Нам ветер дул, и солнце жгло под парусами...
Михаил Щербаков
Нам ветер дул, и солнце жгло под парусами.
Все б хорошо, да не везло со шкиперами.
Мы в нашем базовом порту, в Мадагаскаре,
Десятка два кандидатур перетаскали.
Страдал наш первый капитан болезнью пятки,
А помер в бурю и туман от лихорадки.
На базу дали мы запрос: другого надо, мол,
И к нам курьерский бот привез - такого гада!
Он из интеллигентов сам, педант и стерва,
Он истрепал, как паруса, все наши нервы.
Палач, сатрап, навел режим, замучил, вот как,
При нем устав, при нем нажим, разнос и плетка.
Он нам ругаться запретил - чего уж хуже!
И мы сказали: вот дебил, на кой он нужен?
Поразмышляли делово над всем над этим,
И за борт кинули его. Приехал третий.
А этот сразу показался нам небесной манной:
Спокойный, тихий, неупрямый, часто пьяный.
Все позволял, такую дал нам всем свободу -
Хоть песни пой в жестокий шквал, хоть прыгай в воду!
Завлек, хитрюга, прям беда - как не поддаться!
Спиваться стали мы тогда и разлагаться.
Однажды в маленький буран на рифы сели (что такое?) -
Кто виноват? А капитан! На самом деле!
Пять человек пошло ко дну, Христос спаситель!
Признай же, гад, свою вину, ты попуститель!
Долой, кричим, и песня вся! Послали к черту,
И он на базу подался, а к нам - четвертый.
Ну, тот был малый ничего, его терпели,
Да все равно потом его туземцы съели.
Шальною пулей был задет несчастный пятый,
Шестой же сгинул на тот свет, веслом помятый.
А вот с седьмого начались все наши муки:
Он, сволочь, портил нашу жизнь - должно, со скуки.
Оригинальничал, бурбон, умишком скудный,
И ввел, подлец, сухой закон на нашем судне.
Хотел к ногтю нас, чтоб его в печенку дышлом -
Но тут, ребята, у него заминка вышла.
У нас запасы - три глотка, и мало дела, -
А у него, у чудака, душа горела.
Он сам был выпить не дурак, ходил по шхуне,
Перебивался кое-как, глотая слюни.
Потом смекаем: захандрил и духом сломан.
А кок, пройдоха, сохранил бочонок с ромом.
И мы пьяны, нам наплевать - тайком, конечно.
А он учует - и кричать! Хандрил, сердешный.
Дошел до нормы капитан, за нами слово!
Ему стакан, он как в капкан - и все, готово.
Вот так скатились до стыда, а он - до смеха.
Долой, кричим! И к нам тогда восьмой приехал.
Ну, этот парень был слегка на кладах сдвинут.
На рейде стал у островка, что всеми кинут,
Там камень голый, монолит, скреплен веками,
А он сказал, что здесь зарыт мильон деньгами!
Ну, мы прошлись туда-сюда, так потоптались,
Глядим, тут нету ни черта. Завозмущались,(что такое?)
Копаем день, копаем два, дрожим под ветром,
А продвигаемся едва по сантиметру.
А он, фанатик, стал кричать, ему неймется,
Орал, что надо, мол, копать, и клад найдется!
Мол, шкот вам в глотку! - он орал, глотая водку.
Ну, мы ему, ваще, штурвал заткнули в глотку,
Связали, в кручи унесли - глядим, икает (значит, живой),
А сами снялись и ушли - пущай копает!
А наш девятый капитан - такой хитрющий!
Прослышал, видно, интриган, про предыдущих,
И испугался - думал, мы головорезы,
Что не боимся, мол, тюрьмы и гнем железо.
Он выбрал самый легкий путь, от страха, видно, -
С ума сошел! Мол, как-нибудь, не тронем, стыдно.
А мы тогда от всех забот так измотались,
Что сбросить этого за борт и не пытались.
Потерпим, мол, что за беда - и мы терпели.
Ох, разошелся он тогда, вы б посмотрели!
Наш флаг пиратский завязал узлом на роже,
И что зовут его, сказал, Веселый Роджер.
Он то скакал, счастливый вдрызг, то был печален,
То волком выл, то мачту грыз, а мы молчали.
Когда ж он начал тьму рубить - не удержались,
Пришлось веревками скрутить, какая жалость...
И он лежал, притихший псих, приятель странный.
Ох, морда хитрая у них, у капитанов!
Не только в рай, но даже в ад путь не проторен -
Чужие раны не болят, ядреный корень.
...А вот сейчас нам отдых дан, почти как раньше.
Сейчас у нас не капитан, а капитанша.
И хоть подавлены при ней самодержавьем,
Мы ей по скромности своей не возражаем.
