Байка

Пожалуй, никто не взялся бы утверждать, что Михаил Евсеевич Просторнов в пору своей молодости и последующей жизни, был обделён вниманием женщин. Да и женщины не таили на него обид за невнимание к ним. Евсеич уверенно вёл свой корабль по проливам надежд, морям увлечений и океанам страстей, мужественно встречая штормы, шквалы и... алименты. Кто-то из давних друзей посвятил ему шутливые стихи. Все-то их Евсеич не помнил за давностью лет, но одна строчка таки запомнилась:

"Да брось, старик, в каком порту

Тебя не ждут две-три плакухи"

Но время, время! Ни остановить, ни замедлить его безжалостный бег! Правда, говорят, что у космонавтов на орбите время течёт медленнее, а тут, на Земле, летит, как оглашенное. Пришлось и Евсеичу после всех бурь и передряг ставить потрёпанный корабль своей судьбы на вечную стоянку в нашей деревне Прозябашино.

Долгими зимними вечерами переживал Евсеич вновь и вновь свои победы и поражения, вспоминал трепет девичьих губ и тепло женской ласки, наполнявших когда-то его жизнь ярким светом бытия. "Вот, ведь", — думал Евсеич – "немецкий поэт Гёте в восемьдесят два года влюбился, как мальчишка. И как горел...! А ей-то – восемнадцать!" Но в Прозябашино, на суровом деревенском безбабье, влюбляться категорически было не в кого.

И вдруг...! Это вездесущее "вдруг"! Вся наша жизнь – беспрерывная цепочка случайностей. Наизобретали учёные мужи всякие там: "Теории вероятностей", "Теории случайных процессов", а вот теории про "Вдруг" не придумали, а зря. Говорил, правда, один умный человек, что случайность – это признак необходимости, а там кто её знает.

Одним словом, однажды на горизонте возникла Она. А горизонт проходил как-раз по соседскому дому, как Гринвичский меридиан по Англии. Скорее всего, решил Евсеич, прекрасная Незнакомка приехала погостить к соседям, тоже дачникам, как и он сам. И вот тут-то Евсеич в неё и влюбился. Любовь обрушилась на него, как цунами, как ураган на Нью-Орлеан, затопив всего Евсеича. Он потерял покой и сон, всё валилось у него из рук: рубанки, стамески, кастрюли, сковородки. Что бы он ни делал, куда бы не шёл, его глаза, как стрелка компаса, глядели в известном направлении. Его коты и собаки, голодные и злые, шарили по деревне, и, как купцов на Муромской дороге, безжалостно грабили ни в чём не повинных селян, усугубляя тяготы их и без того нелёгкой жизни. А прекрасная Незнакомка гуляла по соседскому саду, подставляя нежным солнечным лучам и взгляду Евсеича свои выпуклости, округлости и обнажённости, вызывая его восхищение совершенством и изяществом линий. Она парила на недосягаемой высоте своего (в понимании пенсионера Евсеича) юного возраста, не догадываясь, какой костёр разожгла она в его душе.

Но конец июня принёс прохладную, дождливую погоду. И однажды всё оборвалось. Приехал какой-то охламон на долбанной иномарке, засунул прелестницу вместе с вещами на заднее сиденье автомобиля и был таков, только пыль по деревне.

Пролились холодные дожди и на разгорячённую голову Евсеича. Она пошипела, остывая, как головёшка, брошенная в воду и приняла нормальную для этого времени года температуру. Евсеич почистил контакты своей нервной системы, подрегулировал пульс, снизил давление в отдельных частях своего тела и возобновил ведение хозяйства.

Лишь на голубом небе остался лёгкий, тающий след от неслышно пролетевшего самолёта.

д.Вереинка

Май 2007