В журналистику я был приведён полунасильственно Игорем Мартыновым в 1988 году на Втором Всесоюзном фестивале в Таллине. Услышав моё хамское выступление на концерте лауреатов, Игорь решил, что пишу я ещё более хамски. Результатом стала публикация "Провинциальный синдром" (октябрь 1989, "Собеседник") — возможно, первый в советской прессе протест против госмонополии на грамзапись и телерадиовещание. Статья собрала рекордную почту, реакция в артистических кругах была единодушной: наконец-то хоть кто-то сказал об этом вслух.

На одном из Пущинских фестивалей Ада Якушева бросила казанскому ансамблю "Уленшпигель" упрёк в разрушении устоев жанра. Я дозвонился на радио "Юность" и потребовал сатисфакции от Ариадны Адамовны. Она предложила привезти записи "Уленшпигеля", но вместо того, чтобы спокойно положить их на полку, дала в эфир не только песни, но и ругань "Шпигелей" в адрес Ады Якушевой на моей кухне. После чего поздравила меня с первым успешным радиорепортажем.

В ноябре 1991 года я обнаружил, что мои записи с Казанского фестиваля "Барды восьмидесятых" не хочет принимать ни одна редакция, мотивируя это тем, что авторская песня умерла, а о покойниках они не пишут и не вещают. Об этом ЧП я сообщил Аде Адамовне, которая тогда уже не работала на радио. Мудрая мама Адель сказала, что с таким несчастьем она может разве что сдать меня с рук на руки родной дочери. Так началось моё длящееся и поныне совместительство в музыкально-развлекательном канале "4/4" на "Радио России" под чутким руководством Татьяны Визбор.

В "Русский курьер" Василия Аксёнова и Александра Глезера, а позже в "Сегодня", "Век", и "Итоги" я стал писать по просьбе своего очень большого друга Бори Жукова, следуя за его переходами из издания в издание. В "Собеседник", "Ровесник", "Капитал", "Иностранец" я тоже время от времени что-то отдавал по просьбе хороших людей, там обитающих. Одна из них — очаровательная Танечка Немойкина, шеф-редактор из "Собеса", упомянута в песне про не менее очаровательную Лену Егорову, с который мы сделали один из самых скандальных моих эфиров в "Четвертях" — 28 декабря 1995 года. Там Лена рассказала, как раздевала Клаудию Шиффер на показе мод, устроенном НДР. А также решительно утверждала, что у Клавы, как у каждой знающей себе цену красивой девушки, наверняка есть пара кассет Олега Митяева.

На телевидении России однажды я был автором сценария ток-шоу "Национальный интерес" о рынке лекарств России и координатором приглашения акул российского фармбизнеса на саму съемку. Поскольку именно тогда на РТР обрушилась жестокая финансовая ревизия, мне за этот сценарий заплатили (что бывает не очень часто), и я купил компьютер, на котором сейчас набираю эти строки.

А в моё самое стабильное место обитания — "Огонёк", где я стал лауреатом 1998 года, меня привела в 1996 году одна из первых красавиц редакторского корпуса Москвы Юля Колесова, чьему анализу роли либидо в военной и политической сфере позавидовал бы и сам доктор Фрейд. Таким образом, на страницах российских изданий и в эфире я мелькаю отнюдь не по своей воле.

Борис Гордон