Девятый день
Игорь Паньков
Я держал в руках автомат, гитару, скальпель, собственные оковы,
дочку и сына, бычок из урны, кровавый стяг,
хищных гарпий и большегрудых сирен, но не держал подковы,
вот и вышло, в итоге, совсем не так,
как предсказала, блестя глазами, гадалка в провинциальном
городе без названья, куда не ступала ещё нога
ни одного оккупанта, а только, принципиально,
чёрная кошка, наживая себе ещё одного врага.
Дети купили красивые яркие крылья и подались на Запад,
женские ахи и вздохи бесстыдно сожрал очаг,
запечатлев на слизистой носоглотки едва ощутимый запах,
чтобы не умер я, не отчаялся и не зачах.
Буду жить в невидимке-доме, который проходят мимо
почтальоны и побирушки, и не заскрипит доска,
если кто-то поклоны бьёт, и с мёртвой улыбкой мима
время крадётся по лестнице в шерстяных носках.
Ты позови, надежда, и я стану прежним. Я выживу - только свистни,
врежь по щеке, закричи, промелькни, как по древу мысь,
ибо жизнь, превращённая в поиски смысла жизни
и ни во что другое, однажды теряет смысл.
Так погибают миры. Так, наскуча внимать глаголу,
пить, говорить, дышать, забывая отбросить тень,
маленький человек, начинённый прошлым, ужасается собственному произволу,
как Господь Саваоф на седьмой, или какой там по счету, день.
