Думаю, что если б я написал о Павле Ивановиче раньше, наверняка получил бы в свой адрес упрек-другой в использовании служебного положения.

Мы были родственниками. По отцовской линии. Впрочем, почему – "были"? Родственниками и остались. И фамилия одна. Павел Иванович был дядей отца. Просто время идет, и нет уже ни отца, ни Павла Ивановича. Осталась память. Хочется верить, что не у меня одного. Все же без малого лет тридцать человек был директором Перемышльской средней школы, а до того – заведующим Перемышльским районо.

Написанное здесь не претендует на истину в последней инстанции. С годами что-то забылось, а уточнить уже не у кого.

Однажды на день рождения Павел Иванович подарил моей младшей сестре большую куклу (невероятный по тем временам дефицит) и сказал, что куклу зовут "Манюня".

Имя в понимании сестры прочно приклеилось к самому Павлу Ивановичу, да настолько, что сестра могла, увидев его, на всю улицу закричать: "Манюня!" Он улыбался и кивал в ответ, хотя был директором школы, и такое обращение к нему было явно, выражаясь сегодняшним языком, нестатусным.

То, что Павел Иванович – директор Перемышльской средней школы, я знал, как мне кажется, всегда. С самого детства. Более-менее осознанного, конечно. Но как директора я его не воспринимал. Мы с сестрой и родителями часто ходили к нему домой в гости. Да и не только мы, но и другие родственники. Когда в урожайный год в саду было много яблок, Надежда Ивановна, его жена, обязательно приглашала нас за яблоками, из которых на зиму заготавливались компоты-варенья.

Когда я пошел в школу, в отношениях с Павлом Ивановичем в общем ничего не изменилось. Просто в школе он был директором, а вне школы мы также ходили к нему в гости, играли в саду под деревьями, удивлялись его собаке по кличке Альфа (ирландский сеттер), в шерсти которой смирно спала кошка, а Альфа чутко следила за всем окружающим пространством. Павел Иванович объяснял, что кошка познакомилась с собакой, когда та была принесена в дом совсем щенком.

Что-то понимать и осознавать я стал, когда уже заканчивал вуз, и журналистский (впрочем, человеческий тоже) интерес побудил меня к встречам с выпускниками школы разных лет. Это были заслуженные и уважаемые люди, достигшие серьезных высот в профессии и карьере, их имена были известны всей стране, но едва я по телефону говорил, что им звонит внучатый племянник Павла Ивановича Типикина, все двери моментально открывались.

Всё объяснялось просто. Люди заканчивали школу в те годы, когда жители села не имели паспортов, и если бы не соответствующие хлопоты директора школы, им просто не удалось бы поступить ни в какой вуз.

Но самым большим откровением стал для меня звонок Булату Окуджаве. О его взаимоотношениях с Павлом Ивановичем я знал. Может, не в подробностях, но знал, что Павел Иванович был заведующим районо, когда Окуджава приехал по распределению учителем русского языка и литературы в Перемышльский район. В какой-то момент, когда я уже заканчивал школу, Окуджава приезжал к нему в гости. Правда, меня на эту встречу взрослые с собой не взяли. По словам мамы, они тогда там, дома у Павла Ивановича, просто посидели, попели песни. О том, что я был бы счастлив тоже "просто посидеть-послушать", никто даже не задумался.

Чуть позже я узнал, что разговоры они вели не только о школьных делах, но – оба фронтовика – вспоминали войну, обсуждали "текущие моменты". Еще я узнал, что Павел Иванович спас Окуджаву от исключения из партии, грозившего ему за излишнюю, по мнению руководства школы, где он работал, требовательность к ученикам. Сам Павел Иванович мне эту историю откомментировал просто: он увидел, что молодой учитель ничего лишнего не требует, просто стремится, чтобы его ученики были грамотными людьми. А его, Павла Ивановича, как заведующего районо, обеспокоило еще и то обстоятельство, что выживают из школы учителя с высшим университетским образованием, что по тем послевоенным временам встречалось совсем не часто. И он задал себе вопрос: кто же будет работать в школе, если не станем удерживать таких учителей?

Через несколько лет, будучи уже почти что выпускником вуза, я все же выпросил у Павла Ивановича телефон Окуджавы и позвонил ему. Произнес как пароль фамилию – кто я. И этого оказалось достаточно, чтобы Окуджава согласился встретиться со мной. Причем встречались мы впоследствии неоднократно.

На тот момент Павел Иванович уже давно был на пенсии.

Его уход из школы, которую он, можно сказать, построил с учениками, был драматичен.

Но – по порядку.

И школа, действительно, была построена. Рядом с незапамятных времен стояли два здания: одно— и двухэтажное. По инициативе П.И. Типикина затеялось грандиозное строительство: был надстроен второй этаж, и оба здания объединены переходом. И все – силами самих учащихся. История умалчивает, где Павел Иванович доставал дефицитный в ту пору кирпич. В этом виде здание школы простояло без малого лет тридцать, пока в конце 80-х не было построено новое, современное, в котором ребята учатся сегодня.

Хорошо, что никто не стал сносить прежнее здание: ему нашлось применение. Чего, увы, нельзя сказать о другом случае.

Как-то на собрании районного партийно-хозяйственного актива Типикин довольно резко выступил с критикой районных руководителей (сотрудников аппарата райкома партии и райисполкома), которые в условиях стремительно пустевших тогда, в середине семидесятых, полок магазинов покупали нужные им товары со служебного входа. Этого оказалось достаточно, чтобы Павла Ивановича освободили от должности (благо формально возраст это уже позволял). Ему ничего не осталось, как ехать искать правду в Москву. В должности его восстановили. Правда, через некоторое время он все равно ушел, но уже сам. Однако той "выходки" ему не простили.

Впрочем, категорично утверждать не могу: во властные кабинеты я не был вхож тогда, не вхож и сейчас. Просто село маленькое, и все друг про друга всё знали. При встречах на улице и сидя на лавочке обсуждали. Да и два события удивительным образом совпали во времени, случившись одно за другим. Одно из них – выступление Павла Ивановича на партхозактиве. А о втором – ниже.

В Перемышле, на повороте дороги из Калуги в Козельск, что когда-то, до ввода в строй современного моста через Оку под Голодским, проходила через Перемышль, был установлен обелиск в память об односельчанах, не вернувшихся с войны. Инициатором установки обелиска был Павел Иванович. Он обратился к районным предприятиям (тогда их в районе было немало) с просьбой перечислить деньги на строительство. Обратился к выпускникам школы, ставшим директорами строительных комбинатов, с просьбой помочь материалами. Никто не отказал. И обелиск был торжественно открыт при огромном стечении народа. Фамилии односельчан, не вернувшихся с войны, были написаны золотом (наверное, краской соответствующего цвета) на мраморных (или под мрамор) досках по бокам постамента.

И вот этот обелиск был уничтожен. Постамент от обелиска, правда, так и не удалось разрушить. Слишком уж хороший цемент был использован при строительстве – все можно было только взорвать. Так и стояли эти развалины, поскольку долго никто не мог решить, чему же быть на этом месте. Нынче на этом постаменте стоит памятник Ленину, стоявший раньше у здания райкома партии.

Я писал об этом, будучи студентом, в областной молодежной газете. Райком партии пытался провести со мной "воспитательную беседу". А в область одновременно был дан ответ, что все сделано строго "в рамках улучшения". Плиты убранного обелиска, мол, перенесены к памятнику, установленному в городском сквере. И все затихло... А сегодня уже вряд ли кто-либо что-либо сможет изменить, даже если захочет. Потребуется, наверняка, поиск спонсоров или еще какие-то невероятные усилия, характерные для нынешнего времени. А жаль... Ведь это ж все слагаемые нашей духовности, которой нам сегодня — со всех сторон несутся стенания – ой как не хватает.

Еще одно детище Павла Ивановича – районный краеведческий музей. Увы, его тоже нет. Отчасти по объективным причинам. Музей был открыт, кажется, в середине 80-х. К тому времени сменилось районное руководство (ушли те, из-за кого Павел Иванович был освобожден от должности директора школы). И он стал директором музея. Но с началом реформ 90-х деньги кончились. Музей неоднократно обворовывали (охраны там не было). Так все и закрылось. Хорошо, хоть в Перемышльской средней школе усилиями учителя Виктора Васильевича Степченкова, к сожалению, рано ушедшего из жизни, удалось создать и сохранить Музей боевой славы, носящий теперь имя своего создателя.

Честно сказать, этого для Перемышля невероятно мало! Расширить бы экспозицию, что-то бы сделать, чтобы ученики старейшей школы России знали, в какой школе они учатся, кто учился в этой школе и ходил по этим улицам, кто жил на соседних улицах.

Но главное – осталась школа. Они так и стоят в Перемышле друг напротив друга – старое и новое здания, как будто символизируя собой преемственность поколений. И выпускники Перемышльской средней продолжают не ударять в грязь лицом, несмотря ни на какие реформы нашего образования, и поступают в вузы, становясь признанными и высококлассными специалистами.

И осталась людская память. Зайдите на страничку "ВКонтакте", посвященную Перемышльской средней школе, и вы убедитесь: помнят люди Павла Ивановича Типикина. И очень хочется надеяться, что как минимум этот след на земле не исчезнет никогда. А там, может, и допущенные в свое время ошибки удастся признать и исправить, и достойных земляков увековечить в музее истории села.

Евгений ТИПИКИН, член Союза журналистов Москвы.