От БОДЛЕРА до ЧЕРКЕСА, от ЧЕРКЕСА до БОДЛЕРА "et cetera, et cetera, et cetera".

14-го июля исполняется 45 лет Тимуру Шаову, автору и исполнителю песен-баллад, лауреату нескольких престижных премий, в том числе премии "Золотое перо Руси 2007", достойному претенденту на звание классика нашей авторской песни.

О том, что Тимур Шаов – Явление в авторской песне и в нашей культурной жизни вообще; о том, что он и врачеватель душ наших, и просветитель, что его песни дышат добротой и любовью, об этом я писала неоднократно; да и не только я, он постоянно получает такие признания.

А в день 45-летия Тимура, который, при нашей разнице в возрасте, для меня всегда мальчик, я буду выражать признательность не только своими словами, главное – словами поэта, именем которого обозначено творчество Тимура Шаова, автора первого альбома "От Бодлера до борделя".

С самого начала, как только я "открыла" Тимура, почти десять лет назад, во мне поселился вопрос, который не давал мне покоя долгие годы. А именно — как быть с Бодлером? При чём он здесь вообще? Название альбома — находка замечательная. Но как быть с поэтом Бодлером и с творчеством Тимура Шаова?

Бодлер поэт декадентский, богемный, скандальный. Но — это поэт с мировым именем, он признанный мастер, а поэты ведь не просто располагают слова в определённом порядке, им дано постигать квинтэссенцию жизни.

А здесь что, это имя используется вот только для такого хлёсткого эффекта, в котором отражён просто факт биографии поэта? И всё? Моя душа этого не принимала. И дело тут не только и даже не столько в Бодлере, сколько в Тимуре: у него ведь ничего не сказано зря, многие его песни просто эпохальны. Значит и здесь, с Бодлером, должен быть глубокий смысл.

И вот, когда Тимур объявил о юбилейной программе "От Бодлера до "Частицы"", "ля фам" уже пошла "шуршать" по библиотеке. Я взяла стихи Бодлера и его биографию. Стихи — это скандально известный сборник "Цветы зла", за который Бодлера в своё время не просто осуждали, а судили судом.

Общее представление о Бодлере у меня, конечно, было, оно сводилось к тому, что это не мой поэт. Когда же начала читать всю подборку стихов, от традиционных до белых, ещё более мрачных, я впала в уныние: ну просто какой-то гимн пессимизму и смерти...

И вдруг!!! Где-то в середине сборника, я читаю стихи, от которых у меня захватывает дух, как от первых песен Тимура. Как говорится, выстрел в десятку просто, и не в десятку даже — в точку, в ядро, в самую суть:

Художник мудрый пред тобой,

Сатир пронзительных создатель,

Он учит каждого, читатель,

Смеяться над самим собой.

Его насмешка не проста,

Он с прозорливостью великой

Бичует зло со всею кликой,

И в этом сердца красота.

И смех его, живой и чистый,

Не жжёт, как факел фурий нас,

И ни Мельмота, ни Мефисто

Он не напомнит нам гримас.

Их смех – он никому не впрок,

Он пуст, верней, бесчеловечен.

Его же смех лучист, сердечен,

И добр, и весел и широк!

Эти стихи как бы о Тимуре и написаны; они вправе быть эпиграфом к его творчеству, ну раз он выбрал Бодлера. А выбор — просто гениальный! Имя Бодлера рядом с именем Тимура Шаова не то что не случайно, а самое что ни на есть – на месте, а название альбома не просто эффектное, оно — провидческое.

Как выяснилось, Тимур, имея тот сборник, этих стихов не знал. Это только лишний раз подтверждает ту самую истину, что талантливые люди – всегда своего рода провидцы. Тут достаточно было того, чтобы Автор захотел сказать "Бодлер" и сказал, а это неизбежно включило тот глубокий смысл, который есть у Бодлера, по поводу такого стиля и духа творчества. Бодлер не только точно определяет суть такого стиля, он как бы и благословляет нового Автора, более чем через сто лет обратившегося к Бодлеру, на служение этому стилю.

Сам Автор не склонен так высоко думать о себе, но тут уж хочешь — не хочешь, а выбор сделан. Автором задана не просто точка отсчёта, а своего рода реперная точка, так что ему поздно возражать, остаётся только соответствовать своему высокому предназначению. Чего я и желаю дорогому Юбиляру ещё на долгие-долгие годы!

Взволнованная своим открытием, учу эти стихи, ну хоть что-то буду знать из Бодлера, я теперь уже и Бодлера люблю. А успокоившись, наконец, принимаюсь за биографию Бодлера. Но не тут-то было, в смысле спокойствия! С первой же страницы книги я ошеломлена, обезоружена, растеряна: кто тут главный в моих поисках – Бодлер или черкесы?!

Как известно, Тимур Шаов, рождённый, кстати, в День Франции, и взявший себе в союзники французского классика Бодлера, по отцу черкес. Француз, автор биографии Бодлера, сам талантливый писатель, по отцу — тоже черкес! И этот француз не кто иной, как Анри Труайя, о котором в аннотациях к его книгам у нас пишут, что он русского происхождения. Кто-то однажды вот так написал, а теперь это уже идёт как клише. Это не просто неточная информация, она неправильная.

Анри Труайя (Лев Асланович Тарасов) — выходец из России, а к русскому происхождению он не имеет никакого отношения. Фамилия переделана ещё у предков, при батюшке-царе, а происхождение у него — черкесско-армянско-грузинско-немецкое! У Тимура Шаова в семье — такой же богатый "кавказский букет". И опосредованная связь с немецким языком, результатом чего явилась прекрасная "Тевтонская"...

Кто-то скажет: "подумаешь, всё это случайности, да и вообще мы все в этом мире связаны". Да, конечно, только тут связь с талантливым поэтом и с талантливым писателем, а что касается случайностей, то, когда их много и они периодически повторяются, это, как известно, уже образует закономерность. Есть и другое определение таким случайностям, его дал ещё один поэт-классик, Кольридж, который называл их псевдонимом Бога. Воистину всё так!

Суть такой закономерности или божьего промысла, кому как больше нравится, в данном случае заключается в том, что талантливые люди приходят к нам не случайно, нет. И приходят они не только как наши современники, необходимые нам, чтобы поднять нас над грешной землёй и осветить нашу дорогу, но что ещё более важно, они приходят как проводники связи времён, как выразители общечеловеческих терзаний и поисков смысла жизни, во всём масштабе Бытия, как носители общечеловеческих ценностей.

Я тут, понятно, ничего нового не открыла, а лишь обнаружила, что вот и два "черкесских парнишки" – в ряду таких проводников связи времён и народов. У меня сразу родилось название, вынесенное в заголовок; и если бы я писала книгу о Тимуре Шаове, она была бы с таким названием и со стихами Бодлера в качестве эпиграфа.

Мне остаётся сказать, что стихи посвящены Оноре Домье; это художник, скульптор, график, он современник Бодлера; стиль Домье такой же, как и у Тимура, сатирический, гротескный, и направленность такая же, социальная, политическая. Чтобы исключить прошедшее время и персонификацию, я позволила себе соединить два варианта перевода этих стихов, В. Левика и Эллиса (Л. Кобылинский, третья строфа). Впоследствии я прочла и биографию Домье, из неё узнала, что Бодлер высоко ценил Домье, и творчески, и по-человечески, хотя по образу жизни Домье был противоположен Бодлеру. И так хочется думать, что эти стихи и есть главное завещание Поэта. В любом случае – ДЛЯ НАС ЭТО ПРОСТО СЧАСТЬЕ, ЧТО ТИМУР ШАОВ ПОСЛАН НАМ именно с такой эстафетой.

С благодарностью и любовью

Зоя Мартыновна Кузнецова

(из тех "товарищей учёных", о ком пел ещё незабвенный Высоцкий, а потом так умно и образно напомнил неповторимый Шаов).

Академгородок, Новосибирск

14 июля 2009