Фролова Елена

Послушать (исп. Елена Фролова) Посмотреть (исп. Елена Фролова)

Полина

ст.: Л. Губанов, муз.: Е. Фролова





Полина! Полынья моя!
Когда снег любит -
значит, лепит,
А я, как плавающий лебедь,
В тебе, не любящей меня.

Полина! Полынья моя!
Ты с глупым лебедем свыкаешься,
И невдомёк тебе, печаль моя,
Что ты смеркаешься, смыкаешься,
Когда я бьюсь об лед молчания.

Полина! Полынья моя!
Снег сыплет то мукОй, то мУкой,
Снег видит, как чернеет лес,
Как лебеди, раскинув руки,
С насиженных слетают мест.

Полина! Полынья моя!
Вот только охнут бабы в шали,
Дохнут морозиком нечаянно,
Качать второму полушарию
Комочки белого отчаянья.

И вот над матерьми и жёнами,
Как над материками жёлтыми
Летят, курлычут, горем корчатся -
За тёплые моря в край творчества.
Мы все вас покидаем, бабы!

Мы - лебеди, и нам пора
К перу, перронам, переменам,
Не надо завтра мне пельмени -
Я улетаю в 22!

Забыв о кошельках и бабах,
Ждут руки на висках Уфы,
Как рухнут мысли в девять баллов
На робкий, ветхий плот строфы.

Душа моя, ты - таль и опаль,
Двор проходной для боли каждой,
Но если проститутка кашляет,
Ты содрогаешься, как окрик!

И всё же ты тепла, и зелена,
И рифмой здорово подкована.
Я сплю рассеянным Есениным,
Всю Русь сложив себе под голову!

Давно друзей не навещаю я.
Всё некогда - снега, дела.
Горят картины Верещагина
И пеплом ухают в диван!

И где-то с криком непогашенным
Под хохот и аплодисменты
В пролёт судьбы уходит Гаршин,
Разбившись мордой о бессмертье.

Так валят лес, не веря лету,
Так, проклиная баб и быт,
Опушками без ягод слепнут
Запущенные верой лбы.

Так начинают верить небу
Продажных глаз, сгоревших цифр,
Так опускаются до нэпа
Талантливые подлецы.

А их уводят потаскухи
И подтасовка бед и войн,
Их губы сухо тянут суки.
Планета, вон их! Ветер, вон!

При них мы сами есть товар,
При них мы никогда не сыты,
Мы убиваем свой талант,
Как Грозный собственного сына!

Но и тогда, чтоб были шёлковыми,
Чтобы не скрылись ни на шаг,
За нами смотрят Балашовы
С душой сапожного ножа.

Да! Нас опухших и подраненных,
Дымящих, терпких, как супы,
Вновь разпинают на подрамниках
Незамалёванной судьбы.

Холст тридцать семь на тридцать семь.
Такого же размера рамка.
Мы умираем не от рака
И не от старости совсем.

Мы сеятели. Дождь повеет,
В сад занесет, где лебеда,
Где плачет летний Левитан, -
Русь понимают лишь евреи!

Да, нам не раз еще потеть,
И телом мысли упиваясь,
Просить планету дать патент
На чью-то злую гениальность.

Ты - лебедь. Лунь. Свята, елейна.
Но нас с тобой, как первый яд,
Ждут острова святой Елены
И ссылки в собственное "я".

Я - Бонапарт. Я - март. Я плачу
За морем, как за мужиком,
И на очах у чёрных прачек
Давлюсь холодным мышьяком.

Господь, спаси меня, помилуй!
Ну, что я вам такого сделал?
Уходит из души полмира,
Душа уходит в чьё-то тело.

Полина! Полынья моя!
Когда снег любит -
значит, лепит,
А я, как плавающий лебедь,
В тебе, не любящей меня.

1963