Сердце и разум в порядке
Александр Дольский
Характер меняется с возрастом
и наконец, мне не лень
жизнь вспоминать. Так тасует
фисташки в кармане туркмен.
И вот натыкаюсь я в юности
на волейболистку по имени День...
Бездарное время-вранье, верхоглядство,
желанье дорог, перемен.
Можно идти по порядку от этого пункта
почти день за днем...
О, как дурили нам головы
наши темнейшие в мире князьки!
Женщина с именем Вечер
учила меня согреваться нетеплым огнем.
Но я ощущал уже стены тюрьмы
и пил, и врал от тоски.
С детства мы лгали всей нацией,
ибо первый урок-
это вранье и донос
( с семнадцатого и по сегодня ).
И явилась мне женщина
с именем Ночь - на лице порок,
и подружила зима меня с ней
и бутылка-сводня.
Мы всю жизнь дорогу ищем,
а маршрут наш недалек...
Не части, уймись, дружище,
у тебя рубли - не тыщи,
убери свой кошелек.
Это были самые страшные,
самые славные дни,
и ночи, конечно,
если у женщин имя такое.
И не было у меня
ни Родины, ни Родни,
ни набора портретов членов,
ни трезвости, ни покоя.
Женщина с именем Ночь
была умна и светла,
а то, что принял я за Порок,
была Красота, мой друг.
С отроков нас приучали
к красе мундира, штыка и ствола.
Поэтому вид автобана, Венеции,
Маргарет Тэтчер и биржи у нас вызывает испуг.
Это Россия. Леса здесь и женщины
так же прекрасны,
как гнусны законы, вожди и дороги.
Кроме того, такие, как я, к строительству
нового мира, увы, непричастны...
Но мне повезло - в дурдоме врачи
были не слишком умны, но не строги.
В чем Россия виновата?!
Повторяются века...
Помнишь дяденьку Сократа
отравили демократы,
как Максимыча ЧеКа?
Это, как правило - если и сердце,
и разум в порядке,
то попадешь в сумасшедший,
в казенный, а то и туда, и туда...
Женщина с именем Ночь обладала
весьма благородной повадкой,
и Армия Пьяниц с сержантом своим
распрощалась, дай Бог, навсегда.
Где же тут радость, деяния рук
или разума и продвиженье вперед?
Нет ничего. Не ищите.
Бессмысленно век мой пропал.
Дети мои (сыновья) преумножат
ленивый и глупый народ.
Наш паровоз не летит
по причине отсутствия шпал.
Правда, с другой стороны,
кое в чем подфартило и мне:
вижу, к примеру, комичный раздел
незаконно нажитого векапебе,
я не уехал, не стар, не алкаш,
я не в партии и не в тюрьме,
и ожидаю свободу на жительство
здесь, в Петербурге, в российской судьбе.
Я скажу - на белом свете
ничего я не боюсь...
Были бы свободны дети...
И молюсь я о предмете,
называющемся Русь,
1969
