Три дня Ильменской ностальгии и фестивальной вакханалии. Впереди, с рацией наперевес, Михаил Достовалов, выдающийся организатор и интриган, сумевший заручиться поддержкой самой "Кока-колы" и окруживший себя ратью доблестных рыцарей гитарной струны.

Рыцарь первой струны — Александр Городницкий, два рыцаря второй струны — Олег Митяев и Леонид Сергеев, три рыцаря третьей струны — Анатолий Киреев, Юрий Гарин, Альфред Тальковский, четвертой струны — Петр Старцев, Юрий Зыков, Татьяна Фоменко, Яна Симон, пятой — Андрей Крамаренко, Наталья Масленникова, Рафаэль Валитов, Константин Просеков и т.д.

Доблестная компания, которая уже, наверное, навечно завоевала Ильменскую сцену в свое беспредельное владение.

Были, как и в прошлые годы, упорные бои за право ущипнуть струну на этой легендарной песенной поляне, но сквозь суровую таможню в лице И. Фишгойта и А. Яшунской, мало кто просочился и мог довольствоваться только участием в песенном марафоне лесной сцены.

Мечта А. Городницкого, фестиваль без конкурса, опять осталась мечтой и о работе творческих мастерских, которые он смог лишь однажды организовать на Грушинке, можно было лишь вспоминать. Особое сожаление вызвало отсутствие мастерской великого КСП-эшного педагога Александра Михайловича Алексеева, давшего фестивалям АП множество прекрасных авторов и исполнителей, особо сумев их выделить из огромного числа желающих спеть под гитару. Поэтому конкурсный концерт открытиями и многообразием песенных жанров не страдал.

Тем не менее, лауреаты Ильменки-97 состоялись: это — Маргарита Карбанева из г. Верхняя Салда, Елена Игнатова из Каменск-Уральска (правильное название города — Каменск-Уральский, прим. сост.), Виктор Лысенков из Челябинска, дуэт Дарьи Марченко и Александры Панюшкиной (да, да... это дочь "Самого") из Тольятти.

Печальное известие о кончине Б. Ш. Окуджавы несколько омрачило песенный праздник, заставив его участников трезво и серьезно взглянуть внутрь себя, усомнившись в искренности и честности своего творчества, посмотреть на мир вокруг — достойны ли они чести представлять людей этого времени, эпохи. Было бы здорово на следующем фестивале вспомнить нашего Учителя, посвятив ему один из фестивальных концертов.

Далеко за полночь заканчивается официальная часть фестиваля, и действо переходит к фестивальным кострам. Необъяснимая волна теплоты и доброты исходит от этих светлых сообществ гитары и слова. Подходишь к такому песенному очагу, встаешь тихонько за поющим, как кто-то подвинется, уступая местечко в уже невозможно тесном кругу, а кто-то подает кружку с обжигающим чаем, протягивает сухарик. И ты вдруг становишься своим среди вроде незнакомых людей, и вот уже и гитара в твоих руках. Десятки глаз и сердец направлены на тебя — не обмани, не слукавь, не возгордись. Из памяти вызываешь близкие тебе строчки — это твоя боль, твоя радость, твоя вера. Пальцы мягки и послушны на знакомом до последнего лада черном грифе, начинаешь петь этим очень знакомым и родным людям и никто не прервет тебя, не обидит неосторожным словом. И лишь магнитофонная лента тихонько шуршит, запоминая твой вздох, каждую рифму и аккорд, запоминая эту ночь, эти голоса, казалось бы случайно, лишь волею судьбы собравшихся здесь, в жарком июне 1997 года...

Устал микрофон, устала ночь. Солнце расцвечивает воду разноцветным узором. Затихает гитара, лишь где-то всплеск весла заблудившейся лодки, да одинокий голос малой пташки, пробующей свою первую утреннюю песню. Догорает костер, поддерживаемый легким ветерком. Лагерь на какие-то минуты будто засыпает.

Мимолетная передышка, и вот чей-то смех нарушает установившуюся тишину. Наступило завтра. И будут еще песни, холодные брызги и жаркий костер. Все еще будет. И настанет время нового фестиваля, на который ты обязательно приедешь и привезешь своих друзей. Будешь показывать им эту поляну, эти сосны, сцену, озеро. Будешь знаками предупреждать о проходящей мимо Ильменской знаменитости и будешь самым счастливым человеком, когда они, услышав эти песни, замрут тревожно и настороженно и засветятся их глаза счастьем и любовью. Я верю — так и будет.