На минувшей неделе Александр Городницкий представлял в родном городе свою новую книгу стихов и песен "Гадание по ладони". После чего, по уже установившейся традиции, ответил на вопросы "Новой газеты".

– Александр Моисеевич, одна из песен, вошедших в книгу, посвящена памяти Анны Яшунской, много лет возглавлявшей клуб самодеятельной песни "Меридиан". В ней есть примечательные строчки:

Ах, друзья-шестидесятники,

Отгоревшие дотла,

Были с вами мы – десантники,

Да подмога не пришла.

Вам не кажется, что все повторяется – сейчас "подмога" опять не пришла?

– История показывает, что когда речь идет о нарождении какого-то витка демократии в России – подмога никогда не приходит. Она не пришла к Александру Второму, когда можно было сдвинуть нашу страну с пути самодержавного правления. Она не пришла к князю Львову и Временному правительству, когда накануне Учредительного собрания власть захватили большевики, чтобы этого собрания не допустить. Она не пришла к шестидесятникам, и не пришла в ту очень короткую эпоху после августа 1991 года, когда казалось: вот сейчас мы наконец-то вздохнем свободно и направим страну по демократическому пути.

– А могла ли эта "подмога" прийти? И с какой стороны?

– В этом-то и суть! В чем тут дело? В роковом проклятии свыше, которое не дает возможности нашей стране выйти на демократический путь? Или в случайном стечении обстоятельств? Но ведь еще Суворов говорил: раз случай, два случай, но не могут же быть все время одни случайности... Увы, у меня нет ответа на этот вопрос...

– Вы хорошо помните, как заканчивалась оттепель 60-х. Насколько схожи те процессы, что происходили тогда, – и те, что мы видим сейчас?

– Я прекрасно все помню. После 20-го съезда, пятидесятилетие которого сейчас отмечают, был еще 22-й, а потом пошло закручивание гаек. И тот же Никита Сергеевич, что начинал оттепель, эти гайки закручивал. Затем это делали его последователи – Брежнев, Андропов, Черненко... В конце концов фактически реабилитировали Сталина... Отличия от сегодняшних событий, конечно, есть. Главное из них – в том, что тогда мы были молоды. И всё мне в этой оттепели до сих пор мило. А как она отозвалась и в литературе, и в искусстве! Театр на Таганке, Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина... Наконец, авторская песня: к последним невымершим представителям этого поколения отношусь я сам. Оттепель необратимо изменила сознание советских людей: после 20-го съезда мы сдвинулись с мертвой точки, двигаться обратно было уже нельзя.

– Почему же нельзя? Оказалось – очень даже можно: вы сами говорите, что начали закручивать гайки.

– Даже при Андропове, который разгромил все диссидентское движение в СССР, на фоне сталинских времен все было более-менее гуманно. Времена застоя по сравнению со сталинской эпохой – детский сад. Точно так же, как по сравнению с брежневской системой, созданием железного занавеса и строительством лагеря социализма, сегодняшний режим – это детский сад. Идут необратимые процессы! В августе 1991 года, когда я таскал камни для баррикад, в полной уверенности, что мы им ничем противостоять на самом деле не можем, я испил тот глоток свободы, о котором говорили декабристы, перестал ощущать себя рабом, как все предшествующее время. Затем начались истории с ельцинской "семьей", с ворьем, которое стало все растаскивать, с дискредитацией идей демократии... И все равно я с ностальгией вспоминаю то время. Может быть, те, кто был молод тогда, как я был молод в 60-е годы, дождутся новой оттепели?

– А потом, как вы сейчас, – нового похолодания?

– В ельцинские времена мы любили повторять Бродского: "Говорят, что все наместники – ворюги, но ворюги все ж милей, чем кровопийцы". Мы были наивны и не понимали, что на смену ворюгам обязательно приходят кровопийцы. И все же я верю, что пути обратно не будет. Как бы не было плохо сегодня, как бы мы не говорили, что идет крушение демократии. Да, разгромлена свободная пресса – но все же существуют и "Новая газета", и "Эхо Москвы", и "Свобода". Тяжелейшие времена испытывают демократические партии, но все же они существуют, и пытаются пробиться к избирателям. Власть атакует независимые некоммерческие организации – но все же и они существуют, как, в частности, наш ПЕН-центр. И мы знаем: КПСС обратно не вернется.

– Разве дело в названиях? Была КПСС – стала "Единая Россия". Вы видите разницу?

– Думаю, что сегодняшняя "Единая Россия" – это все же не прежняя КПСС. И я не могу сказать, что уже наступила диктатура, когда страной правит один человек. Власть Путина, конечно, огромна, но я все время вижу какую-то подковерную борьбу, в которой разыгрывают разные карты. Кстати, что вызывает у меня особое возмущение – так это разыгрывание нацистской карты. Особенно здесь, в Петербурге–Ленинграде, что мне более всего представляется позорным. Мое поколение на своей шкуре знает, что такое фашизм. А то, что все проявления фашизма стыдливо прячут как "хулиганские поступки", есть пособничество нацистам. Это уже было – в Германии в 30-е годы...

– Что дальше, на ваш взгляд?

– Дальше? "И мир опять качнется вправо, качнувшись влево". Но когда это случится – не знаю. У нас ведь народ покорно принимает все. Он думает, что "вертикаль власти" означает порядок в стране, что это уменьшит уголовную преступность. Уменьшилась? Да ничего подобного. Он наивно думает, что если повысят плату за газ для Украины, то он, народ, от этого обогатится. Однако этого не происходит. Цены на бензин взлетают, а деньги кто-то кладет в карман и отправляет в офшоры. Народ этого почему-то не хочет понимать. Я вижу, что "агрессивно-послушное большинство" у нас уже не на съезде народных депутатов, как в 1989 году, а в народе. И та власть, которая у нас сегодня существует, во многом отражает чаяния народа...

– Сменим тему. Что вы думаете о "карикатурной войне"?

– Я думаю, что попытка навязать другим свои традиции – метод психологической агрессии, недопустимый в цивилизованном обществе. Если кто-то (надеюсь, что таких меньшинство) в исламских странах думает, что все, в том числе "неверные" и неверующие, должны поклоняться священным для них понятиям, – это недопустимо. Эти люди пытаются навязать нам свои законы. Если это у них пройдет сейчас – дальше будет следующий шаг. И я не берусь предположить, какой именно. Но еще более страшный.

– Может быть, все это сделано, чтобы отвлечь внимание от "ядерной программы" Ирана?

– Почти уверен в этом. Это политический маневр, может быть не самый глупый. Отвлекают внимание от действительной угрозы человечеству – ядерного оружия Ирана, который, во-первых, абсолютно не считается с мнением мирового сообщества, во-вторых – абсолютно не считается с мнением даже своего потенциального союзника – России, в грубой форме отвергая предложение об обогащении урана, и, в-третьих – в грубой форме проповедует человеконенавистнические идеи, вроде уничтожения Израиля и США. И при этом игнорирует все решения международных организаций. Это очень опасно.

– А что должно делать цивилизованное человечество, когда оно видит перед собой такой режим, да еще во главе с человеком, который открыто требует стереть Израиль и США с лица земли? Спокойно смотреть – или применять силу?

– Оно должно использовать все мирные средства, но иметь в виду и то, что агрессоры, экстремисты и радикалы (которые, скорее всего, не имеют права представлять весь исламский мир) понимают только язык силы.

– Вопрос к вам, как к питерцу по рождению и духу и москвичу по прописке: что вы думаете о перемещении из Москвы в Петербург различных федеральных структур, начиная с Конституционного суда? Может, вообще столицу к нам переместить?

– Я предпочел бы перемещение денежных потоков, чтобы можно было хоть немного привести в порядок мой несчастный город.

Беседовал Борис ВИШНЕВСКИЙ

Фото из архива НГ