Евангелие от юрода
Игорь Паньков
- 1 -
Нет повести печальнее на свете,
чем наш рассказ про подворотничок
поэта. (О Ромео и Джульетте,
вестимо, я покедова молчок.)
Как хороши, как свежи будут эти
слова, в которых автор - новичок!
Победу пятой точки у экрана
справляет критик. (Камень в огород
мой киньте завтра, а сегодня рано.)
Под звон антипригарных сковород
Святую Пасху празднует народ
с благословенья Торы и Корана.
Придет апрель, и сделает длинней
короткий день. И если был Линней
не прав, а прав Ламарк: от упражненья
зависит рост и кроны, и корней -
врежь с кондачка, прекрасное мгновенье!
Еще одна строка, и ты - явленье.
- 2 -
В 00 часов означенного дня
весеннего, означенного года
дух Гамлета (а может быть, родня),
с ошибкой набирая цифры кода
междугороднего - был подключен в меня
провайдером своим на Кавминводах.
Ковчег межгалактический грузил
продукт кошерный. Белые голубки
складировались в клетках на настил
дощатой палубы. Бранился боцман в рубке.
А голос внутренний отчаянно бузил
в глубинах подсознания, как в трубке
у "Эрикссона". Сотовая связь,
в мои мозги с орбит стационарных
нацеленная, вдруг оборвалась.
Но алгоритм контактов плацентарных
с той нечистью, что нынче развелась,
и прошлого созданий лапидарных,
образовав пространственный клубок,
связующий синхронно и заочно,
остался. И забыл я, что убог,
стан распрямил и выругался сочно.
(Быть кандидатом в Думу я не мог,
но - верь мне, Йорик - Демон был я точно.)
А если, друг, высокое тавро
во лбу твоем горит, и ты уверен
не можешь быть в преданье, что старо,
сюжет тобою должен быть проверен.
Скрипи же, капиллярное перо,
зане давно уснули град и терем!
- 3 -
Где б ни был я - а был я там, где мысль,
забуксовав, искрит от перегрева,
как вал карданный, погрязая в смысл
всего, что просит пашня в дни посева,
где сукин сын (чей пращур Гостомысл),
для храбрости желая и сугрева
полтинник накатить - нательный крест
пропив, в одном исподнем трется,
где отстрелявшись (будто крепость Брест,
куда уже противник не вернется,
всех переколошматив), певчий клест,
на жердочку присевший, сковырнется
(где драгоценной влаги не долил
Хозяин в блюдце), где Адам и Ева,
и каждой целке аспид отвалил
по центнеру антоновки у древа,
где Менелай законную делил
с соседями, что справа или слева:
там, где я был, любой подозревал
за недостачей - происк сатанизма.
По мере как незрячий прозревал,
менялось содержание у "изма".
И если кто-то что-то прозевал,
неотвратимо следовала клизма.
И надлежало щуке сорок лет
науськивать живца на палестины
небесные (с отлучкой на обед,
на случку, на оправку, в карантины,
поминки близких родственников, бред
горячечный и детские крестины).
- 4 -
Теперь, когда мой глаз по-птичьи зорок,
а разум зорче прежнего, иль слеп,
и царской водкой запивает щелок,
с красавицей, каких не видел свет,
не помня даже - двести или сорок
встреч с ангелом и пирровых побед
нам на двоих записано в активе
(или пассиве, но един итог),
выклянчивая ордер на чертог
сосновый - у того, кто ксиве
привык не доверять, чье имя "Бог"
противится любой ретроспективе,
меж десен сжав размоченные корки
ржаного хлеба и скупых речей,
чьи выводы двусмысленны и горьки
(в двусмысленности собственной горчей),
я каюсь (но не в виде оговорки,
а до конца!), что речь моя ручей
не расточала свой звонкоязычный
на то, как прут бараны на убой,
в согласии с собой, как органично
встает фонтан над фановой трубой,
как таракан в щели межполовичной
трубит пустым половникам отбой,
как богохульник, пропустив стакана
четыре кряду, корчится в хвале
неслыханной, как череп истукана
из мавзолей плачется земле,
как нахтигаль поет аятолле,
а соловей рвет печень богдыхана.
- 5 -
Стерев два посоха, две сотни башмаков,
стальных коронок, проколов протектор
души, почти избавясь от оков,
резвясь, как со студенткою проректор
в подлодке прокаженных дураков,
как Лобачевский, я ломаю вектор.
Фомой Неверным выслушав архи-
стратига веры, правила и нормы,
я мысленно ховаю хлам в архив.
Храни, Господь, от порчи маттерхорны
словарных слов! (Сиречь презерватив,
лишенный содержания и формы.)
Колпак шута на митру мудреца
сменив, свой путь от паперти до морга
пройдя до середины, два конца
невольно - у идеи той, что твердо
живого отличит от мертвеца -
находишь, как у строчки из кроссворда.
Да! Слово истины звучать обречено,
сообразуясь с разреженьем слуха.
Любой сквозняк, и сразу - порх в окно! -
и даже просто фортку. (Вот непруха,
Создатель!) Легче пуха есть оно,
а ухо завсегда к ученью глухо.
Да! Слово изреченное есть твердь
души, а также - Прометей у тверди,
распятый, чтобы виденное впредь
не обернулось выкидышем вере,
но страждущих притягивало. Ведь
тогда оно прекрасно в полной мере.
- 6 -
Где б ни был я - а есть я там, где есть,
что пить и есть, а также - с кем делиться
последним, а последнее (как Весть
Благая) призывает нас поститься
и подводить итоги, и стремится
найти пророка рядом, если есть.
(Пророков нет. Ни плохоньких. На крохи
халявы прежней их не заманить.
Тем паче демократия! Мороки
с ней столько, что возможно извинить
пороки. Оттого-то скоморохи
пророков обязались заменить.)
Где б ни нашли меня - по голове
отрубленной, иль по ушам в трясине
мидасовым - я уступил молве
придирчивой лишь притчею о Сыне,
Отце и Духе Святом во главе
и скрылся от назойливых в пустыне.
Так вот, Али, где б ни нашли меня
(узнать меня несложно по фигуре -
фигуре речи - той, что в волчьей шкуре
овечкой появляется, дразня
общественность химер и злобных фурий),
я заведу бесстрастно: "Бисмилля..."
- 7 -
Поверь мне, друг, на родине татар,
чухны, вогулов, чукчей, черемисов,
зырян, любая вера - Божий дар.
Летят века посланцами чингизов.
Над чертовщиной капищ, закомар,
застрех - России запах кипарисов.
Равно дремуч и праведен народ.
Любая глушь для истины - столица.
Повсюду правит ирод, а юрод
на хлеб да соль звяцает на цевнице.
Прорвавшийся в подшефный огород,
козел "Макбета" исполняет в лицах.
Не разберешь - где кремль, а где посад:
как в пух и прах все убрано снегами.
С гортанным криком молится кругами
мохнатый ворон. Молча верит сад.
Хрипит и шибко дергает ногами
замерзший мерин. Каждый верить рад.
Перекрестившись, глядя на собор,
мы, от восторга млея, повторяем:
"Все люди - братья!" (И багдадский вор
тому свидетель.) И часы сверяем,
когда Господь, прицелившись в упор,
даст выбрать между Адом или Раем.
Нехватка сна и выделенье слез,
наличие любви и заиканья
нас вынуждает принимать всерьез
глобальные проблемы мирозданья.
(Созвездье Пса сует свой мокрый нос
туда, куда не добралась Меланья.)
Мы с миром грез давно накоротке.
Наш голубь мира сделан из картона
и коротает старость в сундуке.
(От злобы блядской столько всем урона!)
Приняв на грудь сто грамм одеколона,
стигматы веры нянчишь в кулаке...
