(Алексей Красноперов — Сергей Жилин, 17 мая 2001 года)

СЕРГЕЙ ЖИЛИН: Мое открытие Высоцкого произошло в 60-е годы, впрочем, в то время я еще не знал, что это Высоцкий. Был в то время очень популярный фильм, точнее, песни из этого фильма были популярны, "Вертикаль". Я до сих пор помню: мне лет семь, наверное, восемь, и вот эта мелодия "Если друг оказался вдруг...", и вот этот свист, это на всю жизнь запомнилось. Я помню, немножко постарше, через несколько лет, я еще шел по старому деревянному Ижевску и насвистывал мелодию этой песни.

Затем вдруг неожиданно произошло второе открытие Высоцкого Эти маленькие пластиночки, миньоны, которые продавали в ЦУМе, за ними охотились, надо сказать, "Утренняя гимнастика", "Корабли" и т.д. Я купил тогда две пластинки и буквально заиграл их через полгода. Затем прошло какое-то время, родители, когда уезжали по каким-то делам, там в командировку или на отдых, я все время просил их зайти в других городах в магазин и посмотреть, есть ли там что-нибудь из пластинок Высоцкого.

И вот однажды привезли мне маленькую тоненькую синенькую прозрачную гибкую пластиночку, на которой оказались "Кони привередливые". Но, наверное, постичь все, о чем там пелось в этой песне, о чем там говорилось, я, конечно, в свои 14 лет не мог, но, естественно, почувствовал какой-то накал совершенно страшный, какой-то нерв, который там присутствовал, какую-то боль. Прослушивал я ее множество раз, несмотря на то, что там были и другие песни на этой пластинке, но вот именно эту песню "Кони привередливые".

Высоцкий был в то время необычайно популярен, в том числе, я помню, в нашем классе. Ну, была даже своего рода мода какая-то на Высоцкого. Скажем, когда мне было лет 14, я даже сделал значок (были такие стеклянные значки "Ну, погоди!"), но, честно говоря, я его не носил, потому что, видимо, почувствовал внутренне, что Высоцкий и мода — мне это не слишком подходит.

Что было дальше? Дальше я ходил, наверное, на каждый фильм, которые в то время появлялись в кинотеатрах города, естественно, заранее зная, когда он пойдет, и в первый же день. Это "Единственная", "Единственная дорога", "Бегство мистера Мак-Кинли", вот как-то они все враз вышли, наверное. И, естественно, ждал песен Высоцкого. И, конечно, то, что он пел в "Единственной" "Погоню", это опять же как "Кони привередливые": ну, вот какой-то нерв, который и тебя заставлял болеть, за что — пока еще непонятно. Мы же жили тогда в самой счастливой стране, мы гордились, что там космические корабли запускаем в космос, первый космонавт и так далее. Это было счастливое, в общем-то, время.

Потом оказалась армия. Ближе к армии я сходил на концерт Высоцкого в 1979 году. Это было буквально за неделю до моего ухода в армию. Это был опять же какой-то шок, шок это по-нашему. Ходил я два раза на концерт, по-моему, но осталось какое-то общее впечатление, как будто не два раза, а вот один раз. Честно говоря, я сейчас этого не помню. Это было, конечно, страшно смотреть. Такой молодой старичок, какая-то неземная мудрость, какая-то неземная боль, а ведь мы тогда были молоды, были счастливы, мы, честно говоря, не могли осознать многое из того, о чем он поет, конечно. Я счастлив от того, что все-таки один раз в жизни я видел Высоцкого. Было это, по-моему, 29 апреля 1979 года, или 30, ну, где-то вот конец апреля. 6 мая я ушел в армию.

Через год моей службы, а я был радистом, на учениях я поймал какую-то западную радиостанцию, что в то время было солдатам категорически запрещено. Вот оттуда я узнал, что как раз умер Высоцкий. И один из моих друзей, будучи в отпуске, привез запись. Мы в кинорубке, был в нашем отделении такой киномеханик Сережа Субботин, мы постоянно собирались, слушали эту пленочку. Я потом ее, кстати, переписал и привез на гражданку.

Ну, а дальше познакомился я с таким Лешей Красноперовым. Ну, и поскольку я и он очень любили Высоцкого... Леша уже был специалистом, много лет собирал записи и материалы по Высоцкому и даже уже кое-что напечатал в газетах о Высоцком, естественно, мое открытие Высоцкого, под благотворным влиянием Алексея, продолжилось. Я приходил в его квартиру, а комната его напоминала музей, там всегда было много записей, в том числе и Высоцкого, и Галича, и Визбора, и Окуджавы, но, естественно, при всей нашей любви к другим авторам, чаще всего в то время мы больше слушали почему-то Высоцкого.

Тогда же так получилось, что 25 июля мы стали собираться, вспоминать этого человека. Леша обычно к этому времени печатал какую-то статью в газетах, что в то время было очень тяжело пробивать. Мы слушали Высоцкого, ну, естественно, выпивали, при этом были споры до хрипоты. Я до сих пор помню, вот в квартире Леши Красноперова, посиделки 25-го числа. Там, я помню, были Алик Антонов, Миша Черемных, Леша, я, Сережа Зворыгин, человек, наверное, 7-8 нас было, и каждый говорил вот именно о своем Высоцком. Причем, мнения иногда категорически не сходились, иногда, наоборот, сходились. Все это было, конечно, жутко интересно для 22-23-летнего человека, который только вот набирается жизни, уму-разуму в университете.

Наверное, последнее еще что было: вот тот самый знаменитый концерт 25 января 1987 года. Я в то время работал сельским учителем и специально приехал из Каракулинского района, чтобы спеть одну песню на этом концерте. Опять же наш круг, тот же самый Сережа Гулин, Леша Красноперов. Я неожиданно растерялся, когда обнаружил полный зал народа. Хотя тут, наверное, сыграла свою роль и мода на Высоцкого. Вдруг в 1987 году Высоцкий народу оказался нужен.

Прошло еще какое-то время, 13-14 лет, вот двадцать первый век на дворе и вдруг неожиданно я вижу, что неожиданно Высоцкий никуда не исчез, несмотря на то, что опять же 20 лет прошло со дня его смерти, Высоцкий никуда не исчез. Я вижу у молодежи постоянный интерес к Высоцкому. Я знаю молодых людей, пишущих, которые, скажем меня часто спрашивают о чем-то, что касается Высоцкого, я даю какие-то книги. Я думаю, к Алексею тоже постоянно обращаются по части Высоцкого.

Самое интересное, что Высоцкий был плоть от плоти того времени, советского времени, и никак не вписывался в советское время. Почему? Для меня это загадка, парадокс вот этой фигуры. Я не знаю, каким бы был сейчас Высоцкий, но я абсолютно уверен, что по-прежнему он не был продажным, несмотря на то, что кругом все продается, в том числе и слово, в том числе и талант.

Ну, а лет через 20-30-40-50 время все расставит на свои места. Мода на Высоцкого уже действительно схлынула. Остались не публицистические вещи Высоцкого, которые понятны тем людям, которые жили в то время, а остались, наверное, глубоко талантливые песни Высоцкого, глубоко талантливые его стихи. Ну, остальное понятно историкам этого времени, историкам литературы того времени. Я думаю, этот процесс будет дальше идти. По большому счету, останется от 800 песен Высоцкого, он называл эту цифру, ну, 100, ну, 200, которые будут знать любители поэзии, любители авторской песни. Зато остальные 600 привлекут внимание тех, кто захочет побольше узнать вот об этой фигуре, и о том времени, когда формировалась эта фигура.

Мое открытие Высоцкого, оно было поэтапным, причем, то вспыхивающим, то затухающим, вот это отношение к Высоцкому. Это, наверное, вполне естественно, потому что мы ведь тоже формируемся, мы проходим не только через Высоцкого, но и через других каких-то людей. Просто для меня это одно из наиболее ярких имен среди тех, кто оказал на меня влияние. Я могу тут назвать и Визбора, и Окуджаву, и Галича, и из 19-го века могу назвать того же Пушкина, Баратынского, Гоголя, еще кого-то, но это имя из Вечности уже русской литературы. Для меня это несомненно, потому что нельзя сегодня постигнуть русскую литературу, не зная, кто такой Высоцкий.

Расшифровка фонограммы 4 июля 2001 года

А. Красноперов.

Необходимое послесловие. Это интервью должно было стать первым среди себе подобных, с таким же вопросом я хотел обратиться ко многим людям. Но как-то не сложилось. Здесь же, хоть разговор был чисто дружеским, что и объясняет тот факт, что Сергей Жилин говорит обо мне в третьем лице, сохранились какие-то мысли и чувства, которые сопровождали нас тогда.

Сегодня такое интервью сложилось бы совершенно иначе, а могло и вовсе не получиться. Но и то, что есть, кажется мне достаточно интересным, чтобы предложить его вниманию заинтересованного читателя. Я специально не стал править этот материал, чтобы сохранить авторскую манеру изложения, может быть, временами несколько академичную, заданную, но, безусловно, предельно искреннюю.

Алексей Красноперов

23 марта 2007 года