Владимир Исаакович — наполовину одессит, у него здесь были "двоюродные", но давно разъехались на историческую родину или в другие, более сытные ареалы диаспоры. Сам Берг (так называли его друзья) практически всю жизнь провел в России: родился и учился в Саратове, жил в Краснодарском крае, потом в Москве. Стихи начал писать еще в младенческом возрасте, песни — в первом классе школы.

Он — один из тех евреев, которые внесли свой неповторимый вклад в русскую культуру. А может, точнее, в субкультуру, каковой является бардовская песня на протяжении последних нескольких десятилетий. Неподцензурная, самиздатская, не допускаемая к теле— и радиоканалам (хотя и не политизированная) самоорганизующаяся в лесах, на квартирах, на полулегальных концертах.

В середине 90-х Владимир Ланцберг стал членом Союза писателей России. Нелегальное раньше хобби — петь песенки — превратилось в достойную профессию, обеспечивающую уровень жизни московского среднего класса. Его гастроли, кроме России, не раз проходили в Израиле, Германии, США — там их организовывали русскоязычные еврейские общины. Число концертов и городов в каждой поездке исчислялось десятками (особенно в такой большой стране, как Штаты).

У него было редчайшее свойство личности — овеществляющаяся харизма. Вокруг него возникали неформальные сообщества. Полезнейший бы инструмент для политики, которой Берг никогда не грешил. Люди собирались вокруг его песен, стихов, педагогических идей, но вокруг ЕГО, а поэзия, музыка и идеи являлись не более чем носителями человеческого феномена. Если бы Берг занимался выращиванием картошки, то вокруг него происходило бы то же самое. Может, часть людей была бы другой, но не такая уж большая часть. Без сослагательного наклонения: в истории уже так было, в начале 80-х, когда Берг стал вместо песенок и поэтического самиздата (во всяком случае, в значительный ущерб им) заниматься педагогической деятельностью. В его детском "Клубе маленьких фонарщиков" были фотолаборатория, туристский кружок, отделение филателистов и нумизматов, радиотехники (по образованию Берг инженер-электронщик). Был ВИА — так тогда осторожно именовали рок-группы, впрочем, у Берга и его учеников стандартный комплект "ритм-бас-соло-ионика" ухитрялся звучать джазом. Были и использовались по назначению инструменты слесарные, столярные, малярные. И книги, конечно, много книг, свободно даваемых почитать с самозаписью в тетрадке, из Берговского дома, который для воспитанников клуба был не менее законной территорией, чем для его собственных детей.

И чему можно научить без утвержденных Минпросом планов и программ? Со свободным посещением — когда хочешь, тогда и приходи учиться. С перебеганием от электрогитары к фотобачку с проявляемой из похода пленкой. Этим детям сейчас по 30-35 лет. Самые яркие и типичные, составлявшие ядро бывшего клуба, работают в... местном спасотряде МЧС, плотно занимая командные и технические должности. Когда поступает вызов — кто-то в беде! — а в баках нет бензина, они скидываются из своей зарплаты и едут. Вторая по плотности генерация в разных "альпстроях" — высотные и монтажные работы. Третья — в учителях. Никто их ЭТОМУ в клубе не учил. Как говаривал Берг: "Невозможно воспитать слесаря, как невозможно выучиться на подлеца".

Педагогическое кредо Владимира Ланцберга изложено в лучшей его статье в "Русском журнале":

Любите детей долго и нудно!

А я их ненавижу. Всю свою псевдо-, квази— и просто педагогическую деятельность посвятил истреблению их как вида.

Я из-за них плохо живу. Они ничего не знают, не умеют, не могут, ни за что не отвечают, но хорошо плодятся и быстро растут. Я все время утыкаюсь в них и от них завишу. Один (в униформе крысиного цвета) меня шмонает как лицо зулусской национальности и знать не желает, что этого делать нельзя. Другой (в кабинете крысиного цвета) не хочет мне что-то разрешить, потому что какой-то папа не сказал ему, что это можно.

Поэтому, пока дети еще маленькие, их надо изводить. Потом поздно будет: им понравится быть детьми. А пока что большинство из них мечтает стать взрослыми. И тут появляюсь я.

Я ему скажу: пойдем со мной, и ты станешь взрослым.

Пассионарность Берга, зашкаливая за ранги теории Гумилева, распространялась не только на контактную группу — он был заразен через посредников. Созданные Бергом группы саморазмножаются, движения ветвятся, образуя сложную переплетенную сеть сетей, последователей продолжателей. Иногда часть их съезжается вместе на несколько дней, чтобы потом разнести по миру вирус Берга, и на следующий год привозят с собой новых, или вообще приезжают совсем другие люди, еще не видевшие Берга... И те, что теперь уже никогда его не увидят.

Личность Берга притягивала к педагогическому сообществу энтузиастов-альтруистов. Казенного слова "волонтер" тогда еще не было, и теперь оно в берговских сообществах не в ходу. Берг сумел обеспечить детей общением не только с собой, хотя и это уже немало, но и с кругом талантливых, неравнодушных и, главное, бескорыстных взрослых. Число его близких друзей исчисляется тысячами, за десятилетия его общественной деятельности вокруг него произошло несколько сотен лагерей и слетов (не считая концертов), количество их участников — не близких, а просто друзей, составляет десятки тысяч. С его смертью сообщества продолжают жить: слеты и "Детская поющая республика" состоялись в 2005 году, время их подготовки и самих действ Берг провел в больницах, не всегда в сознательном состоянии. Сколько они, сообщества, проживут? Это уж сколько на роду написано, в статистических пределах от уже минувших средних лет до долгожителей. У них теперь есть другие лидеры: онкологический финал биографии Берга подготовил их к смене поколений.

Платные московские врачи два год лечили Берга не от того. Когда стал известен настоящий диагноз, друзья и почитатели творчества Берга (в том числе из Израиля и США) за две недели собрали 50000 долларов на запоздавшую уже операцию.

Почти четверть века назад точно такой же диагноз поставил моему отцу молодой одесский врач Леня Мендельсон, безо всяких УЗИ, томографов и хренографов, на рентгеновском аппарате советского производства. Но вовремя! Отцу сделали операцию в том же московском онкоцентре на Каширке в Москве, что и Бергу. Обошлась она нам в 200 рублей — на билеты и "благодарность" врачам, после этого отец прожил еще больше 20 лет.

... я — ветеран, а ты — инвалид

распада гнилой державы,

за что сподобились

высшей из льгот —

воли валять дурака.

Умирать Берг поехал в Германию, уже с метастазами. Тамошняя бесплатная медицина — подарила ему лишних полтора года полужизни.

— Какой я немец? Такой же, как еврей. Я русский бард, — сказал, нехотя уезжая, Берг. Он и умер, как русский, в возрасте 58 лет — ровно такова сейчас средняя продолжительность жизни в России и в Украине. Свое еврейство он не нес над собой, как знамя, но и не стеснялся его, пел, легко и блестяще шутил по этому поводу.

Еврей в России хуже,

чем масон.

Совсем один в процентном

отношеньи,

для сотни коренного

населенья

он превращает жизнь

в кошмарный сон.

Он вездесущ.

Он за любым плечом.

Он в банке, на нехоженом

газоне,

в курятнике,

в правительстве, на зоне,

и все ему, прохвосту, нипочем.

В его руках — почтамт и

телеграф,

заводы, казино, аэродромы,

на совести — славянские

погромы

и что-то там насчет

гражданских прав.

И, в чью б ты родословную

ни вник, —

у каждого прабабушка —

из них.

Процент евреев на Берговских слетах, конечно, выше среднего по СССР (впоследствии бывшему), но все равно 90% там составляли русские, украинцы, молдаване, татары, да, кто угодно.

В 1982 году в детскую поющую республику — летний лагерь Берга — вместе с группой одесситов попала школьница Света Евкович. Ее двусмысленно звучащая фамилия — белорусская, в роду, насколько хватает документов и памяти, все славяне. Света прикипела душой к новому миру и стала ездить каждый год. После школы — надо было куда-то — поступила в мукомольный техникум.

— Да что ты?! — сказали ей Володя и его жена Ирина. — Ты же прирожденный педагог! Вон как у тебя получается с нашими и наших друзей детьми нянчиться!

Света бросила техникум и пошла в педучилище. От одного из новых друзей в компании вокруг Берга Света узнала про еврейскую культуру, в доме Берга получила первые уроки иврита. В первом в Одессе дошкольном еврейском учреждении — детском саду "Хабад" — Света работает со дня его основания, с 1994-года. Старшим дошколятам она преподает иврит и еврейскую традицию, которые освоила на разных курсах и глубоким самообразованием.

Следует понимать, что "специально" у Берга еврейством не занимались. Другие люди находят там что-то другое свое. В сообществах Берга (теперь уже — его имени) специально и успешно занимаются другим: поиском себя.

И я утверждаю, что Берг был лучшим евреем, чем многие, увы, очень многие примазывающиеся сейчас к милостыне американских общин. Миссия таких, как Берг, людей в еврействе — уничтожать антисемитизм. Точнее — не допускать его возникновения. Не войнами и даже не акциями протеста, а лучшим, добрейшим и мирным средством, которое придумало человечество, — воспитанием. На это работала фамилия, демонстрируемая внешность его, жены и троих детей, которые с младенчества, буквально с грудного возраста, приезжали на слеты вместе с ним и получали не заслуженную еще, а наследственную часть уважения и любви.

Еще одно удивительнейшее свойство Берга — у него не было врагов! Ну, скажем так, почти не было. Один умный, известный и авторитетный человек назвал созданное Бергом сообщество "тоталитарной сектой". Этот титул дорогого стоит! Он давно потерял первоначальное словарное значение. Им сплошь и рядом называют сообщества, не имеющие никакого отношения к религии, а официозная церковь утратила прерогативу присвоения этого звания: это делает любой журналист по своему разумению, и никто его не клеймит и не наказывает — нет на то ни закона, ни практики. Употребляется он и просто в быту, чаще — среди образованной части населения, но все шире идет в массы. Кроме негативного звучания ярлыка, клейма, у него есть вполне определенный смысл. Так называют любое неформальное сообщество или организацию, которая создает реальную конкуренцию властям всех ветвей и мастей (государственной, криминальной, финансовой, феодальной) в области владения людьми, подавления людей, управления людьми. Даже если сообщество по численности мало, претендующие на монополию медиакраты его боятся.

Самиздат, в объеме которого Берг был на порядок больше редактором и издателем, чем автором, превратился в легальные поэтические и нотные издания узкого спроса. Их не признают ни консерваторские эстеты, ни широкие массы. Но в детских и молодежных лагерях, когда не случается под рукой киловаттных колонок, а есть только звуки леса, прибоя, реки и уют огня, тогда в торчащих на роке подростках просыпается дремучее человеческое. Они на чуть-чуть подзабывают "Гражданскую оборону", которая вообще рулез, но хором ее неудобно, и поют нечто, не помня где услышанное, не зная автора, не зная жанра, не зная, толком, себя: "Послушай, парень, ты берешь нелегкий груз!"

Дата публикации на сайте: 21.01.2006