Своим голосом — как по нотам

Помните незабвенного товарища Саахова: "И, наконец, она просто красавица"? Это — о нашей сегодняшней гостье. Но, разумеется, — далеко не исчерпывающе: известная воронежская журналистка, автор-исполнитель бардовских песен, президент клуба-студии авторской песни "Парус", преподаватель факультета журналистики Лариса Дьякова — человек, симпатичный во всех отношениях. Поскольку — талантливый и доброжелательный. Отсюда и спляшем.

— Столько достоинств — и все на виду. Не зазнаешься, Лорик?

— Никогда! Наоборот: у меня, кажется, заниженная самооценка. От чего иногда очень страдаю, но — бывает, это и помогает. Если бы не чувствовала некую робость, неуверенность в себе — давным-давно можно было бы вознестись. Более того, я очень нуждаюсь в людях, которые могут вовремя в бок толкнуть: ну-ка, Дьякова, иди — у тебя получится. И поэтому всю жизнь к таким "толкачам" тянусь. Иной раз, перед концертом, когда заранее чувствую, что смелости не хватает, специально беру с собой подруг. Чтобы вовремя услышать нужные слова.

— А с завистью сталкиваться приходится?

— Еще как! Причем было б не обидно, если б только женщины завидовали — это все-таки в их природе. Но, бывает, завидуют мужчины — с профессиональной, прежде всего, точки зрения, да и в житейском смысле; я это хорошо чувствую. Не скажу, что часто такое происходит, но... Противно, страшно противно! Вообще я — типичная жертва. Неприятностей кучу пережила из-за того, что порой кто-то меня обижал и обвинял — совершенно беспочвенно.

— Умеешь противостоять таким силам?

— Не-а, абсолютно... Но сказать, что я при том сильно обижаюсь?.. Нет! Это мешало, например, телевизионной карьере: не нравилось, что молодая, что улыбаюсь, что звонят часто, цветы дарят... Бегали, начальству стучали — по поводу и без. Ну, и?.. Те, кого изнутри раздирали, буквально пожирали подобные чувства, сами себе же и вредили.

— Ты легко сходишься с людьми?

— Мгновенно!

— Такие контакты перерастают в дружеские отношения?

— Как правило. Я могу проехать в поезде до Москвы с человеком — и потом с ним общаться всю жизнь. Кстати, все герои моих репортажей стали моими друзьями: про них ведь хорошо не напишешь — не расскажешь, если не влюбишься.

— Точно! Коли мы их собственной волей выбрали — значит, они нам интересны по определению...

— Конечно! Совершенно правильная формулировка. Ты выбираешь человека своей крови, и это — уже на всю жизнь.

— Какие человеческие пороки, кроме зависти, тебе отвратительны?

— Мне страшно не нравятся дутые авторитеты. Когда человек ничего собой не представляет, а его называют великим — и он пыжится, как мыльный пузырь. То есть — соглашается с такой постановкой вопроса; вот это мне — очень не по нутру... Так же невозможно, например, смириться с тем, что богатый не делится своим богатством. Детей куча голодных, а состоятельные дяди деньги в казино проигрывают. Ненавижу чиновников, которые тратят деньги неправильно. Не-пра-виль-но! Можно кому-то помочь, а они вместо этого рекламу себе создают. Еще ненавижу тех (из числа депутатов, в основном), кто, скажем, привезет в детский дом телевизор — и все газеты соберет! Чтобы они обязательно осветили этот факт! Мне кажется, добро надо делать молча. По принципу: сделал — и забыл. Незачем этим кичиться: сам радуйся своим добрым делам.

— Какие комплименты тебе желаннее: как женщине или как творческому человеку?

— Если тебя хвалят — приятно в принципе, правда? Но особенно нравится, когда необычное что-то говорят. Знаешь, какой шикарный комплимент я недавно получила? Не комплимент даже — случай удивительный. Пошла на рынок — конфеты покупала, "миндаль в шоколаде"; дочка их очень любит. Протягиваю продавщице тысячную бумажку, а она мне: "У меня сдачи нет. Походите еще по рынку — может, купите чего, разменяете деньги — и тогда вернетесь. Или — завтра занесете". А покупка у меня — на сто рублей. "Как же, — спрашиваю, — вы не боитесь, что я уйду с концами и вообще никогда ничего вам не принесу?" — "Да не может этого быть! — отвечает. — Вы же — мой любимый диктор!"

— Класс!

— Что ты — высший пилотаж!.. Ну, накупила я всякой ерунды — сто лет мне ненужные кетчуп с майонезом — и с таким удовольствием вернулась к этой продавщице! Потому что, как я поняла, для нее я — давний друг. И еще об одном случае потрясающем расскажу: даже запомнила, что было это 1 марта. Еду в маршрутке, где проезд до конечной остановки стоит десять рублей, а до промежуточной — семь. Сначала решила ехать за семь, а потом передумала. Подошла к водителю: "Возьмите три рубля, я доплачу и поеду до конца". Его это убило, Ань! Он стал охать и причитать насчет того, что в его жизни такое впервые: обычно в подобных случаях люди не признаются. Был счастлив до невозможности. "Не буду, — сказал, — с вас денег брать". — "Нет, — говорю, — я вам их отдам, потому что каждый зарабатывает на свой кусок хлеба". Сто-о-олько о себе наслушалась: и хорошая я, и расхорошая, и с праздником меня и т.д. Не только сама на подъеме была — все цвели, кто это видел и слышал. Вроде, пустяк, но — и не пустяк!

— Продолжим о хорошем: вспомни самый необычный восьмимартовский подарок.

— Это — моя дочь: она родилась 3 марта. Не буду скрывать — посредством кесарева сечения; то есть дату рождения я выбирала сама. В роддоме, кстати, лежала с гитарой: уникальный случай, разрешенный доктором. Он предупредил: "Только ты ее прячь". И днем гитара лежала под кроватью, а ночью я ее доставала; санитарки приходили — и мы пели. Такой вот был совершенно замечательный подарок... Никогда не забуду, как двоюродный брат Володя принес мне в роддом две ветки мимозы. Длинную: "Это — тебе, Ларис, а это, — протягивает малюсенькую, — ты понимаешь, кому". Эти веточки у меня на окне стояли: большая и маленькая, мать и дочь. Очень красивый зрительный образ... А сейчас Ладе — уже семь.

— Кем ты ее видишь в будущем?

— Как все, не очень рано родившие женщины (я — в тридцать три года), хотела бы, чтобы она стала врачом. Это мой эгоизм: пусть бы дочка говорила "мамочка, выпей таблеточку". Естественно, кем ей быть — сама будет думать. Но могу честно сказать: в журналистике видеть ее не хочу. Хотя она гордится, что мама — журналист, и иногда эту профессию на себя примеряет.

— Ты ее как чаще всего называешь?

— Ладушка, малыш. А еще — Ладидзе мы ее зовем. В этом, кстати, есть свой резон: у меня дед был грузин. И мне "Ладидзе" очень нравится; многие ее друзья считают, что это — настоящее имя. Заходят: "А Ладидзе дома?"

— Что, кроме семьи, любишь? Погоду, например, — какую?

— Дождливую. И слякотную. Еще люблю, чтоб снег шел, ветер завывал. Ненавижу солнце: мне от него физически плохо.

— Судя по сим лирическим откровениям, свидетельствующим о твоей самодостаточности, поешь ты не только на публику. Но и — сама себе...

— Конечно! Что касается гитары: это, во-первых, моя кормилица (иногда, честно говоря, выгоднее где-то спеть пять песен, нежели месяц работать на основной работе). И — это тоже во-первых, гитара — мой психотерапевт. И объединяющий фактор: раз гитара — значит, друзья рядом. Но и сама себе я — да, очень часто пою.

— А когда все началось? Ты ж не родилась с гитарой...

— Я с ней не родилась, но — я с ней и родилась. Как-то проанализировала: у меня дед, Петр Никитич Дьяков, был гармонист знатный. Бабушка рассказывала, как они в 41-м году отмечали его день рождения 21 июня. Под гармонь пели-веселились, а на следующее утро — война. И дедушку призвали на фронт.

— Он оттуда вернулся?

— Ой, с ним знаешь какая история произошла? Раненный в обе ноги и замерзший, долго-долго лежал он на поле боя: думали, что мертвый — никто не подбирал. Когда дедушку нашли — вот, кстати, вторая стороны войны — оказалось, что при нем нет ни денег, ни наградных документов. Свои забрали. Притащили его в госпиталь, хотели ноги ампутировать. Бабушка об этом узнала, приехала: "Мне он, — сказала, — безногий не нужен. Я одна детей не выхожу". У нее уже было два мальчишки: один — с 37-го года, другой — с 40-го. И заставила врачей отдать дедушку: на свой страх и риск везла его домой на салазках по снегу. В дороге хлеб жевала, в мешочек завязывала — и его, очень слабого, кормила. И довезла, и выходила! И он потом всю жизнь на своих ногах проходил, только слегка их приволакивал. Вот тебе сюжет — прямо литературный... Бабушка по линии мамы — тоже, кстати, фронтовичка, пекарем на войне была — на балалайке играла. А в довоенные годы балалайка — все равно, что сегодня гитара. Я бабушку видела только на фотографии: там она — в танкистском шлеме; по тем временам, очень крутой модницей была. А вообще у нас все в семье хорошо пели: отец, мама покойная. В детстве сажала меня: картошку чистит, а я — рядом. И, чтоб не баловалась: "Давай песню угадывать". В такую "Угадай мелодию" мы с ней играли... Мне б хотелось, чтобы и дочь запела: пока она только играет.

— Ты склонна строить планы на будущее или — жить одним днем?

— Одно другого не отменяет: живу и так, и этак — легко! Показать тебе мой ежедневник? Он расписан по апрель: это, конечно, касается только каких-то глобальных дел или того, что мне очень интересно. При этом никогда не знаю, что будет сегодня: с утра — одни планы, а дальше — неожиданные коррективы по ходу. Тут уж надо отсечь второстепенное, выбрать приоритет.

— Как реагируют близкие на такие непредсказуемые "извивы сюжета"?

— По-разному. Иногда — с пониманием, иногда — бесятся. "Тебе все нужны, кроме семьи", — это чисто мужское. Мужчинам ведь всегда кажется, что им чего-то недодают. Хотя, по-моему, работающие женщины, да еще — в такой профессии, как наша, дают им больше, чем диктует ситуация. Просто нас трудно понять: какие мы? Ведь ночами — пишем, днями — бегаем, чего никто не видит... Ничего, близких надо под себя подстраивать.

— Откуда силы брать? Чтобы и мужиков под себя подстраивать, и в профессии быть интересной...

— Две противоположные вещи тут помогут: с одной стороны — взаимообогащающее общение с людьми, с другой — полное одиночество, гробовая тишина. Третье еще — природа... Нет, не так: ребенок — все-таки на первом месте. Я иногда обниму дочку — чувствую, энергии набираюсь; вампир, наверное...

— Стоп, Лорик! Нам впору закругляться, а мы еще не поговорили об авторской песне. Назови хоть самое приятное открытие последнего времени в этой области.

— Это даже не открытие — моя большая любовь. Вася Князев, фермер из Хохольского района. Пахарь, руки ниже колен. Он — настоящий, очень добрый и хороший. Один воспитал двух дочек — вырастил, отдал замуж. А поэзия у него — та, которую я обожаю: публицистическая. Именно в рамках бардовских фестивалей это — мой самый любимый жанр. Жалко, что он сейчас — малораспространен. Мало родины, человеческих отношений и переживаний, сегодняшней жизни — всего того, одним словом, о чем мы с тобой разговариваем. А самое последнее потрясение — плод недавней поездки "Паруса" в Бобров. Есть там удивительная девушка — очень красивая и очень талантливая. Аксана — через букву "А" — Попова. Работает в Доме творчества.

— Знаем такую. Но ведь она — народница; при чем тут бардовская песня?

— Она и под гитару — та-а-ак поет! Чудо какое-то...

Ну?! Разве подобные сентенции — не есть еще одна важная характеристика человека? Да какая показательная: уметь принародно оценить чужой дар, неизбежно попадая в тень засвечиваемой личности — тоже талант. Для женщины, во всяком случае, — бесспорный.

Спасибо за талант, Лорик...

Анна Жидких