Здоров, пасан! Ну что – поговорим о делах наших скорбных? Не, я понимаю, конечно, так разговаривать – не по понятиям: я говорю, а ты до меня и дотянуться не можешь. Но что делать – я-то один! Нет у меня за спиной друганов – конкретных пасанов с покатыми плечами и пустым взглядом, и не водит вокруг меня, как вокруг тебя, хороводы Грушинский оргкомитет с местной администрацией и партией "Единая Россия". Один я – а тебя вона сколько: не то 400, не то 500 тысяч. Как Агента Смита в "Матрице-2".

Ну, да ведь и ты можешь это файло не дочитывать! Закрой страницу и выпей пива с друганами. Будет весело, и никто лечить не будет. Ну, бывай, что ли!

А-а, не ушел все-таки? Ну, я предупредил – не обижайся потом!

Знаешь, достал ты меня конкретно! Еще на прошлогодней Грушинке достал. И на позапрошлогодней тоже. А особенно достал перед нынешней! Где, спрашиваешь, достал? А в форумах интернетных. Особенно в грушинском. Постоянным этим своим рефреном: "Груша – это круто! Если б еще бардов этих не было... На кой они там вообще?". И волной злобы, мата и брызжущей слюны, исторгаемых тобой, когда кто-нибудь тебе пытался втолковать, что Грушинский – вообще-то бардовский фестиваль, и это Шевчук с Боярским здесь – приблудные, а Городницкий с Никитиным (которые туда третий год носа не кажут) – основные.

Ну, ладно. Как ни крути – историческая правда за тобой: ныне Груша (не Грушинка, а именно Груша) твоя. И что? Теперь-то тебе чего неймется? Когда я ушел с Грушинского и громко объявил об этом в форуме – не тебе, убогому, своим друзьям объявил, которые там еще оставались, надеялись сохранить уголки свои заповедные... Не ты ли на дыбы взвился как посоленный? Не ты ли строчил во все лопатки: "Валите, валите в ваши леса и на ваши кухни, маргиналы, осколки истории, нам без вас только лучше!". Если лучше – к чему столько громких звуков? А вдруг мы бы обиделись – и не свалили?

Не, не боись – свалили бы. Уже свалили – почти все. "Блажен муж, не ходящий в собрания нечестивых", и на твоей Груше – нам не катит. Только ты тоже базар-то фильтруй – насчет того, кто тут главный, а кто основной. Особенно – когда в наши кухни вламываешься.

Ты, милок, на Грушинском с какого года бываешь? О! А я – с 86-ого. И тогда – это был мой фестиваль. Это был мой дом и мой праздник – несмотря на все нестыковки и непонятки, несмотря на то, что грушинское руководство уже тогда начало окучивать именно тебя, оттесняя потихоньку меня. Два десятка лет без малого у него на это окучивание ушло, смена исторических эпох подсобила тоже – получилось! Была моя Грушинка – стала твоя Груша!

Но ты, пасан, не забывай, что это не я на твою территорию претендую – это ты внаглую вперся на мое место! Вперся – со своей пепси-колой и своим попкорном, со своим матом и Децлом из магнитофона, со своим трех-с-половиной миллиметровым кругозором и со своим неуемным желанием: чтоб все вокруг делалось так, чтобы тебе было весело, и ни о чем не надо было задумываться!

Ой, вот только не надо меня лечить за исторические процессы, за смены ориентиров и за то, что "ваш Окуджава – прошлый век, а наш Шевчук – это здесь и сейчас"! Шевчука, говоришь, любишь? А ну – напой что-нибудь любимое! Да нет, зачем тебе – у тебя плейер, он за тебя поет... А ты хоть слушал? А замирало у тебя сердце от этих слов:

[i]"Осень – доживем ли до весны и до ответа:

Что же будет с Родиной и с нами?"[/i]

Нет, не замирало. Тебе оно зачем? Тебе и так все по кайфу: пиво, девочки, попкорн... И Шевчук там, на сцене, фоном – круто! Так что, не надо мне туфту гнать про немеряную любовь к "нашему Шевчуку"!

Ты ведь, извини – однодневка, пасан! Ты приходишь в мир – и ничего в него не приносишь, ты уходишь – и ничего после себя не оставляешь, кроме пустых пивных банок и использованных презервативов. Ты и обожающему тебя грушинскому оргкомитету нужен для одного – для количества. Потому что много тебя – много бабок оргкомитету. В виде спонсорских пакетов, отчислений за рекламу, торговых лицензий. Это с меня ему – никакого навара (моральные ценности – не в счет). Меня много не бывает...

Зато я – долгожитель! Мне – есть для чего жить не только сегодня, но и завтра, и послезавтра. И мне – не к спеху, у меня в запасе еще ой, какая долгая жизнь. Могу и подождать в своих лесах и на своих кухнях, пока ты куражишься на своей Груше.

А когда твоя Груша загнется – а она загнется, не сомневайся! Когда уйдут до конца те, кто был здесь и пел на Большой Гитаре – ради меня. Когда Шевчук, и Умка, и Арефьева поймут, что здесь не их любят – здесь под них оттягиваются. Когда господа спонсоры ввиду отсутствия всего этого перестанут бабки отстегивать. Так вот, когда она загнется, твоя Груша – тогда я вернусь на свою Грушинку, вымету жалкие остатки тебя и открою фестиваль имени Валерия Грушина, хорошего, сильного и честного человека, про которого ты ничего не слышал – да тебе оно и не к чему.

Не веришь, что так будет? Ну что ж – продолжим разговор лет через десять. Если доживешь.

Я-то – доживу.

Июль 2003.