Вторые сутки пути. Солнце уже заходит. Видимо, придётся снова ночевать на трассе. Одна из машин останавливается — пустая! "А вы что, тоже на фестиваль?" — "Да!" — "Ну-ну..." Дверь захлопывается, и машина исчезает в нужном направлении, но без нас...

Великий исход вовнутрь

5-8 июля 2001г.

XXVIII Грушинский Фестиваль.

Бросая дела, работу и садовые участки, занимая деньги по знакомым и откладывая покупки, едут за тридевять земель серьёзные люди с рюкзаками, полными опыта прошлых путешествий. С четырьмя рублями в кармане и почти без вещей идут по трассе тинейджеры. Отложив мемуары о вчерашнем дне, садятся в самолёт именитые музыканты. И всё для того, чтобы доехать в очередной раз до Грушинского фестиваля, послушать других и быть услышанными, встретить народ из дальних городов и вернуться домой с опустевшими карманами и наполненной впечатлениями душой. Пришельцу, знакомому со множеством культур, это может показаться чем-то вроде паломничества к святым местам. На самом же деле путь приехавших на Грушу лежит не в пространстве, а во времени. Спускаясь с горы вниз, все возвращаются к истокам, к тому моменту, когда солнце светило ярче, а вода была мокрее. Недаром на главном концерте исполнялось в этот раз столько старых песен — где ещё они могли бы прозвучать по-настоящему, почти как тогда?

Но — у одних не находится денег на поезд, другим при наличии денег не хватает билета, третьих — не отпускают в одиночку родители.

Автобус

Год назад, во время прошлого фестиваля, я нашел на берегу Волги заросший кустами корпус старинного автобуса и подумал: хорошо бы собрать всех и приехать сюда вместе. Захотелось, чтобы атмосферу Груши почувствовало как можно больше людей, и возникла идея — погрузить в такой вот автобус побольше народа и всей толпой отправиться на фестиваль. Впрочем, я тут же о ней забыл и вспомнил только месяца за два до Груши-2001. В самом деле, родители наверняка отпустили бы всех, если б знали, что с нами будет некто ответственный, а на эту роль годилась Оля — редактор "Сюжета". Я бросил идею в массы, а Янтарь занялась её реализацией, смогла найти машину, водителя и пассажиров. Самым сложным казалось собрать народ, но с этим проблем как раз не возникло — 25 человек были готовы выложить свои кровные, чтобы уехать. Водитель требовал за дорогу в оба конца 8 500 рублей, и если бы каждый заплатил по 400, мы бы собрали эту сумму и ещё полторы тысячи оставалось бы на мелкие расходы. Но в последний момент тот водитель поехать не смог, а другой запросил не то в полтора, не то в два раза больше. Такой суммы бедные студенты позволить себе не могли — даже 400 рублей были для многих пределом финансовых возможностей. Так что каждый поехал кто как может, а так как большая часть не могла больше никак, то они и не поехали. Меня взяла в пару Айони, и мы отправились стопом.

Туда

Отправились из Нижнего часа в два дня по тому же маршруту, что и в прошлом году с Алисой. Я даже договорился с Марусей о вписке на ночь в Саранске.

Водители не отличались разговорчивостью. Первый, на новеньком бордовом "Соболе", остановился сразу, и мы посчитали это добрым знаком. Правда, провёз он недолго и следующие стопились хуже. Но — последняя машина самая лучшая. После того, как прошли Шатки, нам попалась небольшая колонна — два газика и одна "Волга" последней модели с транзитными номерами. Заднее сиденье "Волги" было занято стёклами, зато место нашлось в кабине одного из ГАЗов. Драйвер грузовика предложил провезти нас ещё 50 километров в сторону — "там до Ульяновска четыре часа ходу, а до Самары — восемь". Мы согласились и оказались в Чамзинке. Судя по тому, что место обозначено даже на карте европейской части СССР (взятой на всякий случай — вместо стопника), это довольно большой населённый пункт. Остановившись на небольшой поляне в лесополосе (судя по внешнему виду, это было место для пьянок), разбили палатку, а наутро отправились дальше.

Все, кто только мне встречался на трассе, говорили, что хуже всего для стопа — Чувашия. "Там никто не подбирает, и стоять приходится по три часа." Мне же Чувашию всегда удавалось пролететь очень быстро, а вот путь до Ульяновска затормозил как движение на фестиваль, так и обратно. Серый автобус непонятной конструкции подвёз нас полчаса до поворота, а потом — ждать приходилось подолгу, стояли куда больше, чем двигались. "А что вы где встали? Здесь же вообще ничего не ездит," — сказал нам один из подвозивших. С трудом миновали Ульяновск и к вечеру добрались до Сызрани.

Чуть не пропустив нужный поворот, мы вылезли в дождь и пошли от перекрёстка в сторону фестиваля. Это была больша-ая ошибка!

Дзеновский водитель

В дзен-буддизме гуру задаёт ученикам правильный вопрос. Они на него медитируют до тех пор, пока не наступит просветление и сам собой не придёт ответ. Один из учителей на любой вопрос поднимал кверху палец, а когда ученик попытался скопировать это поведение, отрезал палец ученику и тот немедленно своё просветление обрёл. Другие патриархи в случае неправильного ответа били учеников бамбуковыми палками. А могли и руку отрубить. Метод оказывался действенным, поскольку некоторые из учеников впоследствии сами становились патриархами.

***

Дождь кончился, но тучи не рассеивались, выдавливая из себя по несколько капель в минуту. Два тёмных автостопщика стояли на дороге, а мимо одна за другой проезжали машины с номерами городов всей России. Некоторые были полными, некоторые — пустыми, но ни одна не спешила забрать нас в своё чрево. Те, кто изредка останавливался, оказывались таксистами и требовали сумму от 50 до 500 рублей. В поисках лучшего места для стопа мы всё более удалялись от этого места, как вдруг — одна из легковушек остановилась.

— А вы что, тоже на фестиваль?

— Да!

— Ну-ну, — издевательским тоном произнёс водитель, захлопнул дверь и поехал дальше.

"Если бы Коммандер слышал, что я произносила про себя, он бы покраснел и провалился сквозь землю, потому что он никак не ожидал бы услышать от меня таких слов," — вспоминала потом Айони.

И тут — на меня снизошло просветление. Наверное, этот водитель в одной из прошлых жизней успел побывать в дзен-буддистском монастыре или был замаскированным действующим гуру.

До меня дошло! Типа, сначала до меня дошло, а потом, рассуждая вслух, я сумел оформить мысль в слова.

— Если он сказал "тоже", значит, ему уже встречались стопщики. То есть на перекрёсток постоянно подходит народ и уезжает, поэтому все машины, идущие мимо нас, либо уже застоплены, либо не хотят брать попутчиков. Надо вернуться к перекрёстку и стопить там, несмотря на то, что половина проезжающих сворачивает в Кошелево!

Так я обрёл малое самадхи, и мы, вернувшись на перекрёсток, действительно обнаружили там садящихся в фуру стопщиков. Когда до темноты оставалось совсем немного, подъехала чёрная 31-я "Волга". Сначала я подумал, что она полная, но потом народ вышел, и я побежал к машине. Договорился. Поехали!

— А вы из какой секты? — таким был один из первых вопросов.

Владелец машины, армянин Юра, оказался человеком большой души. В общем, настоящий армянин, а не лицо кавказской национальности. Всю дорогу он проговорил с нами, рассказав о разрушенной "свидетелями Иеговы" семье и угостив кофе и "армянским сникерсом": "там внутри орехи, а сверху... не знаю". Он даже свернул с дороги и, хотя торопился в Самару, довёз нас до самого Прибрежного. И поехал бы дальше, но ни мы, ни тем более он, дороги на фестиваль не знали и пропустили нужный поворот. Мы вышли и пошли вдоль железной дороги, а он, с картой, распечатанной мною из Interneta, поехал обратно до трассы.

Погружение в прошлое продолжалось.

Люди!

Предыдущий раз и на Грушу, и с Груши Коммандер с Алисой ехали на колёсах. Не на тех, что в анекдотах про наркоманов, а на нормальных, резиновых, которые приводятся в движение мотором машины. Поэтому расстояние я ощутил только в этот раз.

***

Луна освещает гору, по гребню которой идёт железная дорога, и каждый просвет между деревьями в свете полнолуния превращается в начало призрачной тропинки вниз. Но там, внизу, оказывается, что это обман зрения.

Несколько раз спустившись до тропы-оборотня, мы находим-таки настоящую дорогу, ведущую вроде бы вниз. Она то исчезает, то появляется вновь. Позади — лают собаки, впереди — квакают лягушки, вокруг — ни души.

"В случае чего — вернёмся в посёлок," — говорю я. Через минуту лес расступается, и под нами раскрывается картина ночной Груши: свет рекламных щитов и мерцающие точки костров, слившийся воедино шум голосов, разрывающие дымовую завесу лучи фонариков... Показавшись на миг, всё тут же исчезает, будто мираж. Гора снова скрывает свет и звук, тропа идёт то вверх, то вниз, и когда мы снова утверждаемся в мысли, что зашли не туда — впереди показывается огонь.

Костёр! Люди!

***

Оказалось, что это старая дорога, и сворачивать на неё не следовало. Идём до станции, поминутно перешагивая старый телефонный провод (везде бомжи воруют даже новые, а тут — лежит!), а от станции — уже вниз, к мостику через озеро, к фестивалю.

Начинаю ставить палатку на первом свободном месте. Сразу прибегают люди, сильно озабоченные тем, что завтра на это место встанет Ижевск. Не прекращая заниматься палаткой, трижды заверяю их, что утром я свернусь и уйду; как только, так сразу. Люди уходят. Когда палатка поставлена — возвращаются ещё более озабоченные. Это проявляется в том, что мне светят в глаза фонариком. Повторяю речь о том, что я: А) знаю, что здесь в 6 часов встанет Ижевск, Б) обязательно свернусь, когда Ижевск появится и В) полтора дня шёл по трассе, приехал только что, и хочу спать! Вроде отстают.

Прямо подо мной — яма. Скорее всего, прошлогодний очаг.

***

Просыпаюсь от шума, вижу — хозяева места ставят лагерь. Сворачиваюсь, предупреждая о яме. Идём искать нижегородцев. Айони находит. Отличная компания из разных городов, в том числе и из нашего. Под вывеской "Надым-Газпром" — целых два поколения грушинцев. Разворачиваюсь снова. Нас кормят, поят и представляют.

***

Рисуем своё расположение (я заготовил фирменные бланки "МС", а Blackbird выделила кучу файлов — таких прозрачных пластиковых папочек в размер листа), идём расклеивать планы по доскам объявлений. Возвращаясь, находим Вайю. Он отводит нас в свой лагерь и после долгих уговоров я с превеликим сожалением сворачиваю палатку и ухожу оттуда, где нас так хорошо приняли.

На стоянке Вайю — посланцы Уфы, Нижнего Новгорода, Самары и Калининграда. Одни приходят, другие — уходят. В общем, свой лагерь у нас на этот раз был, хоть и не такой, о каком я мечтал. Население... из Уфы: Вайю, Трубадур, Сергей и ещё один человек; из Самары: Волчица и Лань; из Калининграда: Выдра; из Нижнего: я, Айони, Мыша, Эланора и Маугли. На следующий день приехали Оля с мужем и Алиса с Орком (не с тем, который пишет в МС из Тамбова, а с тем, который лейтенант котерии "Железная Молния"), но они остановились в других местах.

Вот я и дома

После того, как палатка была в третий раз за день поставлена, я, потный и грязный, надышавшись дыма сотен костров, просто свалился. Мой путь на фестиваль был завершён. Я залез в палатку и произнёс: "добро пожаловать домой, Коммандер".

***

Вайю в это время стал собирать по три рубля на дрова. Соорудив сложную философскую концепцию, я три рубля платить отказался.

Потом, чуть отдохнув и увидев, что чай варили с четырёх часов до восьми, а костёр пытаются в который раз разжечь при помощи одного воздуха, я вздохнул и приступил к выполнению обязанностей кочегара. Почему-то мне их приходится выполнять на каждой ролевушке и почти в каждом походе. Да, есть люди, которые умеют разжечь костёр с одной спички. Но огонь невозможно поддерживать одним бревном, и это — аксиома!

***

На следующий день Эланора нарисовала карты, по которым нас можно найти на новом месте.

Философская концепция. Цена 3 рубля.

Горячая пища на фестивале — самая большая проблема. Приезжая сюда, человек, привычный к дикому туризму, попадает со всем своим опытом впросак. В походе воду берут из реки, в лучшем случае — из ручья, и кипятить её просто необходимо, так как сейчас в центре России почти каждая река хоть через одну деревню, да протекает. Еду в походе несут с собой. А вот дрова — всегда под рукой: можно легко набрать хвороста или свалить дерево-другое. Возможно, так же было на первых фестивалях, когда в уединённом месте на природе собиралось не очень много людей, но сейчас всё встало с ног на голову. Питьевая вода — из скважины: можно не кипятить, еда — или за деньги — в торговых рядах, или бесплатно — по возможности. Так что на Грушу можно ехать вообще без еды. Или, по крайней мере, с такой, которую не надо готовить. Зато дрова — проблема номер один. Тут надо либо брать с собой какое-нибудь изобретение цивилизации (примус, газовую плиту, паяльную лампу), либо — везти дрова. Третий вариант — затрачивать на поиски хвороста по два часа в день — самый напряжный для человека, приехавшего отдохнуть душой и телом, и потому для Коммандера совершенно неприемлемый. Так что, выбираясь на фестиваль, берите либо полный комплект туристского снаряжения, включая примус, запасные баллоны, сухое горючее и т.д., либо вообще ничего не берите, потому что всю тушёнку, крупу и картошку вы всё равно увезёте обратно. Конечно, имея деньги, дрова можно покупать. Но ваш рюкзак всё равно обогатится лишним грузом — ведь их надо ещё порубить (топор), а потом — приготовить еду (котёл). И, в-последних, вы теряете время на сам процесс приготовления пищи, когда вокруг — столько интересного.

Фестиваль

Одни возвращаются в молодость, другие приезжают, чтобы обрести свободу от родителей. Для первых важна возможность снова вживую услышать знаменитых бардов. Для вторых звучат другие вещи, иногда вовсе в канон[(здесь Янтарь предложила написать "в рамки", но я думаю, что "в канон" будет точнее)]авторской песни не укладывающиеся. Каждый может найти свою аудиторию и быть услышанным. Каждый костёр — сцена, каждая сцена — место сбора единомышленников. Барды, сопровождаемые кучкой фанатов, идут от площадки к площадке, чтобы каждый мог послушать их суперхиты, известные имена перемежаются с незнакомыми, и если вдруг песня заденет за живое, в рядах слушателей проносится шепоток "кто, кто это был?". Тут же рядом или в торговых рядах — кассеты и книги со стихами; приобретая, можно немедленно получить автограф. У других, не столь известных, авторов, ни одной кассеты ещё не вышло — и к музыке тянутся диктофоны и видеокамеры.

Шлагбаум — тонкая мембрана между царством звука и иерусалимским базаром из фильма J.C.Superstar — создатели торговых рядов будто специально постарались скопировать те декорации. Видимо, подобная аналогия пришла в голову не мне одному. Как-то раз, выделив из рыночного шума один из компонентов, я понял, что сзади меня поют арию Ирода! Оглянулся и увидел двух хипов, пробирающихся к стенду с амулетами всевозможных религий. Они хитро так улыбнулись и продолжили изгнание кинга оф ве джюс. А вот музыкальные пристрастия самих торговцев попроще — из колонок доносится попса, позывные "Русского Радио" или, в крайнем случае, "Европы плюс".

За торговыми рядами — лагерь кришнаитов. Их тоже куда больше, чем в прошлом году. И махамантру петь могут в любом стиле и под любую музыку. У них — своя торговля: майки, книги, сладости, благовония. Желающие могут сфотографироваться вместе с гуру (бесплатно) или облачившись в сари (за деньги). А имеющие терпение — дождаться прасада (угощения) и поесть плотно и главное — на халяву. Под шатром лежат панки. Такое впечатление, будто они спят здесь весь день, просыпаясь только чтобы поесть. Тоже верная тактика — основные события фестиваля всегда вечером, когда спадает жара.

В прошлом году на кришнаитах лагерь кончался, теперь — палатки тянутся дальше, и последователи Прабхупады оказались в самом центре. Дальше, до первого поста ГАИ и глубоко в лес, вдоль автостоянок и в начале склона — снова палатки и более ярко оформленные стоянки крупных компаний. За шлагбаумом оказалась даже стоянка партии СПС.

Если смотреть с горы, то фестиваль — справа, торговые ряды — в центре, а неорганизованные стоянки — слева. Тут же и выход на трассу. Карты, развешенные повсюду, распечатанные на майках, календарях и в раздаваемых народу халявных изданиях, показывают только старое место — правую треть до торговых рядов. Базар и новые поселения остаются за кадром, так что найти кого-то можно только ориентируясь по вывескам.

Когда-то организаторы разделили торговлю и фестиваль, сейчас же — мембрана оказалась слишком проницаемой: в правой части тут и там видны развалы с книгами и аудиопродукцией, продавцы всего, что можно съесть, выпить или нацепить на себя; а в левой — костры, палатки и музыка. Видимо, в следующем году появятся и импровизированные сцены.

Фестиваль растёт. Я попытался измерить лагерь хотя бы в длину, но, отсчитав 1680 шагов от правого края до доски объявлений (центра официальной карты), бросил это занятие. Досчитаю в следующий раз. Сцен становится больше: некоторые спонсоры сооружают свои небольшие подмостки, так что места хватает и тем, кто поёт, и тем, кто слушает. Последних тоже становится больше — на фестиваль приехало около 230 тысяч человек, а на главном концерте — на Горе — присутствовало, по данным ГУВД Самарской области, порядка 100-140 тысяч. Ещё 20 тысяч смотрели фестиваль по прямой трансляции на набережной в Самаре и 700 человек по всему миру — через Сеть. Правда, в самый интересный момент трансляция в Internetе прервалась, но об этом — позже.

Имена, знакомые и незнакомые, произносятся и тут же забываются; лица (в подавляющем большинстве доброжелательные) мелькают одно за другим, превращая всё действо в один большой карнавал — настоящий: не театрализованный, а живой. Ветер уносит горький дым дубового и соснового сушняка и продаваемых поленьев, солнце жарит, сверху — ни облачка, вечер приносит прохладу, а каждую ночь (кроме последней), как по расписанию, проходит дождик.

Скважины работают без перерывов, качая воду. Народ тащит пустые бутылки, канистры и фляги, заполняя их и разнося по лагерям. Дрова могут порубить за деньги — 3-4 рубля полено, а вот водоносов я пока не заметил.

Широкие в центре (у доски объявлений и гостиного двора), дороги к краю лагеря становятся эже, а в лесу и вовсе исчезают: некоторые палатки стоят на тропинках, протоптанных днём раньше, проходы перекрыты, приходится пробираться к нужному месту, переступая через палаточные растяжки.

И везде — музыка: от гитары и флейты до совсем уж экзотических инструментов вроде варгана и настоящего шаманского бубна.

Это — фестиваль.

Песни

В прошлый раз я почти не знал фамилий и не представлял, кто из выступающих немеряно крут, а кто — вышел на сцену впервые, теперь же — одних помнил, о других — слышал. Из новых (для меня) имён — Елена Фролова. Судя по тому, что на предыдущих авторах я засыпал, а на ней — проснулся, всё-таки она мастер и в её песнях что-то есть. Слышал живого Ланцберга, который пел тихо-тихо.

Кроме бардов, на фестиваль приехали и вполне традиционные группы. На первом месте, конечно, был "Грассмейстер". Пишется именно через "а", это я теперь знаю точно, поскольку купил кассету, а там название имеется. Фанаты кочевали вслед за группой от сцены к сцене огромной толпой, а сами "Грассмейстеры" просили их не бегать за автографами во время выступления и не наступать на провода: "Тут же сейчас другие выступать будут!" От чисто инструментальной музыки группа перешла к песням, и даже сделала кавер-версию "Милая моя, солнышко лесное" в стиле рэп. Суперхитом фестиваля был "Гаишник", а мне понравилась "Нам хватит". Ещё чуть-чуть — и к ним может прийти всемирная слава.

Был народ отовсюду — даже из Австралии. Канадская группа "Мост Любви" пела на русском, в стиле "когда мушь пошёль за пивом". Ну а о таких странах ближнего нам по духу зарубежья, как Украина, Белоруссия и Израиль, и говорить не приходится — естественно, люди оттуда были.

В одном из конкурсов победил исполнитель из Нижнего Новгорода. Правда, имя его прозвучало из громкоговорителей невнятно, а самого автора я не видел.[(в списке лауреатов его (или её) нет, т.к. там — только победители основного конкурса)]

Другое открытие — группа "Уточки". В прошлом году девушек было две, теперь — три. Две-три гитары, скрипка, маракасы — и живые осмысленные тексты. "Жди", "Семнадцатый сон", "Она не сошла с ума"... Группа играла только на одной сцене — "на пеньках", но одно их короткое выступление собрало людей почти столько же, сколько собрали у той же сцены "Грассмейстеры".

Блага цивилизации

Чтобы приехать на Грушу и оставить при себе не только впечатления, но и всю информацию, надо быть Евгением Козловским. Редактор "Компьютерры" и шагу не может ступить без цифровых камер, диктофонов (цифровых, естественно), миниатюрных сканеров, сотовых телефонов, наладонников и прочих компьютерных мелочей. Такой доспех был бы весьма удобен, но у меня пока нет пары тысяч долларов на его приобретение. Остаётся только ждать, пока появится миниатюрное устройство баксов за сто, совмещающее в себе все эти гаджеты.

Я же всю жизнь мечтал, чтобы вокруг была природа, а под рукой — Internet. Мечта начала сбываться ещё в прошлом году, когда я увидел палатку "Beeline" и узнал, что прямо отсюда можно позвонить в любую точку Вселенной. На этот раз спонсорами фестиваля стали аж две сотовых компании (старый знакомый "Билайн" и ещё — "СМАРТС"[(Средневолжская Межотраслевая Ассоциация Радиотелекоммуникационных Систем)]), что приятно сбило цены, и один провайдер ("Самара-Интернет"). Десяток компьютеров работали в Сети почти круглые сутки, предоставляя всем желающим три тарифных плана — 10 рублей за 10 минут, 50 рублей в час и сколько угодно на халяву (для аккредитованных журналистов). Интернет пришёлся весьма кстати — была скачана, распечатана на месте и повешена на коммандеровскую палатку информация о том, как доехать до стоянки Rainbow.

Также через Сеть можно было зарегистрироваться в поисковой системе на официальном сайте http://grushin.samara.ru (причём бесплатно) и даже застолбить место для стоянки. Продвинутых любителей авторской песни оказалось порядка 1200 человек.

В другой палатке "Самара-Интернет" находились телефоны. Звонок через Internet стоил 3 рубля в любое место, что было в 5 раз дешевле, "Билайна" и в 6 раз — "СМАРТСа". Но я так и не смог дозвониться до дому, чтобы оценить качество IP-телефонии — было то занято, то никто не брал трубку.

Из других благ цивилизации появились платные — за 5 рублей — биотуалеты. Некоторые людя страдали от собственной цивилизованности, стоя на жаре в длиннющих очередях, в то время, как сортиры из досок и чёрного полиэтилена где-то на 20 (большой в центре) и на 5-10 (по окраинам) посадочных мест были относительно свободны и исключительно бесплатны.

А вот у кришнаитов поесть так и не удалось. Когда палатка стоит среди их лагеря — всё понятно: если поют — то поют, сиди и духовно очищайся; если замолкли — надо посмотреть: скорее всего, едят, а если едят, то и всех желающих угощают. А когда стоишь далеко — не слышно, прасад же у кришнаитов начинается всегда с бо-ольшим опозданием от намеченного ими времени. Пришлось обойтись сладостями — но за деньги.

Гора

Есть два способа мгновенно оставить след в истории. Первый — написать на достопримечательности "Киса и Ося здесь были", а второй — сфотографироваться на её фоне. Во время Грушинского фестиваля каждый стремится сфотографироваться на Гитаре.

***

Кульминация Грушинского фестиваля.

Главная сцена, плавающая в озере гитара под парусом, заполняется только раз в году. В другое время её, скорее всего, разбирают.

Над озером возвышается фестивальная гора. Её песчаный склон высотой примерно с тот, на котором стоит Нижегородский Кремль. Подъём чуть более пологий. Всё держится на корнях растущих по склону крупных деревьев. Трава и кусты вытаптываются десятками тысяч ног во время концерта. Народ буквально вдавливает гору в землю: сидишь и ощущаешь медленное сползание вниз, а уж если кто-нибудь наступит поблизости от твоей сидушки — съезжаешь сразу. После концерта на зелёном склоне видна огромная, до самого верха, песчаная проплешина.

В этом году лазить по склону было запрещено, причём за этим следили. "Ползущие по горе! Немедленно пройдите на тропу!" — то и дело слышалось из громкоговорителей до и после концерта.

Один за другим на гитару выходят барды. Среди них — Боярский. Он, конечно, не бард и ничего не поёт (что-то с голосом), просто всех поприветствовал в духе д'Артаньяна: "пусть я не могу спеть, но я также не могу и не выйти".

Градский, трио "Три Толстяка", начальник Самарской Железной Дороги, Ланцберг, Елена Фролова, "Грассмейстер"...

"Впервые в этом году проводился конкурс патриотической песни среди представителей силовых структур..." Объявляют победителя. Полковник.[(не из нижегородской группы "Полковник и однополчане", а просто полковник по жизни)] Поёт что-то правильное про Чечню. Зрители довольны.

***

В прошлом году концерт был небольшой. Все ждали, что он будет идти всю ночь, но его закончили задолго до рассвета. В этот раз, видимо, решили сделать так же.

***

Все победители объявлены, спонсоры отчитали свои поздравления, выступает последняя или предпоследняя команда — дело идёт к концу.

И тут — гитара погружается во тьму. Единственные источники света — в руках у зрителей: фонарики, свечки, фосфоресцирующие разноцветные палочки... На другом берегу одиноко сияет плакат РАО ЕЭС России — одного из спонсоров фестиваля.

Одни зрители расходятся, другие — сидят и ждут. Гора со стороны — многоцветное сюрреалистическое зрелище. Танец десятков тысяч сумасшедших светлячков или извержение вулкана — поток покидающих гору похож на мерцающую в темноте лаву.

***

Естественно, прервалась и трансляция. Сидящие в Сети сразу же принялись писать в форум на сайте, но так как все компьютеры были также обесточены, представители провайдера и телевизионщиков ничего не могли ответить. Народ матерился и передавал приветы Чубайсу.

Отключение энергии только помогло фестивалю. Без него всё закончилось бы куда раньше, да и романтики было бы меньше.

***

Минут через сорок свет зажёгся снова и концерт продолжился до самого утра.

Обратно

Надеясь добраться домой столь же быстро, как и в прошлый раз, я стал собираться в обратную дорогу в воскресенье с того момента, как проснулся, и отправился в путь часов в 12. При мне был набитый сувенирами рюкзак и бутылка воды из грушинской коровки. Эту воду я намеревался донести до Нижнего: она была чистая и вкусная, к тому же — не задыхалась даже в пластиковой бутылке.

Палатки стояли до самого поворота на Прибрежный, а может — и дальше. Среди поселений за чертой официального лагеря оказались даже такие крутые организации, как Союз Правых Сил и журнал "Юность". По дороге томились на жаре ожидающие разрешения на выезд водители и пассажиры: тропа до посёлка в некоторых местах была шириной всего в полторы машины, так что ДПС и милиция пропускали транспорт то в одну, то в другую сторону, чтобы не создать нерассасываемой пробки. Каждая машина была забита людьми и рюкзаками, так что вписаться в какую-либо я не смог. Так и пришлось идти пешком до трассы в гору, закрываясь платком от пыли из-под колёс и вытряхивая песок из кроссовок. По дороге обогнал несколько групп, идущих в ту же сторону. Когда добрался наверх, я был изрядно вымокшим снаружи и столь же сухим изнутри. Бутылка с водой стала легче.

Айони хотела ехать в понедельник утром, Эланора вообще намеревалась идти дальше — не то в Ростов, не то в Рязань (потом оказалось, что она, на день показвшись в Нижнем, сразу отправилась на Rainbow). Алиса с Орком уехали ещё в субботу, даже не оставшись на главный концерт, так что мне пришлось ехать самому.

Первый одиночный автостоп Коммандера начался часа в два. Я поднял руку и дело пошло медленно, но верно. Скажу сразу — за весь путь мне так и не удалось остановить ни одного дальнобойщика, зато легковушки, уазики и "Газы-51" стопились удачно. Перед выходом, чтобы не походить на чеченского террориста, я побрился (насколько это возможно сделать, пользуясь умывальником из пластиковой бутылки и холодной водой) и одел светлые майку и штаны, которые к концу дороги буквально пропитались пылью. Пройти весь путь автостопом тоже не удалось, но давайте лучше по порядку.

Первые 200 километров от Прибрежного до пересечения М5 с Волжской Автомобильной Дорогой я проделал до темноты (список остановок: Тольятти, Мироново-2, санаторий "Волжский Утёс"), причем последние несколько километров — пешком. А на перекрёстке уже стояла куча народа с Груши и пара наивных местных жителей. Трасса на Ульяновск была забита куда больше, чем в прошлый раз: тогда мы с Алисой были третьей парой, сейчас же стояло человек десять. Из них уехал всего один — он просто на всё плюнул и пошёл через Пензу (в том направлении толпы не было). Простояв до темноты и так никого не поймав, народ решил ночевать. Три палатки встали в поле, среди зарослей чертополоха выше человеческого роста, а собравшиеся внутри (9 человек) шутили, что завтра сюда переместится вся Груша.

Проснулись полпятого по местному времени. Палатка была мокрой от росы, но погода стояла ясная. Пока я собирал вещи и сворачивался, над колючим полем взошло солнце. Кстати, предназначение растений осталось для всех загадкой. Аня (не то из Чебоксар, не то из Казани) выдвинула предположение, что здесь где-то разводят верблюдов, и колючки предназначены им в корм.

На трассе стояло ещё человек шесть. Как они оказались на перекрёстке, так и осталось для меня загадкой. 6+9=15, и когда подошедший автобус до Ульяновска запросил 76 рублей, я и ещё один человек (ему как раз до Ульяновска надо было добраться) поехали за деньги, нарушив, таким образом, чистоту эксперимента. Я ехал в "Газели", читая про путешествие Антона Кротова в Судан, и вспоминал рассвет на чертополоховом поле.

Вышел на въезде в Ульяновск, у поворота на Цивильск. Машины останавливались редко, и почему-то всегда только уазики. Второй водитель сказал, что едет он только до поста ГАИ. (Я не поехал. Часа через два я понял свою ошибку.) Четвёртый — что здесь никто не остановится, и надо ехать до этого самого поста. Правда, две девушки (кстати, из околосызранского лагеря), ехавшие в Казань, опровергли это утверждение — пока я ходил перекусить, они исчезли. Судя по тому, что я их не видел потом на выезде, они всё-таки кого-то поймали.

***

— Да зачем тебе Нижний Новгород? — спросил меня один из посетителей забегаловки и указал на буфетчицу. — Женись, оставайся здесь...

***

Наконец, пятый уазик подбросил меня до выезда. Разговорившись по пути с водителем, я получил предложение подкалымить на разгрузке рубероида ("часа три за тыщу двести на троих"), но отказался, оставив у водителя впечатление, что подвозил он бездельника и раздолбая. Я, конечно, таковым и являюсь, но если бы я не спешил на собственный День Рожденья и не собирался быть дома уже сегодня (шли вторые сутки пути), непременно согласился бы: куда лучше вернуться домой ещё и с деньгами.

...На преодоление 13 километров у меня ушло примерно 4 часа!

***

От Ульяновска отходят три дороги: на Саранск, на Нижний Новгород и на Сызрань. На перекрёстке — пост ГАИ, стоянка и кафе "У трёх дорог". Логично.

***

А на выезде уже стояло человек двадцать. Двое из них ночевали со мной, двое — выехали только сегодня, и потратили полдня на путь, который у остальных занял без малого сутки. Стояли долго. К каждой сбавившей скорость машине сбегалась толпа народа и если водитель, испугавшись, не жал немедленно на газ, кто-нибудь обязательно уезжал. Через неимоверно долгое время очередь дошла и до меня. Повезло — газик с молчаливым шофёром ехал до самых Чебоксар. На въезде в город я застопил почти такой же фургон, и проехал ещё километров 10. А там — встретил наконец стопщика, который ехал не с Груши. Попутчик, обладатель самой крутой косухи в Казани и любитель "Окского" пива, ехал с одной ролевухи на другую и вписал меня в "Икарус" без рейсового номера. На нём без приключений доехали до поселения с названием Масакассы, где казанский ролевик меня покинул, поймав "Камаз" до Нижнего. Я же, пройдя метров 50, вписался в рабочий автобус до Воротынца, а оттуда доехал на дачниках — по 10 минут до следующего поворота. Дома я был в 11 вечера... Успел.

Мысли

На горе, после объявления Юрия Визбора Хозяином Горы, "поскольку его песни слышны здесь чаще всего": "Странно. Я чаще слышал Летова..."

23-й час пути: "Чтобы я когда-нибудь ещё поехал стопом? Один? Нет — только на самолёте!"

30-й час пути: "А ведь ничего... Быстро добрался для первого раза!"

Дома: "А ролевиков опять не было, хотя в торговых рядах стоял Валерий Мустафин из "Фангорн-Видео", продавал свои диски."

Два дня спустя

Палатка сушится на балконе, носки и майки выстираны. Рюкзак свёрнут и положен в шкаф, а это значит — очередное путешествие закончено.

Стоит сказать спасибо Янтарь, которая нашла автобус и водителя. Сказать спасибо Айони (вытащившей меня из города несмотря на то, что автобус обломился в последний момент), всем тем водителям, что подбирали меня на трассе, организаторам и спонсорам Грушинского фестиваля, привлекательного по-прежнему и для бедных студентов, и для среднего класса, и для денежных мешков. А особые благодарности — владельцу "Волги" с московскими номерами, который довёз нас в темноте до Прибрежного, и ещё — водителю, который, хоть никуда нас и не увёз, сумел задать абсолютно правильный вопрос.

***

Прошлое внутри нас, в нашей памяти. А человеческая память обладает очень хорошим свойством — помнить всё хорошее и быстро забывать плохое. Так что прошлое всегда кажется лучше, чем оно было. И чем глубже закапывается человек в недра собственной памяти, тем лучше кажутся ему воспоминания. Каждый из двухсот тридцати тысяч человек не раз вспомнит эти дни, и общая память, отметая мусор, станет вновь и вновь звать их назад, на фестиваль имени Валерия Грушина. А на следующий год нас снова ждёт этот великий исход — вовнутрь.

Commander Хэлл,

13 июля 2001г., пятница.

Опубликовано в МС 13(91)-2001.