В наше время нищенство — основной способ существования. В России все без исключения живут подаянием, которое в зависимости от социального статуса просителя и формы попрошайничества именуется по-разному: милостыня, стипендия, зарплата, пенсия, пособие, ссуда, гуманитарная помощь, кредит, трансферт, транш.

Психология нищего отличается поразительной гибкостью. Приспособляемость его несравнима ни с каким другим видом животного. Теорию, историю и философию нищенства, очищенную от политических эвфемизмов и конъюнктуры, следует изучать в университетах. Настоящая публикация — попытка хоть в малой мере восполнить этот пробел и вооружить молодых людей, вступающих в жизнь, минимумом необходимых представлений о ней. Только от них самих зависит, какого места удастся добиться в тщательно отретушированной государственными идеологическими институтами реальности. Но в 99 случаев из 100 это будет место нищего, что и призван подтвердить нижеследующий текст. Для более удобного усвоения материала он перемежается современными притчами из жизни нищих. Итак...

1. У первобытных людей определения "нищий" не существовало. В те времена не просили — в те времена отбирали необходимое. Не умеющих обеспечить себя убивали. Нищий как знаковая фигура цивилизации возник с началом процесса социального расслоения общества, в котором ему была определена низшая ступень. На это указывает семантическое сходство и почти одинаковая фонетическая транскрипция упомянутых лексем: нищий — низший.

В Древнем Риме нищие рекрутировались из рабов-вольноотпущенников, разорившихся колонов-арендаторов, военных инвалидов и городского люмпена. Все они были выключены из государственной системы, перебиваясь воровством, попрошайничеством и редкими подачками Цезаря. Именно в Древнем Риме родилось понятие пауперизма — массовой нищеты. Там же изобрели актуальный до сегодняшнего дня слоган: "Хлеба и зрелищ!"

Стремительно увеличиваясь в процентном отношении, класс нищих требовал, однако, не только хлеба и зрелищ. Он требовал также концептуального обоснования своего общественно-политического статуса. Любая страта, выделяющаяся в обществе по социальному, интеллектуальному, экономическому или иному признаку имеет концепцию, объясняющую необходимость своего существования.

Концепция нищенства, в конце концов, нашла свое полное воплощение в христианстве. Христианство — это религия нищих и бродяг, она создана нищими и бродягами, первыми ее пропагандистами стали нищие и бродяги, культивировавшие бедность, смирение, немощность: ("Если должно мне хвалиться, буду хвалиться немощью моею". 2, Кр.12:30).

Притча о выборе места в жизни

<blockquote>В одном городе закрылось предприятие, и в числе других уволили человека, который совсем немного не доработал до пенсии. Пришлось на старости лет сделаться попрошайкой. Вначале ему было стыдно, но постепенно он привык к такой жизни.

Однажды к нему подошел другой нищий. Оказалось, что за место надо платить взнос в общую кассу и регулярно посещать собрания нищих для обсуждения текущих вопросов. Потом местный священник пригласил в воскресение посидеть на паперти — для кворума, затем телевизионщикам понравился его типаж, и человека сняли в массовке... Словом, через короткое время жизнь его наполнилась смыслом. День был расписан по минутам: кроме основного занятия, он представительствовал на митингах, возглавлял союз многодетных матерей, помогал домушникам сбывать краденое и состоял платным осведомителем в районном уголовном розыске.

Как-то его встретил бывший сослуживец, сообщивший, что их предприятие выбралось из кризиса, и приглашает всех специалистов вернуться на прежнюю работу. Он выслушал сослуживца, подумал — и отказался. Человек понял, что наконец-то нашел надежное место в жизни. Рабочего — уволят, депутата — не переизберут, министра — отправят в отставку. Все в этом мире зыбко и непостоянно. И только нищий может быть спокоен за свой завтрашний день, который никогда не будет хуже вчерашнего. Потому что милостыню подают всегда. Во все времена.</blockquote>2. ...Итак, христианство. Несмотря на то, что оно было вызовом традиционной государственной конфессии берущей начало еще с античных времен, — новая религия импонировала власти тем, что не посягала на ее устои. А, кроме того, активно способствовала нейтрализации социальных проблем. Конформизм плебеев — вот что привлекало.

Кстати, это относится не только к христианству. В 8 веке ислам обогатился новым направлением — суфизмом, который особенно тяготел к аскезе и полному отрешению от мирской суеты. Завшивевшие, оборванные бродяги-дервиши, требовавшие подаяние от правоверных, олицетворяли высшую степень служения пророку. Государство — ни в христианском, ни в мусульманском мире — не возражало против такой мотивации попрошайничества. Лишь бы не бузили и не требовали передела собственности.

Однако, в рамках любой конфессии непременно сыщется оппозиция, которая на базе той же канонической литературы создаст плебейскую ересь, сведя ее суть к одному — уравниванию нищих в правах с остальными членами общества. А иначе — за что боролись?

Религиозные ереси нищих сотрясали государства постоянно. В Иране это были маздакиты (6 век), в Болгарии — богомилы (10 век), в Италии и Франции — катары и альбигойцы (12-13 века), в Англии — лолларды (14 век), в Чехии — гуситы (15 век) и т.д. Государство, вовлекаясь в борьбу с ересями, наряду с репрессиями, вынуждено было маневрировать, прибегая нередко к оружию противника. Католицизм, например, образовал в 13 веке целый букет нищенствующих монашеских орденов: францисканцы, доминиканцы, кармелиты, августинцы... Конечно, можно смеяться над толстозадыми доходягами, но тем не менее, они корректировали общественное мнение, с одной стороны — личным примером утверждая незыблемость конформистских основ учения Христа, с другой — снимая социальную остроту провоцируемых плебеями ересей и перенося их с полей сражений в область теологических дискуссий.

Притча об основном законе нищенства

<blockquote>Двое нищих — старый и молодой — работали в переулке. Здесь было тихо и малолюдно. Старый нищий терпеливо дожидался редких подаяний, молодой же роптал на людскую скупость. Как-то их навестил коллега из центра города и сообщил, что на самом оживленном перекрестке появилось вакантное место.

— Я не пойду, — отказался старый нищий. — На перекрестке сквозняки, а это вредно для моих почек. Кроме того, от шума у меня может разыграться мигрень. А здесь тихо, люди приветливые, большей частью знакомые, на жизнь мне хватает — чего же я пойду? От добра добра не ищут.

— Ну и торчи в этой дыре! — закричал молодой нищий. — Ты старик, тебе все равно, а я не хочу загубить лучшие годы на бесперспективной окраине. В центре жизнь бьет ключом, там яркие личности, там есть возможность реализовать свои способности, чего-то добиться. В конце концов, там просто больше подают. Прощай, старик и прости: я должен использовать свой шанс.

...Он вернулся через неделю и молча встал на старое место. В конце дня, подсчитывая выручку, молодой нищий сказал старику:

— Ты был прав. Народу в центре гораздо больше, но почти ничего не дают — бегут мимо, как сумасшедшие. И сквозняки — не дай Бог.

Старик грустно улыбнулся. Он давно знал основной закон нищенства: от перемены мест попрошайничества сумма подаяния не меняется.</blockquote>3. ...Государственная корректировка плебейских ересей напоминала перманентную артиллерийскую дуэль, которая длилась на протяжении всей истории, постепенно удаляясь от религиозной мотивации и приближаясь к социальной. Вот только один из примеров. Французский утопист Франсуа Ноэль, известный более как Гракх Бабеф, организатор "Заговора равных", в своем "Манифесте плебеев" потребовал восполнить материальный недостаток малоимущих за счет состоятельных членов общества. Эта свежая мысль стоила ему в 1797 году гильотины.

Буквально на следующий год после упомянутого печального события английский священник Томас Мальтус издал сочинение "О народонаселении", в котором на основании выведенного закона (возрастание населения в геометрической прогрессии, а средств существования — в арифметической) убедительно доказывал бессмысленность государственной поддержки нищих. Благодарное государство наградило попа чином профессора истории и политэкономии. По тем временам факт действительно замечательный: церковник оправдывает войны и эпидемии необходимостью сбалансированного распределения материальных благ среди верующих. Механизм карьеры Мальтуса с тех пор эксплуатируется во всю: доктора наук, обосновывающие любой чих государства, плодятся, как бродячие кошки. А вот авторов ересей, что-то незаметно: видимо, карьера Бабефа не вдохновляет...

Притча о несчастной любви

<blockquote>Молодой слепой нищий заметил девушку, которая, проходя мимо, всегда щедро давала ему мелочь. Как-то дождь вынудил ее укрыться под тентом магазина, где сидел слепой, и они познакомились ближе. Нищий в прошлом был поэтом, а девушка оказалась учительницей, живущей в соседнем общежитии. Молодые люди говорили и не могли наговориться: о своем детстве, о любимых стихах, о засилье пошлости в литературе и жизни...

Когда дождь прекратился и девушка, вздохнув, ушла, — слепой нищий решил разыскать ее, чтобы больше никогда не расставаться. На самом деле он не был слепым и сквозь свои темные очки хорошо разглядел, с какой любовью и жалостью смотрела на него девушка, когда он читал ей свои стихи.

В выходной день нищий надел лучший костюм, купил цветы и отправился в общежитие. Он описал вахтеру свою знакомую, и тот указал номер ее комнаты. Открыв дверь, девушка вначале не узнала его. Узнав же, не обрадовалась, а зарыдала.

— Ты обманул меня, — плакала она. — Я полюбили слепого, несчастного поэта, а ты оказался мошенником, наживающимся на людском сострадании.

— Но ты тоже обманула меня, — возразил нищий. — Вахтер рассказал, что ты не учительница, а проститутка. Тем не менее, мы любим друг друга — и это главное.

Однако, через месяц они расстались. Ей надоело видеть своего возлюбленного, выпрашивающего подаяние. Он же постоянно приходил в бешенство, когда его любимая начинала торговаться с клиентами. То, чем занимался каждый из них, выглядело и впрямь отвратительно. Но только — со стороны...</blockquote>4. ...Грандиозной ересью всех времен стало учение о бесклассовом обществе. Успехи первого социалистического государства, реализующего самые фантастические идеи утопистов, имели огромный резонанс. Нищенство, бродяжничество и связанная с ними преступность оказались наследием проклятого прошлого, не имеющим корней в царстве социальной справедливости. Ни бродяг, ни нищих в стране официально не было равно, как в законодательстве — соответствующих дефиниций. Внесудебная расправа, административная ссылка позволяли решать проблему, не упоминая их как субъекты правоотношений.

Но во второй половине 20 века государство вынуждено было вспомнить о них. Нищета на пороге коммунистического общества должна была иметь какое-то объяснение — хотя бы из приличия. И государство принялось спешно приводить свое внутреннее устройство в соответствие с идеократическими декларациями. Социалистическое законодательство перещеголяло даже царское Уложение о наказаниях, обходившееся в отношении убогих всего одной статьей. В нашем Уголовном кодексе их было сразу три — бродяжничество, попрошайничество (тунеядство), и нарушение паспортного режима. Не промахнешься.

И хотя по-прежнему талдычилось об отсутствии социальных предпосылок — это был секрет Полишинеля. Страна уверенно вступала — но не в период развернутого строительства коммунизма, а в эпоху пауперизма. Как во времена Древнего Рима...

Притча о безногом Гоше

<blockquote>Нищего Гошу в городе знали все. Когда утром он ехал на своей каталке по улицам, гремя подшипниками, обыватели говорили друг другу:

— Гоша на работу поехал — значит и нам пора.

Ежегодно Гоша отправлялся на богомолье в Архангельскую область замаливать грехи горожан, которые специально для этого собирали ему деньги на дорогу. Он не злоупотреблял любовью обывателей: если и напивался, то не более раза в неделю. Напившись, приезжал в милицию и просил запереть его на ночь, чтобы ненароком не нарушить общественного порядка.

Как-то, следуя по своим делам, он увидел группу подростков, которые громко выражались нецензурной бранью, а, проходя мимо памятника основателю города Семену Дуракову, справили малую нужду прямо на основателя. Гоша стал гневно отчитывать юных хулиганов. Те сперва опешили, но, уяснив, в чем дело, подняли инвалида вместе с каталкой и поставили на автомат с газированной водой. И битый час опозоренный Гоша торчал на автомате рядом с памятником опозоренного Семена Дуракова, боясь пошевелиться. Пока не был снят нарядом милиции.

Отношение молодежи к истории своего города потрясло нищего. Он запил, в пьяном виде стал ездить по улицам, громогласно проклиная жителей и их потомство до седьмого колена. Вскоре Гоша исчез из города, который с тех пор превратился в разбойничий вертеп: каждый день там случаются жуткие убийства, поджоги и другие опасные преступления.

А горожане с тоской вспоминают Гошу и мечтают о каком-нибудь безродном калеке, который поехал бы на богомолье в Архангельскую область — замолить их грехи. Но после исчезновения Гоши никто из местных нищих на это не решается. И с каждым днем их в городе становится меньше и меньше. А это плохая примета...</blockquote>5. ...В разных государствах к нищим относились по-разному, в основном — без особой приязни, справедливо полагая их питательным бульоном для метастаз преступности. Западноевропейская литература пыталась правда придать этому союзу романтический привкус (Эжен Сю, Виктор Гюго, Фридрих Шиллер, Вальтер Скотт и т.д.) — но это был очевидный перебор, связанный с особенностями жанра.

В мусульманских и буддийских странах нищие, как уже упоминалось, слыли проводниками религиозных учений (даосизм, суфизм, дзен-буддизм) и этот статус давал им некоторое преимущество перед их европейскими коллегами. Но нигде с такой симпатией не относились к нищим, как в России.

Начиная с древних былин и кончая классиками (Пушкин, Достоевский, Толстой, Горький) калики, юродивые, бедные люди, нищие студенты, бродяги, спившиеся интеллигенты — наделялись такими достоинствами, о которых серый провинциальный обыватель мог только мечтать. Вековые, любимые до сих пор у нас песни — о бродягах, бегущих с Сахалина с сумой на плечах, о Кудеяре-атамане, добровольно ставшем нищим... Двадцатый век добавил в безбрежное море народной любви к отверженным криминальную струю, проецируя на уголовника архетип страдающего изгоя общества, ему не принадлежащий. Впрочем, как ни странно, нищих-то всегда и обирали — речь, разумеется, не о материальных вещах.

Неспособность причинить зло ближнему — вот категорический императив убогого. И это одна из немногих человеческих ценностей, на которую во все времена был огромный спрос. Наука, религия, власть, политики — пускались во все тяжкие, чтобы если не обладать, то хотя бы слыть обладателем этого волшебного свойства, ибо без него не бывает справедливости.

Но, к сожалению — или к счастью — владеть чудесной чашей Грааля можно, только став абсолютно неимущим. Причем, никакой практической пользы владельцу эта чаша не принесет. Кроме слепой народной любви к обиженным, которая граничит с мазохизмом и которую на хлеб, понятное дело, не намажешь.

И вот теперь, когда вы знаете, как стать нищим и что вам даст такая метаморфоза — я спрашиваю вас: "А это вам надо? Нет? Тогда шевелите помидорами!"

Притча о рейтинге нищих

<blockquote>Трое нищих поспорили: кому больше подадут? Один при помощи теста и красок сделал себе на лице кровоточащие язвы, надел черные очки, подвернул под себя ногу и прикинулся слепым инвалидом.

Другой попросил у соседки ребенка в долг, завернул в тряпки и, встав на углу оживленной улицы, потихоньку щипал его, чтобы детским плачем возбудить сострадание прохожих.

Третий не стал ничего придумывать. Он сел на тротуаре и поставил перед собой табличку с надписью: "Хочу купить сотовый телефон. Не хватает совсем немного. Помогите!"

Ему подавали больше всех...</blockquote>