Идеи Александра Мирзаяна плохо подходят для того, чтобы выдавать их частями, сериями, с "продолжением в следующем номере". Рифмованный текст он рассматривает, как математическую матрицу, в которой зашифрован "принцип организации мира", а латинское слово "universum" ("вселенная") переводит как "единый (цельный) стих". Его зовут в Германию, Америку и в правительство Москвы, разрабатывают под его теории целые программы; умные журналы стоят в очереди за его статьями, а телевизионщики требуют сценариев для образовательных фильмов.

Физик, музыкант, философ, КМС по водному туризму, некогда второй призер Москвы по дзюдо и протчая оказался одной из главных фигур Гомельского фестиваля авторской песни, прошедшего 15–17 апреля. Разумеется, песнями и сидением в жюри дело не ограничилось – мастер-классы и лекции Мирзаяна вошли в число наиболее ярких моментов фестиваля. "С русским человеком ведь как – если идея не вселенская, то просьба не беспокоить. Ради всякой ерунды он с печи не полезет", – говорит Мирзаян и формулирует "Всемирную национальную идею", которая, ясное дело, основывается на поэтической песне. Всевозможные ультраправые и ультралевые тут же выдвигают обвинения в русском (еврейском и всяком прочем) шовинизме, на что армянин Мирзаян поправляет очки и неизменно провозглашает: "Шовинисты всех стран, соединяйтесь!"

В нашем интервью мы затронем лишь малую часть спорных, но чрезвычайно симпатичных и любопытных взглядов этого человека, с которым можно общаться часами. Собственно, общение – как раз часть его "вселенской идеи".

– Как вам город, фестиваль?

– Я был потрясен, когда мне рассказали, что Гомель некогда перестроен Румянцевым по парижскому образцу. Очень красивый город, город, в котором хочется жить. Это соотношение улиц, высоты домов... Я очень люблю подобные города. Одно из таких мест – Краматорск, он чем-то похож, такая же классическая застройка. В таком жизненном пространстве я всегда чувствую себя как дома.

Что касается фестиваля, то я, признаться, не ожидал, что будут столь сильные участники. Мы в жюри с большим трудом выбирали лауреатов – не потому, что не из кого, наоборот. Спорили жесточайшим образом, в результате все равно осталось за бортом несколько человек, которых очень хотелось бы отметить... Есть потрясающие персонажи, о которых мы просто не подозревали, они могут стать событием для всего "русскоязычного пространства". Я не очень комплиментарный человек, но вынужден признать, что Гомель сумел провести фестиваль самого высокого уровня, какой вообще бывает. "Питерский аккорд" может завидовать.

– Вообще-то, были сомнения, надо ли проводить еще один фестиваль авторской песни, потому что, дескать, сколько ж можно, и так не счесть...

– Надо. Это же не только, собственно, фестиваль. Это встречи, приобщение к языку. Для общества очень важная вещь – фактор общения. Общество ведь развивается на диалоге и на понимании. Для меня, простите за прагматические слова, полезность данного продукта, в том, что так называемая авторская песня – это как раз форма диалога, из которого растет общество. А та музыкальная поп-культура, которая сегодня присутствует в телевизоре – это же не песня диалога, не песня, в которой есть поэтический язык. Из публики нация никогда не вырастет. А авторская песня и родилась по принципу одной компании, когда преобладает интонация обращения к своему, желание поделиться. И не просто поделиться, а так, чтобы поняли.

– Тут проблема возникает... Некоторые авторы, может, и хотят поделиться, но их, как бы помягче... Не совсем интересно слушать.

– Это другой вопрос. Мера таланта, разумеется, играет роль. Но такое "домашнее" музицирование тоже стоит культивировать – даже если затруднительно отыскать тут некий художественный элемент, это все равно мощный фактор общения, интереса друг к другу.

– Вчера на вашем мастер-классе слушал выступления некоторых исполнителей. И так вдохновился, что даже специально записывать начал – про какую-то "тайную сладостную грусть", "цветущие сирени". Не многовато ли нынче в текстах, особенно старшего поколения, подобной "лирики"? Так и до попсы недалеко.

– Пожалуй, многовато. А чего вы ждали – это, все же, во многом самодеятельное явление, потому и количество штампов огромно. Когда так называемые большие поэты мне говорят, дескать, у вас там графоманство и все такое, я отвечаю – братцы, если вы сделаете фестиваль по такой же схеме, пригласите всех, кто пишет стихи, то, поверьте мне, та-акого наслушаетесь, не приведи бог...

– Но, тем не менее, никому из выступавших вы не сказали – может, не надо тебе песни писать, гадко получается...

– У авторской песни нет такой школы поэтических мастерских, как у жанра поэзии, начиная с Никитинских "Зеленых ламп", салонов Волконской и так далее. Поэты-то друг другу много чего говорят на своих семинарах... А здесь человек пишет песню как бы внутрь себя, чтобы поделиться с ближними – и пускай себе пишет. Он же не метит на место Окуджавы или Высоцкого.

– В том то и дело, что некоторые метят и ведут себя довольно агрессивно...

– Вот это уже действительно проблема. Для ее решения и существуют фестивали, которые указывают человеку на его место. Он, конечно, начинает чувствовать себя непонятым гением, и так далее... Разумеется, абсолютно объективных вещей не бывает, и фестиваль – это тоже в какой-то степени лотерея, у каждого члена жюри субъективный вкус. Но сито статистики все равно вытаскивает на поверхность что-то более-менее приличное. Ведь, если бы на сцену выходил каждый желающий, в зале через пять минут никого бы не оказалось.

– Одна из тем Гомельского фестиваля – 60-летие победы. При этом давненько не приходилось слышать новой патриотической песни – патриотической в хорошем смысле слова. Дошло до того, что этот термин у многих ассоциируется просто с Газмановым. В большинстве случаев, при попытке исполнить что-то такое, выходит глупость и пошлость. В чем проблема?

– Вы в чем-то правы... Но есть же Анчаров, Окуджава, которые сами войну прошли, есть Высоцкий и Галич из так называемого поколения "военных" детей. Хотя, я вас понимаю. Вот поет Джигурда песню Высоцкого – вроде, и ревет громче, и хрипит шибче, а все равно какая-то одна истерика выходит, которой у Высоцкого-то и не пахло. Видимо, дело в интонации. К сожалению, хорошие песни не популяризируют, а пробиться сквозь 15 каналов телевизора и 120 каналов радио крайне сложно.

– То есть, необходимо какое-то насилие, чтобы люди стали это слушать?

– Ну, нас же заставляют ходить в школу – хотим мы этого или нет. Определенные вещи нужно просто знать, чтобы они в твоем организме присутствовали. Мы понимаем, что ребенок должен владеть языком, и заставляем читать Пушкина – ведь заставляем же. А песня – это как раз способ впечатывания в мозг, импринтинга, как модно говорить, принудительный запуск в голове механизма образования языковых структур. Вообще, когда начинаешь копаться в этимологии слов, открываешь поразительные вещи, которые и произносить-то страшновато – в сумасшествии заподозрят... И ладно бы это я только что придумал, так ведь многие народы это давно знали! У греков изначально было только три музы, Айода, Мнема и Милетта – песня, память, обучение. Китайцы говорили: "Государство строят император и певец". Недавно узнал потрясающую вещь: государство Ватикан названо в честь Ватикануса – был у латинян такой бог-певец, ответственный за постановку речи... И сегодня то же самое говорят биологи.

– И тут я включаю приемник и слышу, что за "матрицы" нам "импринтируют"...

– Ну да, два притопа, три прихлопа...

– Вот вы все сводите к тому, что важнейшим из искусств для нас является авторская песня. Это, что, такая форма творческого шовинизма? Мне, к примеру, за рок-н-ролл обидно... Я, может, тоже хочу, чтобы его насильно популяризировали.

– Ну, в авторской песне тоже есть элементы рока. Многие мои вещи имеют роковое, джаз-роковое звучание. Но все же, авторская песня связывает все поэтические направления. Рок не приглашает к себе ни Цветаеву, ни Мандельштама, ни Пушкина. Да, есть какие-то штучные явления, но это нетипично. А для авторской песни очень характерно писать на всех поэтов, которые вокруг отыщутся.

– Правильно ли я понял из ваших лекций, что для вас "русскоязычный" и значит – "русский", независимо от кровей?

– Нет. Русского человека трудно определить. Среди всех наций, наверное, только русские называют себя прилагательным. Вообще-то филологи говорят, что, слово "русский" отвечает на вопрос "чей?", но меня интересует, скорее, "какой?". И на этот вопрос ответили Гоголь, Достоевский, Розанов, которые определили, что истинный русский вышел из русской литературы, он ею напитан. И, действительно, кровь тут ни причем. Ведь Гоголь, которого трудно заподозрить в каком-то дурацком шовинизме, говорим: "Мы русскость Пушкиным меряем". А Пушкин-то – ничего себе, лик русской нации, к скинхедам его лучше не отпускать...

– По-вашему выходит, что русских-то у нас немного...

– Вот именно.

– А остальных куда отнести?

– Ну... Русскоязычные они. Богомолов и Магаршак – это два очень известных математика, академики (которые, к сожалению, уже в Нью-Йорке работают) – в одной из статей сказали, что английский – это язык ньютоновской механики, русский – язык квантового пространства, вероятностный язык, подвижный.

– Не первый раз наблюдаю, как технари, математики, физики "лезут" со своим уставом в биологию, лингвистику, медицину и так далее. При этом медики, языковеды и прочие относятся к таким начинаниям с тщательно нескрываемым раздражением.

– Не всегда. Действительно, физики привыкли себя мыслить царями природы, присутствует у них такое высокомерие, да и у математиков отчасти. Как представители суперточных наук они сильно любят давать советы. К этому можно относиться по-разному. Являясь достаточно скромным физиком, сам я занимался проблемами ускорителей, поэтому теоретическая физика и математика – немножко не моя сфера. А то, что я сегодня делаю, по большому счету, относится к гуманитарным разработкам. И вот эти пресловутые "цари природы" сами мне потом объясняли, какие давно известные им принципы я сформулировал, сам того не подозревая. Сейчас проводится много семинаров для математиков, физиков, биологов, генетиков и часто эти собрания посещают гуманитарии на уровне лингвистов, философов.

– Осталось создать некую синтетическую науку, в которой присутствовало бы все перечисленное.

– Мир к этому идет. То, что я сегодня излагал на семинаре, это ведь тоже элемент коллективного знания. Я говорил обо всех этих науках, а оказалось, что речь об одном – о человеке.

– Какие доводы ваших противников вам наиболее симпатичны, наиболее убедительны?

– К сожалению, доводов-то нет. Они говорят: "Это все не так". Грозятся разгромить мою теорию в пух и прах. Да все как-то не соберутся...

Интересно, знаком ли Александр Мирзаян с работой А.Ф. Лосева "Музыка как предмет логики", упоминавшейся здесь: http://kievforum.org/showthread.php?t=2949&page=5?

Или одному из нынешних ведущих телепередачи "С добрым утром" уже не до безысходных раздумий?..