Целый год – с прицелом на эту колонку – старалась удержать в памяти эпизод, свидетельницей которого стала 25 января 2012-го. Дело, которое и делом-то не назовешь, было во дворе нашего дома. Выхожу из подъезда – около скамеечки тусуются мальчишки, лет по десять от силы. Рядом останавливаются две женщины, перебрасываются парой слов.

Одна, прежде чем распрощаться, бросает другой: "С праздником" – и соседки расходятся. "А какой сегодня праздник?" – заинтересованно спрашивает пацаненок товарища. "День рождения Высоцкого...".

Согласно календарю, 25 января отмечаются день освобождения Воронежа от немецких захватчиков, Татьянин день и День студента. Но народное сознание – включая, как выяснилось, детское – прочно ассоциирует эту дату с именем Владимира Семеновича. Почему? Не потому, конечно, что найдутся среди воронежцев ортодоксы, не осознающие значения "освободительного" дня в истории старинного русского города, родного для большинства из нас. Уверена, что все мои земляки, от ребенка до пожилого человека, относятся к этому дню не столько как к празднику, сколько как к святыне. В таком духе мы воспитаны: о героизме освободителей Воронежа ежегодно напоминают десятки городских и областных мероприятий. К январским событиям 43-го чрезвычайно внимательны местные СМИ. Да и очевидцы той реальности с незаживающей своей памятью еще довольно многочисленны.

О Высоцком, конечно, "официоз" тоже не забывает – ни телевидение, ни прочие средства коммуникации. Отмечают даты его рождения и памяти библиотеки и мемориальные музеи – стабильно. Но если значение дня освобождения Воронежа растолковывают маленьким россиянам со школьной скамьи, то чтить Высоцкого никто специально не учит. И в библиотеки насильно "на Высоцкого" не водит.

Знаете, что вспоминается лично мне – кроме, конечно, песен и ролей – касаемо Владимира Семеновича? Огромная вереница желающих проститься с народным любимцем. Очередь в несколько тесных рядов, тянувшаяся к театру на Таганке не только, казалось, с московских окраин – со всех концов страны, тогда еще необъятной. И это – восьмидесятый год! – при пустых прилавках магазинов и всеобщей уравниловке, подавляющей личность. Но какие лица одухотворенные в той скорбной очереди, сколько в них непридуманной боли...

Почему про Высоцкого помнят без наводок "сверху", а про день освобождения Воронежа – не очень? На истину в последней инстанции не претендую – пути Господни неисповедимы – но... Есть одно предположение. Дело в том, что Высоцкого невозможно отформатировать. Вернее – заформализовать; определения этому Явлению так и не нашли, сколько ни искали. Я сейчас вовсе не про споры – кем он был в первую очередь? Бардом, поэтом, актером? Ты как хочешь это назови. "На ослабленном нерве я не зазвучу – я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! Лучше я загуляю, запью, заторчу..."

Событие же массового порядка – любое, не говоря уж о безусловно героическом – очень быстро становится добычей деятелей, гораздых на пафосные построения и трибунные речи. И как их судить: случай-то – провоцирует! Можно ли, в самом деле, не восхищаться подвигами советских бойцов на полях Великой Отечественной? Нет такой силы, чтобы сдержать души прекрасные порывы, рожденные искренней благодарностью воинам, отстоявшим родные пяди. Но... Благими намерениями выстелена дорога известно куда.

Увы, увы, мы всего лишь люди. И грешный мой язык – вечный враг мой: ну нет в великом и могучем того золотого запаса, который позволил бы раз за разом говорить о подвигах бойцов Великой Отечественной в тех сердечных выражениях, которых заслуживает каждый ее рядовой. Все слова давно сказаны и повторены. Благополучно затерлись и омертвели. Что делать?

Мне кажется – не искать новых форм. (Опять штамп! Но он и не претендует на эмоциональную наполненность.) Смысла – никакого; сколько ни говори "халва" – во рту слаще не станет. Действенно одно – поворот от глобальных обобщений и чеканных речей к отдельно взятой личности. К каждой конкретной солдатской судьбе. По этому принципу – на нервной почве – и к Высоцкому отношение сформировано: для каждого из нас он – прежде всего человек во плоти. С понятными слабостями, наклонностями и т. д.

С особым чувством поэтому воспринимаю сегодняшний номер нашей газеты. Сразу несколько ее материалов сосредоточено на людях, отбивших Воронеж и могущих сказать: "Этот день мы приближали, как могли..." Давайте же воспринимать героев душой, а не рассудком. Не как идолов при орденах, а как кровных родственников, поделившихся с нами, незнакомыми потомками, бесценным Божьим даром – собственными судьбами.