лучше нынче исстрадаться,
Чем в ясной Вечности страдать.
Не льется плачь, не гнется выя,
Уродливо судьбы литье.
Господь, исправь пути кривые
Гоненьем, язвой иль битьем.
Терпеть доколе будешь, Боже,
Узоры злобы и вранья?
Мой день нечист и скверно ложе.
За что Ты милуешь меня?
Пролей Твой свет на злую душу,
Водой крещенской ороси,
Из тины вытащи наружу -
Исторгни, выдерни, спаси.

   ПЕРЕД ИСПОВЕДЬЮ

Все может быть. Помилуй, Господи –
Я не заслуживаю Рай.
Но сверхъестественно из волости
Небесной мне прощенье дай.
Я грешен, Господи, до мерзости,
Вся моя святость – внешний лоск.
Не ею ль в скудости и серости
Все грезил откровенный Босх?
Что мои лета подытожили?
Не сохранилось ничего...
Смогу ль теперь любить по-Божьему,
Людей и Бога Самого?
Бросался в крайность я из крайности,
А царским пренебрег путем,
Лукавством обретая радости,
Не видя ямин даже днем.
Надеясь откупиться виршами,
Людей я втайне презирал.
Хоть Тайнами питался высшими,
Да все же низко, низко пал!
Болезнь пошли мне, язву тайную,
Изобличи, но пощади,
Мою ошибку неслучайную
С судьбы, как кляксу, изведи.

   ***
Кто примет, кто откажется
От тяжкого креста...
Смерть ближе, чем нам кажется,
А шанс – один из ста.
И надо б, и не хочется
Нелегкий крест нести.
Но – сказаны пророчества,
Размечены пути.
Из-под ладони гляну я
На жизнь свою окрест:
Колдобины да ямины
Да неподъемный крест.
И вроде выход рядышком –
Смирись, да и неси
По травке да по камушкам
По матушке-Руси.
А все-таки не можется...
И послушанья нет.
Эх, только б милость Божия
Уберегла от бед!

   ***
Не мытые ГУЛАГом,
Мы – средоточье бед.
За кажущимся благом –
Безумие и бред.
Узор речных излучин,
По-над болотом – гать...
Все хочется, как лучше,
А лучше б помолчать,
Не лезть из пекла в пекло –
Не за горами суд.
А мысль наша блекла, 
А имя мысли – "блуд".
Коварней искушенья 
Не создано еще.
А время к всепрощенью ль
Размеренно течет?

   ***
...Уже не люди мы, а особи –
Без веры маемся, стеня.
Не понимаю я, о, Господи,
За что Ты милуешь меня?
Пуста Земля, всё безнадёжностью
Пропитано от крон до трав.
Но лгут напыщенные сложности,
Лишь Ты один, как прежде, прав.
Кружится снег, зима холодная,
Проледенело всё насквозь.
Безверие – понятье модное,
Един Господь, а люди – врозь.
...Листва засохшая осыплется,
А зеленеющая вновь
Переродится и очистится.
Ты погоди, не суесловь!
Здесь видим будущность отчасти мы,
А там, даст Бог – лицом к лицу.
О, неделимое Причастие – 
Прикосновение к Отцу!
Посредством Сына – снова целые.
Что ты теряешь, если б знал!
Машины полные, с прицепами,
Летят в карьер, в глухой провал.
Всё катится во тьму кромешную,
Ужасней мир день ото дня.
Зачем же я с любовью мешкаю?
За что Ты милуешь меня?

   ***
Вьется моя стезя –
Сетую и ликую.
Церковь бросать нельзя,
Пусть даже и такую.
Раз у неё врагов,
Недругов "под завязку",
Будь же, дружок, готов
Видеть и быль сквозь сказку.
Будь же готов терпеть
(Терпим же мы любимых),
Речитативно петь,
Жить на Хлебах и Винах.
К чуши склоняться? Вздор!
Вот, посмотри – лампада,
Вот на окне узор...
Рай не осилить аду.
Так говорят отцы
С нимбами в свете кружев.
С неба плывут венцы
К людям, скорбящим в нуждах.
...Ты не тяни, вставай,
Звон колокольный слышишь?
Это стучится Рай
В воздух, которым дышишь!

    БЛАГОВЕСТ

Словно пульс – благовест над землей –
Это сердце церковное бьется.
Жизнь идет, оживает изгой,
Прокаженному счастье дается.
Этот колокол должен в груди
Биться, совесть на службу сзывая.
Вот удар и удар впереди,
Между ними – надежда без края
На мистический возглас Христа:
"Дело доброе – верить в Мессию".
Так идти за верстою верста
По бескрайним просторам России,
И вдыхать благовест над землей
В каждой местности, в каждом селенье.
Всякий колокол с гидрою бой
Затевает под Господа сенью.
Бей же, колокол! Солнце встает,
Согревая углы и просторы.
Остановится сердце твое
И мое остановится вскоре.

   ПРОСТОЙ НАРОД

Прослойки, элиты и касты
Под мерным качанием вод.
Над водами просто – без масок
Простой пребывает народ.
Пусть кровь его не голубая,
И пусть не бела его кость,
Но теплится вера живая,
И в бедствиях – праведна злость,
И логика не виртуальна,
И мысль по-детски проста,
И с пашни своей, не из спальни,
Он зрит на созвездье Креста.
Любимые руки и лица –
Народ наш внимателен, тих.
Он в церковь зайти не боится
В неброских одеждах своих.
Кладет он земные поклоны,
Тернового ищет венца,
Убытки несет и уроны,
Но службы стоит до конца.
...До лавры след тянется санный,
Дым ладана, стрелы лучей,
Паломник стоит, осиянный
Упорной молитвой своей.
В такие мгновения мнится,
Что кончится время невзгод,
Что к небу взлетит колесница,
А в ней – воскрешенный народ.
Горький 
праздник

    ВОСЬМОЕ МАРТА

Сотрудницам ДШИ № 1 г.Бишкека

Сегодня – правда без прикрас.
Налажена аппаратура:
На память фото – профиль, фас...
(О, сложная моя натура!)

***
Настало время проявлять...
А снимок явно неудачен.
Не засветить, не разорвать 
Веселья вашего и плача.
Вы знаете, что смерть груба?
Я расскажу, в чём грубость точно.
Там, в зеве сумрачного рва,
Вас будут мучить не заочно.
За каждый лживый пируэт,
За смех, кокетство и глумленье,
Там к вам приступят тет-а-тет
И насладятся, без сомненья.
ТЕ слёзы ЭТИМ не родня
(Родство лишь дальнее, возможно) –
Дадут не "розги", не "ремня",
Там всыплют так, что станет тошно
Не вялой здешней тошнотой – 
Как у Диснея – наизнанку!
У бесов, верно, нрав крутой:
Сожрут несчастные останки,
И снова в сотый раз сожрут!..
...Совсем забыл – Восьмое Марта...
Кругом бессмысленная жуть –
Преддверье Чёрного Стандарта.
Послушайте. 

Один мудрец
Почил. Но через двое суток
Был отменён его конец,
(О, бди, рассеянный рассудок!),
Он ожил и ученики
К нему приблизились несмело,
Смотря в огромные зрачки,
И видя немощное тело.
"О, отче, что ты видел там?"
Возникла разговора завязь.
Но старец в ужасе шептал:
"Спасаётесь, отроки, спасаётесь!"

...Что ваши байки, дщери зла?
Восьмое Марта?.. Неужели?
Уже ль эстетика спасла
И привела к заветной цели?

Ещё история. 
          Болезнь 
Скрутила грешного страдальца,
Остыла кровь, потерян вес.
Не в состоянье двинуть пальцем,
Он тихо вымолвил: "Творец!
Облегчи тяжкое страданье.
Ты – мой оплот, Тебе – венец,
Мне – искреннее покаянье".
И ангел послан был к нему:
"Ну, выбирай, моя отрада:
Три года в койке одному
Или, прости, три часа ада?
Больной прикинув "против", "за",
Сказал: "Три часа лишь? Согласен!"
Откуда мог несчастный знать, 
Что ад настолько безобразен?
Минуты быстрые прошли
И ангел (через час) явился:
"Ну, как ты здесь?" Пороки жгли...
"Ты – лжец! – страдалец возмутился –
Не знал, что ангел может лгать!
Прошли века, тысячелетья,
Я позабыл, как звали мать.
Нет места гибельней на свете!.."

...Восьмое Марта... Хорошо,
Давайте есть и веселиться –
Возмездья время не пришло,
Крепки тела, румяны лица,
Застолья дружеского сень,
Гитарой веет и селёдкой.
У Бога праздник каждый день,
У вас – нечасто, в пост и с водкой.

...Почила девица. И мать 
Ее духовная молилась,
Надеясь чрез мольбу узнать
Как в рай любимица явилась.
И что же? С огненной волной
Её несет из преисподней.
Наставница на аналой
Кладёт тяжёлые ладони:
"О, чадо, ты попала в ад?!"
"Молись!" – девица отвечала – 
"Я гибну! Мир потерян, лад – 
Здесь тленья вечное начало.
Я пела в хоре, и ходил
На службы юноша прекрасный,
Он строг был, набожен и мил..."
(Набор классически опасный!)
"...Грешила в мыслях с парнем сим.
О, я достойна наказанья!"

Восьмое Марта... Что за ним?
Вы слышите её рыданья?
...Звенит под окнами капель.
Природа испокон учёна.
Лишь человек, как дикий зверь,
"Грызёт граниты" обречённо.
Гнездо семьи непросто свить,
Мирских наук не счесть на свете,
Так неужели ВЕЧНО ЖИТЬ – 
Наука меньшая, чем эти?

...Шёл по пустыни как-то раз
Макарий – старец преподобный.
Вдруг видит череп, слышит глас
Малопонятный и утробный.
"Ты кто такой?" – спросил мудрец.
"Языческих жрецов начальник!
Молись, чтоб скрасить наш конец
Многоболезненно-печальный.
Нам вечно в пламени стоять,
Не видя даже лиц друг друга.
Вам нашей скорби не понять –
Ни солнца, ни реки, ни струга...
Но ты помолишься и вот,
Соседа око различает.
Видение – не первый сорт,
Но, всё же, муки облегчает...".
"Страдает кто-то больше вас?"
"Да, кто, уверовав, отрёкся,
Тот невзлюбил зачатья час,
Он до костей, до мозга спёкся!"

...Вина мистический янтарь
Разлит по рюмкам не хрустальным.
Вконец Творца забыла тварь,
Увлёкшись золотом сусальным.
А Он к ней несказанно добр,
Дождём и солнцем одаряя,
Любой немыслимый укор
Хмельной изменнице прощает.
(Однако Данте нам претит – 
перелистали и... закрыли).
Чтоб вам поправить аппетит,
Поведаю иные были...

Шёл скорый поезд в Б из А.
Вдруг видит машинист монаха – 
Предупредительно рука
Взметнулась восклицаньем взмаха.
Замедлил ход и стал состав – 
Пути разобраны. Спасенье!
Исполнив верности устав,
Монах исчез без промедленья.
Его искали и нашли
В купе молитвенно-чудного,
Мольбы из уст его текли,
И чётки – до конца и снова.
"Эй, поезд ты остановил?"
Монах ответил: "Что вы, что вы!.." –
"А кто?" – "Не знаю...". Ангел плыл
К востоку солнечный, суровый...
То он, монахом притворясь,
Любимца уберёг от смерти.

Как Господа чудесна вязь,
Её прекрасней нет на свете!
...Восьмое Марта. Да, труды, 
Заботы, склоки... Понимаю...
На кухне нет Живой воды...
Что посоветовать? Я знаю.

Зрел инок исповедь мирян,
И видел мужа покаянье.
А тот, согнув негибкий стан,
Вверял священнику рыданья.
И змеи изо рта ползли –
Грехи побольше и поменьше,
Черны, неистовы и злы
(Их инок видел взором вещим).
Но вот, чуть выглянув, вошла
Обратно грешная идея – 
Змея гнездо себе свила
В предсердии прелюбодея –
Грех скрыт. 

Не так ли мы грешны,
Не покаянны, не крещёны?
Во снах живём и видим сны,
Творца не ведая законы.
Уставы чести и любви
Разменяны на сытость, похоть.
Пустуют Спасы на Крови,
И вслед святыни слышен хохот.
Что ждёт нас, немощных, слепых,
Какое новое восстанье?
Не лучше ль жить средь дел иных,
Основанных на покаянье?

...Пришла в селение война.
Был к месту битвы воин послан.
Он пожелал испить до дна
Все беды, настрадаться вдосталь.
Зашёл в гостиницу, и вот,
Блудница в дверь его стучится
(В безверии горазд народ
Повздорить и... совокупиться).
Но брань духовную ведя,
Он укротил шальные чувства.
Под шквал свинцового дождя
Шагнуть и выжить – вот искусство!
Быть может, утром смерть ждала,
А грех – души отягощенье.
Солдат уснул. Она ушла.
И было мужу сновиденье:
На поле брани смертный бой,
Тела солдат, недвижность взглядов...
Трава над твердию земной
В одном лишь месте не примята.
И голос слышится: "Твоё
Ты видишь место. Но покуда
Неверье в сердце не войдёт
И всуе не коснёшься блуда,
Ты будешь жить".

И было так,
Как сон любезнейший пророчил,
И колыхался чистый стяг
Победы над грехом и ночью.

   ***
Читатель, вникни в эпилог:
Речей двусмысленно раздолье,
ЗДЕСЬ – белой пудры порошок.
ТАМ – раскалённые уголья.

...Набухли почки. Всё пройдёт,
Но в срок зарозовеет вереск.
На память – фото... Идиот –
Сегодня праздник. Пейте, смеётесь!..

    НОВЫЙ ГОД

С использованием изречений 
св. Исаака Сирина

Современник:
Не угасает к жизни интерес,
Но всуе перепробованы средства.
Вновь Новый год... О, как не надоест
Кривляться перед зеркалом "прогресса"!
Не новый – молодящийся старик.
Трещат петарды, брызгают салюты...
Как неизменен озлобленья лик,
Веселия, и те страшны и люты!
Но слышен смех искрящийся детей,
И снег лежит пушистый, чистый, белый,
Как будто нет расставленных сетей,
Как будто не идёт к развязке дело.
Я выйду и, наверно, не вернусь.
Вселенная кутил – ночные бары...
Смеются люди, а на лицах грусть –
Предчувствия, видения, кошмары.
Нет, не к добру такая кутерьма – 
Приготовление к войне великой.
И если вновь покроет Землю тьма,
Преддверием ей будет праздник дикий.
Блажен, кто слеп, надеждою живя,
Обманчивой и временной, но милой,
Он в сотни раз счастливее меня,
Застывшего над вырытой могилой.

...О, безотрадны улицы твои,
Пустынный град! Иду, сомнений полный,
И наблюдений тонкие слои
Преобразуются в немые волны.
Как ледяны они.... тону... тону!..
Создатель сих стихий неукротимых,
Я одинок, мне страшно одному
В объятиях жестоких и рутинных.

...Но что за дух мелькает надо мной,
Прекрасный, удивительный, крылатый?
Я ангелов не знал, но... Ангел мой,
Зачем ты здесь и где твой Бог распятый?

Ангел:
Уверен будь – Хранитель твой с тобой.
И ты, со всем твореньем – пред Владыкой,
Который и движенье, и покой,
Всё создаёт Своей рукой великой.
Будь благодушен, мужествен и твёрд,
Ни демоны, ни яростные звери,
Ни злобный и испорченный народ
Не своевольны в самом мало деле.
Без изволенья Господа никто,
И дьявол сам, не властен над тобою.
Не мысли опрометчиво: "За что?",
Когда тебя преодолеет горе.
Скажи своей душе: "Есть у меня
Оберегающий всегда Хранитель,
Пусть восстают чужие и родня,
Он мой покров, оплот, святой Ревнитель!"
Трезвись! А если воля Божья есть
На то, чтоб изгалялся над созданьем
Лукавый, рассуди, не злобствуй, взвесь
И примирись с прекрасным мирозданьем.
Без исполненья волю не оставь
Вершащего, его желанье свято!
А огорченья в радость переплавь
И будешь чист, как серебро, как злато.
Современник:
Скажи, скажи, зачем тоскую я?
Страдания кругом, светил затменья,
Над чёрным лицемерьем бытия – 
Ужасный меч. К чему сии знаменья?

Ангел:
Со скорбью добродетель спряжена,
Бегущий от скорбей, бежит от блага.
А кто сумеет скорбь испить до дна,
Почувствует – в душе иссохшей влага.
Итог скорбей – смирение. Пока
Ты не достигнешь веденья, дотоле
Не зри во искушениях врага,
Они ведут к смирению чрез боли.
Кто добродетель скорбью не омыл,
Тому отверста дверь гордыни дикой.
Смири скорбями ненависти пыл
И удостоишься стези великой.
Когда же человек безмерно горд,
То ангел промыслительный уходит
И неизбежен духа тьмы приход,
Вручив ему себя, не что ты годен?

Современник:
О, как ты прав! Но слаб я и уныл,
Запутанный в грехах. Коварной сетью
Меня ловец проклятый уловил.
Невыносимо быть звенящей медью!

Ангел:
В уныние придя от козней тьмы,
Скажи себе: "Ты снова вожделеешь
Бессмысленной, срамной нечистоты
И в похоти подобострастной млеешь!"
А если молвит плоть: "Великий грех –
Так самого себя сгубить недолго!
Спеши в объятия земных утех,
Нет выше для созданий смертных долга!".
Ответь на это плоти: "Потому
Ты чужда мне, что жить нечисто – мука.
Я лучше здесь в борении умру,
Чтоб жить душой. Тому Господь порука.

Современник:
Но где любовь? Её не точит червь,
Ржа не берёт и моль не ест шальная.
Создатель протянут по тверди вервь...
Так где ж она, великая, большая?

Ангел:
Знай: есть любовь, подобная свече,
Воск кончился – светильник угасает.
А есть, как влага, бьющая в ключе,
Который вечно не оскудевает!
Не никни к сумасшествию идей,
Не жди счастливой встречи у порога.
Знай: первая из двух – любовь людей,
Вторая – Вседержителя Святого.

Современник:
О, говори!.. Побудешь до утра
Со мной?.. Скажи, зачем душе так страшно,
Как будто сердце – чёрная дыра,
А гибкий ум – засохший хлеб вчерашний?

Ангел:
Ждёт за Судом Светлейшая Страна
Тех, кто рассеял тьму грехов рыданьем.
Вам благодать на благодать дана – 
Крещение, а после, покаянье.
Без покаянья милости не быть.
Рождённое от веры и от страха,
Оно – к Отцу не рвущаяся нить,
Им избежишь болезненного краха.
Страх – жезл Отца, дотоле Он с тобой, 
Доколе сердцем рая не достигнешь.
Жезл нужен до тех пор, пока слепой,
В нём нет нужды суровой, если видишь.




Современник:
Отчаянье порой владеет мной
И гнев достичь стремится края чаши.
Так нужен ли подвижнику покой
Незримый? Ангел, святы ль битвы наши?

Ангел:
Нет ничего отчаянья сильней.
Кто дерзче жизнь лишившего надежды?
Ему мил порох и претит елей,
На чьи-то муки он закроет вежды,
Не изнеможет в косности, вотще
Всё обагрит кругом кровопролитьем,
Не познавая сути дел, вещей –
Самоубийца движется наитьем.

Современник:
Благодарю, я понял. Жив Господь!
Но мир растлен, ужасны зверя лики,
Обман кругом и неуёмна плоть...

Ангел:
Да так ли эти ужасы велики?
Вступая в добродетель, не дивись,
Коль грянут поруганья и удары.
Преодолевший обретает жизнь.
А подвиги спокойные коварны.
Чем ближе к цели странствия, тем злей
Пытаться будут сбить тебя с дороги.
Но коль сильней укусы ос и змей,
То ближе Бог и ангелы не строги.
Сколь жёстче брань, столь высшая ступень
Тебе предуготована Всевышним.
Но если подвизаться страшно, лень
Сражаться, то тогда проси о низшем
Своём расположении Царя
И примирись с уделом невеликим.
Из ночи появляется заря,
Из покаянья – ангельские лики.
Пред оком Всеблагого не двуличь,
Не преступай порога, путь не зная.
Великих дарований не достичь,
Великих искушений избегая.
...Я ухожу. Будь мужествен и твёрд.
Коль призовёшь – приду. Молись, страдая.
Пусть будет долу взгляд и в узах рот,
Ты устоишь, ты выдержишь, я знаю!..

Современник:
Сверкает под ногами конфетти,
Но мир уже другой. Я бодр, ибо
Отныне ясно мне, куда идти –
За истиной в сиянье светлых нимбов.
Мы не исчадья ада – жертвы зла.
Рыдает Матерь Божия над миром,
Красивая!.. – покрыла и спасла
Всех, кто чумным не соблазнился пиром.
Она не поощряет фальшь личин,
Где исцелит, лишь Господу внимая,
Где ободрит и славнейший почин
Заложит, Пресвятейшая, Простая.
Христос о нас печётся, что ещё
Ты хочешь слышать ухом "близоруким"?
Бокалы, фейерверк, румянец щёк...
Амуры-бесы, бросьте стрелы, луки,
Силён Владыка в бездну низвести
Все ваши сонмы, жалки вы и лживы.
Не лишь Отчизне – Богу посвяти
Своей души прекрасные порывы.
А Родина у нас всего одна –
Небесное сверкающее Царство.
Испей же чашу горькую до дна,
Перетерпев глумленье и коварство.