Глава 1. "Иды августа"

Вот уж сколько лет живу я на чужбине,

И по голосам грущу, и по рябине.

Стал я забывать живое наше слово, —

Это всем знакомо, да и мне не ново.

Написал я эти строки шесть лет тому назад, в июле 1997 года. Конечно многое изменилось с тех пор, но по голосам друзей и русской рябине я грущу и скучаю по-прежнему. И, хотя забыть "живое наше слово" мне не дают талантливые барды и поэты, перебравшиеся на постоянное место жительства в США и Канаду с одной шестой части суши, всё же ностальгия по образу жизни своей молодости "накатывает волнами на нас". Особенно ярко, лично у меня, это проявляется в день собственного рождения. Не помню случая, чтобы когда-нибудь я отмечал этот торжественный день в родном городе – Москве. Разве что в восьмом классе, после двухмесячных добровольных трудовых лагерей в деревне Лепёшки ныне вошедшей в черту города Красноармейска, Пушкинского района Московской области, мои родители решили не брать, как обычно, отпуск в августе и предоставили мне возможность пригласить своих друзей на ВДНХ, где все с удовольствием покатались на лодках, посетили павильоны "Коневодство" и "Свиноводство", а также отведали прекрасный шашлык по-карски в одной из многочисленных забегаловок, понатыканных на выставке на каждом углу.

За десять лет жизни в Америке я сумел доставить себе удовольствие в этот день лишь однажды, когда, три года назад, вместе с моим первым помощником в организации слётов и концертов авторской песни в Южной Калифорнии – Димой Б., совершил путешествие по национальным паркам Аризоны ("Sedona") Южной Юты ("Zion Canyon") и Невады ("Grand Canyon"). Тогда, ночью, сидя на берегу реки, в обыкновенном семейном американском кэмпинге, в штате Юта, мы, вместо того, чтобы выспаться перед завтрашним осмотром очередного каньона, пропели до утра, как вольные птички, сидя на дереве, насладились панорамой звёздного неба, красноватых скал на противоположном берегу, и, перебудив законопослушных янки, чудом избежали штрафа за нарушение тишины на природе с десяти часов вечера до семи часов утра.

Идея отпраздновать своё пятидесятидвухлетие на "Благотворительном слёте-концерте в помощь Владимиру Ланцбергу" пришла мне в голову 11 июля 2003 года, т.е. немногим более, чем за месяц до того, как я собирался в очередной раз появиться на свет. Собственно и идея "Благотворительного слёта-концерта" созрела тогда же. Как говорится в одной из старых советских песен: "Были сборы недолги от Кубани до Волги мы коней собирали в поход...". Потрясающей красоты групповой кемпинг "Bandido", расположенный в горах "San Gabriel" на высоте 5700 футов над уровнем моря и находящийся в ведении управления лесного хозяйства города Лос-Анджелес (Los Angeles National Forest) был заказан и оплачен в течении двух рабочих дней. Официальная вместимость кемпинга (130 человек) позволяла, при стоимости благотворительного билета $20, собрать средства на лечение Владимира Исааковича Ланцберга, а также пригласить достаточно много бардов, поэтов, исполнителей и просто симпатичных мне людей на свой день рождения, который мне, впервые за десять лет жизни в Штатах, захотелось отметить в атмосфере творческого КСП-шного общения.

Приглашение приехать на слёт в той или иной форме (чаще всего по телефону) получили около 80 авторов, исполнителей и поэтов, живущих в Калифорнии, а также порядка 120 слушателей. Конечно я понимал, что моё приглашение сумеют принять не все, так как лето – пора отпусков и многие сделали свои планы заранее, а мой звонок, для некоторых из них менее чем за месяц до события, был, как говорят американцы, слишком "short notice". Тем не менее в назначенный день, 22-24 августа, на элипсоидной поляне в "Bandido" собралось 105 взрослых, не считая детей. Ещё 20 человек, купив билеты, по разным причинам, в основном медицинского порядка, на кэмпинге так и не появились.

Собственно в пятницу, 22 августа, когда я собирался праздновать свою отнюдь не круглую дату, приехало человек 30. Поющий и пишущий отряд (13 активных штыков, включая меня) не желал отсиживаться в окопе и, что называется, рвался на передовую, т.е. с большим желанием пел, читал стихи и общался между собой на разные темы. За песнями и разговорами незаметно пролетела безветренная, тёплая, звёздная южная ночь, и о том чтобы поздравить именинника, вручить ему подарки, а также спеть стандартное для таких случаев американское "Happy birthday to you", участники костра вспомнили где-то между четырьмя и пятью часами утра в субботу. Крепкий чай, приготовленный Максом, 13-летним сыном Леонида Неверова, и заботливо им же налитый и разнесенный среди всех участников кострового пиршества, а также слоёные пирожки с яйцами, луком и капустой, искусно испечённые мастером этого дела Виталием Карнауховым (его "наполеон" был оставлен на завтрак), ну и, конечно же, бурдюк хорошего калифорнийского сухого вина, привезенного мной, достойно завершили этот незабываемый день рождения.

Эту главу мне хотелось бы завершить текстом песни Ренаты Олевской "Иды августа", написанной мне специально ко дню рождения. К сожалению она неожиданно заболела и сумела приехать на слёт только в субботу, с успехом исполнив эту песню на "Благотворительном концерте".

Иды августа

Иды августа,

Время жатвы.

Иды августа,

Летнее рукопожатье.

Для кого-то пора отпусков

Время летнего препровождения,

Для кого-то сезон звонков

Поздравления с днём рождения.

Иды августа,

Время жатвы.

Иды августа,

Летнее рукопожатье.

Это знак зодиака Лев,

Это огненная стихия,

Значит бардовской песни напев

И стихи. И стихи.

Иды августа,

Время жатвы.

Иды августа,

Летнее рукопожатье.

Океан разогрет до краёв,

И коврами закатаны волны,

Тёплый мост Коронадо поёт,

И Москва поздравляет и помнит.

Глава 2. Творите на благо

Много ли среди нас тех, кто может сказать о себе, что они в жизни больше отдали сил и тепла другим людям, чем приняли различных услуг от них? Наверное нет. А вот известный российский бард и организатор движения КСП Владимир Исаакович Ланцберг, серьёзно заболевший и нуждающийся в нашей с Вами помощи, как раз из тех, кто всю свою жизнь только и делает, что отдаёт своё тепло, свои знания людям, заражает своей энергией детей и их родителей, говорит о других больше, чем о себе, поёт, как умеет, своими словами, песни своих друзей, разнося славу о них по всему свету, пестует молодые таланты, доводя их мастерство до сценического уровня (таких, например, известных в нашей, американской, среде авторов, как Владимир Рагимов или Александр Маркман) помогает им записывать свои первые аудиокассеты или компакт-диски, чтобы их могли послушать в тиши своих квартир или за рулём своих комфортабельных авто те, пока что немногочисленные почитатели их искусства, кому это действительно необходимо, как воздух.

Среди приехавших на "Благотворительный слёт-концерт" были и те, кто знал и общался с Владимиром Исааковичем ещё в советское время ( кроме меня – это Сергей Моисеев) и те, кого взял Ланцберг на заметку в 1998 году, во время своей, пока единственной, гастрольной поездки по Америке и Канаде (Рената Олевская, Алексей Кискачи), и те, кому, было известно кое-что из его творчества. Всех, и бардов и исполнителей и простых слушателей на этом слёте-концерте объединяло одно неистребимое желание – помочь своим участием или вниманием выздороветь человеку так много отдающему своей энергии на благо КСП-шного движения и авторской песни в России и странах ближнего и дальнего зарубежья. Каждый старался продемонстрировать за эти три дня и две ночи весь свой творческий потенциал, раскрыть себя на концерте или у костров. Я уверен, что Владимир Исаакович сказал бы о песнях и стихах, которые звучали в эти выходные: – "Это "моя" песня". Символично, что основной концерт на слёте назывался "Извини старина, захотелось немного излиться". Ведь именно так, изливая всю свою душу разговаривает со слушателями, стоя на сцене или сидя у костра Владимир Ланцберг.

И не удивительно, что, появившаяся в последнее время мода, петь на американских слётах КСП у костра в большом количестве старые советские песни из кинофильмов, здесь не прошла. Те немногочисленные попытки затянуть "Когда весна придёт не знаю..." или "Ромашки спрятались, поникли лютики..." поддерживались так вяло, что начавший их петь индивидуум замолкал сам собой. А вот красивые старинные романсы или народные песни на русском и украинском языке не выглядели в эти дни и ночи инородным телом в горах "San Gabriel". Достаточно внимания было уделено и лагерному фольклору, городскому мещанскому романсу, как своеобразной форме раскрытия человеческой души в экстремальных условиях. Вообще каждый творил в эти дни на благо и на здоровье не только Владимира Ланцберга, но и всей русской авторской песни в России и за рубежом.

Глава 3. Певчий ёжик.

Американцы любят свою природу и умеют о ней заботиться. Здесь, например, на большинстве кемпингов нельзя ничего рубить (в том числе и сушняк), или парковать машины на траве, прямо у своих палаток, даже переносить с места на место давно лежащее и гниющее дерево нельзя. Костры можно жечь только в специально подготовленных для этого местах, организовывать их по собственному разумению (как нас в школе или в туристском клубе учили) тоже нельзя. Всю живность, привольно расхаживающую, прыгающую и летающую по лесу тронуть пальцем не моги, засудят так, что надолго запомнишь. Поэтому встретить на государственном групповом кемпинге койота, медведя, буйвола, змею, тарантула, не говоря уж о белках или ежах проще простого. Заезжая на поляну в пятницу мы были предупреждены лесниками, что по утрам на этот кэмпинг заходит их старый знакомый медведь и если оставить на столе, а не спрятать в палатку, еду, а уж тем более забыть закрыть свою машину на паркинге, то ни от еды, ни от машины ничего не останется. Страхи наши, оказались, к счастью напрасными, поскольку никакой мишка к нам на огонёк (а пели у костра две ночи напролёт) так и не зашёл.

Зато ещё в пятницу приехал в лес "певчий ёжик" — симпатичный молодой человек, Саша Плакс, неформальный лидер одной из лос-анджелесских КСП-шных групп, которая так и называется "Певчие ёжики". Молодёжь собрана в этой группе по истинной любви к поэзии, авторской песне и природе. Они не пропускают ни одного мало-мальски интересного автора или исполнителя, приезжающего в Лос-Анджелес с концертом из России, Израиля или какого либо штата Америки. На любом слёте возле их костра всегда звучат новые или хорошо забытые старые авторские песни в исполнении в основном Александра Плакса, стихи другого неформального лидера группы – Ирины Михайловской, к сожалению, по объективным причинам, не сумевшей приехать на этот праздник, стихотворные пародии Арика Кругляка, также, из-за домашних забот, на сей раз отсутствовавшего. Философские разговоры о жизни вообще и об авторской песне и КСП в частности, которые заводит круглые сутки Костя Пеклер, тоже являются отличительной особенностью этой группы на слётах, где бы они ни проводились, в Южной Калифорнии, под Сан-Франциско, в Орегоне, на луне и так далее.

Сам Саша исполнитель, хотя и молодой, но с очень глубоким и тонким душевным стержнем внутри. То, как он подбирает свой репертуар заслуживает отдельного разговора. Ещё живя в Санкт-Петербурге (или Питере, или Ленинграде) он увлёкся авторской песней и когда стало возможно купить в магазине кассеты или пластинки с записями любимых авторов, многих из которых он тогда в глаза не видел, он их покупал, заслушивал, что называется, до хрипоты на плёнке, и разучивал по слуху, стараясь как можно точнее соответствовать оригиналу. Пел Саша тогда для собственного удовольствия и для своих друзей, которым нравилось то, что он делает. Ни в каких КСП он участия не принимал, так что критично оценить себя или услышать постороннее мнение ему было негде. Появившись в Лос-Анджелесе поздней осенью 1999 года он впервые приехал на "VII Южно-Калифорнийский слёт любителей авторской песни", проходивший 20-22 октября 2000 года "за колючей проволокой" на кемпинге "Falcon". Нервная, напряжённая обстановка, царившая на том слёте, не помешала мне тем не менее обратить своё внимание на то, как хорошо Саша владеет гитарой, какой красивый у него тембр голоса и наша, настоящая, КСП-шная интонация при исполнении всем хорошо известных песен Берковского, Никитина, Егорова, Городницкого и других классиков жанра.

Исполнителям авторской песни в Америке живётся гораздо труднее, чем бардам. Бард сочинил, исполнил, записал на диск, получил авторские права, и "гуляй рванина от рубля и выше", зарабатывай себе популярность в народе всякими доступными и недоступными средствами. Исполнителям же, работающим, впрочем как и барды, на "проклятых", пардон, капиталистов или на самих себя, круглые сутки, просто физически не хватает времени не только на то, чтобы слушать что-нибудь новое, но при этом ещё и разучивать это полюбившееся новое, расширяя свой репертуар ещё советских времён. Эксплуатировать старый багаж всё время невозможно, это приедается окружающим, и тебя начинают слушать всё меньше и меньше и в конце концов забывают. Александр Плакс относится к той немногочисленной когорте исполнителей, живущих на просторах США и Канады (из известных мне на ум сразу приходят Роман Кац из Торонто, Игорь Чен из Ванкувера, Марина Ксензенко из Сан-Диего и трио Павел Краснер, Татьяна и Павел Брустиновы из Лос-Анджелеса) которые находятся в постоянном поиске нового репертуара. На этом слёте Саша открыл всем нам песни прекрасного московского автора Александра Левина, причём не только давно всеми исполняемую "Едет, едет Вася...", но и такие шедевры, как "Простая история" или "В ту кромешную субботу...", а также, редко исполняемую ныне самим автором, песню Алексея Иващенко "Пир во время чумы" на стихи Александра Сергеевича Пушкина.

Множество поклонников творчества Александра Плакса, число которых, можно смело утверждать, увеличилось после этого слёта как минимум человек на сто, просило спеть его на концерте, полюбившуюся всем в его исполнении песню Виктора Третьякова "Тюбик". Саша же был твёрд и спел эту песню позже, на костре, не став на ходу менять заранее подготовленную программу. Этот, вроде бы незначительный эпизод концерта, на который никто, кроме меня, возможно, и не обратил своего внимания лишний раз говорит о том, что Плакс работает над собой и творчески растёт и уже не позволяет себе идти на поводу у публики, которой всегда, во все времена хотелось "хлеба и зрелищ". Так держать, Саша.

Глава 4. Золотоискатели

Весной этого, 2003 года, на слёте "Эх, Запад" Рената Олевская спела свою песню "Эльдорадо", в которой были такие строчки:

"Они рвались неистово на Запад,

Неистово на Запад их влекло,

Не EASTово, а WESTово

Мечта велела шествовать

Но золото карманы не прожгло..."

Когда я впервые услышал эту песню, то мне показалось, что я знаю прототипы конкретных героев, о которых написала Рената, причём эти люди живут среди нас сегодня, а не во времена золотой лихорадки. Хотя, конечно же, я понимал, что автор из Сан-Диего с этими людьми не знакома и образы в песне ею придуманы. Приглашая на "Благотворительный слёт-концерт" группу из Сакраменто, я надеялся познакомить Ренату Олевскую с прототипами её песни. Однако пути Веры, Володи и Карины Хювенен с семьёй Олевских разошлись. Приболевшая Рената не сумела приехать на слёт в пятницу, а семья Хювенен не смогла остаться на благотворительный концерт в субботу, так как у них были срочные дела в Лос-Анджелесе.

Золото группе "Золотоискатели", в которую входили ещё прекрасная пианистка и интересная исполнительница бардовских песен Татьяна Седова, а также Сергей Задворный, обладатель уникального по диапазону баритонального баса, поющий не только оперные арии, но и русские романсы, украинские народные песни, а также песни собственного сочинения, и не снилось. Зато до сих пор снится родной Ленинград, Москва или Харьков. На Запад же, то есть в Америку, всех их влекло действительно неистово. Разными путями добирались они сюда и наконец, нашли-таки своё "Эльдорадо". И, по странному стечению обстоятельств, Эльдорадо это оказалось совсем близко от того места, где во времена золотой лихорадки было найдено первое золото. Когда летом 2001 года, я привозил к ним, в пригород Сакраменто, авторский дуэт из Питера – Александра Гейнца и Сергея Данилова, Вера Хювенен, вместе со своёй сестрой Наташей Шемрок, устроили нам просто царскую экскурсию, показав сначала городок Nevada City, который описан в рассказах Джека Лондона и Брета Гарта о золотоискателях, а потом свозили нас на озеро Tahoe, где нам удалось искупаться в пресной воде, что для такого штата, как Калифорния, большая редкость.

С тех пор мы часто виделись на слётах с этими интересными людьми, любящими авторскую песню и умеющими быть внимательными и доброжелательными слушателями, что на самом деле не менее, а может быть и более, важно в нашем "странном" жанре, чем умение только красиво петь со сцены и элегантно держаться на ней.

На нынешний "Благотворительный слёт-концерт в помощь Владимиру Ланцбергу" группа "Золотоискатели" сумела приехать не благодаря, а вопреки всем обстоятельствам. На самом деле их должно было быть больше, по крайней мере, в два раза (т.е. человек 10), но вирус гриппа, сразивший в одночасье семью Пчельниковых и подругу ещё одной неординарной поэтессы и исполнительницы авторских песен из Сакраменто – Наташи Черненко, поставил под большой вопрос приезд на слёт в первую очередь Татьяны Седовой и Сергея Задворного, так как подвезти их оказалось некому. И когда все они, и Хювенены, и Седова с Задворным, почти одновременно (где-то около 10 часов вечера в пятницу) появились на поляне радости моей не было предела. Нужно отдать должное этим людям, которые, после такого длительного переезда, наспех поставили палатки, бросили что-то съедобное себе в рот и побежали к костру петь и слушать, слушать и петь, общаться, общаться и ещё раз общаться. В эту первую ночь и Таня Седова и Сергей Задворный больше слушали, чем пели, так как усталость всё-таки сказывалась. Вера же Хювенен, зная, что не сможет остаться на субботний концерт и костры, умудрилась перебороть усталость и дождаться момента, когда меня начали поздравлять с днём рождения. Сходив в машину и вернувшись с подарком она продолжала с наслаждением слушать стихи и песни Сергея Моисеева, Марка Хорошева, Володи Сафонова, красивые голоса Марины Ксензенко и Саши Плакса, подпевать мне и Виталию Карнаухову. А когда наступило утро, она и её семья, немного выспавшись, дождавшись, когда начнётся благотворительная торговля книгами и, сделав свой взнос (купив два диска наших калифорнийских бардов), уехала по делам в Лос-Анджелес. Но и пятничного общения, как сказала она всем перед отъездом, ей вполне хватило для того чтобы составить яркое впечатление от "Благотворительного слёта-концерта" и зарядиться положительной энергией на ближайшие полгода до следующего подобного события.

Ещё об одном участнике группы "Золотоискатели", Татьяне Седовой, мне хотелось сказать в этой главе несколько слов. Прекрасная пианистка (аккомпаниатор Задворного на концертах) и очень скромный человек, она старается не привлекать к себе повышенного внимания, играя всё время роль "второй скрипки" при безусловном лидере – Сергее. Однако, когда начинаешь обращать своё внимание на то, что и как поёт Таня, то понимаешь – она вполне самостоятельна и самодостаточна, а то что излишне стеснительна, так как считает что плохо играет на гитаре, так то беда небольшая. На самом деле, свою неуверенную игру на гитаре, она вполне заменяет красивым, чистым голосом, выпевая все ноты, которые она, что называется не сумела "дёрнуть" на этом струнном инструменте. Во время вечернего субботнего концерта, Седова была одним из двух исполнителей (вторым стал Митя Кискачи), решившимся спеть песню Владимира Ланцберга "Костёр у подножья зелёной горы...".

Ей хорошо знакомо слово благотворительность. Всего за неделю до слёта она у себя дома проводила благотворительный концерт с участием Сергея Задворного, пытаясь собрать средства на лечение одной из наших знакомых в России. Её отзывчивость на приглашение и гордость за участие в таком богоугодном деле были настолько искренни, что мне было очень приятно увидеть её и Серёжу на поляне слёта, преодолевших все трудности, для того, чтобы приехать, спеть и послушать как поют другие.

Глава 5. Камерный гость. Часть 2.

Всего два месяца прошло с тех пор, как я последний раз слушал, как поёт Сергей Задворный. Тогда, на берегу горной речки Cle Elum, восточнее Сиэттла, мне казалось, что лучше уже некуда. Ан, нет, оказывается можно, да ещё как!!! Уже в пятницу, подойдя к костру, дождавшись своей очереди и расчехлив наконец гитару, Серёжа заворожил всех, кто впервые слушал его, исполнением русских классических романсов, а представителей "украинской" диаспоры пением старинных украинских народных песен. Сразу же выяснилось что у костра сидит его земляк, харьковчанин Сергей Моисеев, что для Виталия Карнаухова украинский язык родной, а с представителями таких славных украинских городов, как Киев (Костя Пеклер) и Донецк (Ира Говлич) ему тоже есть о чём поговорить. Слушал он не менее профессионально, чем пел, особенно дуэтное и ансамблевое пение Елены Власовой и Геннадия Синицы, а также Марины Ксензенко, Володи Сафонова и Маши Фогарти. Сильный, красивый голос Марины Ксензенко понравился ему, профессиональному оперному певцу, настолько, что он тут же у костра, сказал мне об этом. Причём отметил, что Марина владеет своим голосом почти профессионально и что он с удовольствием пел бы с ней дуэтом русские романсы, которые Марина любит исполнять не меньше Задворного.

Устав после тяжёлой дороги из Сан-Франциско в "Bandido" (почему-то многих участников слёта-концерта на последнем 30-ти мильном серпантине сильно укачало), он ушёл отсыпаться где-то около 4 часов утра в субботу. Днём у меня было достаточно времени для того, чтобы понаблюдать, как Сергей готовится к выступлению на сцене. Спокойно и важно (это только со стороны так выглядело, а на самом деле никаким зазнайством там и не пахло) расхаживая по поляне или сидя в тени сосен Задворный, как он выразился, пробуждал свой голос. То, что голос человека просыпается отдельно (и гораздо позднее) от него самого, я, если честно, до этого не знал. Хотя, конечно же, с утра обязательно надо прокашляться, даже для того чтобы просто разговаривать с кем-то об обычном, житейском, не говоря уж о том, чтобы петь. В то же время, знаменитая цитата из Юрия Карловича Олеши "По утрам он поёт в клозете..." подчёркивает как раз обратное, мол, ещё не проснулся, а уже поёт, да ещё в таком месте. В течение всего дня Задворный не позволял себе вступать ни с кем в эмоциональные споры или обсуждения не только творческих проблем, но и, неизбежных в таком кругу, разговоров на политические или бытовые темы. Голос его, в это время наливался тем самым "берёзовым соком", которым, как помнится в старые добрые "совковые" времена, щедро поила и его и меня наша Родина. Когда же подошёл его черёд выйти на сцену, он запел. И не только люди, но и вольные птицы, и дикие зверушки на несколько минут умолкли, слушая, как разливается по лесу этот, дивной красоты, голос. В концерте Сергей представил себя как автор музыки в песне на стихи И. Бродского "Да не будет дано...", как бард с песней "Витражи" на собственные стихи и как исполнитель классического русского романса, спев достаточно редко вспоминаемый на наших посиделках "Я помню вальса звук прелестный...".

Костров, сразу после окончания "Благотворительного концерта" было много, причём располагались они очень близко друг к другу и, немного выпившие, певцы и слушатели поначалу старались не перепеть, а перекричать друг друга. Собравшиеся вокруг центрального костра, тихие, но интересные, авторы и исполнители, передавая гитару друг другу, никак не могли заглушить своим пением крики с окрестных костровищ на русском и английском языке. Чудо произошло только тогда, когда очередь спеть на основном костре дошла до Сергея Задворного. Стоило ему только рот открыть, как моментально по всей поляне пение у других костров прекратилось, а слушателей и певцов на большом костре прибавилось. С этого момента, даже если кто-то и пел у соседних костров, то старался делать это тихо, чтобы не мешать другим петь и слушать.

Рассказывать об этом явлении под названием Сергей Задворный можно долго и красочно. Я же постараюсь сберечь определённую долю восторженных эпитетов для других представителей славного бардовского цеха Калифорнии, собравшихся в эти августовские дни и ночи, чтобы помочь своему собрату по перу, тяжело заболевшему в далёкой, но для всех, по-прежнему, родной России.

Глава 6. Бродячие музыканты

"В колодезный квадрат двора

Пришел к нам музыкант с утра,

Ах, Боже мой!

И в равнодушной тишине

Запел о птицах и огне

И о любви одной..."

Эти строчки из песни Виктора Луферова "Баллада о музыканте" приходили мне в голову не раз во время "Благотворительного слёта-концерта в помощь Владимиру Ланцбергу". Причём цитировать их я начал с первого же номера программы, когда на сцену вышел всегда элегантный, в лесу ли, в синагоге или в Карнеги холл, "как денди лондонский одет" автор музыки из Лос-Анджелеса Евгений Альпер. Его песни на стихи Евгения Кричмара "Травы", Юрия Левитанского "Бывает ли это теперь..." и Феликса Пресса "Океан" как раз и были "о любви одной". А то, что не "в колодезный квадрат двора", а в лес пришёл к нам музыкант и композитор Евгений Альпер для того чтобы поделиться своими переживаниями на эту вечную для искусства тему, так ведь это неважно, было бы семя брошено в землю вовремя и в нужном месте, а уж "трава зелёная" обязательно из этого семени прорастёт. Женя, начавший свою композиторскую деятельность в жанре авторской песни осенью 1996 года, с "I-го Южно-Калифорнийского слёта любителей авторской песни" проходившего на горе Паломар в небольшом групповом кемпинге Crest line group campground 28-29 сентября того года, написал за это время около 20 песен, но очень давно на наших лесных сборищах не появлялся и некоторые, любящие, и хорошо знающие его творчество, товарищи не раз задавали мне (да и не только мне) недоумённые вопросы, а куда, собственно, пропал из нашей КСП-шной тусовки Альпер. Отвечаю конкретно – никуда Женя не пропадал, по крайней мере из моего поля зрения. Просто нынешний оргкомитет больших слётов перестал приглашать на свои мероприятия таких авторов, как Евгений Альпер, лично, а он, человек творческий и занятый этим творчеством каждый день и каждую субботу или воскресенье, интернет, в частности "РУБКУ", не читает и понятия не имеет, что где-то в лесу два раза в год продолжаются такие слёты любителей авторской песни, на одном из которых он, в далёком уже 1996 году, спел свою первую песню на стихи А. С. Пушкина. К большому сожалению Женя не смог остаться на костры после концерта, но уезжая, он сказал мне: "Боря, приглашай, я приеду".

Прошло ещё пять номеров концерта, на сцену вышел автор из Сан-Диего Леонид Неверов, и я снова вспомнил строчки из песни Виктора Луферова. На этот раз к нам пришёл музыкант, который пел не только "о любви одной" но и о всех нас с Вами, живущих в солнечной Калифорнии, а во снах видящих кто Неву, кто Днепр, кто Москву-реку, а кто-то, как Лёня, гору Чимбулак и Талгарский перевал, ледовый каток "Медео" или прямые, как струна, и длинные, через весь город, улицы Алма-Аты. Его неповторимая манера игры на гитаре, как на банджо в стиле кантри (и не только) уже стала "общим местом", при оценке его таланта. Однако мало кто отмечает в его песнях то неоспоримое их достоинство, что они просты, как правда, и понятны всем. Изъясняясь на русском языке без всяких изысков Лёня тем не менее заглядывает с помощью самых обычных слов и выражений в душу каждому и попадает в сердце многих особ, не только женского пола. Слушать Неверова необыкновенно легко и приятно, а вот повторить то, что он делает, ни с трёх, ни с десяти раз не удаётся (по крайней мере здесь на Тихоокеанском побережье Америки). Надо сказать, что этот "Благотворительный слёт-концерт" обязан Лёне не только его прекрасным выступлением на сцене и пением у костра в пятницу. Без его шатра, приспособленного под сцену, а также личных, совершенно бесшумных, генераторов, которые питали электричеством всю звуковую и световую аппаратуру, концерт вообще мог бы не состояться или стоил бы организаторам намного дороже, что для целей благотворительности "не есть корошо". Песни Неверова "Взгляни издалека", "Всё очень просто..." и "Художник" оставили у слушателей очень тёплое светлое чувство лёгкой грусти, от которой на душе становится радостно.

Появившийся вслед за Леонидом на импровизированной сцене, автор из Ирвайна, Сандро Эристави продолжил достойно представлять разнообразную палитру музыкантов, приехавших в этот тёплый вечер в сосновый Калифорнийский бор "творить на благо" Владимира Исааковича Ланцберга. Его джазовая гитара и мягкие, лиричные стихи нисколько не диссонировали с классическими примерами поборников чистоты жанра авторской песни, признающими только простые мелодии, которые можно сыграть на первых пяти ладах шестиструнной гитары, используя стандартный набор из 3-5 аккордов. Поведав слушателям интересную историю о том , как его песня "Фея" попала в "Антологию авторской песни" под редакцией Дмитрия Антоновича Сухарева, Сандро спел не только её, но и свой, не менее знаменитый "Метроном", а также отдал дань своему любимому музыкальному жанру – бразильской босанове, исполнив песню в этом ритме и с таким же названием.

Завершая рассказ о музыкантах на этом слёте я хотел бы сказать несколько тёплых слов ещё об одном авторе и поющем вместе с ним коллективе. Речь пойдёт о барде из Сан-Диего Владимире Сафонове и его друзьях и единомышленниках Марине Ксензенко и Маше Фогарти. Приписать их к лику бродячих музыкантов заставило меня следующее обстоятельство. Все они очень любят путешествовать. Из каждой поездки привозят какие-нибудь новые песни, разученные Мариной и Машей или написанные Володей. Сафонов пишет свои песни в различной музыкальной манере, но сам он считает, что ему больше удаётся ритм танго, вальса или музыка светских салонов начала ХХ века в стиле декаданского романса. Что ж, наверное он прав, по крайней мере два диска, один из которых (его собственный выполненный, скорее, в классической манере жанра авторской песни) продавался на благотворительной книжной ярмарке, устроенной, по просьбе организаторов слёта, Лос-анджелесским книжным магазином "Парис" в пользу Владимира Ланцберга, а другой, записанный вместе с Мариной и Машей, и находящийся сейчас в производстве, только подтверждают его приверженность к написанию романсов. Необходимо отметить также то обстоятельство, что Володя очень помог мне в разработке различной атрибутики для слёта: программки, билета, баннера и именной карточки "Участника благотворительного концерта в помощь Бергу". Из песен, которые пели на концерте Володя, Марина, и Маша зрителям запомнились "Песенка кота Бегемота", "Ночная прогулка", "Старинный осенний романс", "Белокрылые чайки", а также песня на стихи Лили Хайлис, поэтессы из Сакраменто, по разным причинам не сумевшей добраться до поляны слёта, "Моё последнее фиаско".

Глава 7. Лев не прав

Когда мне говорят, что я счастливый человек, то я, если честно, не знаю как к этому относиться. Может быть от того, что я, прожив на земле 52 года, так и не смог определить для себя, что же такое – счастье. Незабвенный герой старого советского фильма "Доживём до понедельника" описывает в школьной тетрадке формулу собственного счастья достаточно философски "Счастье – это когда тебя понимают". Что ж, наверное, он по-своему прав, хотя и не лев. Однако я не могу про себя сказать, что меня всегда понимали. Так что ж, значит я несчастлив? И да, и нет. Причём скорее нет, чем да. Во-первых потому, что в моей жизни была (к сожалению была) любимая работа, во-вторых потому, что были (и кто знает, может быть ещё будут) любимые дочери, а в-третьих, и это, по всей видимости, главное что, начиная со студенческой скамьи, я всегда был окружён талантливыми людьми. И это окружение неизменно поднимало меня до их уровня, окрыляло и не давало заснуть или остыть моей душе, которая требовала от меня только одного: — не уставай трудиться и наш с тобою труд будет вознаграждён сторицей.

Попав осенью 1974 года на свой первый КСП (это был XVI Московский городской слёт КСП в районе стации Мачихино Киевского направления Московской железной дороги) я был оглушён, заворожён и моментально поверил в чудо. То самое, из песни Новеллы Николаевны Матвеевой (кстати и слёт тот был посвящён её песням) "Фокусник": —

"Ах ты, фокусник, фокусник чудак,

Поджигатель бенгальского огня,

Сделай чудное, чудо сделай так,

Сделай так, чтобы поняли меня".

Так, в 23 года, я нашёл свою среду и до сих пор благодарен судьбе за то, что мой институтский товарищ, Володя Чистов, взял меня тогда с собой в лес, дрова для костра порубить, песни попеть и послушать, с Булатом Окуджавой близко познакомиться и друзей на всю оставшуюся жизнь приобрести. Тогда, наслушавшись новых для меня песен, я был переполнен ими четыре дня. Они гудели во мне круглосуточно, и моя голова освобождалась от них постепенно. На все вопросы я отвечал цитатами из сидевших во мне песен, причём попадание в цель, чаще всего было прямым. Эта игра настолько меня захватила, что я не могу остановиться и по сей день. Но самым необходимым для меня во всём этом КСП-шном котле всегда был, есть и будет поиск новых, неизвестных мне до этого одарённых бардов, поэтов и исполнителей, которые не позволяют моей душе перестать трудиться "во имя, и на благо для...".

С героем этой главы, бывшим харьковским, с 1994 по 1998 год – Нью-Йоркским, а ныне калифорнийским бардом – Сергеем Моисеевым меня заочно познакомил Игорь Левин из Виннипега. В одном из телефонных разговоров он спросил не знаю ли я такого автора, Сергея Моисеева, который живёт где-то между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом, на берегу Тихого океана, и с которым он был дружен ещё по бывшему Союзу. Услышав незнакомое мне прежде имя, я тут же заглотил крючок и попросил телефончик. Но судьбе было угодно выдержать нашу встречу с поющей семьёй Моисеевых, как хороший армянский коньяк, на котором нарисовано, как минимум, три звёздочки. Сначала телефончик, выданный мне Левиным, оказался неправильным, потом, то Сергей, то я, уединялись, общаясь или как я, с самим собой целый год, или как он, только в кругу своей семьи полный домашних забот. В общем беда, случившаяся с Владимиром Исааковичем Ланцбергом, одинаково дорогим человеком и мне и ему, поставила все точки над "и" и привела всех к одному знаменателю, а именно "Благотворительному слёту-концерту в помощь Бергу" на кемпинге "Bandido".

Для того, чтобы понять, что мы с ним одной КСП-шной группы крови нам хватило полутора часов общения, разговоров и песен, в их, с его женой, Ритой, доме, похожем на подводную лодку, разделённую перегородками, как переборками, на проходные комнаты-отсеки. Передав ребятам билеты на слёт и, между прочим, попросив спеть их опредёлённые песни из того репертуара, что они сумели мне за такое короткое время показать, я покинул этот гостеприимный дом с надеждой приехать сюда ещё не один раз.

Когда Сергей в пятницу, ближе к вечеру, появился на поляне со своими младшими детьми Аликом и Аней, моё лицо просияло от счастья. Потому что я понимал, что на слёт приехал один из главных его участников, которого никто до сих пор не видел, и который, с моей точки зрения, должен был произвести на всех, и слушателей и бардов, хорошее впечатление. И я не ошибся, больше того, действительность превзошла все мои ожидания. Моисеев оказался очень лёгким в общении человеком, умеющим поддержать разговор на многие темы. С охотой исполняя не только свои, но и хорошие чужие авторские песни, он сразу же стал центром всеобщего внимания на пятничном костре. Особенно понравились всем его шуточные песни: "Про льва и осла", которую он спел в субботу на концерте, и "Про греческих богов", которая была написана к одному из капустников на мотив и стихотворный размер песни Дмитрия Кимельфельда "Бокс". Не менее интересными показались мне и другим слушателям его серьёзные песни, такие, как "Гомер" или "Я – человек, а жил как мышь...". Безотказно исполняя песни таких харьковских авторов как Саша Маслов, Володя Васильев, или старые песни, теперь уже жителя Чикаго, Григория Дикштейна он доставил удовольствие и в пятницу и в субботу многим бывшим харьковчанам, киевлянам, дончанам, минчанам, ленинградцам москвичам и т.д. и т.п.

Присутствовавший на слёте-концерте, бывший главный редактор Лос-анджелесской газеты "Панорама", Александр Борисович Половец ни в какую не хотел уезжать с места событий не познакомившись лично с этим, так ему понравившимся поэтом и бардом. Представив их друг другу, я услышал только одну просьбу Половца, обращённую к Сергею: — "Пришлите мне пожалуйста свои стихи, я их напечатаю".

Не дожидаясь, когда у Сергея дойдут руки до того, чтобы напечатать и переслать свои стихи Александру Борисовичу, я позволю себе в этом рассказе привести текст двух его песен, которые он спел на "Благотворительном слёте-концерте" (кстати Моисеев оказался единственным, кроме меня, кто сказал добрые слова в адрес Володи Ланцберга и спел песню "Разговор с собой", навеянную песнями Владимира Исааковича):

Гомер

Я превознёс бы этот мир, но мир не знает меры.

Сегодня ты ещё пророк, а завтра – ты распят.

Сегодня нищего певца превознесут в Гомеры,

А завтра на глазах у всех Гомера ослепят.

А через пару тысяч лет всё прошлое – химера,

И камень истины давно покрыл забвений мох,

И чей-то трезвый ум твердит, что не было Гомера,

Но мой упрямый ум твердит – Гомер не быть не мог.

Когда есть Родина, Народ, Сомнение и Вера,

И надо Истину сказать, но после будешь бит.

И есть понятный всем язык, но только нет Гомера,

Тогда рождается Гомер, могло ль его не быть?

И вот он был, но он не бог, а только божий слепок,

Он превозносит этот мир, и мир ему знаком,

Он верит в торжество добра над злом, но верит слепо,

Наверно в этом для певца какой-то свой закон.

Он принял этот мир таким, но хочет он иного,

И все хотят, но на словах, опять мешает "но",

Он выбирает новый путь, но путь на то и новый,

Что и поверить и пойти не каждому дано.

А кто хозяин на пиру, тот мнит себя эстетом,

Кричит, — ты ешь и пей, певец, а если можешь – пой.

И, выпив лишнего, певец ему споёт всё это,

И вот хозяин возмущён: — "Певец, да ты слепой".

Но чтобы пир не омрачать, предотвращая драку,

Певцу воздвигли Славы храм, а в этом храме – склеп.

И всенародно объявил назначенный оракул: —

"Всевышней волею богов певец Гомер ослеп".

О слава – ты прекрасна, но жестока, как мегера,

Тебе плевать, кто вознесён – певец, палач, иль царь.

Сначала нищего певца возвысишь до Гомера,

Затем Гомера превратишь в безвестного слепца.

Про льва и осла

По шоссе, не имея прав

В гору прёт и сопит

Осёл, все законы поправ,

Ушаст и непарнокопыт.

И лишь иногда заревёт,

Совсем уже осмелев,

За поворот свернёт,

То прав поворот, то лев.

Осёл – это Вам не Лев,

Но это не значит, что прав,

И лишь, иногда осмелев,

И все законы поправ,

Попрёт по шоссе вперёд,

Когда в душе накипит,

Хрипло чего-то орёт,

Ушаст и непарнокопыт.

А лев, он, конечно, не прав,

Но всё же правее осла,

Он прав, осла не поправ,

Слопал его не со зла.

Сожрал он его по вине,

Душевной своей простоты,

Он верил, что правда в вине,

Закуска лишь для красоты.

Ведёт дорога осла,

Дорога ведёт и льва,

Налево дорога ушла,

Так знать, она не права.

И думал, слоняясь слон,

О дерево бился лбом,

Не буду я правым ослом,

А буду я левым львом.

И только один поворот

Бывает то лев , то прав,

Куда захочет свернёт,

Любые законы поправ.

И знает зверьё всех дубрав,

И скот домашний из сёл: —

"Обычно, кто Лев – тот и прав,

А кто лишь прав – тот Осёл"

Глава 8. "Небо такое! — и не нарисуешь..."

Написав первые две строчки своей песни "Коромысло судьбы": —

"Небо такое! – и не нарисуешь,

А нарисуешь – никто не поверит"

Рената Олевская имела ввиду небо над своим домом в Тьеррасанте, старинном районе Сан-Диего, того самого города, о котором у неё очень много, как о любимом ребёнке, песен. Но разве могла она предполагать, что небо над её головой во время исполнения этой песни на "Благотворительном слёте-концерте" будет таким чистым и глубоко синим, звёзды и небесные светила, включая "Марс", такими яркими, а воздух в ночном безветренном сосновом калифорнийском бору таким прозрачным, что всем, кто с замиранием сердца слушал её, сидя на склоне природного амфитеатра, действительно казалось, что в это трудно поверить, что так не бывает, и что "Небо такое! – и не нарисуешь". Это выглядело как экспромт, и я в очередной раз отдал должное интуиции этой молодой и мудрой женщины, которая подсказала ей, какие именно песни надо спеть в эту чудную южную ночь в благодарность человеку, который в первый же день знакомства с ней заметил в её творчестве искру божию и до сих пор не только помнит и рассказывает о ней по городам и весям России и стран ближнего зарубежья, но даже собирается спеть одну из её песен на своей второй кассете "Своими словами".

Уже после слёта я разговаривал с Владимиром Ланцбергом по телефону и услышал в его голосе не только огромную благодарность всем присутствовавшим на слёте и, особенно, участвовавшим в концерте людям, но и глубокую заинтересованность в дальнейшей творческой судьбе многих из тех, с которыми я свёл или познакомил его в марте 1998 года. Узнав, например, что я недавно виделся с Александром Зевелёвым, он просил меня передать ему, что песня "На кораблике по Москве-реке", написанная Сашей совместно с Борисом Туберманом, одна из самых любимых его песен и он собирается напеть её на кассете. Имена Саши Маркмана и Володи Рагимова тоже были упомянуты в разговоре не мной, а Владимиром Исааковичем. А когда я сказал ему, что в концерте принимал участие Сергей Моисеев он отреагировал моментально: — "Да, я помню его, он, кажется, живёт сейчас в Нью-Джерси" (что соответствовало действительности по состоянию на март 1998 года). Передай, Сергею, сказал мне Ланцберг, что его песню "Про Льва и Осла" я также буду исполнять на готовящейся к записи кассете "Своими словами". Услышав такие речи, я подумал, что само провидение витало 23 августа над групповым кэмпингом "Bandido", так как именно эту песню Сергей Моисеев с блеском исполнил только что на "концерте в помощь Бергу". Узнав, что Рената Олевская собирается записывать свой третий диск, он тут же попросил меня найти оказию, чтобы передать или переслать ему два первых её компакта, вышедших в свет уже после его знакомства с этим удивительным автором из Сан-Диего.

Вообще, надо отметить, что выступление Ренаты Олевской на этом "Благотворительном слёте-концерте" было необыкновенно эмоциональным и точным по настроению и выбору репертуара. Кроме песни "Коромысло судьбы" она спела про "Автоответчик", который "за нашу судьбу не ответчик, попугай, остающийся в доме" и вроде бы лёгкую песенку "Мимо бутиков, в старых ботиках...", про магазинчики модной одежды, расположенные в подземных киевских переходах. Эту песню она написала живя уже здесь, в Калифорнии, прохаживаясь "мимо бутиков", напомнивших ей родной Киев, в самом любимом её районе Сан-Диего – La Jolla. Именно эта песня произвела впечатление на молодёжь, собравшуюся в достаточном количестве в зрительном зале под открытым небом. В заключение Рената исполнила новую песню "Иды Августа", написанную специально к моему дню рождения (см. главу 1 этого рассказа), что конечно же было мне очень приятно.

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна"

Картина первая

Сейчас уже мало, кто помнит, или придаёт этому хоть какое-нибудь значение, но ведь аббревиатура КСП поначалу носила в себе совсем не тот смысл, который приобрела несколько позже. Начнём с того, что она появилась в Москве, в конце 50-х, начале 60-х годов прошлого века. Только сначала её расшифровывали, как Конкурс Студенческой Песни. Такие конкурсы стали очень популярны во второй половине 50-х. Проводились они в различных Вузах Москвы, наиболее интересные проходили в МГУ, МГПИ и МЭИ. Если из первых двух вузов вышло значительное количество бардов старшего поколения, то МЭИ и находившийся с ним по-соседству МЭИС подарил Москве двух функционеров городского, а может и всесоюзного уровня, — Ильдара Каримова и Аркадия Гербовицкого. То, что Конкурсы Студенческой Песни стали вскоре называть Клубами Студенческой Песни, будущие поколения обязаны студентам МИФИ – Юрию Игнатьеву, бессменному старосте мужского хора МИФИ, и вокальному трио этого института – Сергею Чеснокову, Борису Рысеву, в настоящее время проживающему в Ванкувере (Британская Колумбия, Канада), и Владимиру Величанскому (брату известного поэта Александра Величанского, на чьи стихи Виктором Берковским и Сергеем Никитиным написана песня "Под музыку Вивальди"). Степень участия каждого из этой "святой троицы" в благородном деле, повлёкшем за собой изменение не только первоначального значения аббревиатуры КСП, но и имевшем в дальнейшем столь далеко идущие и необратимые последствия, в настоящее время значения не имеет. Однако факты, которые часто говорят сами за себя, – вещь серьёзная, а потому, настолько же важная, насколько и интересная. А утверждают эти факты следующее:

То, что первый Клуб Студенческой Песни появился именно в МИФИ, не случайно, ведь в этом институте пели, если так можно выразиться, все. Мужской хор МИФИ гремел и ещё долго будет греметь на всех конкурсах хоровых коллективов не только на просторах бывшего Союза, но и в мире. Молодым, полным творческой энергии, парням хотелось после занятий собраться и попеть вместе не то, что их заставляли разучивать на разные голоса. Сергей Чесноков, деятельный и очень интересный исполнитель авторской (тогда её ещё никто так не называл) песни, извлёк из этого желания максимум. Он, вместе с Юрой Игнатьевым, стал организовывать посиделки в одной из поточных студенческих аудиторий, во время которых разучивал хором ту или иную, понравившуюся ему песню. Именно эти посиделки их непосредственные участники и стали между собой называть Клубом Студенческой Песни. Репертуара хватило ненадолго и эта проблема стала, что называется ребром. Увлекавшиеся американским фолком, французским шансоном и вообще песнями на иностранных языках ребята, певшие к тому времени вместе (о студенческом трио физиков Сергее Чеснокове, Борисе Рысеве и Владимире Величанском была даже сделана получасовая передаче на радио) решили разучить хором несколько песен из репертуара Пита Сигера. Пит Сигер произвёл на трио неизгладимое впечатление во время своих гастролей в Советском Союзе в 1966 году. Особенно запомнился и был взят на вооружение МИФИстами приём Сигера под названием "хуттененни" — действо, когда солист, стоящий на сцене, поёт вместе с залом. Впечатление от того, как это делал Пит Сигер и помогло ребятам организовать первый КСП МИФИ, в котором практиковалось исполнение полюбившихся песен хором непрофессионалов, а простых любителей жанра. Роль же Владимира Величанского в движении КСП переоценить просто невозможно. Поскольку именно он в течении нескольких лет снабжал друзей пластинками Пита Сигера, Боба Дилана, Джоан Байес, Вуди Гатри, и других замечательных иностранных певцов и шансонье, чьи виниловые диски, так же как и диски ансамбля "Битлз" невозможно было достать в Москве в открытой продаже. Его родители, профессиональные дипломаты, работавшие по всему миру, вместо тряпок, привозили и посылали сыну различные музыкальные презенты. Благодаря этим подаркам весь Клуб Студенческой Песни МИФИ очень скоро начал распевать хором "Мы всё преодолеем...", "Дом восходящего солнца", "Джон Браун пал на поле боя..." и т.д. и т.п. Среди всех этих песен особое место занимала песня самого уважаемого барда Америки, Вуди Гатри, — "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна...".

Позже, Клубы Студенческой Песни как-то само собой переименовали в Клубы Самодеятельной Песни, ну а дальше Вам, да и мне, уже неинтересно. Главную мысль, к которой я хочу Вас подвести, заключается в том, что в действительности, движение любителей авторской песни (не появление самих бардов, а именно движение любителей послушать эти песни и спеть их вместе, кто как умеет) началось, по крайней мере у нас в Москве, с разучивания и исполнения хором песен американских фолксингеров и бардов в большей степени, чем наших, только нарождавшихся тогда, менестрелей.

Вы спросите меня, а зачем я делал такую длинную преамбулу с экскурсом в далёкие теперь для многих 50-е – 60-е? Отвечу так, раз уж мы с Вами живём сейчас не в России, Украине или Белоруссии, а здесь в Америке (кто на Тихом, а кто на Атлантическом океане) и продолжаем петь авторскую песню или общаться между собой с её помощью, а также посредством хорошей поэзии на русском языке, то мы должны знать, что всё это возникло не на пустом месте, и что здесь тоже есть барды, и когда-то мы учились петь и понимать жизнь, исполняя их песни на их собственном языке. Так почему бы сейчас нам не сделать несколько шагов навстречу друг другу и не попытаться понять с помощью музыки, что между нами, в принципе, нет различий, и что хорошая, правдивая песня, на любом языке останется хорошей и правдивой и никакая плохая песня с ней конкуренции не выдержит.

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна".

Картина вторая

В не столь ещё далёком, 1997 году, ранней весной, мы вместе с Андреем Бройдо, Ариком Кругляком и Александром Илютовичем попробовали навести мосты дружбы между любителями русской авторской песни и существами нам подобными, только разговаривающими на, привычном с некоторых пор и для нас, английском языке.

До этого в течение целого учебного года (с осени 1996 по весну 1997) мы с Андреем усердно посещали спевки американского кружка любителей менестрельной поэзии и песни, которые проводились в помещении, по-моему, баптистской церкви в Сан-Диего, в районе, который называется Point Loma. Каждая спевка проходила по одному и тому же сценарию. Человек 15-20 чинно рассаживались по кругу, каждый со своим пюпитром и одинаковой книжкой "Rise up singing". Это полезное пособие нас с Андреем Бройдо заставили купить. Оно нам действительно пригодилось, чтобы петь вместе со всеми. Перед началом спевки все в обязательном порядке состраивали свои гитары, чтобы, при желании, суметь подыграть соседу во время его индивидуального выступления. Далее ведущий объявлял тему спевки (многие получали её по почте за 10 дней до назначенного часа Х). После этого каждый в порядке живой очереди по кругу высказывался, т.е пел что-нибудь на заданную тему. Свои собственные песни звучали очень редко, может быть раз или два за вечер. В основном это были песни из, купленного всеми участниками кружка, вышеозначенного пособия по хоровому пению народных американских песен. Причём самозабвенное распевание этих незамысловатых песенок, доставляло всем участникам спевки такую неподдельную радость, что смотреть на их счастливые лица было неимоверно смешно и интересно. Совместная игра на состроенных гитарах тоже была неотъемлемой частью творческого процесса, нарушить который мог разве что potluck, устраиваемый обычно в перерыве на 20-30 мин.

И я, и Андрей обычно на равных с американцами участвовали в индивидуальном пении по кругу на заранее заданную тему. Пели и читали стихи мы при этом по-русски, давая иногда подстрочный, а иногда просто смысловой перевод текста. Слушали нас всегда очень внимательно, и мы старались соответствовать важности момента. В конце "учебного года", в качестве поощрения за примерное посещение занятий, нас пригласили участвовать в выездном, как выразились завсегдатаи, заседании кружка, на которое приглашались их друзья и соратники со всей Калифорнии. Нам тоже разрешили пригласить по одному человеку из, так называемого, сословия сочувствующих. Таким образом, вместе с нами и оказались Арик Кругляк и Саша Илютович.

Заседание проходило на востоке San Diego County, в благоустроенном частном кемпинге со всеми удобствами, включая ночлег в домиках, хотя в мае уже не холодно было спать и в палатке (что я с удовольствием и сделал после того, как встретил рассвет). Одним из непременных развлечений этого заседания стал обмен традиционными для каждого народа блюдами из национальной кухни. Мне было очень странно и немного смешно смотреть на всё это, поскольку я по своей наивности предполагал, что в такое красивое место люди из кружка любителей этой песни приехали всё-таки для того чтобы её, эту песню, петь (как оказалось слушателей с собой привезли только мы, — русские). Собралось нас в итоге человек сорок и пели мы, по раз и навсегда заведенному распорядку. Тему той выездной сессии я запомнил на всю жизнь, поскольку пели мы тогда песни о профессиях. Естественно я не удержался от того, чтобы не спеть американцам своёго любимого Анчарова. Песня о шофёре большого грузовика "МАЗ" вызвала живой интерес у американских "собратьев по несчастью", извините, собратьев по счастью общения на языке музыки и поэзии. Интерес был настолько велик, что мне, единственному из всех, позволили спеть дополнительную, не установленную регламентом песню. Я, конечно же, спел ещё одну песню Анчарова – "Кап-кап".

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна".

Картина третья

К сожалению хорошая идея совместного русско-американского пения и проникновения с помощью песни и поэзии в культуру друг друга в течении длительного времени не имела продолжения. Пока, за неделю до "Благотворительного слёта-концерта", отдыхая на острове святой Каталины (Catalina Island) в кэмпинге, очень напоминающем "Bandido" я не познакомился с двумя молодыми людьми. Зовут их Ryan Long & Eric Demond. Придя к нам на огонёк и звук Неверовской гитары (Лёня как раз наигрывал и, естественно, напевал свою уже знаменитую песню про ковбоёв), они сначала изъявили желание послушать, а через некоторое время сыграть и спеть самим. Получив благосклонное разрешение один из них, Ryan Long, взяв в руки гитару и посмотрев на состав собравшихся у костра людей (а вместе со мной и Лёней Неверовым был ещё один молодой человек и две девушки) он сначала спел что-то современное и ритмичное, явно в расчете на молодое поколение, которое "выбирает пепси", потом, посмотрев на нас с Лёней, затянул медленные песни из репертуара ансамбля "Битлз" ("Let it be" & "Yesterday") и, в конце концов, проявил-таки себя настоящего, спев несколько песен Боба Дилана. Услышав Дилана, я не удержался и спросил его о песенных пристрастиях. Ответ Райана вполне меня удовлетворил. Оказалось, что он очень любит петь песни именно американских фолксингеров и представителей стиля кантри, т. е. как раз тех самых мейстерзингеров и бардов, которые очень близки по духу нашим российским менестрелям.

В дальнейшем, за стаканом хорошего калифорнийского вина, я, невзначай, проговорился о том, что в следующие выходные под Лос-Анджелесом будет проводиться "русский песенный фестиваль". Услышав ключевое слово "фестиваль" Ryan & Eric сказали, что им интересно было бы побывать на таком культурном мероприятии. Как выяснилось позднее Eric учится в USC на театральном факультете и собирается стать актёром на "Бродвее", а Ryan увлекается культурой и обычаями разных народов (сразу после слёта он улетел в Южную Корею, изучать корейский язык, а также историю страны до 1954 года, в надежде, что его знания когда-нибудь помогут южным и северным корейцам объединиться). Я был заинтригован их желанием приехать на наш слёт не меньше, чем они и согласился завезти билеты Райану прямо домой в Temple city, небольшой городок по-соседству с Пасаденой. Расставаясь Райан спросил меня может ли он взять на слёт гитару, на что я сказал ему, что не просто может, а должен и попросил подготовиться к исполнению на сцене трёх песен нашего, бардовского толка.

20 августа, позвонив Райану домой, я совершенно конкретно заказал ему для исполнения в концерте песню Вуди Гатри "Это страна – твоя страна", какую-нибудь (на его вкус) песню Боба Дилана и одну из песен в стиле кантри (опять же на его усмотрение). Появившись на поляне в субботу, между двумя и тремя часами дня, поставив палатку, и, поняв что на кэмпинге, (и поблизости) нет воды они позвонили родителям Райана домой, и те, тоже собиравшиеся приехать, захватили с собой из дома всё, что их, сильно волновавшийся перед выступлением на сцене, сын впопыхах забыл.

Тем временем наши молодые американские друзья времени на природе зря не теряли. Подсев к столу, за которым расположилась группа "Big Bear" ребята начали так активно общаться, что не прошло и часа, как в их словарном запасе появились русские выражения, а в студенческую тетрадь Райана был аккуратно переписан весь русский алфавит и транскрипция каждой буквы, для удобства произношения при изучении незнакомого языка. Питейные русские традиции ребята усваивать отказались, впрочем их учителя не особенно и старались в этом направлении.

Утолив голод первого общения в незнакомой бытовой и культурной среде Райан начал сосредоточенно готовиться к концерту. Эрик, как мог, эмоционально поддерживал друга. Подойдя на несколько минут к их бивуаку, я застыл, как вкопанный, от увиденной мной картины. Райан сидел на скамейке, держа на коленях гитару, а перед ним на пюпитре, предусмотрительно захваченном им из дома, лежала (ну, угадайте с трёх раз... правильно) аккуратно перепечатанная (или распечатанная с интернета) книжка "Rise up singing", с добавлениями из Боба Дилана и Джона Денвера, выбранных им к исполнению на сцене. Едва сдержав улыбку и, отметив про себя, что мальчик понимает, куда он пожаловал, я оставил его в покое и пошёл заниматься раздачей слонов (то бишь карточек "участника благотворительного концерта в помощь Бергу" с указанием порядкового номера этого участника в "слёте-концерте").

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна".

Картина четвёртая

Ждать своей очереди Райану пришлось долго. Я поставил его шестнадцатым из двадцати трёх участников концерта. Для того, чтобы он не выглядел белой вороной среди русских соловьёв я попросил семью Моисеевых (Анечку, Алика и Сергея), выступавших под "несчастливым" тринадцатым номером исполнить песню Ричарда Блэкмора (ведущего гитариста группы "Deep Purple") "I’ve been many places...", написанную им в стиле наших, российских, бардов. Семья меня не подвела. Особенно отличилась солистка, Аня Моисеева, очень чистенько спевшая свою центральную партию на красивом и правильном английском языке, который большинство из нас изучало в средней школе или же в институте. Сидевшие под открытым небом немногочисленные представители "коренного" населения (я имею ввиду, конечно же, не индейцев, а простых американцев, разговаривающих на английском языке всю свою сознательную жизнь) оживились, услышав, наконец, что-то привычное их уху и устроили Моисеевым овацию, если так можно назвать продолжительные аплодисменты пяти взрослых и небольшого количества наших собственных отпрысков, общающихся между собой исключительно по-английски.

К тому моменту, когда взволнованный Райан со своим пюпитром и книжкой (кстати не переплетённой) вышел на сцену зал был разогрет до предела (за одного человека перед ним пела Рената Олевская и многие ещё не отошли от её выступления). Когда мой храбрый американский друг объявил название первой песни "Это страна – твоя страна" и назвал имя автора, Вуди Гатри, по рядам слушателей прокатился лёгкий шёпот. Вот оно, подумал я, попал (т.е интуитивно угадал, что же надо спеть парню, чтобы сразу стать среди нас своим). Правда слова, которыми Райан предварил исполнение песни, несколько смазали общее впечатление. Он сказал, что Вуди Гатри это народный американский певец, правда текст песни, которую он сейчас споёт кажется лично ему, Райану, каким-то лёгким, лишёным глубокой смысловой нагрузки, и он не совсем понимает почему я попросил его спеть её сегодня. С первых же строк припева многие слушатели начали подпевать Райану, а ближе к концу – подхлопывать и даже подтанцовывать. Я радовался, что всё так хорошо получилось, но, как оказалось, радость моя была преждевременна. Сразу же после выступления Райана (а он, как мне кажется, хорошо исполнил известную песню Боба Дилана против войны во Вьетнаме, и не совсем удачно одну из песен Джона Денвера, правда в этой песне ему помешал порыв ветра, разметавший по сцене листочки из его книжки) ко мне подбежала наша художница, Катя Межова и сказала что её boyfriend, тоже американец, редактор сан-диежской газеты "Espresso", John Rippo, возмущён неточным (с текстовыми купюрами) исполнением песни Вуди Гатри "Это страна – твоя страна" единственным американцем, прнимающим участие в концерте. Я немного опечалился и за себя (надо, наверное было предварительно послушать моего молодого друга) и за Райана (всё-таки получить отрицательную оценку своего выступления от единственного постороннего для него американца на слёте не очень приятно). Но тут ко мне подошла, возбуждённая, только что услышанным со сцены пением на английском языке, младшая дочка Рената Олевской, Аня, и я переключился на разговор с ней.

Анечка же, от волнения разговаривавшая со мной то на английском, то на русском языках, спросила меня, действительно ли всё оставшееся время артисты будут петь по-английски, и нельзя ли, в таком случае, и ей что-нибудь спеть а-капелло. Потеряв, от неожиданности, дар речи и не сумев отказать ребёнку, я поставил Аню в концерт двадцатым номером, сразу же после выступления трио Маши Фогарти, Марины Ксензенко и Владимира Сафонова. Пока Анечка готовилась к своему номеру, выслушивая наставления мамы, как держать себя на сцене, как стоять у микрофона и, независимо отвечая на все советы одной лишь фразой: "Не беспокойся мама, тебе за меня стыдно не будет" я переключил своё внимание на сцену. Когда настала очередь Анны Олевской, я, не без волнения в голосе, объявил её выход на сцену и пошёл с интересом слушать, ради чего же она упрашивала меня дать ей возможность спеть сегодня перед публикой. Надо отдать должное этой маленькой актрисе, вышедшей на сцену, чтобы спеть всего одну песню. И сам выбор песни ("Superman" из репертуара ансамбля "Five for fighting") и её уверенный, чистый голос, и независимая манера держаться на сцене, всё как нельзя лучше соответствовало той атмосфере доверительного разговора со зрителями, которая установилась между слушателями и бардами в этот тёплый августовский вечер. Когда я, после выступления, похвалил Анечку за её презентацию, она сказала мне, что, вообще-то, это не самая её любимая песня, что она больше любит быструю, танцевальную музыку, но она понимает, куда она пришла и какие песни ждёт от неё собравшаяся аудитория. Добавить что-либо к её словам мне было нечего.

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна".

Картина пятая

Все мы, кто участвовал в этом "Благотворительном слёте-концерте в помощь Владимиру Ланцбергу" могли бы сказать о себе "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна", но вот о поэтессе из Лос-Анджелеса, Наташе Шварцман, хочется сказать особо. Приехав в Америку в 1979 году, через пару лет после окончания средней школы, она многим обязана своей новой стране. И профессию и семью она обрела уже здесь, а вот писать стихи на русском языке не только не бросила, а скорее наоборот нашла, в новой для неё обстановке, и свой стиль и свою, присущую только ей, тему. Наташе хорошо удаются стихи для детей и от их имени, а также ироничные экспромты или пародии на близких ей по духу собратьев по перу.

На этот раз она прочла в концерте стихотворения "Фокусник" и "Ночной спектакль". Последнее, если судить по названию, никакого отношения к детским стихам не имеет. Однако главными лицами этого произведения Наташа сделала кукол, и всё опять вернулось на круги своя. Два других стихотворения были посвящены сыну, Эрику и его взаимоотношениям с домашними животными. Вообще среди героев Наташиных стихов животные занимают едва ли не первое место. Через призму различных отношений между домашними или дикими зверушками, поэтесса очень часто обращает наше внимание на несходство человеческих характеров, достоинства и недостатки людей, которые её окружают. Как и Женя Альпер, остаться на костры Наташа не смогла, но лично я был ей очень признателен, что она проявила настойчивость и, вопреки сложным жизненным обстоятельствам, сумела, несмотря ни на что, приехать на 4-5 часов на кэмпинг, чтобы выступить на этом слёте-концерте.

Глава 9. "Это страна – твоя страна, Это страна – моя страна".

Картина шестая

В воскресенье утром я подошёл к нашим молодым американцам, Райану и Эрику, чтобы поблагодарить их за участие в слёте, узнать их мнение об этом культурном событии не только в нашей, но и в их жизни, а заодно рассказать Райану мнение Джона Риппо о его исполненнии песни Вуди Гатри с купюрами. Как утверждал Джон, Райан на концерте спел тот вариант песни "Это страна – твоя страна", который в начале 50-х годов прошлого столетия был присвоен Уолтом Диснеем и переделан из песни, написанной Вуди Гатри как песня протеста, в патриотическую агитку. Причём ничего особенного Диснею с песней делать было не надо. Достаточно было только не петь последние три куплета оригинала. Узнав это, Райан изменился в лице и стал рассказывать мне, что полного варианта песни он никогда не знал, что так его учили в школе, мало того, точно также учили петь в школе эту песню его отца и мать. В общем всё, как в бывшем Советском Союзе, — агитация и пропаганда на высшем уровне. После этого он попросил меня представить его Джону Риппо, чтобы он мог извиниться перед ним, за непреднамеренное оскорбление, нанесенное ему, истинному, свободолюбивому, американцу "купюрным" исполнением песни "Это страна – твоя страна". Я с удовольствием пошёл выполнять эту приятную миссию.

Джон, сосредоточенно занятый в это время приговлением черного кофе по-турецки, воспринял извинение Райана философски, рассказав, что, конечно же, и его учили в школе именно этому варианту песни, только он, глубоко любя творчество Вуди Гатри, не удовлетворился тем, что ему пытались навязать в "свободной" американской школе, а разыскал оригинал, выучил его, и с тех пор не забывал нигде и никогда.

Приехав домой со слёта и заглянув в свою библиотеку, я обнаружил в ней замечательную книжку-песенник, купленную мной в одном из музыкальных магазинов Сан-Диего "American Favorite Ballads. Tunes and songs as Sung by Pete Seeger" на тридцатой странице которой был приведен полный текст знаменитой песни народного барда Америки Вуди Гатри:

This Land Is Your Land

As I went walking ribbon of highway

I saw above me that endless skyway,

I saw below me that golden valley,

This land was made for you and me

This land is your land, this land is my land

From California to the New York Island,

From redwood forest to Gulf Stream waters,

This land was made for you and me.

I roamed and rambled, and I followed my footsteps,

To the sparkling sands of her diamond deserts,

All around me a voice was sounding,

This land was made for you and me.

This land is your land, this land is my land

From California to the New York Island,

From redwood forest to Gulf Stream waters,

This land was made for you and me.

When the sun comes shining, then I was strolling,

And the wheat fields waving, and the dust clouds rolling,

A voice was chanting as the fog was lifting,

This land was made for you and me.

This land is your land, this land is my land

From California to the New York Island,

From redwood forest to Gulf Stream waters,

This land was made for you and me.

In the squares of city by the shadow of the steeple

Near the relief office I saw my people

And some were stumbling and some were wondering if

This land was made for you and me.

This land is your land, this land is my land

From California to the New York Island,

From redwood forest to Gulf Stream waters,

This land was made for you and me.

As I went rambling that dusty highway

I saw a sign that said private property

But on the other side it didn’t say nothing

This land was made for you and me.

This land is your land, this land is my land

From California to the New York Island,

From redwood forest to Gulf Stream waters,

This land was made for you and me.

Nobody living can ever stop me

As I go walking my freedom highway

Nobody living can make me turn back

This land was made for you and me.

Глава 10. "Белые ночи"

Нет, конечно же, никаких белых ночей, как в Ленинграде, тем более в августе, на "Благотворительном слёте-концерте в помощь Бергу" не было и в помине. Названа эта глава так, только потому, что группе слушателей, мягко говоря, среднего возраста среднестатистического любителя авторской песни в Южной Калифорнии захотелось именно так поименовать и зарегистрировать свой коллектив на этот слёт-концерт. Сосватал эту прелестную компанию ко мне на слёт Саша Лунгин, координатор Лос-анджелесской группы "Банно-прачечный комбинат". Ни ему самому, ни членам его "коллектива ударников капиталистического труда" на кемпинг приехать так и не удалось, но Сашины труды "организатора всех наших побед" не пропали даром. Потому что личности, которых он соблазнил-таки приехать в лес, оказались вполне слушающими и где-то даже поющими. Ну а про стандартный набор русскоязычных национальных особенностей на страницах этого рассказа можно и умолчать, потому как яркого проявления этих самых особенностей замечено не было.

Как говорили у нас в Одессе: — "за характер этой группы нужно говорить красиво", потому как не только характер этой компании – песня, но и песни, которые они поют и слушают, что называется с характером. Неформальный лидер и формальный музыкант, певец и где-то даже, не совсем по большому счёту, бард этого целомудренного коллектива Михаил Локштанов личность на больших и малых слётах в районе Лос-Анджелеса и Сан-Диего заметная. Ещё бы, как можно не заметить человека осенью и весной, зимой и летом, днём и ночью сидящего на слётах в солдатском треухе с пятиконечной красной звездой во лбу за клавишами фирмы "Yamaha", установленными на фирменной же подставке и самозабвенно, во весь голос, распевающего всё подряд, что, как говорят, близко лежит. Не раз и не два проходя мимо него в Темъекуле, или в Азузе, я не мог не остановиться возле этого колоритного мужика, не перекинуться с ним парой слов, и не отказаться от стандартной стопки "Абсолюта", каждый раз хлебосольно мне предлагаемой. За несколько дней до слёта, в разговоре по телефону я услышал от Миши, что большие слёты в Темъекуле (особенно последние два) ему перестали нравиться, и что ездит он, да и вся их группа, туда исключительно "Абсолюта" попить, старые советские песни поорать, да о жизни с друзьями покалякать. А вообще-то, он авторскую песню очень даже любит и на слёты, учась на факультете иностранных языков (французский) в МГПИ, ещё в московском "совке" похаживал. Правда там интереснее было, ну почти, как у тебя на Фалконе или Осо-Лобо, — сказал он мне, вылезая из машины где-то около четырёх часов дня в субботу.

Заглотив столь лестный крючок, я постарался ответить той же монетой, отвесив ему комплимент насчёт широты его репертуара. Тактично промолчав, Локштанов уже собирался подойти к столу и, по Венечке Ерофееву, "выпить", как тут я его прямо-таки оглоушил известием, что он выступает в "Благотворительном слёте-концерте" под, столь приятным его картёжному уху, номером 21. Сесть было не на что, а упасть от избытка чувств, Миша не успел, так же как не успел надеть боксёрские перчатки и стукнуть меня, что есть силы и почём зря. Отбежав на безопасное расстояние, я, как в детстве, завёл своё обычное "прости я больше не буду" и был таков.

Концерт, начавшийся, как обычно принято на русских культурных мероприятиях, на 45 минут позже назначенного срока, и длившийся на 45 минут чистого времени больше, предусмотренных программой, трёх часов подходил к концу, когда ко мне подскочил Мишин парламентёр и спросил скоро ли будет выступать Локштанов и успеет ли он сбегать в машину за кинокамерой, чтобы запечатлеть этот исторический для группы "Белые ночи", момент. Я, заглянув ещё раз в программу, дал добро парламентёру на поход за видеозаписывающей аппаратурой, и пошёл успокаивать, сидевшего как на иголках, Михаила. Наконец черёд неформального лидера "Белых ночей" настал.

Его тронная речь, произнесенная им в лучших традициях Юрия Визбора или Юрия Кукина, была посвящена большим слётам в Темъекуле, красивым девушкам, с высокими ногами от самой шеи, почему-то всегда проходящими мимо его треуха со звездой во лбу, и тому, как ему опять не хочется переться в эту самую Темьекулу 3-5 октября этого года, но поделать с собой он ничего не может потому, что душа просит "Абсолюта", а друзья – старых песен советских композиторов в его неподражаемом исполнении на красивых клавишах фирмы "Yamaha". В заключении он сказал, что сегодняшний концерт ему, и всему его окружению, очень пришёлся по душе, в силу чего ему самому петь не очень-то и хочется, но придётся. После этого он исполнил, не очень, с моей точки зрения, удачную пародию на слёты любителей авторской песни "Ах, Запад", а потом спел собственную шуточную песню на тарабарском французском языке.

Глава 11. Сонечка и "Марлен"

Самый драматичный момент слёта-концерта наступил, когда вслёд за Михаилом Локштановым на сцену вышел Алексей Кискачи. Ещё не успев толком закрепить на пюпитре тексты своих песен он был атакован собственной дочерью. Сонечка, на долю секунды оставленная без пристального внимания мамы и бабушки, с плачем и криком вскарабкалась по его ноге Лёшке на шею и так вцепилась в неё своими ручонками, что все члены славной семьи Кискачи не могли оторвать это сокровище от любимого всеми барда в течение нескольких минут. Когда же, наконец, Сонечку унесли со сцены, вконец обескураженный неожиданным поведением своего ребёнка Алексей Кискачи, ещё пару минут, в течение которых он успел исполнить первую песню ("Круг"), приходил в себя. Наконец, во время блестящего исполнения второй песни ("Марлен"), он обрёл душевный покой, который несколько минут назад мог ему только сниться.

И стихи и мелодия этой, сделанной в стиле французских художников-импрессионистов, песни как нельзя лучше соответствовали тому смятённому состоянию духа, в которое повергла своим перформансом Сонечка столь обожаемого ею папу. Наверное, отчасти и поэтому ("клин клином вышибают") исполнение этой песни помогло Алексею преодолеть тот дискомфорт, который он ощущал на сцене всё то время пока внимание публики было сосредоточено на его дочери. Судите сами:

Марлен

Марлен

Письма к тебе забирает тлен.

Марлен

Он заберёт заодно и тебя

Щадя

Кривоногого всадника ради коня,

Ко мне будет милостив тлен.

А зря

Марлен

Марлен

В твоём доме не хватает стен.

Марлен

Это не счастье – жить на ветру:

К утру

Ничего не останется, а сироту

Возьмут служить при дворе

Тебя

Взамен

Кто сказал, что на пламя свечи устремляются лишь обречённые вечно лететь на него и сгорающие, не успев долететь, так что прямо в огонь успевают не сами они, а их отблеск и сила любви к жёлто-красным цветам

и там

ты отстроишь свой дом и, конечно же, выправишь старые стены

и ящик почтовый наполнится письмами неизвестно кому

непонятно зачем

Марлен

Я поднимаюсь с трухлявых колен

И шлем

Уже не держит моих черепков

Готов

Я прожить ещё пару секунд иль веков

Чтобы увидеть во сне

Тебя,

Марлен

После исполнения третьей, намеченной автором, песни ("Чудовище и красавица") из зала посыпались просьбы спеть полюбившиеся всем шедевры: — "Ковёр", "Рыбу", "Джазиста" и "Дорожные страхи". Выбрав из этих "четырёх зол" наименьшее, т.е самое короткое, и спев на бис "Джазиста" Алёша отправился приводить себя в порядок перед ночным костровым пением. А Сонечка, тем временем, "давала прикурить" по очереди, то маме, то бабушке. В результате спали и слушали песни у костра эти заботливые женщины по, так называемому, "вахтенному методу".

Воскресное утро началось для всех с традиционных водных процедур. Надо сказать, что с водой на этот раз на кемпинге было напряжённо, если не сказать больше, воды не было вообще (лесниками проводился плановый ремонт водопровода и мы были предупреждены об ожидающих нас неудобствах заранее). Умыться могли только те у кого "с собой было". Те же из нас, у кого этого "с собой не было" с успехом нашли замену "водным процедурам" на "воздушные ванны". Прогуливаясь около 9 часов утра "вокруг барака" я набрёл на Алёшу Кискачи, как раз и принимающего эти самые воздушные ванны. На вопрос, как спалось, Лёша интеллигентно промолчал, однако всем своим видом сумел показать мне, что его очередь, ещё не наступила, и что перед "Посошком" ему обязательно надо вздремнуть хотя бы часик. Через два часа, собравшиеся на заключительные посиделки барды застали Лёшу, занимающегося физкультурой с сияющей, как медный таз, Сонечкой, счастливой от того, что папа, пусть на короткое время, превратился из фигуры общественной, всё время чего-то поющей, в её личную собственность.

Ещё через три часа Сонечке было доверено исполнить очень важную роль – вручить мне великолепный семейный подарок ко дню рождения – деревянную настенную стойку для компакт-дисков, вещь, при моём увлечении коллекционированием бардовской музыкальной продукции, в хозяйстве совершенно необходимую. Смотреть на, улыбающуюся до ушей, высунувшую язык от счастья и гордости за оказанную ей родителями честь преподнести в полтора раза больше её роста презент "Дяде Боре" было очень трогательно. При этом ребёнок не произнёс ни слова, но впечатление от её очередной презентации осталось потрясающее.

Глава 12. Высоцкий по кругу

"Кому эта радость – ночные костры?" Вопрос, заданный Владимиром Ланцбергом в песне "Костёр у подножья зелёной горы..." для любого КСП-шника – риторический. То есть как это кому? Нам, а кому же ещё? Тем не менее зачем-то самому себе и, соответственно каждому из нас, задаёт этот вопрос Владимир Исаакович. И, как хороший учитель в конце урока, Ланцберг сам отвечает на поставленный им же вопрос так:

"...Пусть новые горы взойдут за хребтом

Движенье дороже итога,

И дело не в том, что отыщешь потом,

А в том, что подарит дорога

Тепло костерка, чистоту родника,

Скупое, нещадное время,

И то, что не названо словом пока,

Но властно над каждым и всеми"

Каждый наш слёт – это движенье, а дорога, "не в рай ведущая", дарит нам, всякий раз по-новому, то неповторимое общение друг с другом у пятничного или субботнего костра, которое ни за какие доллары или рубли не купишь.

Самое примечательное событие этого, субботне-воскресного (после окончания "Благотворительного концерта в помощь Бергу") костра, случилось где-то между половиной четвёртого и половиной пятого утра в воскресенье, 24 августа 2003 года. Оставшиеся к тому моменту в наличии творческие единицы (Андрей Бройдо, Алексей Кискачи, Рената Олевская, Сергей Задворный, Виталий Карнаухов, Михаил Каплунов и я), неожиданно, как по команде, начали петь песни Владимира Семёновича Высоцкого, передавая гитару по кругу через две-три песни. Причём, выбранный каждым для исполнения, репертуар как нельзя лучше соответствовал характеру (за исключением Сергея Задворного) его собственного творчества. До такой степени, что, скажем Рената Олевская с успехом вставила среди песен Высоцкого своё новое произведение, написанное в стиле иронических баллад Владимира Семёновича и слушатели наперебой стали спрашивать Ренату чья это песня и откуда она знает неизвестное до сих пор творение "мастера".

Инспирировал пение Высоцкого по кругу поэт, бард, исполнитель и собиратель блатного фольклора, а также городского мещанского романса, житель Сан-Диего Андрей Бройдо. Его появление на "Благотворительном слёте-концерте" для многих было неожиданностью, так как Андрей в последние годы перестал появляться в кругах, близких к американским любителям авторской песни. На мой звонок, приглашающий его принять участие в божеском деле помощи Володе Ланцбергу, Андрей откликнулся с удовольствием и всем своим поведением, особенно у костра, подчёркивал своё неравнодушное отношение не только к человеку, которому он приехал помочь, но и к движению КСП, на благо которого, как педагог и организатор так много работает Владимир Исаакович Ланцберг. Сейчас уже и не вспомню, что же именно из Высоцкого спел Андрей Бройдо. Но, наверное, это было что-то из раннего, "блатного" периода творчества Владимира Семёновича. Потому что ответ Алексея Кискачи "Татуировка" последовал немедленно, причём спета песня была с таким смаком, что сразу же захотелось послушать ещё. И Леша выдал "...Продайте мне один билет до Монте-Карло...". Перехватившая инициативу Рената Олевская, по моей просьбе, исполнила "Посвящение Михаилу Шемякину "... Меня сегодня бес водил по городу Парижу..." и знаменитую "Ой, где был я вчера...", а потом, как я уже отмечал выше, запела свою песню "Про Павку и Кафку". С неподдельным интересом наблюдавший за разворачивающимся действом Сергей Задворный, тоже не удержался и спел какую-то, неизвестную мне, пародию на Высоцкого. Виталий Карнаухов попытался вернуть костёр в лоно серьёзной туристской песни и, при моей и Андрея Бройдо поддержке, исполнил "Прощание с горами" из к/ф "Вертикаль". Я поддержал Виталия и, по ассоциации, спел "Песню прикованного шофёра" из к/ф "Единственная дорога", а потом любимую песню моего отца "Я был слесарь шестого разряда...". Жалко, что с нами в этот момент не было, прожившего в Сан-Диего три года, знаменитого художника, автора логотипа и флага Южно-Калифорнийского КСП "Душа" — Михаила Златковского, а то у костра обязательно прозвучали бы его любимые "Там у соседа пир горой..." и "У неё всё своё, и жильё и белье...". Когда толпа у костра немного поредела, забежавший на огонек Михаил Каплунов закончил этот импровизированный круг песней "В тот вечер я не пил не пел..." и написанной в стиле Высоцкого песней питерского барда Игоря Зайца "Лизка Огурцова".

Через некоторое время Высоцкого у костра сменил Галич, тоже редко исполняемый сейчас в нашей эмигрантской среде поющий поэт. Большая любительница песен этого автора Аня Будницкая (жена Лёши Кискачи) попросила меня (а я люблю Александра Аркадьевича не меньше Ани) попеть баллады этого неповторимого барда. Аня обладает уникальной особенностью помогать поющему на сцене, на кухне или у костра человеку, ненавязчивым суфлированием исполняемого репертуара. Причём иногда на неё достаточно только поглядеть в тот момент, когда ты забыл или собираешься неточно произнести какое-то слово или фразу, и слова волшебным образом вспоминаются. Так, с Аниной помощью, я и спел "Аджубеевку", "Балладу о стариках и старухах", с которыми автор отдыхал в кардиологическом санатории на 101 километре Казанского направления Московской железной дороги, "Балладу о чёрте", "Старательский вальсок" и "Философскую песню о счастьи". Потом пришла Анина очередь "нести Сонечкину вахту" и, без суфлёра, на смену Галичу пришли Юрий Визбор, Юлий Ким, Булат Окуджава, Юрий Кукин и многие, многие другие.

В эту ночь мы пели много, и всё ждали и ждали, когда же наступит рассвет. А он всё не наступал. Природа, как будто сама продлила нам эту чудную ночь, чтобы "... эта радость – ночные костры" ещё долго не кончалась. Уже после слёта во время телефонного разговора с Владимиром Ланцбергом я узнал, что в эти же выходные 22-24 августа, в Московской области, под Серпуховым Владимир Исаакович проводил свой очередной слёт, который так и называется "Костры". Наши костры через океан в один и тот же день встретились. И это само по себе тоже символично.

Глава 13. Творческая мастерская "На посошок"

Когда в одиннадцать часов утра, в воскресенье, к большому костру с гитарой наперевес подошёл прощаться со слётом Сергей Моисеев, слушателей там не было. Сергей пришёл вместе со своими поющими детьми Аликом и Аней и, сказав, что начнёт он с песни Юлия Кима "Чёрное море", которую попросили его исполнить дети, начал петь. Алик и Аня подхватили песню, тут же, на их голоса, набежала ребятня и взрослые и "Посошок" был открыт. После "Чёрного моря" я намекнул Сергею, что ему неплохо было бы спеть что-нибудь своё, за два дня и две ночи ещё нигде не звучавшее. Моисеев почесал в затылке и запел песню "Река", до краёв переполненную аллитерациями, ассоциациями и, вообще, чем только не переполненную. Не могу удержаться, чтобы не напечатать её здесь и сразу:

Река

Из снега и льда родится вода,

Чтоб капать, звенеть и струиться.

Чтоб литься из щелей угрюмых ущелий,

Лаская их хмурые лица.

Из капель постепенно ручьи вскипают пеной,

И гладь воды степенно глядит на облака,

Но сразу разрезвиться, разлиться, разозлиться,

На сотни брызг разбиться опять спешит река.

И словно из снов журчание слов

Расскажет весло тебе снова,

И ветер лесной наполнит весной

Воды непонятное слово.

Бежит поток – беспечен, зовущий голос вечен,

Меня уносит к встрече и руку жмёт рука.

К костру подсядет вечер, обнимет нас за плечи,

И всю печаль излечит и унесёт река.

Мелькнул, словно миг, скучающий мир,

Обломок незыблемой суши,

Но он для других покой не постиг

Реки беспокойные души.

Река – ты перекаты, с рассвета до заката,

Но как же мне река тебя не упрекать?

Себе и мне на горе ты вдруг впадаешь в море,

И пусть прекрасно море, но это не река.

Куда-то стремились и что-то искали

В скалах холодные волны,

Но кончились скалы, а волны устали

И стали немы и безмолвны.

За пеной у порога зеркальная дорога,

Коль дорога тревога на реку положись.

С рекой не разлучаться, всю жизнь куда-то мчаться,

А если и не мчаться, то значит и не жизнь.

Ближе к концу песни у костра появилась, успевшая привести себя в порядок, Рената Олевская. На просьбу спеть что-нибудь "На посошок" Рената ответила, как и подобает барду – песней, зажигательно исполнив "Танец живота" и что-то ещё из своего цикла "Зоопарк". Собиравший всё это время палатку и другие туристские причиндалы Ryan Long, вместе со своим другом тоже подошли сказать "Good by". На просьбу спеть на дорожку, Райан сбегал за книжкой и, найдя в ней подходящую к моменту расставания песню, исполнил "Прощание с летом". К сожалению автора этой замечательной песни я не запомнил. На этом первая часть "Посошка" завершилась. Житель Сан-Диего, Виталий Карнаухов сделал на память групповой снимок, который мы, вместе с деньгами ($2000) и пакетом целебных трав "Здоровье" на сумму $500, переслали с оказией в Москву. Травы подбирал сам Карнаухов, давно и профессионально этим занимающийся, в том числе и здесь, в Америке.

После отъезда Моисеева, Олевской и наших американских друзей поляна начала стремительно пустеть. Большинство, оставшихся ночевать на кемпинге людей, решили использовать дневные часы (а было уже около полудня) на осмотр природных достопримечательностей, расположенных по дороге домой. Многие поехали на водопад в районе пикниковой поляны "Sweetzer", кто-то собрался в обсерваторию и художественные галереи Пасадены, кому-то просто надо было пораньше вернуться домой. Поющий и пишущий народ остался, практически, в одиночестве. Эта анормальная обстановка, была, как нельзя лучше мною использована. Собрав "с бору по сосенке" все творческие единицы в "могучую кучку" я устроил прямо на "Посошке" "Секцию авторов и исполнителей" по образу и подобию литературных объединений в бывшем Советском Союзе.

Чинно рассевшись в ряд (как на завалинке) на большом бревне, расположенном в тени раскидистой калифорнийской сосны, поэты (Марк Хорошев и Андрей Бройдо), барды (Алексей Кискачи, Сергей Задворный, Михаил Каплунов), исполнители (Елена Власова и Геннадий Синица, Александр Плакс, Татьяна Седова и Дмитрий Кискачи), а также я и Виталий Карнаухов с большим уважением и вниманием к стихам и песням друг друга начали второе отделение воскресного концерта "На посошок" — своеобразную творческую мастерскую по обмену собственным опытом в жанре авторской песни.

Уже первые исполнители (Елена Власова и Геннадий Синица) задали верный тон всему дальнейшему общению. Обратившись ко мне, они сказали, что хотели бы показать столь компетентному собранию песню своего друга, ленинградского автора, Вячеслава Черникова "Так только осенью бывает...". Это, объявили они, — премьера, так как ребята только собираются исполнить эту песню на осеннем слёте "Ах, Запад". Меня же и всех остальных Лена и Гена попросили высказать своё мнение о том интересно ли то, что они уже сделали (и ещё собираются сделать) с этой песней. Надо сказать что имя Вячеслава Черникова я услышал на этом слёте впервые. Песня его в исполнении дуэта прозвучала очень красиво и показалась мне интересной настолько, что я тут же попросил Власову и Синицу переписать мне кассету этого барда. Тем временем на "Звуки музыки" с бревна-завалинки начал стекаться оставшийся в лесу не поющий, но любящий слушать люд (Катя Межова, Александра Литвак, Ира Говлич, Костя Пеклер), а также ближайшие родственники и друзья-подруги поющего комсостава.

Марк Хорошев, упрошенный мною, прочёл несколько своих стихов, одно из которых ("Посвящение бывшему заместителю министра просвящения Украины Арону Пензоновичу Макагону") было написано, как песня. Не имея ни голоса, ни слуха, ни элементарного музыкального образования Марк не решился даже примерно напеть мелодию (которой впрочем до этого и не было) и прочёл это произведение как читают обычные стихи. Стоявший, как всегда, за клавишными фирмы "Yamaha" Дмитрий Кискачи, услышав стихи и, до боли знакомый, музыкальный размер припева на мелодию песни из к/ф "Кавказская пленница" "Не плохо очень иметь три жены, но плохо очень с другой стороны..." тут же запрограммировал чего-то на своей чудесной "Yamaha" и через пять минут безголосый Марик, которому "медведь на ухо наступил" с удовольствием подпевал Мите и всем собравшимся свою песню, удивительным образом попадая в такт и выпевая почти все ноты.

Принявший эстафету от Хорошева Александр Плакс покорил всех собравшихся исполнением старых песен Михаила Щербакова. Пение Саши настолько пришлось по душе, обожающей этого автора Анечке Будницкой-Кискачи, что она срочно побежала искать мужа, чтобы он не только послушал, но и включился в творческий процесс, т.е. взял гитару и тоже спел чего-нибудь этого же, одного из самых любимых им, барда. Но прежде, чем передать гитару Алёше, Плакс выполнил просьбу слушателей и спел "Простую историю" Александра Левина, которую он пел вчера на концерте. Алексей Кискачи, кроме нескольких песен Щербакова, исполнил что-то из собственного коронного репертуара.

Когда, наконец, к часу дня, очередь дошла до Сергея Задворного все затаили дыхание, ожидая услышать романс или народную песню. А Сергей решил вначале подыграть Плаксу и исполнил шуточную песню, кого-то из украинских авторов. Ну а потом спел старинную, XVIII века, украинскую народную песню "Чуеш, брате мiй..." и широко известную "Взяв бы я бандуру...", а также, по настоятельным просьбам собравшихся, свою песню "Снова гложет..." Прослушав божественное пение Сергея, народ принялся активно раскупать его диски. Через полчаса почти вся коробка (25 штук) опустела, а представители трёх крупнейших городов Южной Калифорнии – Лос-Анжелеса, Сан-Диего и Ирвайна стали наперебой предлагать Сергею и Татьяне Седовой приехать к ним поздней осенью с концертами. Сергей попросил меня помочь ему в организации этой небольшой гастрольной поездки. Я с удовольствием согласился. Сидевшая, как на иголках, Седова, основной шофёр автомобиля, в котором назад, в Северную Калифорнию, предстояло ехать ей и Задворному, спела на прощанье две прекрасные старые песни Евгения Клячкина "Псков" и "Не гляди назад, не гляди..."

Долго ждавший такого случая, – спеть в столь представительной компании, Михаил Каплунов в очередной раз показал немного переделанную, написанную им совместно с Григорием Макароном, песню "На посошок", а также свою новую песню "Чёрно-белое кино", которая пришлась тонким ценителям жанра по душе. Не ограничившись только собственными сочинениями, Миша начал петь отходные песни, с блеском исполнив "Пора в дорогу старина..." Владимира Ланцберга. Андрей Бройдо приготовил несколько знаменитых песен из своей коллекции блатного, лагерного и дворового фольклора, а Виталий Карнаухов неожиданно спел песню своего знакомого барда из заполярного посёлка Мирный и повторил вместе со мной песню Владимира Высоцкого "Прощание с горами". Завершали песенную часть второго отделения концерта "На посошок" Митя Кискачи и я. Митя, дождавшийся, наконец своёго часа, решил восстановить статус-кво по отношению к "незаслуженно забытым" на этом слёте советским песням и с удовольствием сыграл, а вместе со мной и спел "Призрачно всё в этом мире бушующем..." и "Вот опять небес темнеет высь...". Наконец, напоследок, я спел "Аэропорты 19-го века" Александра Городницкого, а потом мы все вместе, под аккомпанемент Михаила Каплунова, исполнили "А всё кончается, кончается, кончается..." Валерия Канера.

"Вот и окончилось всё расставаться пора...". Сложив ладони в большую и дружную звёздочку, мы хором крикнули друг другу "До – сви – да – ни – я" и пошли собирать свои пожитки. А между тем небо над кемпингом изменилось, став из голубого чёрно-синим. " Тучи над городом встали, В воздухе пахнет грозой..." вспомнились мне строчки из песни к очередному советскому кинофильму: — "Трилогия о Максиме". Быстро упаковав машины, мы покинули гостеприимный групповой кемпинг "Bandido", "До после восхожденья, до будущей горы!".

Глава 14. "Хотелось бы всех поимённо назвать..."

Эта глава – эпилог, написана специально, чтобы перечислить всех участников "Благотворительного слёта-концерта в помощь Владимиру Ланцбергу", всех, кто сделал пожертвования в его пользу. Итак, в концерте принимали участие:

1. Евгений Альпер, автор музыки (Лос-Анжелес)

2. Марк Хорошев, поэт (Пасадена)

3. Михаил Каплунов, автор/исполнитель (Лос-Анжелес)

4. Татьяна Седова, исполнитель (Сакраменто)

5. Александр Плакс, исполнитель (Лос-Анжелес)

6. Елена Власова и Геннадий Синица исполнительский дуэт (Лос-Анжелес)

7. Ленид Неверов, автор (Сан-Диего)

8. Сандро Эристави, автор (Ирвайн)

9. Наташа Шварцман, поэт (Лос-Анжелес)

10. Сергей Задворный, автор/исполнитель (Сан-Франциско)

11. Андрей Бройдо, поэт/автор (Сан-Диего)

12. Сергей Моисеев, автор (Аройо Гранде)

13. Аня, Алик и Сергей Моисеевы, исполнительское трио (Аройо Гранде)

14. Рената Олевская, автор (Сан-Диего)

15. Дмитрий Кискачи, исполнитель (Ирвайн)

16. Ryan Long, исполнитель (Пасадена)

17. Владимир Сафонов автор (Сан-Диего)

18. Марина Ксензенко и Владимир Сафонов, авторский дуэт (Сан-Диего)

19. Мария Фогарти, Марина Ксензенко и Владимир Сафонов, авторское трио (Сан-Диего)

20. Аня Олевская, исполнительница (Сан-Диего)

21. Михаил Локштанов, автор (Лос-Анжелес)

22. Алексей Кискачи, автор (Ирвайн)

23. Борис Гольдштейн, исполнитель (Сан-Диего)

Самые большие личные пожертвования сделали Виталий Карнаухов, Александр Быстрицкий, Анна Гонтарь, Константин Пеклер, Яков Володарский, Александр Маркман, Леонид Неверов, Владимир Сафонов, Екатерина Межова, Михаил Каплунов и Борис Гольдштейн. Кроме того на слёте прошла благотворительная торговля книгами и музыкальной продукцией по авторской песне. Всего книжный магазин "Парис" из города Лос-Анжелес наторговал на сумму $390. Иными словами каждый второй, приехавший на кэмпинг человек что-то купил на ярмарке в среднем на $8. Я был особенно горд тем, что торговля шла так бойко. Мне показалось, что реклама этой импровизированной книжной ярмарки, написанная мной в стихах, помогла так весело торговать. Вот эти стихи:

Это – ярмарка, друзья,

Всё нигде купить нельзя,

Но у нас такой "развал" —

То, что Ланцберг прописал.

Те, кого он любит, чтит,

Тот, к кому благоволит,

На "развале" целый день

Покупай, кому не лень.

Благотворительный чек, за минусом расходов, был выписан магазином на сумму $110. Ещё один спонсор слёта и КСП "Душа" — Лос-Анжелесское "Bureau of Jewish Education", в лице Аллы Фельдман, выписало благотворительный чек на сумму $300, покрыв телефонные расходы организаторов слёта. Всеамериканский Культурный фонд Булата Окуджавы, под руководством Алексанра Половца, почти в полном составе присутствовал на этом слёте-концерте и помог участникам, сделавшим добровольные пожертвования на сумму в $100 и более списать эти взносы с налогов за 2003 финансовый год.

Принимавшая участие в слёте группа интернетной странички www.baraban.com, во главе со своим дизайнером и администратором Евгением Берзоном, оперативно поместила на свой сайт фоторепортаж об этом событии. Посмотреть и распечатать свои фотографии можно здесь: http://barabancom.fotki.com/los_angeles/august_2003/lantsberg_slet

3 сентября 2003 года

Главный распорядитель слёта, продюсер южно-калифорнийского КСП "Душа" (CSP "SOUL") Б. Гольдштейн