В старой песенке поется:
После нас на этом свете
Пара факсов остается
И страничка в интернете...
      (Виталий Калашников)
Главная | Даты | Персоналии | Коллективы | Концерты | Фестивали | Текстовый архив | Дискография
Печатный двор | Фотоархив | Живой журнал | Гостевая книга | Книга памяти
 Поиск на bards.ru:   ЯndexЯndex     
www.bards.ru / Вернуться в "Печатный двор"

14.06.2009
Материал относится к разделам:
  - Персоналии (интервью, статьи об авторах, исполнителях, адептах АП)

Персоналии:
  - Музыкантов Владимир Рюрикович ("Муза")
Авторы: 
Фрумкин Владимир

Источник:
http://www.cheboksarova.ru/Muza/gm.htm
http://www.cheboksarova.ru/Muza/gm.htm
 

Интервью с Владимиром Музыкантовым

В нашей рубрике "Русскоязычная Америка" знакомство с научным сотрудником Университета штата Пенсильвания в области медицины Владимиром Музыкантовым. Помимо научных медицинских исследований доктор Музыкантов сочиняет песни и, хотя и редко: сам исполняет их. Сотрудник Русскоязычного отдела "Голоса Америки" Владимир Фрумкин попросил этого музыкального медика рассказать о своей жизни.

 

Владимир Фрумкин: Владимир, судя по Вашим песням, Вы — человек вполне уравновешенный, спокойный и гармоничный, и душевные терзания Вам, очевидно, не свойственны. Это так, или я ошибаюсь?

 

Владимир Музыкантов: Это — глубочайшее заблуждение.

 

ВФ: Объясните, пожалуйста.

 

ВМ: Наверно, я, действительно, человек относительно спокойный и относительно гармоничный, и я, безусловно, человек очень счастливый. То есть у меня, как у всякого человека, в жизни бывают какие-то минуты более или менее неприятные, но, в принципе, я считаю, что вся моя жизнь до сегодняшнего дня очень счастливая и удачная. И я очень благодарен судьбе за всё.

 

ВФ: Так в чем же я ошибся?

 

ВМ: Это была шутка с моей стороны.

 

ВФ: Понятно.

 

ВМ: Нет. Это была не только шутка. Если говорить по большому счету, то я смотрю на жизнь оптимистично и философски, но бывают житейские досадные неурядицы, при которых не очень-то хорошие черты моего характера очень даже хорошо проявляются. Я могу и нагрубить, и проявить невоспитанность . . .

 

ВФ: Хорошо. Я учту это при нашем разговоре. Владимир, к предположению о Вашей психической гармоничности я пришел, слушая Ваши гармонии. Вы почти все песни пишете в мажоре. А большинство наших бардов предпочитает минор. Вы сами это заметили?

 

ВМ: Я это заметил. Хотя, наверно, это не совсем так сильно доминирует у меня. На тех дисках, которые уже записаны, может быть, действительно, доминируют мажорные ключи. Но я пишу и в минорных ключах. Но в принципе — да! Я предпочитаю мажорный ключ. Я считаю его более для себя мелодически подходящим. Он для меня более напевный.

 

ВФ: Я где-то в Интернете встретил рассказ о Вашей фамилии. О её происхождении. То есть Владимир Музыкантов — это не псевдоним, а перевод на русский язык фамилии Вашего отца. Это так?

 

ВМ: Это перевод фамилии моего пра-прадеда, который был выходцем с Кавказа, — Сазандарьян. То есть он был армянин. Он приехал в Петербург, поступил в Военно-Медицинскую Академию. Это было в шестидесятые годы девятнадцатого века. Хотя он очень хорошо пел и его приглашали в Консерваторию, но он предпочел Военно-Медицинскую Академию. И когда он её закончил и стал военным хирургом и дослужился до звания майора, то при этом полагалось личное дворянство и полагалось руссифицировать фамилию. Он был и так православный, поскольку был армянином, но надо было руссифицировать фамилию. А слово "сазандарьян", которое на Кавказе означает бродячего музыканта ( по-грузински "сазандар", а по-армянски "сазандарьян"), он перевел как Музыкантов. И с тех пор эта фамилия и существует.

 

ВФ: И к Вам она очень подходит, поскольку Вы — очень музыкальный человек.

 

ВМ: Но это — через четыре поколения. Потому что ни дед, ни отец — никто из них не пел и никаким музыкальным инструментом не владел.

 

ВФ: Как и когда Вы оказались в Америке?

 

ВМ: В Америке я оказался в девяносто третьем году. В феврале я приехал сюда по приглашению Университета Пенсильванеии, в котором я до сих пор и работаю. Дело в том, что я по образованию врач и окончил Первый Московский МедИнститут и работал тринадцать лет во Всесоюзном Кардиологическом Научном Центре в Москве. Это — выдающееся учреждениеа. Одно из лучших в Советском Союзе и очень хорошее по мировым стандартам. Я работал экспериментатором. Занимался экспериментальной медициной. И я приезжал в Америку в командировки, на конференции и на осуществление всяких научно-исследовательских проектов. Во время одной из остановок в Филадельфии я случайно познакомился с учеными из Университета Пенсильвании, и они пригласили меня сюда поработать годик-полтора. Я приехал и тут и застрял.

 

ВФ: У Вас сохраняется российское гражданство?

 

ВМ: Да, российское гражданство у меня сохраняется

 

ВФ: Вы вполне адаптировались к этой жизни?

 

ВМ: Это трудно сказать объективно. Но я считаю, что — да. Здесь нас трое: моя жена, наш ребенок и я. Все наши родные остались в Москве и на Украине. Поэтому мы часто туда ездим. Каждый год по несколько раз. Но, тем не менее, мы живем здесь вполне у себя дома.

 

ВФ: Очень хорошо. Так что и здесь гармония у Вас присутствует.

 

ВМ: Да присутствует. За исключением того, что, когда родные и близкие так далеко, то это — не очень удобно. Это беспокойно. Мы всё время им звоним. Хотя здесь у нас уже образовался очень хороший круг друзей и близких, которые практически стали нам уже родными.

 

ВФ: Вы по-настоящему увлечены своей профессиональной работой? Вы — исследователь в области медицины? Да?

 

ВМ: Да, я занимаюсь экспериментальной медициной — фармакологией, сердечно-сосудистой системой. Занимаюсь разными фантастическими разработками, связанными с тем, чтобы научиться делать так, чтобы лекарства в организме попадали именно туда, куда надо, где они должны работать, чтобы они не вредили во всех остальных местах.

 

ВФ: Значит, это Вас по-настоящему увлекает? А почему же Вы посвящаете часть своей души и значительное время сочинению песен? Это бывает в тех случаях, когда работа не удовлетворяет и творчество становится отдушиной.

 

ВМ: Нет, совсем нет.

 

ВФ: В Вашем случае это иначе?

 

ВМ: Да, у меня тут нет таких причинно-следственных корреляций. Это всё скорее связано с моим внутренним состоянием. С тем, насколько у меня есть внутреннее ощущение свободы. А с работой не связано. Бывают периоды, когда на работе очень тяжело, и, тем не менее, пишутся песни. А бывает, что, когда на работе, вроде бы, всё легко, а песен нет никаких. Я думаю, что всё это идёт по каким-то параллельным каналам.

 

ВФ: А как всё это случилось? И когда это случилось, что Вы вдруг взяли и сочинили первую свою песню.

 

ВМ: Это случилось очень давно. Я тогда ещё совершенно не был ученым. Я был студентом. И тогда было очень популярно сидеть с гитарами у костра и не только у костра и петь, а кто поет, тот и, как говорится, "король горы". А потом году в семьдесят седьмом у меня получилось написать свою первую песенку. Я сначала писал на стихи настоящих поэтов. А потом через пару лет решил, что и сам могу сочинять тексты. И сам стал писать и тексты, и музыку.

 

ВФ: В Ваших песнях чувствуется очень солидная эрудиция — и историческая, и общекультурная. И поэзию Вы хорошо знаете и прозу. Вам не мешает это знание: не боязно браться за перо и вторгаться в область гигантов?

 

ВМ: Это очень хороший вопрос. Мне это совершенно не мешало, когда мне было двадцать лет потому, что тогда у меня эрудиция была, естественно, на уровне двадцатилетнего мальчишки, и, наверно, это меня и спасло. Потому что я не представлял себе, что, действительно, я вхожу в такую огромную область, в которой до меня сделано всё практически, а потому зачем мне там быть? Если бы я сейчас столкнулся с этой мыслью, то я бы, скорее всего, отшатнулся бы. Но это — также как и в науке. Начинаешь работать, ещё не представляя себе, насколько глубоко и широко проработаны вопросы до тебя. Потом ты уже осознаешь, что — Боже мой! — ты опираешься на плечи гигантов, которые были до тебя. Но ты уже видишь, что ты накопал уже какую-то собственную маленькую горочку, и можно продолжать с этого дальше работать. А вдруг, если повезет, то и обнаружишь что-то такое серьёзное.

 

ВФ: Владимир, Вы начинали, судя по Вашим словам, как исполнитель среди друзей, близких . . . у костра. Но в предварительном разговоре Вы сказали пару дней назад, что Вы практически не выступаете теперь — Вы общаетесь со слушателями только через Ваши диски. Это верно?

 

ВМ: Вот здесь я выступаю два раза в год на слёте, который происходит здесь у нас — в штате Нью-Йорк и штате Пенсильвания. Слеты авторской песни, где собираются две-три тысячи человек. Мне там удаётся выступить. Я там пою две-три песни со сцены. Это очень приятно и очень почетно. Я всегда дрожу над этим.

 

ВФ: Я как-то не могу себе представить Вас перед двухтысячной аудиторией. У Вас очень специфические песни. Они очень интеллектуальны. Личные. С тонкими деталями. Как воспринимает Вас такая большая толпа?

 

ВМ: Во-первых, это — не толпа. Это совсем не толпа. Всегда есть, конечно, случайные люди, для которых это — повод выехать на природу, пожарить шашлыки и поговорить вволю на русском языке, что тоже, кстати сказать, очень важно и понятно, и для меня являлось бы самодостаточным побудительным мотивом, чтобы поехать на слет. Но, тем не менее, большинство людей, которые приезжают на эти слеты, искренне любят и интересуются авторской песней. Они слушают даже более сложные произведения. Хотя иногда я чувствую, что совсем сложную какую-то песню лучше со сцена на две-три тысячи человек, тем более, в лесу не петь. Это зависит ещё и от моего состояния. Если я чувствую, что первой песней мне удалось найти отклик у слушателей, то тогда я могу рискнуть и спеть песню, которая, на мой взгляд, действительно, очень не простая, но, тем не менее, может пройти.

 

ВФ: А Вы не помните, с какой песни Вы начали на последнем слете свое выступление?

 

ВМ: Это интересный вопрос. На последнем слете, мне кажется, я спел песню, которая называется "Гитана" и которую я написал больше двадцати пяти лет назад. И я её не пел двадцать лет. Последний раз я её пел в Москве на каком-то большом слете. И вместе со мной её пел большой коллектив. Это такая таборная цыганская песня. Стилизация под такую песню. Но в прошлом году произошло огромное событие в моей жизни — вышел диск под названием "Пятнадцать песен Владимира Музыкантова". Этот диск записала мой замечательный друг и великолепная исполнительница авторской песни Лидия Чебоксарова. Она записала его так, что в нём участвовали пятнадцать выдающихся бардов и артистов и исполнителей, которые пели эти песни. "Гитану" пел Валерий Золотухин. Спел её очень хорошо, с хором. И мне захотелось эту песню вернуть к жизни. Я её разучил. Довольно долго учил. Вышел с нею на этот весеннем слете в июне и спел эту песню. Это было для меня самого некоторой неожиданностью.

 

Владимир Фрумкин

 

Вашингтон

 

02.09.2005

 

elcom-tele.com      Анализ сайта
 © bards.ru 1996-2024