В рамках российского фестиваля авторской песни в Москве 17, 23 и 24 февраля в ЦДХ и ККЗ "Октябрь" прошли концерты программы "Если звезды зажигаются...". В них приняли участие Олег Митяев и Константин Тарасов, Михаил Кочетков, Анатолий Киреев, Елена Казанцева, Вячеслав Ковалев, Андрей Козловский, Григорий Гладков, Алексей Иващенко и Георгий Васильев, Игорь Луньков и Анатолий Колмыков, Мария Москаленко и Нина Мошкина, Любовь Захарченко, Наталья Дудкина, Вадим и Валерий Мищуки, Виктор Луферов, Марина Митяева и Николай Якимов, Владимир Капгер, Юрий Лорес, Вера Евушкина и Елена Фролова, Виталий Калашников, Александр Мирзаян, Владимир Бережков, Владимир Кутузов, Борис Рысев, Татьяна Дрыгина, Злата Кудинова, Марина Багинская и Юрий Насыбуллин, ансамбли "Белая гвардия", "Уленшпигель", "Последний шанс" (Александр Самойлов с новой командой), "Мышеловка", "Нечаянная радость" (рук. — Владимир Щукин), "Лабиринт" (Галина Крылова, Злата Кудинова, Стас Соловкин и т. д.), "Маятник", театр песни "Перекресток" и, возможно, кто-то еще, кого я не заметил. Наполняемость зала в ЦДХ — 250 — 400 человек, в "Октябре" — 700 — 1000. Фестиваль сравнительно широко (особенно в межконцертную неделю) освещался центральными и московскими СМИ, на нем впервые публично заявила о себе ассоциация бардовской журналистики "Абажур".

Вместо эпиграфа.

С 1991 года я твержу: вырождение авторской песни — миф. Соберите вместе бардов младших поколений — и вы увидите, что у нас есть не только то или иное число достойных продолжателей, но полноценная песенная КУЛЬТУРА. Так что я мог только радоваться, что Вдовин, Гербовицкий, Фочкин и Чумаченко взялись выполнить эту рекомендацию буквально.

Сознавая таким образом собственную долю ответственности за произошедшее, я сегодня вынужден констатировать провал этой программы.

То, что несмотря на довольно активную рекламу на каждом концерте было в среднем ползала — это еще не самое страшное. В конце концов, это всего лишь ошибка в выборе зала: от трехсот до тысячи слушателей на каждом концерте — вполне приличная цифра. Особенно если учесть внешние обстоятельства: концерт в "Октябре" 23 февраля был одним из шести (!) концертов авторской песни, проходивших в этот день в Москве. Между тем наша потенциальная аудитория отнюдь не бесконечна и не страдает от избытка свободного времени и денег. Конечно, затевая столь масштабный фестиваль, можно было бы попытаться скоординироваться с ведущими московскими площадками (ведь все же друг друга знаем!), да уж ладно. Гораздо хуже, что большая часть концертов опровергала вышеупомянутую идею по существу. Люди на сцене демонстрировали полное отсутствие всякой общности как друг с другом, так и с классикой жанра. А один из слушателей (ошибочно отнесший автора этих строк к числу организаторов фестиваля и предъявивший ему претензии за такую программу) наотрез отказался поверить, что сегодняшняя "Мышеловка" имеет какое бы то ни было отношение к одноименной легендарной группе начала 80-х. (Помнится, в каком-то из моих текстов о фестивале "Возрождение модерна" я так и писал о "Мышеловке": "Невозможно поверить, что...". Представляете, каково автору, когда его требует к ответу его собственный риторический пассаж?)

Я не стал бы поминать "Мышеловку" (я — не Катон, она — не Карфаген), если бы дело было только в моем отношении к этой группе. Но ведь все, кто был 23-го в фойе "Октября", видели: через НЕСКОЛЬКО СЕКУНД после начала выступления этой команды из ВСЕХ дверей зала стали выходить люди. И возмущенные оценки мне довелось слышать не только от моей ожившей стилистической фигуры.

Но аллах с ней, с "Мышеловкой". В конце концов, на пяти фестивальных концертах настоящую, стопроцентную фигню представляла только она да вечнозеленый Киреев, становящийся столь же неотвратимым в больших сборных программах, как в 80-е — трио "Надежда". Все остальное, звучавшее в ЦДХ и "Октябре", было как минимум интересным в своем роде. Но вот именно — в своем роде. В определенном зале, в определенном контексте, для определенной части публики были бы очень хороши и фольклорные штудии "Шпигелей" и "Перекрестка", и молитвенный уклон "Нечаянной радости", и эксцентрика "обновленного" "Последнего шанса". (Хотя, заметим, по два выступления у каждого из двух экс-"Шансов", три "Кузнечика" за один фестиваль — это явный перебор, отражающий лишь иррациональность пристрастия гг. Чумаченко и Вдовина к такой сугубо вспомогательной форме существования авторской песни, как ансамбли.) И уж тем более — задор и артистизм Маши Москаленко и Нины Мошкиной, особого отношения к авторской песне не имеющих, но не становящихся от этого хуже.

Но тут-то публика собралась совсем не за этим! Значительная часть ее, узнав о замысле фестиваля, хотела восстановить свое знакомство с жанром, посмотреть, что в нем возникло, условно говоря, "после Визбора" — и нарвалась на "Мышеловку" и К, на фоне которых для них просто незамеченными проскочили Козловский, Казанцева, Захарченко, Дудкина — авторы, требующие внимания, несовместимого с адреналиновой волной, которую вызывал каждый второй номер. (Мало того, что поэзию запихнули в один концерт с варьете и молебном, так еще и тщательно перемешали составные части: один конь — один рябчик!) Другая часть публики пришла на конкретных "звезд" (это еще одна гениальная идея организаторов: каждый концерт должен был завершаться кем-нибудь, кого "знает публика" — Мищуками, Митяевым, Ивасями) и воспринимала все остальное как нагрузку. "Ой, ну чего она?! — обижалась моя случайная соседка на Казанцеву, которую бисирующий зал раскачал на одну песню сверх программы. — Скорее Митяева давайте!"

Можно, конечно, возразить ей, что Олега как минимум каждый месяц можно увидеть на сольном концерте, а вот Лена в Москве оказывается не каждый год. Но она имеет право на собственный вкус. Почему мы с ней должны мешать друг другу?

Самое обидное — избранная организаторами форма (несколько концертов в двух сильно различающихся по размеру залах) как раз позволяла не только избежать таких накладок, но и сделать действительно качественные концерты. Участники легко и естественно делятся на более-менее совместимые друг с другом группы (вовсе не обязательно по формальным признакам "тихости — громкости"). Не раздергивать искусственно "Свой круг" или "Азию" по трем разным концертам, не подверстывать Кочеткова к Кирееву. Кто хочет, может по лучить впечатление о состоянии жанра в целом. Кто не хочет — слушает только то, что ему интересно. Задачка-то в общем — для ведущего кустового концерта. А при имеющихся силах можно было бы замахнуться и на высший пилотаж. Одно из самых сильных моих худож ественных впечатлений за 20 лет в КСП — потрясающий песенный диалог Захарченко и Казанцевой, зрителем (и даже в какой-то степени невольным организатором) которого мне довелось однажды быть.

Общее впечатление от программы отчасти скрасил последний концерт — в субботу в ЦДХ. Он был почти свободен от вышеописанных пороков. В зале — "свой" зритель, на сцене — очень сильный, ровный и более-менее совместимый состав. Среди авторов — ни одного "пограничника", не говоря уж об убл... о худшем случае. Правда, даже тут ощущался некоторый перебор с ансамблями, но и "Шпигелей" и "Нечрадость" слушали вполне уважительно, а "Лабиринт" — с любопытством. Чего было не провести так и остальные концерты? Или, по известным законам, только к концу работы стало ясно, как ее надо было делать?

Впрочем, это предположение, пожалуй, слишком оптимистично, ибо предполагает, что в следующий раз ошибки этого фестиваля не повторятся. К сожалению, я готов держать пари, что и в следующий, и в послеследующий, и в какой угодно раз мы будем хлебать все тот же "борщ вегетарианский с мясом", "кушать все, что дают, и любить всех подряд". (Я нарочно поставил здесь формулировки из своих сочинений прошлых лет — время идет, а ничто не меняется!) И еще благодарить организаторов: как ни крути, а благодаря им мы услышали не только редко выступающих Дудкину, Казанцеву и Козловского, но и вовсе легендарных Кутузова и Рысева. А что с нагрузкой — так нам не привыкать.

Хороша была идея... Далее см. бессмертную формулу Черномырдина.

Борис ЖУКОВ