Вам вряд ли нужны подробности их биографии: о том, как двое технически образованных граждан из Риги, солисты симпатичного ансамбля "Домино", поставили однажды на карту уют привычной жизни и взяли в полон Москву, а потом и всю страну, тогда еще единую и неделимую, написано достаточно много. За три с лишним десятилетия сценической жизни Валерий и Вадим Мищуки с репертуаром от бардовской классики до раскованной, хотя отнюдь не однозначной попсы, расширили территорию экспансии. Они давно уже "уловляют души", концертируя по всей планете — которая в свете исторических перемен оказалась не такой уж необъятной... Америка, счастливо открытая ими несколько лет назад, в очередной раз делает приглашающий жест: в сентябре начинаются новые гастроли дуэта.

С нашим корреспондентом беседует Вадим Мищук.

— Мы знакомы не первый год, и пускать в ход комплименты для завязывания разговора, видимо, не нужно — тем более, что московские коллеги-журналисты в этом куда как преуспели: вы у них "интеллигентные", "доброжелательные", "высокопрофессиональные", "утонченные" — кто больше... Только вот , по слухам и авторитетно, Мищуки и бардовская песня — давно не одно и то же. Правда ли?

— Если углубиться в теоретические рассуждения, на сами песни времени не останется. Мнений столько, сколько говорящих: например, Александр Моисеевич Городницкий вообще считает, что авторская песня умерла.

— Значит, нет и предмета разговора?

— Вот ведь разговариваем... Другие авторитеты уверены, что жанр вполне жив. Я не господь бог, чтобы выносить окончательный вердикт: вот это творение авторское, оно же бардовское, а вон то вроде как нет... По-моему, если песня определяет, как человек чувствует эту жизнь, если стихи соответствуют музыке, а то и другое вместе доходчивы для определенной категории интеллигентного зрителя — значит, все в порядке. Кому интересно, можно продолжать искать определения, а кто хочет слушать песни — пусть слушает.

— Когда стало известно, что любимые народом братья Мищуки привозят в Америку свой продюсерский диск, целиком составленный из песен Александра Галича, некоторая часть публики выразила недоумение: а зачем им это? Ведь спектр "наработанных" тем и настроений у вас необычайно широк...

— Не хотелось бы звучать пафосно, но в жизни бывают святые моменты. Для нас с Валерой таковым явился выпуск предыдущего диска "О войне и не только". В него вошли песни, которые мы пели с родителями, когда самим было лет по двенадцать-тринадцать: песни военной поры, а также песни, написанные в более близкое время, но имеющие отношение к войне. Святость этой темы в пояснениях, надеюсь, не нуждается. Так вот, Галич — это тоже святое.

— Более чем согласна — и душевно порадовалась, когда услышала, что вы его записали. Трудно поверить, но для некоторых Галич сегодня — не более, чем вежливая дань истории и трагической судьбе... Я еще не вполне отошла от неприятного эпизода, которому оказалась свидетелем на одном из американских слетов, когда молодого человека с гитарой, явно не страдальца от сталинских репрессий, но поющего — и явно понимающего — Галича, попросили отойти к другому костру... Это не было плохое качество исполнения — это было холодное, отчужденное восприятие.

— Каждый со своим пониманием святого должен определяться сам, не навяжешь. Если кто-то отсеял Галича как "ненужного", это не беда Александра Аркадьевича. Мы — определились. Прослушав немало записей Галича, пришли к выводу, что он достоин большего осмысления: ведь он был не просто "антисоветчик", но и великий поэт, и далеко не самый плохой музыкант. И еще очень важное: Галич – классик. Написанное им сорок лет назад абсолютно актуально сегодня. Прослушав диск "Я выбираю свободу", вы сможете в этом убедиться. Полтора года шла работа. Мы с братом выступаем в основном как продюсеры. В числе исполнителей — Гарик Сукачев, Юрий Шевчук, Валерий Мищук, ваш покорный слуга... А также Елена Фролова, Александр Мирзаян, Леонид Сергеев, Александр Скляр, Галина Хомчик, Михаил Кочетков, Вдадимир Бережков, Андрей Козловский. Тимур Шаов, Дмитрий Богданов, Вадим Гефтер.

— Некоторые фамилии, согласись, нетривиальны для данного случая. Те же Сукачев, Шевчук звучат достаточно "эстрадно"...

—С каких это пор Шевчук и Сукачев считаются попсой? А что тогда такое Киркоров?

— Я не сказала "попса", эстрада — это другое.

—Ну, допустим... Что касается нашей деятельности, то с годами становится все более очевидным, что мы занимаемся именно авторской песней, безусловно уважая традиции жанра и стараясь развивать их, поскольку убеждены: то, что не движется, превращается в болото. Галич сам — творец достаточно разносторонний: у него — и лирика, и острохарактерные песни, и то, что по привычке называется "антисоветчина" (но какая это поэзия...) Потому и нужны исполнители разных амплуа. Когда вступает Гарик Сукачев: "Я считал слонов и в нечет, и в чет..." — впечатление такое, что сам черт завел свои куплеты, даже при том, что начало — это авторские слова, и явление черта еще только предстоит... Когда "эстрадный" Шевчук начинает петь "Облака", меня мороз по коже продирает. Мы решили, что мой собственный голос лучше всего подходит для "Когда я вернусь...". Двадцатого ноября в Москве состоится презентация диска в киноконцертном зале "Мир", которую будут снимать представители канала "Культура" — тогда желающие смогут услышать записанное в полном объеме. А в Америку всех исполнителей, как легко понять, не повезешь — поэтому американским друзьям этот диск будем показывать мы с братом.

— Ты сказал "американским друзьям" — немедленно вспомнилась убийственно смешная история с журналисткой, которая два часа беседовала с вами о высоком, а потом приписала тебе слова: "В то время, как американский империализм нацеливает ракеты..." Хохма хохмой, но недружелюбие официальной российской пропаганды к Америке — вещь очевидная... Так мы все-таки друзья?

— Знаешь, может, это опять звучит пафосно, но и этот вопрос каждый решает для себя сам, без "официальной пропаганды". Мы объездили много стран, были и в Австралии, и в Новой Зеландии, и в Америке, как известно, не впервые — и видим, что везде живут хорошие люди, которые становятся друзьями и остаются ими. Вот так, очень просто.

— А случается ли, что вас приглашают выступить, скажем так, не очень хорошие люди?

— Если речь о политике — я правильно понял? — то мы мало обращаем на нее внимание. Нет, конечно, она влияет на нас — и морально, и финансово, по— другому и быть не может, — но не она определяет жизнь и творчество. Нам приходилось выступать и перед президентом страны, и перед бывшим президентом, нынешним премьером (рассказывает хороший уместный анекдот на тему — Б. Г.) Ничего такого специального придумывать для этих выступлений не понадобилось, никак особо ломать себя не пришлось. Многие политики, хотя не все, воспитывались вполне нормально, слышали и пели хорошие песни, включая авторские, у них достаточно неплохая реакция. А думать о том, кто из них честен, а кто ворует и как именно ворует, не стоит — хотя бы потому, что мы соответствующей информацией не располагаем. Ни одна российская партия не отвечает нашим представлениям о справедливости. И о том, что до сих пор существуют такие понятия, как совесть, добро и зло — наконец, романтика... — стоит напоминать не только обывателям, но и политикам

— Вот парадокс времени: пронырливый политик может быть одухотворенным, а какой-нибудь подросток, выросший в честной бедности и воспитанный на поп-культуре, "хочет в Тамбов" и на ваш концерт явно не пойдет...

— Вполне может пойти — среди части российской молодежи бытует мнение: "Мищуки — это клево!" Ну, а если уж пришли, наше дело — взять и удержать. Совсем холодных безответных аудиторий, как правило, не бывает — а если есть "драйв" и в зале начинают циркулировать биотоки обратной связи — значит, победа! Вроде стадиона: я например, не выраженно азартен, но когда идет матч, заражаюсь и начинаю орать, как все. Вот и на концерте: один рассмеялся — другие подхватили, один зааплодировал — другие поддержали. Сопереживание взаимно обогащает.

— Спасибо! До взаимного обогащения...

Интервью вела Бэла ГЕРШГОРИН