Камчатский пленник. Весенний винегрет
Юлий Ким
Как барин, снег лежит,
на море стынет лёд,
Пурга пускается в татарские нашествия—
И всё-таки — апрель!
И каждый самолёт
Хорош не почтой, а мечтой о путешествии.
Безмерно скушный день,
безмерно нудный путь –
Всё служит признаком немыслимого взлёта,
Напора свежих сил,
восторга поворота,
Отчаянной попытки всё стряхнуть.
Уж я не сам по улице иду,
А улица сама мне ноги движет.
Уже давно, как брюки на заду,
Обтёр я очи обо всё, что вижу.
Сегодня то ж,
и завтра то ж,
и вечно то ж,—
И обрастёшь родимой грязной шерстью,
И, одичалую слюну поддерживая челюстью,
На дуре женишься,
аль стёкла расшибешь,
Аль горькую запьёшь — и никакая шельма
Не хочет лезть сквозь собственные бельма.
А я вас, милые, хотел обстричь.
Наивное дитё! Зря пальчики порезал.
Ужо не бойтесь, больше не полезу,
С вас магарыч!
Так есть же, есть еще страна
На карте и на деле,
Так есть же, есть во мне струна,
Запевшая в апреле!
Так есть же — чувствуйте! — магнит,
Зарытый за широты,—
Так есть же голубые самолёты,
И я еще их выпущу в зенит!
