С Александром Карповым Судьба всегда играла в странные игры. По ее странной прихоти Карпов (он очень не любил, когда его называют Сашей — "можно просто по фамилии") родился в России, а не в Ирландии. Но он честно пытался обмануть судьбу: называл себя О' Карповым, пел ирландские песни на английском языке, очень любил ирландское пиво "Гиннес" и вообще все ирландское. По ее же, судьбы страшной прихоти Александр Карпов оказался в зале Театрального центра на Дубровке 23 октября — почему-то именно в этот день, хотя давно собирался (должен же переводчик либретто мюзикла "Чикаго" посмотреть, что сделали коллеги!) на "Норд-Ост".

Теперь об Александре Карпове приходится говорить в прошедшем времени. Но тот, кто попытается рассказать о барде, переводчике, поэте, авторе потрясающих лимериков и палиндромов, великолепном рассказчике и артисте Шурике Карпове — или, как его чаще называли друзья, Шурмане О'Карпове — должен будет обходиться настоящим. Потому что его творчество осталось с нами — и иначе быть не могло.

... Лучше всего Шурмана знают, наверное, в кругах КСПшных и любителей фолка — в первую очередь ирландского. Если верить интервью (одному из немногих) Карпова, то в авторскую песню его привели однокашники по географическому факультету МГПИ. "Я поступил на геофак Московского Педагогического и 31 августа 87-го приехал на посвящение в студенты, которое устроил для абитуриентов тогдашний четвертый курс. Там-то, в лесу у костра я впервые услышал аббревиатуру КСП, а вылившийся на меня поток песен — туристических, студенческих, и подобных — произвел на меня культурный шок! Я ехал домой и бредил услышанными песнями, а в ночь на первое сентября вообще с трудом уснул...", — признался как-то Шурман.

Но назвать Карпова "каэспэшником" — это было бы неправильно и обидно для него лично. Он очень не любит тех, для кого авторская песня — не больше чем инструмент для подачи себя, тех, которые, говоря его словами, аббревиатурой КСП "пользуются и списывают на него своЈ неумение играть, петь или даже настраивать гитару". Шурман — бард. Именно это слово, это самоназвание ему ближе всего — как-никак, и само слово кельтское, то бишь ирландское.

... Когда в первый раз слышишь Шурмана О'Карпова — или, если верить афишам, Александра Карпова — на ум приходит только одно: "Так не бывает!". Не бывает, чтобы человек с такой легкостью и таким изяществом пел и про долгую дорогу в Дублин, и про волны белого прибоя за спиною, и про дверь, которая зачеркнута парой досок, и про весну и дурака, и про перелетные поезда — да почти про что угодно! Не бывает, чтобы на совершенно ирландский мотив ложились совершенно русские слова, а в совершенно традиционных "трех аккордах" (хотя у Шурмана "традиционные" все тридцать три) слышались совершенно кельтские образы... Не бывает, чтобы с промежутком в три минуты (одна песня) ты то сгибался от хохота, то задумчиво опускал взгляд, то захлебывался белой завистью к чужой, но такой понятной и близкой любви...

Не бывает — но есть: в карповских песнях. В самом Шурмане. Именно в таком "не бывает, но есть" и живет настоящий творец — гением, как известно, называют поэтов только исследователи и завистники. Сашка творил все: себя, свою жизнь, своих друзей, свою судьбу — ту, которая наперекор Судьбе. Может быть, кому-то она и казалась неладно скроенной, но она была крепко сшита. Крепко-накрепко — так, что Шурмана нельзя оторвать ни от кого и ни от чего.

Прежде всего Карпова нельзя отрывать от творческой ассоциации "32 августа". Вошедший в нее одним из первых (если не считать четырех ее отцов-основателей и матерей-основательниц), он стал ее... нет, не душой — духом. "Для меня "32-е" — уже неотъемлемая часть жизни. Родня одним словом. Убрать его от меня, и я зачахну. Люблю я их всех, бардов, блин!.. Да и тех, кто бардами не является, но входит в сам круг "32-го". И ссоримся, бывает, и миримся — всЈ как у людей", — это слова самого Карпова.

Тот, кто хоть раз слышал кого-нибудь из "ассоциантов" — именно так называют себя участники "32 августа", — наверняка слышал и Карпова. Даже если не в его собственном исполнении, то из уст других "ассоциантов". Или, как минимум, слышал о нем — не рассказать о Шурмане друзья не могли. Образы Карпова, мелодика Карпова, юмор Карпова, вдохновение Карпова — ассоциация была им заражена. И заряжена. Шурман замыкал на себя добрых две трети "ассоциантов". Дуэт Игорь Белый — Александр Карпов, множество пародий на друзей-бардов (и ни одного случая обиды на пародиста, заметьте!), концерты и гастроли — Шурман жил в этом всем и этим всем.

Пересказывать его песни бессмысленно — их можно только слушать. Пересказывать его стихи не хочется — их надо читать наедине с собой и Карповым. Пересказывать его шутки бесполезно — они почему-то становятся не такими смешными. Но их нужно петь, читать, рассказывать — чтобы все, что написано и придумано "храбрым ирландцем О'Карповым" (с легкой руки автора этой сточки Игоря Белого и прижился псевдоним Шурмана), по-прежнему вызывало улыбки и слезы — неважно, от смеха или от грусти.

...С Александром Карповым Судьба всегда играла в странные игры. По ее странной прихоти Карпов (он очень не любил, когда его называют Сашей — "можно просто по фамилии") родился в России, а не в Ирландии. Но он все-таки сумел переиграть судьбу — пусть кому-то это и кажется преждевременным уходом. Спустя пять дней после этого в тесном зале, где собрались все знающие Карпова, прозвучали очень правильные слова: "Ну вот он и нашел свою дорогу в Дублин...". Послушайте эту песню — в ней очень хорошо слышны его шаги...

В материале процитированы фрагменты интервью Александра Карпова Владимиру Пятницкому