Не так уже часто в наше время можно встретиться с представителями первого поколения авторской песни. 72-летний Александр Дулов (на снимке) – редкий гость на севере Германии. В очередной свой приезд он дал всего лишь один домашний концерт в Любеке, и только интервью могло бы возместить недостаток актуальной информации об авторе песен "А я несчастная девчоночка", "Хромой король", "Кругом тайга"...

– Александр Андреевич, говорят, что домашние концерты снова входят в моду. Это вынужденный шаг или авторская песня возвращается к истокам своей кухонной камерности?

– Неважно, домашний это концерт или в зале (если зал, конечно, не слишком большой). Важно то, насколько удается установить человеческий контакт со слушателями. Хотя бардовская песня в последнее время во многом стремится приобрести чисто эстрадные черты, я убежден, что она относится не к области художественной, а скорее, к области человеческого самовыражения, к нравственной сфере. Чуковский сказал, что "от двух до пяти" мы все художники. Так и барды, мне кажется: они наиболее свободны в своем самовыражении. Я в шутку говорю: настоящий бард не должен знать трех вещей – что такое до-мажор, что такое гонорар и что такое овация. Конечно, в реальности это невозможно, и я сам этого не исповедую до конца. Вот, например, Сергей Никитин знает, что такое до-мажор, у него есть слава и деньги. Но профессионализм не ограничивает его бардовского творчества. Никитин позволяет себе делать песни и музыку не так, как в данный момент интересно публике, а так, как интересно ему самому. В музыке он профессионал, но свой профессионализм ставит себе на службу как вольному художнику.

Чем я от Пушкина отличаюсь? В творческом процессе – ничем. Просто результаты разные – в зависимости от таланта: Пушкин выходит с "Евгением Онегиным", а я с песней, которая интересна разве что мне и моей жене. Но ведь это моя песня, ни на что и ни на кого не похожая. Каждый человек представляет собой уникальный мир: когда я слушаю молодых бардов, то понимаю, что этот мальчишка, по возрасту годящийся мне во внуки, знает что-то такое, чего не знаю я. И он рассказывает мне то, что Бог открыл только ему.

– Как вы считаете, Окуджава был прав, когда сказал, что бардовская песня родилась и умерла на кухне?

– По-своему – да: то, что есть сейчас, это уже что-то другое. Но мне кажется, что бардовская песня просто из одной формы перешла в другую, сохранив какую-то свою внутреннюю сущность. Она стала развиваться вширь, структурироваться, делиться, приобретая мноогообразие: Ким – это уже что-то театральное, Никитин с Берковским развили музыкальную сторону, которой первые барды не придавали большого значения. Сейчас бардовская песня расчленена на сектора со своими потребителями, но сохраняет в себе тот изначальный нравственный посыл естественного самовыражения человека.

– Некоторые ваши коллеги по бардовскому цеху считают, что уже и не сохраняет. Вероника Долина, например, очень жестко оценивает современный уровень авторской песни. Для нее важна поэзия, и поэтому Тимур Шаов, с ее точки зрения, никакой не бард...

– Позволю себе с ней не согласиться: просто Шаов представляет совсем другой раздел бардовской песни. В ней есть место не только для высокой поэзии, но и для скоморошества. Главное – в свободном духовном самовыражении. Ведь некоторые песни Кукина, Визбора или Высоцкого, если рассматривать их в отрыве от музыкальной основы и манеры исполнения, могут показаться поэтически слабоватыми. Но бардовская песня – это единство стиха, музыки и личности. Бывает, что и музыка не слишком оригинальная, и стихи не очень, а вместе получается хорошо – рождается что-то третье. Потому что исполнитель мощный и вообще...

– То есть вы не разделяете мнение о том, что авторская песня умерла или находится на краю гибели?

– Безусловно, не разделяю. Хотя вижу некоторую опасность в этом рыночном клокотании, перемешивании и "опопсовении". Многие сознательно ставят себя на профессиональные рельсы, а это уже порог эстрады. Но за всем этим пока сохраняется и, я надеюсь, еще надолго сохранится бардовская песня.

– Почему вы однажды стали перед выбором: писать песни на свои тексты или на стихи других авторов?

– В шутку я на концертах иногда говорю: я сейчас спою песню на свой текст, который написал в молодости по причине плохого знания хорошей поэзии. В этой шутке очень большая доля истины. Когда я начинал, то не задумывался над тем, что делаю. И лишь позднее песня для меня стала школой, самовоспитанием. Это просто мой способ освоения культуры.

– Но создавать песни на стихи классиков всегда очень ответственно. Никогда не было страха: а вдруг загублю?

– Нет. Просто я считаю, что это мое личное дело. Я никому свои песни не навязываю, не создаю шедевров и ценностей. Читаю, например, стихи Гумилева, вместе с ним переживаю то, о чем он пишет, и настолько глубоко в него вхожу, что начинаю петь уже от себя.

– И не бывает недостатка в материале для песен?

– Скорее обратная проблема: как выбрать нужное из этого огромного поэтического моря? До иностранной поэзии я еще не добрался как следует. Более того – порой выясняется, что даже, казалось бы, знакомых поэтов знаю плохо. То и дело задаешь себе вопрос: как я мог пропустить это стихотворение? А иногда только во время сотого исполнения вдруг понимаешь истинный смысл хорошо знакомых стихов: так вот что значит эта строчка!

– Как часто появляются у вас новые песни?

– По-разному. У меня был период, когда за три года ни одной новой песни не появилось. Это было накануне защиты докторской диссертации в 1994 году.

– Если не секрет, почему вы вообще решили писать докторскую? Ведь вам было тогда уже за 60...

– Если бы не перестройка, я бы докторскую не сделал. Вполне отдаю себе отчет, что я – не большой ученый. Но когда замаячила перспектива вылететь из института, пришлось поднапрячься. Такого результата сам от себя не ожидал: у меня проявился талант к писанию грантов. Сейчас я ведущий научный сотрудник Московского института органической химии РАН, по специальности физикохимик, занимаюсь катализаторами, исследую их полупроводниковые свойства. Зарплата приближается к сотне долларов, но в науке я занимаюсь тем, что мне действительно интересно.

– В авторской песне вы для современной молодежи – динозавр. Нет ощущения, что уже пережили самого себя?

– Да молодежь меня просто не знает. Но я абсолютно не ощущаю ни своего возраста, ни того, что сам себя пережил. Я вполне удовлетворен тем, что успел сделать, многие мои песни пока еще поют, так что те ограниченные таланты, которые мне дал Господь, я использовал на все сто процентов. У меня дома десятки книг лежат с заложенными страницами, так что работы впереди – непочатый край.

– Тогда будем ждать ваших новых песен.

Сергей ПРОКОШЕНКО

Фото автора