— Всем добрый день, у нас в гостях Пётр Старцев. Все, кто следит за этой ситуацией, помнят, что ровно неделю назад была одна сторона в конфликте вокруг Грушинского фестиваля, сегодня у нас Пётр Старцев представляет вторую сторону. Он собирался приехать с кем-то, но Москва преподнесла сюрприз, в плане пробок, поэтому он один. Здравствуйте! Вы просили вступительное слово минут на десять, я Вас прошу.

— Чтобы как-то ответить на пламенные речи предыдущего оратора, давайте всё-таки разберёмся и закончим с этим достаточно неприятным...

— Вы уверены, извините, что я Вас перебью, что Вы не будете произносить столь же пламенных речей?

— Нет, я вообще постараюсь, чтобы речь была достаточно короткой. Вы знаете, я недавно смотрел передачу, где рассказывалось об официальных историях разных стран. Один ученый очень хорошую фразу сказал, что вы знаете, официальная история стран страдает тремя недостатками. Первое – это недоговаривание, второе – это умолчание, и третье – это враньё. Вот все три эти компонента присутствовали в речи предыдущего товарища. И, давайте, поэтому разберёмся во всем. Я просто по пунктам разложу — что, как, и почему. Прозвучало очень много неправды, мне бы хотелось правду рассказать, поскольку всё-таки мне кажется, что зрители и посетители портала "Новой Газеты" неверно информированы и введены в заблуждение. Это самое главное для нас. Давайте про Михаила Грушина. Мол, Миша Грушин ничего не делал и так далее и тому подобное. 1999-ый год, Грушинский фестиваль, Борис Рафаилович Кейльман подходит к Михаилу Грушину, родственнику Валерия Грушина, и предлагает ему открыть фонд. Почему он это сделал? Потому что тогда уже были законы, что без разрешения ближайших родственников или носителей фамилии, это сделать невозможно. Фонд в 1999-ом году открывается, называется "Фонд авторской песни имени Валерия Грушина", в Москве, здесь. Он создан для работы со спонсорами и так далее. Неправда, что Миша Грушин не помогал, я же сам видел благодарственные письма от администрации Самарской области, он был членом оргкомитета до 2003-го года. И деньги добывались. Другой вопрос почему потом Борис Рафаилович Кейльман поссорился с Михаилом. Не будем на этом зацикливаться, Борис Рафаилович много с кем поссорился. Что касается рассуждений господина Ускова (адвоката Кейльмана — Прим. ред.)о неполнородности, это вообще полная глупость с нашей точки зрения, потому что на данный момент это ближайший родственник Михаила Грушина. Меня здесь больше, знаете, интересует не юридическая сторона, в которую я тоже не буду вникать, они же сказали, давайте решать все в судах. Ну, пускай. В судах дело и решается. Кстати, сейчас идёт арбитражный суд по этому логотипу. Меня здесь больше задевает нравственная сторона, а нравственная сторона это, всё-таки, фестиваль имени Валерия Грушина. Фестиваль имени человека, которого и они любили, и мой тесть Исай Львович, который родоначальником фестиваля является, любил, и первый председатель двух оргкомитетов Сорокин Юрий Константинович, тоже мой тесть, это папа моей жены, как оказалось. Я хочу сказать, что — давайте будем относиться с уважением к родственникам Михаила Грушина, потому что то, что творилось в последние полтора года, мне кажется, кроме как глубоким неуважением называть нельзя. Я могу сказать очень чётко, я получил на это высказывание разрешение, что родственники Валерия Грушина в Самаре крайне негативно относятся к Грушинскому клубу на данный момент. Они просто и судиться не хотят, потому что вступать в то, что пахнет...

— Грушинский клуб – это те, кто были у нас неделю назад?

— Да. Я являюсь директором творческого объединения "Самарские барды", представляю здесь организаторов фестиваля на Майстрюковских озёрах, это фирма "Мета", и Московский "Фонд фестиваля авторской песни Валерия Грушина". Это наше общее мнение. Мне кажется, что нравственная точка зрения памяти о человеке, на его родственниках тоже должна как-то откладываться. Вот это — первое. Это плохо, когда говорят нехорошо о родственниках Валерия Грушина. На самом деле я знаю Мишу уже достаточно давно, ничего он плохого не сделал. Кстати, я хочу сказать, когда я увидел то, чем он здесь занимается... Я в Москве такого не знаю. Коломенский фестиваль, фестиваль патриотической песни... А концерты в Кремле? Идеи его, которые он осуществил по песне Окуджавы "Синий троллейбус"... Вот я не могу в Самаре что-нибудь найти такое и сделать, потому что у нас этого нет, а здесь...Ходит синий троллейбус по Москве и в нем поют песни – это же здорово. Если ему за это дают деньги, правительство Москвы, федеральные деньги, вот и хорошо, вот это и есть самое настоящее дело. Я не знаю больше других людей в Москве, кто бы так этим делом занимался.

Вот то, что касается Михаила Грушина и его дел. На самом деле, вся документация есть, в оргкомитете он был, благодарственные письма, это всё можно спокойно доказать. Поймите, мне-то это понятно. "Мета" теперь является для Грушинского клуба пугалом. В каком виде они его не выставляют. Ну, давайте, посмотрим. Он говорит, что никогда "Мета" не была спонсором. Была. Есть спонсорские договора, и входил Николай Васильевич Мартынов, руководитель "Меты", в оргкомитет, и строил туалеты, которые стоили порядка 700 тысяч рублей. Один туалетик такой хороший, да? Что происходит дальше? 2006-ой год, фирма "Мета" и клуб имени Валерия Грушина открывает фирму ЗАО "Фестивальный парк", чтобы работать на этой поляне. Заметьте, опять же, Грушинский клуб присутствует. Вы же видите, у них блокирующий пакет акций. Потом происходит этот тендер и "Мета" выигрывает землю. Первые сутки Борис Рафаилович Кейльман благодарит фирму "Мета" за то, что они выиграли. Почему? Объясню. Потому что уже точно ясно, что Грушинский клуб не получил бы земли. Потому что между ними и "Метой" стояли ещё две строительные фирмы, которые давали гораздо больше. Спасибо фирме "Мета", что она всё-таки это сделала. И тут начинается самое главное. Почему он превратился во врага, я не понимаю. Ну, наверное потому что земли нет, это понятно. И здесь Борис Рафаилович допускает опять крупную неправду. Я насчитал в его речи примерно 10-15 слов "продал", "купил" землю. Но у нас эту землю федеральную нельзя по закону купить или продать. Она взята в аренду на 15 лет. И в договоре аренды с Новоульяновским лесхозом это все очень чётко сказано. Где и сказано в одном из пунктов: проводить фестиваль имени Валерия Грушина. Это, по моему, неправда. "В аренду" и "купить" – это две совершенно разные вещи. Плюс фирма "Мета" в данный момент... Вы знаете, я, честно говоря, с 86-го года на Грушинских фестивалях, большое количество уже времени. И я, наконец-то, в этом году впервые увидел, как на поляне строится нормальное электричество. Вы знаете, когда я узнал, что когда мы там пели, я купался в этой протоке около "гитары", и потом мне сказали через много лет, что через эту протоку по дну были проложены кабели высоковольтного напряжения, я просто потом поёжился. Потому что это было достаточно опасно, а вдруг что-нибудь случилось бы? Слава Богу, что ничего не случилось. Сейчас, на данный момент, поляна благоустраивается, там строятся достаточно хорошие скважины, потому что время идёт, условия жизни на поляне должны улучшаться для любых людей, это тоже понятно. Очень хорошо, что фирма "Мета" это делает. Причём, на самом деле, туда вложено много денег, а отдачи они пока никакой не ждут. Для них Грушинский фестиваль – это благотворительное мероприятие. Другой вопрос, что на этой поляне будет проходить ещё масса мероприятий. Как в том году, например, концерт Макаревича. Провели "Метафест", провели фестиваль электронной музыки и так далее. То есть поляна начинает работать всё лето и всю зиму, скорее всего, она будет работать. Есть склон, где на лыжах можно покататься и т.д. и т.п. Вот то, что касается фирмы "Мета".

— Есть вопросы по этому поводу. Задают подряд два вопроса. Первый. Из сообщений в прессе я узнал, что Вам неоднократно официально клуб имени Грушина предлагал объединение на Федоровских лугах, где нет спора хозяйствующих субъектов (фирма "Мета"). Вы категорически отказались от данных предложений, хотя сами всегда призываете к объединению. Объясните Вашу позицию. И второй вопрос касающийся фирмы "Мета". А если фирма "Мета", как коммерческая организация, ищет более выгодные и конструктивные пути развития своего бизнеса, привлекает для своего проекта не самарских бардов, а иную, тоже коммерческую организацию имеющую опыт проведения массовых мероприятий. Например, это может быть московская фирма "Праздник Плюс". Как Вы к этому относитесь?

— Во-первых, я на второй вопрос сразу отвечу. Никакой фирмы "Праздник Плюс" на Грушинский фестиваль, мы говорим о Грушинском фестивале, не привлекается. Я об этом не знаю, если бы было, то я бы об этом знал. А, во-вторых, есть "Самарские барды", достаточно большая организация на данный момент, в которую входит 200 человек. Членов более уже двухсот, порядка семи клубов и только 50 поющих, зачем нам другая фирма или Грушинский фестиваль, когда у нас есть свои силы? Знаете, опора на собственные силы – это очень важный момент, потому что художественный совет самарский сейчас работает, и он самарский, потому что фестиваль самарский и его должны делать самарские люди. Другой вопрос, что в качестве консультантов у нас работают практически все барды, которые приезжали в том году, они работают консультантами. Мы к ним обращаемся, они нам советуют. Городницкий Александр Моисеевич, Сухарев, Мирзоян и так далее. Диалог очень большой идёт. Не надо создавать здесь в Москве художественный совет, зачем он нужен? Его во-первых, трудно собирать, а во-вторых, политика должна определяться там.

— А что это за, простите, художественный совет?

— Художественный совет "Самарских бардов". Творческое объединение "Самарские барды" собрало все клубы, недавно было заседание и оно выбрало представителей в художественный совет Грушинского фестиваля, который определяют политику Грушинского фестиваля, определяет состав гостей и так далее, все рабочие моменты. Это нормально, то есть никто не принимает решения единолично, как это было раньше. И сразу скажу, что два предложения моих или три, художественный совет зарубил, и я нисколько не обиделся на это, нормальная работа. Что касается первого вопроса, то перед тем фестивалем никакого предложения об объединении нам не поступало. Об этом вообще даже речи не шло. А потом, почему мы должны уходить с места, где я много лет живу, где много лет пою песни, и люди, которые много лет присутствуют там, почему должны менять место дислокации? Я вообще считаю, что Грушинский фестиваль является всеобщим брэндом, он всем принадлежит. Начиная от Визбора, который туда приезжал, и заканчивая лауреатами фестиваля имени Валерия Грушина. Все вложили туда хоть каплю, хоть частицу своей души. Но хранителем этого брэнда почему бы не быть родственникам человека, именем которого назван фестиваль. Я считаю, что это правильно, и ничего плохого в этом не вижу. Мне кажется, что вот так будет правильно, и почему мы должны уходить с того места. Я не пойму. Давайте поедем на Федоровские, а что там? То же самое. Я же прекрасно помню почему мы создали творческое объединение "Самарские барды"? Мы все были из Грушинской эпохи, но мы определённым образом были не согласны с некоторыми действиями. Мы приходили, предлагали, нам отказывали, и мы решили, что сами попробуем. Попробовали. И за пять лет прошли такой путь, что мало не покажется. Теперь у нас своя концертная программа, свой студенческий фестиваль. В том году, когда случилась вся эта катавасия, ожидаемая достаточно катавасия, когда Борис Рафаилович во всеуслышание заявил на 33-м фестивале, что мы больше не будем проводить фестиваль, мы пришли к Николаю Васильевичу Мартынову и сказали: если Грушинский клуб откажется от проведения, мы проведем, не более того.

— Хорошо, вот Аркадий Смирнов задаёт Вам вопрос. 33 фестиваля провёл Грушинский клуб. Почему Вы свой фестиваль не назвали Первым фестивалем самарских бардов? Как Вы относитесь к тому... в общем, про какую-то "палёную" водку он задаёт вопрос. По поводу директора вашего фестиваля.

— А, это по поводу оргкомитета... Но это глупости полные. Хорошо, 33-й фестиваль. Давайте начнём с того, что не проводил Грушинский клуб все 33 фестиваля. Я объясняю, что фестиваль начинали люди, которые стояли вместе, и Борис Кейльман стоял в ряду с ними, он не был сразу главным. Вообще, из Бориса Рафаиловича вылепили какой-то монумент... Но как-то надо всё таки его очеловечивать. Фигура нормальная, хорошая фигура, я до сих пор стараюсь относится к нему с уважением и буду стараться это делать. Но, я уже говорил, что председателем первых двух оргкомитетов был Юрий Константинович Сорокин. А не Борис Рафаилович Кейльман. И первым, кто пробил этот фестиваль... В 68-ом году туристы собрались помянуть своих товарищей погибших, было три погибших, но один из них, Валерий Грушин, спасал детей. Поэтому именем его на следующий год назвали фестиваль. И первым пошёл в Обком Комсомола Артур Щербак. Был такой молодёжный клуб ГМК-62 в Самаре, председателем был его Артур Щербак. Артур Щербак пошёл в Обком Комсомола, пробил вот это распоряжение на проведение тогда ещё туристского слёта памяти Валерия Грушина. И всё покатилось. И все первые годы так шло. В Обкоме Комсомола утверждалось, в Обкоме профсоюзов утверждалось... Грушинского клуба, как такового, до середины 70-х и не было даже. Был КСП при ГМК-62. Грушинский клуб, как единица, не юридическая единица, а как такое образование неформальное, образовался где-то в 73-74-м году, не раньше. И поэтому нельзя сказать, что Кельман проводил фестивали. Проводили очень многие люди, которых сейчас рядом нет. Потом потихонечку, вдруг остался один Борис Рафаилович, и нам кажется это тоже нехорошо. Надо вспомнить всё, надо помнить всех, кто этим занимался. Что, кстати, мы стараемся и делать.

— Есть вопрос в эту тему. Два варианта, на которые я обратил внимание в начале конференции. Вы в начале эфира сказали, употребили слово "авторитаризм". Вот недавно совсем Вы сказали, что это правильно, что брэнд принадлежит наследникам Грушина. Я хочу задать вопрос, как обыватель, как человек далёкий от бардовской песни. Я никогда не был поклонником, но, тем не менее, я с уважением отношусь к людям, которые этим занимаются, поскольку это достойный вид творчества, на мой взгляд. Так вот, не проще было бы сделать, дабы избежать конфликтов, не делать так, чтобы этот брэнд принадлежал человеку, а сделать так, чтобы этот брэнд принадлежал, например, клубу Грушина. Или какой угодно организации, при которой был бы наблюдательный совет и он разрешал бы эти конфликты.

— Сергей, давайте зададим этот вопрос Борису Рафаиловичу Кейльману, который тогда, в 99-м году открыл Фонд фестиваля авторской песни имени Валерия Грушина вместе с Грушиным.

— Я Вам задаю этот вопрос, потому что Бориса Рафаиловича тут нет, и он об этом не говорил.

— Они уже это сделали, сейчас мы...

— Я имею виду Ваше отношение. Я спрашиваю о Вашем отношении, в принципе, к такой постановке вопроса?

— Я считаю, если в законе написано... Мне пришлось изучить эти законы, потому что как-то надо было на вопросы отвечать о товарных знаках и смежных с ними правах, что нельзя использовать фамилию человека без согласия носителя фамилии или его ближайших родственников. Всё, это закон. И мне кажется, что если закон таков, что если родственники Грушина хотят этим заниматься, хотят хранить память своего предка, то пускай этим занимаются.

— Да ради Бога, вопрос был о том, как разрешить эту конфликтную ситуацию, потому что, уверен, никому от этого не лучше.

— А давайте мы позже об этом поговорим.

— Как скажете. Тогда я задам Вам вот какой вопрос. Точнее, Аркадий Смирнов задает вопрос. Олег Митяев сказал, что "ничто не дает Вам прав на фестиваль созданный Грушинским клубом". Дальше, в этом же вопросе. Создатели легендарного "Норд-оста" Георгий Васильев и Алексей Иващенко, с ними ещё и Юрий Шевчук, приехали на Грушинский фестиваль, на Федоровские луга, дабы поддержать организаторов в борьбе с захватчиками. Скажите, когда для Вас главным в жизни стали деньги, а не "идеалы, благородство и достоинство", о которых писал Булат Окуджава. Почему Вы предали своих друзей и пошли на услужение к рейдерам?

— На самом деле никаких своих друзей я не предавал, как я пел, так я и пою. Очень мало кто становился пятикратным лауреатом Грушинского. Я знаю только одного, который больше, это Володя Муравьёв из Казани. Из друзей от меня никто не отвернулся. За этот фестиваль, я сразу скажу... Мы привыкли в России считать, что кто-то там рядом, сосед, гребёт деньги лопатой. Я скажу, что за организацию этого фестиваля "Самарские барды" не получили ни копейки. Наоборот, у нас денег не хватало, чтобы закрыть какие-то там дыры, прорехи. Достаточно тяжело было в финансовом плане. Это всё делалось за идею. И здесь мы совершенно чисты, никто не может нас в этом упрекнуть, по крайней мере в Самаре. Все это видят, все прекрасно видят, как я живу, бывая у меня в гостях.

— Есть вопрос по поводу того, что у Вас семеро детей. Как вам в это тяжелое время удается всех содержать? (По просьбе Старцева, допустившего ошибку в прямом эфире, информация изменена — у него шестеро детей).

— Во-первых, хочу сказать, что информация устарела немножко.

— У Вас восемь детей?

— Нет, у меня двое внуков, 15 февраля родились двойняшки. Хочу сказать спасибо своей дочке за этот подарок. На самом деле у Белки, у моей жены, от предыдущего брака трое детей, у меня от предыдущего брака трое детей. И наш крайний, он общий, это уже седьмой. Все они свои, живут с нами, и всех мы их воспитываем, со всеми общаемся, я их не делю на чужих и своих.

— Теперь вернитесь к предыдущему ответу. Вы помните, о чем речь шла?

— Нет, не помню. Давайте, я по своим, дальше, что хотел сказать, я просто не договорил. А мы потом ответим на все вопросы. По "Самарским бардам" я уже сказал, когда дядя Боря как-то сказал — я по привычке называю его дядя Боря — что в Самаре бардов нет. Мы как-то попытались доказать обратное, провели достаточно хороший фестиваль. Что касается власти. Он говорит, что власть вот нам не помогает и так далее. Вот этот третий момент, когда дядя Боря испортил отношения со всей властью. Я не буду вдаваться в подробности, но ему в какой-то момент просто власть перестала помогать, потому что ей надоело всё его достаточно негативное отношение к власти. Я не помню, когда губернатора Титова в чём-то просил помочь и он отказал. Не хочу я вдаваться в подробности, но с властью были отношения испорчены. Пропало расположение, которое всегда было у власти, его потом не было, а это гораздо хуже... По журналистам он хорошо сказал, что вот мы жили с журналистами душа в душу и, вдруг, они на 180 градусов развернулись в Самаре и начали писать против нас. Вообще, Вы можете представить эту ситуацию, журналисты в Москве...

— Вы меня в это не втягивайте.

— Нет, я вообще спрашиваю, ситуация нормальная или нет? Не нормальная. Почему это произошло? Потому что самарские журналисты быстрее всех разобрались в ситуации, до Москвы это пока не дошло. Они быстрее всех разобрались в ситуации, начали задавать не те вопросы. Я же прекрасно помню, как они мне рассказывали, когда Грушинский клуб говорит — надо написать так. А журналист говорит, что я не могу написать так, я обязательно напишу другую сторону. Тогда, ему говорят, не надо. И вдруг все самарские журналисты стали плохими и нехорошими, это конечно не так. Мы всегда говорили журналистам, и я в том числе, что пишите честно, пишите правду, только без розовых слюней. Розовых слюней столько было в своё время... Мол, ах, какой фестиваль... И вот за этими, может быть, розовыми слюнями-то и не было той критики, которая в конце концов привела к кризису.

— Жуткая вещь. Розовые слюни это, практически, агония.

— И поэтому мы уже выходим на этот момент, когда, оно уже давно началось, но сейчас Грушинский клуб находится в жесточайшем кризисе. Как управления, так и творчества. Почему? Потому что там практически не осталось творческих и поющих людей. Я имею в виду самарских, это главное слово. Помните, почему Византия начала погибать, по недавнему фильму? У них пропала опора на собственные силы.

— Перестаньте этот фильм упоминать всуе, не к ночи будет сказано.

— Но, однако, это ведь правда, пропала опора на собственные силы. К сожалению, все эти конфликты, открывание вместе этого, потом ссора. Ссоры с властью, ссоры с журналистами и привели к этому. Я им всё время говорил, Грушинскому клубу. Господа, может Вы всё-таки в зеркало посмотритесь, может там поищите виноватого, в зеркале? Посмотрите, а что Вы сделали не так? Когда у меня что-то происходит в жизни, то я стараюсь просмотреть на все свои поступки. Что я сделал не так? И, Вы знаете, больше половины находится ответов, почему это действие со мной произошло. Они же как. Кругом враги. Власть – враги, мы – враги, здесь – враги, все журналисты – враги, фирма "Мета" — враг. Друзей нет. Сидим в окопе, отстреливаемся. Я считаю, что это ненормально.

— В прошлом году два параллельных фестиваля было. Вы мне можете цифры назвать?

— По данным милиции, я не буду преувеличивать, у нас было 38 тысяч, а там было 12 тысяч. Достаточно реальные цифры.

— Вот, Сергей Крылов спрашивает. Расскажите о Вашей работе, чем Вы занимаетесь на должности директора такого огромного творческого объединения. Как Вы где-то писали, объединяющего более двухсот самарских бардов. Кто Вас финансирует? Помогают ли Вам городские и областные власти?

— Не двести самарских бардов, а двести людей, которые... Вы знаете, я немножко отойду в сторону, и расскажу, а что такое вообще бардовское движение в Самаре? Почему мы хотим возродить бардовское движение. Раньше они назывались "Клуб самодеятельной песни". Это люди, которые где-то работают, и в свободное от работы время занимаются авторской песней, потому что они это просто любят. Они могут петь, у нас более 50-ти поющих, разного уровня. Но это не суть важно, хотя трое человек на этом Грушинском стали лауреатами, это очень хороший показатель. Другие приходят — там же очень много организационных моментов разных — они приходят и помогают решить те или иные вопросы. Но в наших клубах сейчас уже более двухсот человек. Это приблизительно. Кто нам помогает? Нам помогают спонсоры, наши люди, которые нас любят, не буду перечислять компании, поскольку здесь нельзя наверное. Нам помогают областные власти, Министерство культуры, спасибо ему огромное за это, и плюс, конечно же, когда какие-то концерты, когда какой-то доход приходит, всё это мы пускаем обязательно на развитие. Нам достаточно трудно финансово, это не просто — заниматься бардовской песней в стране. Мы не гребём деньги лопатой, мы достаточно скромно живём. Это нормально, мы не жалуемся, что нам трудно. Мы стараемся сделать так, в нашей творческой программе, я имею в виду, чтобы это было интересно всем слоям. Бардовская песня она же многогранна, это камерная песня, это классическая песня и так далее. И мы стараемся сделать так, чтобы было интересно как всем слоям, так и людям, которые приходили бы бесплатно. У нас есть серии концертов бесплатных, которые можно придти и послушать.

— Второй вопрос от Сергея Крылова. "Насколько я знаю, с основания некоммерческого партнёрства "Творческое объединение "Самарские барды", которое Вы открывали втроём, Вы, Сергей Анцинов и Юрий Карпов, прошло уже более пяти лет. Но ни одного отчётного, перевыборного собрания, со слов Карпова, не проводилось. Выходит, что Вы возглавляете некоммерческое партнерство незаконно"?

— Ну, ну, ну... Юридические термины пошли. У нас были все отчётно-выборные собрания, все протоколы существуют. Меня на этом не поймают. Юра просто не присутствовал на этих заседаниях, но все эти заседания проходили.

— И третий вопрос. "Неужели Вы с Вашим талантом пения и многолетнего руководства музыкальными коллективами не способны были создать что-то своё и принялись копировать сделанное уже кем-то? Зачем Вам лично Грушинский фестиваль? Мне кажется, что взявшись за это дело, Вы замарали себя и тех, кого потянули за собой". Сразу хочу сказать, что такого количества вопросов Борису Рафаиловичу не было.

— Я примерно предполагаю откуда эти вопросы. Почему люди, 80 процентов людей, которые остались на старой поляне должны быть на другом фестивале, а не на Грушинском? Много лет они ездили сюда. Почему родоначальник фестиваля, Исай Львович, который организовал Грушинский клуб, придумал фестиваль, и которого потом оттуда выгнали, должен приезжать на фестиваль не на Грушинский, не на свой, который он рождал? Вот я этого не понимаю. Не проблема, проводите на Федоровских. Сами ушли, сами проводите. Но, я прошу, не надо нам такие слова говорить, потому что нами в этот фестиваль тоже очень много души вложено. И почему мы должны отказываться от этого названия? Мы не говорим здесь о юридических тонкостях, это дело юристов.

— Расскажите о ситуации, с Вашей точки зрения, вокруг эмблемы знаменитого брэнда — "гитара под парусом"?

— Я ещё раз говорю, давайте дадим юристам с этим разобраться, почему мы должны в это вникать?

— Я Ваше мнение спрашиваю. Не юридическими тонкостями, а морально-этической стороной интересуюсь.

— В данный момент идёт арбитражный суд, вот как...

— Вы опять уходите...

— А, моё личное мнение? Да, пускай используют и на Федоровских, и здесь. Не проблема. Докажут они, что мы не можем логотип использовать, мы откажемся от этой эмблемы и всё.

— Тот же Аркадий Смирнов говорит: "Почему Вы на Грушинский столько грязи выливаете?"

— Я?

— Послушайте дальше. "Ведь Вы на Грушинском фестивале стали лауреатом, Вас много раз выпускали петь на главную сцену. Понимаете ли Вы, что стали уже тем, кто остаётся в истории не как хороший исполнитель, а как предатель и насильник Грушинского фестиваля?".

— Если у человека такое мнение, я не против, пускай человек так думает. Наоборот, на самом-то деле мы спасали ситуацию тогда. Потому что было объявлено, что никогда больше и тому подобное... Вот еще то, о чём я как раз хотел сказать. 10 лет назад говорилось, что Грушинский фестиваль находится в творческом кризисе. Что бардовская песня оттуда потихонечку исчезает. Это на самом деле было. Я с ними поиграл в игру. Мол, возьмите концерт на горе в 97-м и 2005-м и найдите там три отличия. Отличий не было, они потом сами хохотали и смеялись. Не было отличий, не было новых людей. Потом начали проникать туда другие форматы, которые не отвечали требованиям именно бардовской песни. Я люблю группу "Грассмейстер" Но, к сожалению, это не бардовская песня. Я люблю Ваню Смирнова, который играет прекрасно на гитаре, но это не авторская песня. На 33-м фестивале, экспедиция, поставила свою эстраду, где играли рок, что угодно, она гремела на весь фестиваль и вообще мне показалось, что это было последней каплей, которая переполнила чашу терпения там, на небесах. После этого все плевались и сказали, что всё, не хотим. Потом я опрашивал очень огромное количество людей, совершенно разных. Я ведь не просто так сидел на фестивале, я ходил, спрашивал и так далее. И многие люди, многие, 80 процентов, самарских, которые, в том числе, остались на фестивале, говорили, что мы недовольны тем, что там происходит. Я когда говорил — что же делать, то они говорили, что ничего не сделаешь. Вот мы приходим, говорим, а нам отвечают, что это не ваше дело. А потом очень интересный момент стал происходить. Ведь бардовское сообщество, 99 процентов, люди которые где-то работают и пишут песни, они приходят, общаются. Но 1 процент из 100 выходит в профессионалы – это тоже хорошо, это нормально. Но вдруг на Грушинский фестиваль начала приезжать достаточно компактная группа профессионалов бардовской песни и получилось что? Получились законы шоу-бизнеса. Вот мы приехали, Вы нас слушайте, а мы Вам будем петь. Обычно всё было по-другому, взаимопроникновение шло. Мы попытались вернуть фестиваль, 65 бардов приехало, они пели у костров, сидели в жюри и постоянно шёл диалог. Наконец-то вернулся на "гитару" в этом году конкурс, который давно уже шёл, я помню, когда мы с Митяевым выступали в 86-м году, мы на конкурсе выступали на "гитаре", и это было интересно, это подстегивало. Потом на "гитаре" решили сделать, типа, шоу. Вот народ эту песню не любит, не будем мы её петь. Но кто Вам дал право решать за народ? То есть, подходили к барду и говорили, ты вот эту песню не пой, а эту пой. Бард обижался и уходил. И мне говорили, что это было. В этом году мы вообще никому не говорили, что петь. Выбирай сам и пой. И вот этот кризис творческой части, он был виден ещё 10 лет назад. И он, всё-таки, в совокупности многих факторов. И управленческого, и организационного, и творческого. И это вдруг вылилось в такое дело, в разделение фестиваля.

— Знакомы ли Вы с бардом Александром Сафроновым, знакомы ли Вы лично, и как относитесь к его творчеству?

— Поскольку я знаю практически всех бардов, ну не всех, но практически, конечно я с Александром Сафроновым знаком, он был у нас на концерте в этом году, в Самаре, мы его приглашали. Это один из молодых бардов, если можно так сказать о 37-летнем человеке. Вы знаете, я же исполнитель, я не бард. Я всегда ловлю свежие моменты, интересные для меня, новых авторов. Например, в Норильске, несколько месяцев назад, когда я был на фестивале, меня поразил Паша Фархтдинов. Потому что года два назад я его слушал, и он меня не впечатлил совершенно, а тут то ли он подрос, то ли я как-то перенастроился, и мне он очень понравился. Это меня всегда радует, когда появляется новое интересное лицо, это всегда радует. Вообще нас какой-то из авторов, я не помню, кто называл, я имею в виду исполнителей авторской песни, паразитами на теле авторов. Но при этом он добавил, что это очень приятные паразиты. Александр Сафронов замечательный бард, к нам приедет.

— Давайте поговорим об общих вопросах. Скажите, что такое бард вообще? Что за слово? Этимология этого слова?

— Сколько людей, столько и мнений. Я считаю, что это человек, который либо сам сочиняет песни и их поёт, либо сочиняет музыку к стихам и их поёт, либо просто берёт песню, грубо говоря, становится соавтором песни, исполняет её, его можно тоже назвать бардом. Хотя это уже исполнительство чистой воды. Наверное так, но самое важное в нашем движении – это его непрофессионализм. Песня самодеятельная очень точно отражала суть – "самодеятельная". Не надо основной массе людей, которые пишут песни, иди в профессионалы, ни в коем случае. Городницкий Александр Моисеевич до последнего... Вот буквально только что... Нет, его оставили консультантом в институте своём, где он работал. Сухарев Дмитрий Антонович до сих пор работает, Берковский Виктор Семёнович до последних дней своих работал в своём институте. Это нормально. Мне кажется, что уходя в профессионалы, бард всё-таки что-то теряет. Недавно я видел и знаменитых людей, которые профессионально этим сейчас занимаются, к нам приезжали — и вид у них плохой, и устают они очень сильно, всё-таки гастрольная жизнь, она накладывает определённый отпечаток. А когда человек, сочиняя песни, изредка выезжает на концерты, то для него это как удовольствие. И он получает удовольствие, и зритель получает удовольствие.

— А Вы с какого года в фестивальной жизни?

— Именно на Грушинском?

— Конечно.

— Первый раз мы приехали в 1982-м году, тогда фестиваль был запрещён, решением обкома партии. В 79-м он прошёл последний раз, в 80-м он был запрещён. Мы приехали в Самару, там был фестивальчик такой маленький, но он тоже назывался Грушинским, там была своя чайхана и так далее. И потом уже на большие фестивали мы вернулись в 86-ом году.

— То есть вы не застали советских времён глубоких, истоков, когда это всё начиналось? Я почему задаю этот вопрос. Ведь, наверное, изменилась тональность того, что называется бардовской песней. О чем пели раньше? Было ли это когда-нибудь формой протеста против существующей действительности? И что сейчас? О чём сейчас петь?

— Протеста, как такового, у меня такое ощущение, что не было. Я вспоминаю эти песни.

— Была хлёсткая сатира?

— Нет, пели достаточно свободно. А вот то, что мы пели достаточно свободно – это и напрягало власть имущих в то время. Любую песню можно переиначить как-то, но мы достаточно свободно это делали. Мы никогда не пели на заказ, мы никогда не стеснялись и пели то, что хотели. И, кстати, получали за это дело. Вот, мол, эту песню на телевидении запретить. Я помню, когда мы передачу записывали, редактор нам говорит из окна — а эту песню не петь, мы встаём и уходим с передачи. В то время советское, это был достаточно страшный поступок. На самом деле талант, он всегда талант. Сейчас время изменилось, о чём петь? Всегда пели о любви, о любви к Родине, о любви к другу, о любви к женщине, и талантливая песня всегда находила своего слушателя. Вот я по нынешним лауреатам сужу. Дуэт "Марьяж Декорации" у нас в том году стал лауреатами. Слава Захаров и Юлия Шелест очень талантливы, песни замечательная. Опять же, Паша Фархтдинов, песни которого меня просто поразили и я хожу, напеваю. У меня тоже был такой период, когда я думал, почему песня не стала такой хорошей, а вдруг появляется автор и цепляет тебя песней, и радуешься — нет, не всё пропало, всё хорошо. Я думаю, что при хорошей работе... На самом деле, мы же должны работать, то есть, почему мы очень много работаем с самарскими бардами? Проводим бесплатные концерты, и я с девчонками работаю, и с дуэтами стараюсь работать, и лауреатами у нас три человека стали, потому что мы стараемся это всё наращивать. На этом гумусе, вот на этом нашем поле, должны всё-таки взойти ростки каких-то новых больших бардов. Я думаю, что это случится, может даже при моей жизни ещё.

— Давайте так. Под занавес, так сказать, изложите свой прогноз о развитии ситуации? Чем закончится должна она, по Вашему мнению, и как она закончится, если у Вас есть мысли по этому поводу?

— Я думаю, что ситуация, эта рано или поздно разрешится. Всё в руках Грушинского клуба. Они должны подумать, я не хочу советовать, у меня своих дел полно, но объединение мне кажется неизбежно. Объединение на равноправных условиях. Я думаю, что когда объединятся эти силы, все наконец-то достаточно свободно вздохнут. То, что 35-ый фестиваль состоится, это тоже понятно, приглашены уже более 90 бардов. Фестиваль, он, как бы, дважды юбилейный, он 35-й, и 40 лет впервые со дня проведения, в 68-м году он впервые собрался. Много очень гостей будет. Возможно, будет два фестиваля. Но и это не страшно. И вот тут, мне кажется, не надо драматизировать ситуацию и называть друг друга предателями. Кстати, у нас на фестивале, все журналисты это отмечали, никто худого слова не сказал про Федоровские луга, в отличие от той стороны. И мы будем придерживаться именно этих позиций, поскольку для самарских бардов существует такое кредо, что мы не вмешиваемся в конфликты, мы никогда не отвечаем на оскорбления и обиды. Я и здесь не собирался отвечать, мы просто стараемся делать хорошо то дело, которое нам нравится. Нам нравится это дело – это наша жизнь, наша душа. Как говорится в рекламе "Русского радио" — всё будет хорошо.

— Вы хотели бы что-нибудь от себя добавить?

— В общем-то я всё сказал, и о будущем сказал, и о том, что у нас предполагается на будущем фестивале. Мы же возвращаем на фестиваль те самые старые традиции, которые когда-то были утеряны. Мы возвращаем на фестиваль туристскую песню, в этом году впервые на фестивале будет проведён конкурс туристской песни. Поэтому, товарищи туристы, готовьтесь, приезжайте. И всегда были важны такие штуки, мы их называем фишками, это какие-то необычные дела, которые были бы всем интересны. Мы говорили с Борисом Бурдой, обладателем "Хрустальной совы", в том числе и кулинара знаменитого, чтобы он провёл конкурс туристической кулинарии. Будет сформирована большая площадка, которая будет называться "туристическая стоянка Бурды". И вот там в течение 4-х дней он будет учить щи по-походному варить. Там же пройдёт конкурс туристических фильмов. Очень важный момент в том, что впервые появляется площадка, она будет называться "поэтическая эстрада". Интерес к этому есть, очень много поэтов приедут, на чьи стихи пишутся песни. Площадка будет каменная, и будет много времени уделено, как поэтической песне, так и поэтам. Фестиваль становится насыщенней, но и трудней в организации. Но, радует то, что появляются люди, которые берутся за это дело. Команда у нас достаточно большая, слаженная, в том году отзывы о ней, о команде, были достаточно хорошие, в том числе и о хозяйственных моментах и т.д. Но самое главное, что эта команда у нас находится в развитии, мы не стоим на месте, мы постоянно стараемся что-то делать.

— Спасибо Вам, и удачи. Того же я пожелал и предыдущим Вашим коллегам, не побоюсь этого слова. Т.е. тем, кто был у нас в прошлый вторник. Надеюсь, что журналистам больше не придётся выслушивать обе стороны.

— Вы знаете, я Вам могу сказать, что с этого момента мы заканчиваем все эти перепалки. Это уже решённый вопрос, мы занимаемся подготовкой. Это отвлекает, на самом деле, от хорошей, нормальной работы.

— Спасибо, что пришли, всего доброго!

Беседовал Сергей Асриянц