Помню, что в студенчестве мы песни всякие любили петь. Если учесть, что профессию мы выбрали самую романтическую – геология нам была как мать родная, то можно легко догадаться, что мы все были романтиками и лириками, что само собой выливалось и выплёскивалось в песни про тайгу, про костры, про дальние маршруты, дождь и про необыкновенную любовь. По праздникам обязательно хором горланили, собравшись в тесной комнате общежития вместе с нашими девчонками. Девчонки-геологини все были такие красивые и привлекательные, что невозможно было выделить среди них самую лучшую. Так и оставались они принцессами-недотрогами... Праздники проходили, начиналась рутина лекций и всяких семинаров с коллоквиумами, но мы и в будни вечером в бытовке завывали под гитарные аккорды, как мартовские коты, не давая девчонкам спокойно спать. Был у нас один студент, Серёга Рыбалка, так тот ухитрился в Доме Учёных организовать какие-то посиделки с гитарами, где в числе прочих оказались и мы с Мишкой. Кроме нас – студентов – там были ещё какие-то парни и девушки постарше, которые вроде как нам молодым какую-то эстафету передавали. Позже оказалось, что так родился клуб самодеятельной песни города Владивостока. Я это узнал только через десять лет, когда тот же Серёга заманил на концерт в Доме Офицеров тихоокеанского флота. На стенах висели стенгазеты и фотографии с разных песенных сборов. На одном из листов ватмана, пришпиленных к стене, красовались фамилии пяти отцов-основателей КСП, среди которых я обнаружил и своё имя. Впрочем моя причастность к созданию КСП не помешала Серёге содрать с меня за вход рубль....

А мы тогда участвовали во всяких концертах, с Мишкой к спелеологам ходили в мрачный подвал. В превращенном в клуб подвале обыкновенного дома шустрые пацаны и пацанки лазили без конца сквозь хитросплетения труб. Вот эта малолетняя шпана и была самыми что ни на есть спелеологами. Хотя там был ещё Дима Шонов – опытный покоритель пещер. Спелеологи были очень самостоятельные и бесцеремонные, но нас они приняли довольно благосклонно, потому что когда мы стали петь, они нам стали дружно подпевать.

Однажды мы с Мишкой участвовали в конкурсе. Спели одну песню, не то про снег, не то про дождь...

Дождь, дождь за окном,

Плачет природа хрустальной слезой

Я загрущу о доме своём,

Скоро домой, домой, домой...

А конкурс был типа на тему патриотической песни. Нам жюри:

– Это вы что-то не по теме...

Впрочем, мы были готовы к этому и спели песню про деревню Крюково, где погибал взвод. Но на нас всё равно как-то странно посмотрели и посоветовали тщательней подбирать репертуар. После этого в конкурсах мы с Мишкой больше не участвовали. Всех нас конечно судьба разбросала после окончания альма-матер по тайге, по горам и долам, кого на материк, кого на острова, а кого и посередине...

На пароходе, на котором я работал и жил, в соседней каюте жили Дима по кличке Глобус и Костик. К ним постоянно приходили гости, среди которых оказались и студенты-геологи из моей родной Альма-Матер. Студенты были весёлые и не унывающие. Они пели песни под гитару, словом были такие же, как мы когда-то. Однажды студенты сообщили, что на Шаморе будет проходить песенный фестиваль "Серебряные Струны" и стали расписывать как там здорово, как там весело, и уговаривали всё бросить и хоть раз посмотреть на этот праздник молодости и песни. Они запаковали спальные мешки, палатки, продукты и самые необходимые шмутки, да ещё в пятницу отправились в бухту Шамору, пообещав, что у них и для меня найдётся местечко, если я подъеду к ним. А что? Была, не была! В субботу сел я на электричку и поехал на Океанскую. Там нашёл автобус, который идёт на Шамору. Только теперь называется не Шамора, а бухта Лазурная. А я помнил ещё ту пустынную бухту Шамору, где стоял только ветхий деревянный павильончик и больше ничего, кроме наших палаток. А тут приезжаю, и на тебе! Целый посёлок каких-то домишек вырос, сразу к морю не пройти... Вдоль заборов пошёл я туда, где в 1971 стояла моя палатка, где я и физрук Юрий Иванович решали – плыть ли нам к крейсеру по холодному, бурному морю?.. А на том крейсере семафорили и ждали нас, потому что физрук служил когда-то на флоте и общался с людьми на крейсере с помощью флажков. Только далеко надо было плыть до крейсера, дождик мерзкий моросил, мы подумали и не поплыли.... Теперь тут был разбит шатёр песенного фестиваля. Серёга Рыбалка с членами жюри прослушивали очередных участников. Я огляделся и стал искать своих знакомых студентов-геологов. А они оказывается дрыхли в палатке после бессонной ночи у костра. Проснулись и как сомнамбулы пошли купаться в море. Надо заметить, что погода в тот день была холодно-ветреной, а море мелкое, как где-нибудь в районе Юрмалы. Это значит идёшь, идёшь, а тебе и через 70 метров всё по колено. Но им это море было действительно по колено, потому что ребятки были с дикого похмелья. Мокрые и дрожащие они собрались было сразу опохмеляться, но я их остановил:

– Подождите, а вы хоть что-то ели? Чем вы будете закусывать?

Ребята достали свои запасы, котелки, я присоединил к этому свои продукты, подумал и принялся варить суп и кашу на костре. Через полчаса откуда-то стянулись к нашему костру добрый десяток друзей и подружек. Всем хватило хорошо покушать. Ну и выпили немного. Помня о том, что ночью обычно самый фестиваль начинается, я улёгся в палатку подремать. Студенты куда-то испарились. Проснулся, вечерело уже. Итак, студенты "наколбасились" и смылись куда-то.

Сам этот фестиваль, понятное дело, дрянь. Песни всякие самодеятельные с противными мотивами, исполнители безголосые, а песни их бессмысленные. Послушал я немного конкурсантов, посочувствовал мысленно Серёге и побрёл вдоль луга, на котором расположились разные компании с гитарами. Я надеялся, что услышу какое-то чудное пение, которое вознаградит меня за ожидание прекрасного в этой бухте, а там и на пароход пора. Мне ведь ещё предстояло на вахту заступать на следующий день с утра. Закрапал дождик. Тут бы мне плюнуть на всю эту зелёную скуку и идти к автобусу, но набрёл я на какой-то костерок в стороне, где маленькая девчушка с молодой мамой тщетно пытались огонь развести. Дым идёт, а они машут ветками, пытаются пламя раздуть из искры... Не утерпел, кинулся помогать. Как тут не тряхнуть стариной геологу-полевику? Развёл огонь, натаскал дров, а при ярком освещении костра обнаружилась лежавшая рядом гитара. Начал я поначалу бренькать, песни старые-добрые тихо петь, люди стали на огонёк подходить. И дров принесли и принесли с собой еду, напитки. Хотя какой с меня музыкант? Нашлись гитаристы получше, двое или трое сразу перебирали струны на хороших гитарах. Дождик прекратился, пламя костра согревало, и все, собравшиеся у костра совершенно незнакомые друг другу люди, вдруг слаженно и дружно стали петь всем знакомые песни. Каких только песен мы не пели – бардовские, лирические, советские, пионерские, геологические, шуточные, эстрадные, из кинофильмов, песни Высоцкого. Только одну песню спели, как кто-то например предлагает:

– А давай вот эту споём!

Взвейтесь кострами, синие ночи,

Мы пионеры – дети рабочих.

Близится время светлых годов,

Клич пионеров: всегда будь готов!

– А вот эту...

Если б я сквозь ночную тишину

Мог войти в царство дремлющих звезд,

Я бы взял осторожно луну

И ее на руках к нам на землю принес.

Пусть она светит всем,

Как волшебная лампа в ночи.

Пусть ее яркий свет

Освещает влюбленным пути.

И когда казалось, что уже все песни перепели, тут откуда-то из подсознания всплывает ещё одна давно забытая песня. Как-то получилось, что я превратился в запевалу у этого костра. В памяти моей возникала песня, я запевал, а другие вспоминали и подтягивали:

Споемте, друзья, ведь завтра в поход

Уйдем в предрассветный туман.

Споем веселей, пусть нам подпоет

Седой боевой капитан.

Прощай, любимый город!

Уходим завтра в море.

И ранней порой

Мелькнет за кормой

Знакомый платок голубой.

Почти весь репертуар шёл от меня, песен я знал немерено, и геологическо-туристические и лирические и эстрадные и всякие прочие популярные. Какие-то мужики хлопали по плечу и говорили:

– Ты только пой! Мы сейчас тут кое-что перекусить сварганим, а гонца уже послали за питьём!

– Давай "Глобус"!

Я не знаю, где встретиться

Нам придется с тобой.

Глобус крутится-вертится

Словно шар голубой.

И мелькают города и страны,

Параллели и меридианы,

Только тех еще пунктиров нету,

По которым нам бродить по свету.

Знаю, есть неизвестная

Широта из широт,

Где нас дружба чудесная

Непременно сведет.

И тогда узнаем мы, как смело

Каждый брался за большое дело.

И места, в которых мы бывали,

Люди в картах мира отмечали.

В общем, центр фестиваля сместился к нашему костру. Пели о море, о тайге, о любви, о счастье и обо всём на свете:

Завтра снова дорога, путь нелегкий с утра.

Хорошо хоть немного посидеть у костра.

Но волной набегая тронул вальс берега.

А вокруг голубая, голубая тайга.

Мы словно случайно попали на островок, среди океана жестоких, бандитских 90-х. На этом островке снова были все друг другу товарищи и братья, тепло от костра согревало, здесь царили добро, любовь и счастье. Всё это благодаря добрым, старым песням, которые мы вместе пели у костра.....

Так и орал я всю ночь песни у яркого костра, причём водка лилась рекою, весело было.

И всё бы хорошо, но мне с утра надо было на вахту заступать. Засобирался я уже ближе к утру:

– Извините, друзья, мне на вахту надо. Прощайте, всего вам доброго!

Мне совсем не хотелось прощаться с этими добрыми хорошими людьми, но служба есть служба. Меня все также с сожалением провожали от костра, пожелали столько доброго, что и по сей день несу это с собой. Едва я подошёл, как автобус прибыл.

С утра на Океанской, у станции, стояла бочка с пивом. В былые времена так скорее квас продавался. А тут стоит бочка и никого, только продавец. Я взял кружку, всё равно до электрички во Владивосток ещё было уйма времени. Пиво было замечательное, свежайшее, пенистое! Ну, я ещё пару кружек пива накатил, но ведь на ночные "дрожжи", поэтому закосел как заяц! Опоздал на первую электричку, но на следующей доехал, добрался до парохода. На вахту уже заступил Андрей Грошев, который был очень недовольный тем, что я не готов к вахте. Объяснил ему, что я не в состоянии пока заступить на вахту, что мне нужно поспать после бессонной ночи. В каюте умылся, почистил зубы, попил чаю, завалился на шконку и проспал да пяти вечера. А с пяти заступил на вахту, простояв до утра в сумеречно-похмельном состоянии. Ох, тяжело было...

А в памяти сохранилось то братство в бухте Шамора, которое возникло у костра среди незнакомых людей, которых объединяли старые, добрые песни и то, что все мы были когда-то советскими.

А всё-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето!

Время летит – не удержать, дело не в этом.

Среди взволнованных людей

И в блеске мокрых площадей

Всё-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето!