21 ноября 1996 года в помещении Политехнического музея прошел заключительный тур конкурса "Я видел, кто придет за мной", посвященного В. С. Высоцкому. Жюри конкурса: Виктор Луферов (председатель), Борис Щеглов, Дмитрий Межевич (на туре отсутствовал), Виталий Калашников, Игорь Гельман, Сергей Матвеенко, Андрей Крючков, Олег Чумаченко (председатель оргкомитета конкурса).

Для участия в заключительном туре были отобраны 26 номеров. По итогам тура 6 из них награждены дипломами первой степени: Татьяна Дрыгина (автор), Виктор Жукевич (автор), Ка Па Дзонг Ли (автор), Людмила Катанова (автор), Лилия и Владимир Муромцевы (авторский дуэт), Елена Грифанова и Виктор Крысов (авторский дуэт "Контрапункт"). 15 номеров удостоены дипломов II степени: Владимир Быченков (автор), Николай Максимов (автор), Вадим Рощин (автор), Михаил Смирнов (автор), Евгений Войлоков (автор), Альберт Галиев (поэт), Мария Бахтель (автор), Андрей Смирнов (автор), Виктор Дурицын (автор), Виктор Болдов (автор), В. Сурков (автор музыки), Владимир Розанов (автор музыки), Виктория Агаянц (автор), Сергей Сокольский (автор), Анатолий Беляев (автор музыки). Марина Захарова (автор музыки), Илья Глазов (автор), Ирина Кравцова (исполнитель; она представляла песни не выступавшего Суркова) и композиторский дуэт Алексея Карелина и Александра Сурова наград не получили. Прошедшие в финал авторы Сергей Мирошниченко и Константин Афанасьев в зале не появились, Елена Свок (по некоторым данным, также включенная в список финалистов) присутствовала, но на сцену не вызывалась.

Председатель оргкомитета, председатель и члены жюри в кулуарах отмечали низкий художественный уровень конкурса.

ЗА НАМИ ПРИШЛИ...

Знать, петуху урок был нужен,

Чтоб не искал в дерьме жемчужин!

Михаил Анчаров

Нередко то, что на первый взгляд

кажется фигней, при внимательном

рассмотрении именно ею и оказывается.

Семен Ганжин

Против конкурса "Я видел, кто придет за мной" меня предостерегали многие. Не могло не насторожить и то, что недели за две до финала от конкурса открестилось новое руководство Центра-музея Высоцкого — основного учредителя мероприятия. Наконец, не было никаких разумных соображений, зачем бы в Москве нужен был еще один КОНКУРС авторской песни.

Тем не менее я пошел туда. И честное слово — не ради написания очередной разгромной статьи. В самом деле, жюри конкурса составляли талантливые, глубоко уважаемые мною люди (правда, об Игоре Гельмане я до сей поры никогда не слыхал, но готов считать это фактом моей, а не его биографии). Да и немногие знакомые фамилии в списке финалистов тоже вызывали доверие: Дрыгина, Мирошниченко, Муромцевы... Преобладание же фамилий абсолютно незнакомых только подогревало мое любопытство — интересно же посмотреть на такую плеяду неведомых талантов. Любопытство-то в конце концов и взяло верх.

Сегодня я вынужден признать: финальный концерт нельзя назвать плохим. Он был как минимум отвратительным. За 19 лет регулярного хождения на бардовские концерты, КСПшные фестивали и слеты и т.п. мероприятия такого "парада уродов" я еще не видел. Видеозапись этого концерта могла бы служить учебным пособием — полный набор избитых тем и штампов для начинающего барда.

Первый экспонат — Владимир Быченков. Учебная тема — "Подражание Высоцкому". Возможно, когда-то г-н Быченков заметил или услышал, что похож с лица на Владимира Семеновича (при желании он мог бы выдавать себя за побочного сына). Как бы там ни было, на суд зрителей он предложил не более не менее как... "Продолжение охоты на волков". Смысл — "охота на волков" продолжается, ничего не изменилось (правда, непонятно, кто сегодня — волк и кто — загонщики). Художественный уровень передать довольно трудно, но о нем можно судить по свежим и ни на кого не похожим строкам типа "Не оборвать невидимую нить...", рифмам "смелей — быстрей" и прочим красотам слога. Диплом второй степени.

Номер второй — Николай Максимов. Учебная тема — "Ностальгия по детству". Песня называется по первой строчке — "Я парень сталинской эпохи" (в мелодии без труда угадывается слегка преображенное "Когда б имел златые горы..."). Отличительная особенность — очень громко. Смысл можно передать двумя строчками: "И ничего не изменилось... но небо было голубей". Диплом второй степени.

Номер третий — Вадим Рощин. Тема — "Скорбь об ушедших творцах". Песня названа "Памяти друга", под коим подразумевается Игорь Тальков. Художественный уровень вполне соответствует предмету: "Словно через пространство времен...", "Гениальность обрящет струна...", рифмы "тайн — драм" и т. п. Диплом второй степени.

Номер четвертый — Виктор Жукевич. Тема — "Ностальгия по СССР" плюс типично эстрадное бельканто: "озаря-ялись ли-и-ица...". Образец стиля: "Теперь же тут и там границы и заслоны, // Дела семейные пошли наперекос...". Диплом ПЕРВОЙ степени — наравне, стало быть, с Дрыгиной...

Я поставил номера не по какой-то собственной классификации. Это действительно первые четверо выступающих в финальном концерте. Четыре человека, четыре песни — и ни одной мысли, строчки, слова не то что талантливого, но хотя бы своего собственного, а не вычитанного в позавчерашней газете (причем плохой — не информирующей, а причитающей)! Я верю (хотя иногда и с трудом), что все они испытывают те чувства, которые пытаются передать этим словесным мусором. Но тут-то конкурс все-таки поэтов, бардов, а не эмоционально отзывчивых людей! Или нет?

Благообразный седой Евгений Войлоков (номер седьмой) вопрошает своего "лирического собеседника": "Скажи мне, юноша, скажи, // Какие защищаешь рубежи?" (опять, значит, баррикады, "покой нам только снится", далее со всеми остановками). Выбор невелик: по одну сторону фронта — всяческая духовность, по другую — продажность, алчность, разврат и экологическое неблагополучие. Какие-либо привязки к конкретным общественным (природным, мистическим и т. п.) силам отсутствуют напрочь. При такой постановке вопроса он теряет смысл — выбрать "второй лагерь" может разве что панк, да и то по приколу.

Впрочем, о всеобщем духе "гражданской скорби", заполнявшем зал конкурса и даже выплескивавшемся в фойе (в виде двух выпусков газеты "Русский рубеж", кипы которых были выложены неизвестным доброжелателем для бесплатного приобретения желающими) надо сказать особо. Начиная с какого-то момента я заподозрил себя в том, что звучащее со сцены вызывает у меня раздражение не по эстетическим, а по другим причинам. Что меня просто тошнит от бесконечных и бессмысленных иеремиад на тему "развалили-разграбили-распродали" и прочего "в наше трудное время" — вне зависимости от их художественной убедительности.

Не будем сейчас обсуждать чрезвычайно интересный вопрос, почему именно на этом конкурсе носители "гражданской скорби" оказались в такой убойной концентрации. Во-первых, если у кого-то из конкурсантов гражданско-патриотическая тематика по недосмотру и отсутствовала, результат часто был не лучше. Вполне добротный салонный романс Андрея Смирнова, конечно, не вызывал такой изжоги, как вышеприведенные перлы, но никакие переливы мелодии не могли замаскировать стихотворных красот типа "Стали мы одной // Млечною звездой...". У Марии Бахтель, безусловно, есть сильный и красивый голос, но ни он, ни электрогитара, ни приглашенный специально для выступления в финале клавишник группы Pink Noise не могут придать свежести безнадежно вторичным строчкам:

"Мой день в огне, а ночь в тумане,

И неизвестен их исход.

Как в незаконченном романе,

Читаю их за годом год".

Вот удостоенная диплома первой степени Людмила Катанова:

"Поэза — маленькая девочка

В серебряных башмачках.

И как тонка надежды веточка

В ее божественных руках!".

А творческая находка Алексея Карелина и Александра Сурина переполнила даже чашу терпения жюри, так и не давшего им никакого диплома: предсмертное стихотворение Есенина они спели на мотивчик, происходящий не то от сухановской "Бани", не то от совсем уж разудалого "Приморили, гады, приморили...".

Во-вторых, мои подозрения были опровергнуты прямо тут же: после окончания конкурсной программы на сцену вышли некоторые члены жюри. И оказалось, что, скажем, Сергей Матвеенко тоже пишет о новых временах зло, пристрастно, тенденциозно, но никаких ассоциаций с газетными плачами это не вызывает. Нет такой газеты, которая подсказала бы строфу:

"Мне приснилась с бодуна

В казино дорога —

Там Россию Сатана

Выиграл у Бога".

Образ вседержителя, просаживающего в игорном доме страны и народы, может показаться надуманным или кощунственным, но уж никак не банальным и не плоским. Борис Щеглов еще ближе подходит к опасной черте, за которой начинается "гражданственная" пошлятина, — но строки "Но никогда мне не понять, // Что нужно смерти от меня", настроение "Но я пью за тех, кто празднует // Даже во время чумы!" разительно отличают его песни от того, что звучало в конкурсной программе. О досточтимом председателе жюри и говорить не приходится — его песни последних лет я всюду привожу как пример попытки честного и истинно художественного ответа на вызов времени.

И вот тут возникает вопрос: каким же образом ТАКОЕ жюри отобрало ТАКИХ финалистов?

Проверено: не было ни самообмана (никто из членов жюри не сказал, что у победителей высокий художественный уровень), ни расхлебывания чужой каши (отбор финалистов проводило именно то жюри, которое судило финал). Кое-кто жаловался на скудность исходного материала: дескать, никого принципиально лучше в отборочных турах и не было. Но тогда имеет ли вообще смысл такой конкурс?

"Ну что же, это люди, живущие штампами — штампами эстрады, штампами авторской песни, штампами народной песни, — сказал мне в ответ на этот вопрос Виктор Луферов. — Это та безымянная песенная среда, которая существует вокруг нас". На следующий вопрос — зачем нужно награждать "безымянную среду" именными дипломами? — он ответил, что это очень нужно самим конкурсантам.

Не сомневаюсь — им эти дипломы нужны. Им, вероятно, нужны также кассеты и компакт-диски, залы и клипы, раскрутка и гастрольный чес. И еще луну с неба. А нам-то какой резон кидаться удовлетворять их нужды? И стоило ли десятилетиями воевать за высокий профессионализм нашего жанра, чтобы потом в одночасье разменять результат этой борьбы на два десятка глянцевых справок для графоманов и второразрядной попсы? Ведь если они будут их регулярно получать, то со временем вынесенная в девиз конкурса строка приобретет какой-то совсем не тот смысл...

Все-таки надо выбрать что-то одно. Или наши конкурсы для нас что-то значат — и тогда надо относиться к ним ответственно, и уж во всяком случае не давать никаких авансов тем, кто явно ничего собой не представляет. Или они ничего не значат — и тогда надо с ними раз и навсегда завязывать. Ибо у нас слишком мало сил, чтобы тратить их на мероприятия, которые мы сами считаем бессмысленными.

Рассуждения эти не новы, но обычно их смягчают соображения типа: да, мол, конечно, глупость все это, но все-таки эти конкурсы позволяют как-то показать себя истинно талантливым людям. И пусть им там не достанется наград или награды эти будут не того ранга, но без этих конкурсов о них вообще никто никогда не узнает.

Лживость второй части этого рассуждения убедительно показала история Михаила Щербакова. Нынешний конкурс опроверг и первую часть. Да, были там и Дрыгина (по словам Тани, ее уговорил выступить Чумаченко), и Муромцевы (милые "Горошины", как же вы-то до такого докатились? неужели вы не чувствуете, что ваша стихотворная и музыкальная культура здесь столь же полезны, как прыгучесть — на чемпионате по расползанию в ширину?), но эти авторы были открытием лет 6 — 8 назад, их давно пора знать и без конкурсов. При желании можно было расслышать интеллектуальный стеб Ильи Глазова (который сам себя снял с конкурса — возможно, ощутив неуместность своих заморочек среди многоголосого Стона Земли Русской), интересный музыкальный ход в песне Виктории Агаянц, наконец, элементарную естественность и песенную культуру Льва Болдова и Владимира Розанова (хотя последнее я привык считать не достижением, а квалификационным требованием, без которого конкурсанта отправляют с первого же прослушивания).

Вот, пожалуй, и все — с 24 номеров финального, "сливочного" концерта.