Эх, знамо дело !..

                  Владимир Цывкин

Эх, знамо дело ! Остаётся сожалеть, что, когда мы остались с ним наедине в импровизированной гримёрной ленинградского Дома учёных на Дворцовой набережной, я не взял автографа, что потом не сохранил  авторучку, которой он набросал программу концерта на листке из моего блок-
нота, и,  вообще, за то, что был каким-то нерешительным. Всё было необычным в этот день, в том числе и концерт, вскоре после которого вышло постановление питерских властей , запрещающих публичные выступления Владимира Высоцкого. Однако, всё по порядку.
Особенно тёплой весной 1966 года ( скорее всего это было в мае ) мой коллега не столько по учёбе, сколько по пропущенным лекциям и семинарам, Виталий Бывшев предложил посетить концерт Высоцкого. Отказаться было нелепым.
Белым днём около сотни почитателей смелых мыслей Высоцкого мирно вдыхали запахи Невы, в ожидании прихода кумира. Для меня, мысленно уже сидящего на последнем ряду и, вместе с Володей ( тогда  никто не называл  его по отчеству ) напевавшего, даже не шёпотом,- одними губами , его песни, хорошо известные в студенческих кругах, для меня всё могло закончиться "холостой"  прогулкой. По просьбе того же Виталия, я должен был совершить джентльменский поступок и уступить свою контрамарку некой "леди", совершенно неожиданно примкнувшей к компании. Как пришла, так и ушла ,- подумал я про контрамарку, но, видимо, лицо
моё отразило вселенскую скорбь, и Виталик отрезал : Погоди ! Он потащил меня ко входу в Дом учёных, когда из-за угла здания , с серым футляром трапециевидной формы, появился Высоцкий. Их встреча была для меня совершенно ошеломляющей : Вилька! Володя ! Обнялись. Виталик извинялся :Володь, парня с собой проведи – и как аргумент – на гитаре играет.
А тот : да взял бы ты этих контрамарок сколько надо, я же говорил, и ещё : Я в "завязке", Виль, только пиво. Новых песен полно, в следующий раз приеду – запишем... . На приветствие встречающих – уверенное "Здравствуйте", и волшебные для меня слова: молодой человек со мной! Мы поднимаемся по красивой лестнице и оказываемся в небольшой комнате рядом со сценой. Я рад, что у меня есть чистый лист в блокноте, а в кармане перьевая ручка.
Он думает, пишет. Я молчу, не мешаю. Далее, ритуал настройки гитары. Прошу потрогать инструмент, и поражаюсь потрясающему звуку, при совершенно затрапезном внешнем виде : На ней Сталину играли... .
Сколько времени мы были вместе – минут пятнадцать, не больше ? 
Концерт, потрясение, бесконечная благодарность Витальке Бывшеву и зарок никогда не петь песен Высоцкого, за исключением сказок, блатных, да шпионской истории про Джона Ланкастера. Через тринадцать с небольшим лет, узнав о смерти Владимира Семёновича от"вражьего голоса", я впал в необъяснимое состояние: строчки вырывались из-под пера. Это были песни. Их было сразу три. О качестве этих рифмованных мыслей сегодня можно говорить, но это было от сердца.

Он вышел на дуэль без фрака, без цилиндра –
Простой московский парень с необъятною душой,
Бесстрашный менестрель с гитарою старинной,
Кто с чем, а он с гитарой на смертный вышел бой.
Не миг, а 20 лет стоял он у барьера,
Менялись секунданты, противники, врачи.
Не отступал он, нет, его святая вера
Зажгла пожар таланта, пылающий в ночи.
Сгорая смертью медленной на пламени таланта,
Всё взял с собой в Неведенье, оставив только часть.
Скажу одно уверенно ,писательская банда,
Жаль, что в энциклопедии не сможет он попасть.
Да, что Энциклопедия, когда о нём все помнят:
дантесы с бенкендорфами, товарищи, друзья,
Но, вот во что не верится – не верю, сердце стонет,-
Что впредь уж место встречи с ним изменить нельзя... .