В центре Лейпцига, прямо на рыночной площади выступали с необычным концертом молодые люди, на вид от 15 до 20 лет. Возможно, школьники старших классов, возможно, студенты. В руках у юношей и девушек были гитары, бубны, флейты, бонги, губные гармошки, под шумный аккомпанемент которых они пели. А вокруг стояла густая толпа слушателей.

Кончалась одна песня, и почти сразу же кто-то начинал следующую. В репертуаре уличных музыкантов были и народные, и эстрадные, и студенческие песни. И не только немецкие. Пели Леннона, пели Дилана. Пели что-то незнакомое из французского шансона. И вдруг затянули песню, которую я никак не ожидал встретить за тысячу километров от дома.

Непривычно звучали на чужом языке сотни раз слышанные слова, чуть иначе выпевалась мелодия. И тем не менее, перепутать было невозможно: на площади пели "Старинную студенческую песню" Окуджавы. Помните? "Возьмемся за руки, друзья..."

И, как бы в доказательство того, что в немецком переводе смысл остается изначальным, исполнители взялись за руки и еще раз повторили припев.

Передвигались стрелки часов на старой ратуше. А юноши и девушки, не обращая внимания на время, продолжали петь И люди разных возрастов, столпившиеся вокруг них, с удовольствием подпевали.

Слушая этот бесконечный поток песен, я подумал, что у нас, пожалуй, столь дружный хор для такого концерта собрать было бы трудновато...

И не потому, что у нас не принято петь на площадях. Просто в компаниях такого возраста сейчас вообще мало поют. Да и что петь?

Народные песни часто звучат в эфире, но редко в кругу молодых. Эстрадные песни сменяют друг друга с такой быстротой, что их попросту не успевают разучить. Рок? Попробуйте хором спеть рок!

Сегодня поет один только магнитофон. И соло, и хором...

И вот что удивительно: ведь еще десять – да что десять! – пять лет назад можно было услышать у туристского костра или просто в беседке возле дома мальчишеские голоса, поющие Высоцкого и Окуджаву, Визбора и Новеллу Матвееву и еще множество менее известных авторов!

Как получилось, что нечего стало петь в кругу друзей? Что случилось с авторской песней?

Чтобы найти ответ на эти вопросы, вспомним историю.

Пятидесятые годы... магнитофонов еще нет. На телевизор ходят, как сегодня на "видики". И вся-то музыка – радиоточка. Ее не выключают ни днем, ни ночью. Под ее аккомпанемент ложатся и встают. А она играет, играет...

Несколько лет назад мода, повинуясь только ей известным законам, вернулась на круги своя. Бабушкин сундук стал настоящей сокровищницей. Прошлое напомнило о себе стилем "ретро". И музыкантов этот стиль захватил не меньше, чем модельеров. Работали "под танго", "под фокстрот", "под твист"... С эстрады вновь зазвучала песенная классика. Но, кажется, никто и не вспоминал о бравурных песнях-маршах, доносившихся из радиоточки 50-х.

В противовес их шумному бодрячеству и рождались первые авторские песни. Они были негромки, мелодичны и предельно просты для исполнения. Слова их были близки разговорной речи, а темы касались внутреннего мира человека.

Большинство профессионалов встретили новое направление в штыки. "Музыки на трех аккордах не бывает!" – утверждали музыканты. "Поэзия не нуждается в гитарном бренчании!" – сердито заявляли литераторы. "Скоро пройдет!" – прогнозировали критики.

Не проходило. Авторская песня не только продолжала жить, но и завоевывала все новых поклонников.

Шестидесятые годы... Число ее любителей стремительно растет. Они создают первые клубы самодеятельной песни (КСП), проводят первые фестивали. Растет и число авторов. Всякий, кто берет гитару, пытается сочинять что-то свое. Новые, воистину самодеятельные по уровню песни рождаются в таком множестве, что среди них ни один худсовет не сумел бы отделить зерна от плевел. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Авторская песня, не имевшая ходу на радио, телевидении и фирмах грамзаписи, нашла иные пути распространения. С магнитофона на магнитофон. С гитары на гитару. И пути эти лучше любых худсоветов, пропуская ПЕСНИ, отбраковали массу подделок. Так создавался "золотой фонд" авторской песни.

Семидесятые годы... Прежде чем начать о них рассказ, сделаю небольшое отступление.

Несколько лет назад в "Литературной газете" бурно протекал непростой спор о том, чем отличается массовость в искусстве от народности. Или, популярнее, в чем разница между сиюминутным повальным увлечением и истинными культурными ценностями. Спорящие сходились в одном: массовое – не всегда народно, народное – не всегда массово. Явление, в котором соседствуют то и другое, – большая редкость.

А теперь о том, что происходило в семидесятые годы.

Наверное, ни Окуджава, ни Анчаров, ни Визбор, да и никто из тех, кто стоял у истоков авторской песни, не могли предположить, что их творения будут петься перед многотысячными аудиториями. Фестивали, конкурсы, слеты... Несколько десятков ежегодно. В концертных залах и под открытым небом. Главная проблема – не как привлечь внимание к песне, а как оградить ее от привлеченных модой. Залы не вмещали всех желающих. Даже на природе многотысячным фестивалям было тесно. Один только Куйбышевский фестиваль 1979 года собрал на берегу Волги 100 тысяч поклонников авторской песни.

О популярности говорит статистика.

Об истинности – время.

У большинства песен – короткий век. И создаются они на потребу дня. Но если песня живет не день, не месяц, а десятилетия, значит, есть в ней что-то такое, что сближает поколения, что одинаково волнует отцов и детей.

И в этом смысле настоящая авторская песня – глубоко народна.

В семидесятые годы она стала тем редким явлением, в котором сочетались временное и вневременное, популярность и глубина, массовость и народность.

И вот – годы восьмидесятые...

В ноябре 1980 года состоялся IV Минский городской фестиваль. Он не вылился в столь грандиозное зрелище, как предыдущие. Но была причина, из-за которой он запомнился крепче многих. Впрочем, о ней позднее.

После закрытия фестиваля мы сидели с Юрием Иосифовичем Визбором в маленьком гостиничном номере. Обсуждали выступления, песни. А потом Визбор взял гитару и принялся перебирать струны. Казалось, он вот-вот запоет. Не запел. Просто начал говорить под гитарный перебор. Не остались в памяти визборовские слова (тогда не записал, а сейчас себя корю), зато запала горькая ирония, сквозившая в его речи.

Визбор говорил о себе. О том, что двадцать пять лет труда – это достаточно, чтобы уйти на пенсию, но, видимо, мало, чтобы записать на пластинку хоть десятую часть из сотни придуманных песен. Рассказывал, что перед самым отъездом в Минск ему вернули подборку стихов, уже засланных было в набор редакцией одного из толстых столичных журналов. Потом читал эти стихи. А в конце, когда начал собираться на поезд, вдруг сказал: "Отличный получился фестиваль. Хорошо бы не последний".

Человек умирает, и, если он дорог тебе, стараешься припомнить все, что у тебя с ним связано.

Этот разговор с Юрием Иосифовичем вспомнился мне уже после того, как его не стало. Вспомнился с горечью.

Недавно выпущена пластинка визборовских песен. Те полтора десятка, о которых он так мечтал...

О Визборе надо писать отдельно. Здесь я рассказал об одной из встреч с ним, потому что тот гостиничный разговор оказался пророческим.

IV Минский городской фестиваль стал последним крупным событием в авторской песне. Тем и запомнился.

В последующие годы эта песня, как в таких случаях говорят, тихо вымирала. Не получая поддержки со стороны тех, кто должен был поддерживать, разваливались клубы. Из-за многочисленных организационных сложностей угасали фестивали и конкурсы. Наконец, об авторской песне просто перестали писать, как будто и явления такого никогад не было.

И странно было узнавать, что в Чехословакии готовится к изданию "Анталогия авторской песни". В Польше она исполняется известными певцами. Во Франции одна за другой выходят пластинки Высоцкого. В ГДР издали книгу, посвященную песенному творчеству Окуджавы. Во многих странах исследуется феномен авторской песни. Феномен! То есть явление уникальное, существующее только в единственном числе. У нас, рядом с нами, вокруг нас.

А между тем авторской песни вокруг нас практически не было.

Почему это произошло? Вряд ли кто-нибудь сейчас может исчерпывающе ответить на этот вопрос. Да и не важен теперь ответ.

Речь о другом. Кому-то в это время исполнялось 15, 16, 17...20 лет. Большинство из них так и не знает толком, что такое КСП, что такое Куйбышевская "Гитара", что такое авторская песня... Кто подсчитает, насколько меньше было бы сегодня доморощенных "панков" и "металлистов"!

Предвижу многочисленные вопросы: при чем здесь "панки" и иже с ними? Разве нельзя одновременно любить Высоцкого и, скажем, "Лед Зеппелин"? То и это?

Попробую объясниться. Речь идет не о музыкальных пристрастиях. Привязанность к авторской песне вовсе не исключает расположения к року, джазу, классике, фольклору... Но, честное слово, не верится. Что удалось бы отыскать хоть одного почитателя авторской песни среди тех же "рокеров" (не любителей рока – "рокеров"). Там свои идеалы, здесь – свои.

Рок – это жизненный стиль, запальчиво говорят ярые поклонники тех или иных его течений. Авторская песня, хоть и не требует от своих поклонников, чтобы те носили исключительно кожу и джут, или вдевали в ухо серьгу, или следили за прической с помощью сахарного сиропа, на мой взгляд – тоже стиль жизни. Только идеалы и моральные принципы в этой жизни другие.

Помните?

Когда метель ревет, как зверь,

Протяжно и сердито,

Не закрывайте вашу дверь,

Пусть будет дверь открыта...

Или это?

Я не люблю себя, когда я трушу,

Я не терплю, когда невинных бьют.

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более, когда в нее плюют.

Если не помните, значит, никогда не слыхали. Достаньте кассеты с записями Окуджавы, Высоцкого, других авторов и послушайте. Может быть, и вам что-то в их песнях покажется близким, как это близко поколению нынешних тридцатилетних.

1986 год оказался удачным для авторской песни. Этим летом после долгого перерыва вновь состоялся Куйбышевский фестиваль. В разных городах начали восстанавливаться клубы. Возобновились концерты авторской песни.

Но беда в том, что и на фестивалях, и на концертах, и в самих КСП, как правило, встречаются те же лица, что и пять, и десять лет назад. "От 15 до 20" ходят в другие клубы.

Это только зерну нужно умереть в земле, чтобы затем возродиться в колосе. Песня, когда ее не поют, может не возродиться вовсе.

Кто знает, быть может, наступит такое время, когда лучшие из авторских песен попадут в школьные хрестоматии в качестве городского фольклора второй половины ХХ века. И, возможно, недалек тот день, когда музыковеды и литературоведы снимут с плеч журналистов исследование этого явления. А пока этого нет и многие профессионалы по-прежнему относятся к авторской песне как к чему-то несерьезному и преходящему, попробуйте полюбить ее такой, какая она есть. Без хрестоматий, без исследований, передающейся по цепочке – с гитары на гитару, с магнитофона на магнитофон. Ведь от вашей гитары и магнитофона тоже зависит, чтобы эта цепочка не порвалась.

Помните?

Как вожделенно жаждет век

Нащупать брешь у нас в цепочке...

Возьмемся за руки, друзья,

Возьмемся за руки, друзья,

Чтоб не пропасть поодиночке.