"За густой пеленой наших будничных дел, за больной маетой наших душ, наших тел, сквозь унылые тени обид и забот, сквозь тугое сплетенье житейских невзгод мы увидеть должны, как прекрасна земля, как березы нежны и легки тополя, сердце верного друга увидеть должны, зелень летнего луга и трепет весны...".

Наш сегодняшний разговор – о музыке. Но музыка эта, ставшая песней, неотделима от поэзии. Именно поэтому начинаем мы разговор со стихов – это во-первых. А во-вторых, потому, что эти поэтические строки принадлежат Жаку Брелю – выдающемуся французскому шансонье, чье творчество и сегодня живо страстью, предельной искренностью, исповедальностью и – тончайшими оттенками человеческого чувства. Очевидно, этим песни Бреля, по признанию героя нашего материала, так близки ему.

Итак, позвольте представить: Шамиль Абряров. Дипломник Московского института электронного машиностроения (абсолютная невозможность для гуманитария выговорить тему его диплома). Музыкальная школа по классу фортепиано, куда пришел учиться аж на первом курсе института. Гитара, владение которой заслуживает высших похвал. Около шести десятков песен, что являет собой цифру, может быть, и не слишком большую, но и не малую, если учесть тщательность работы над каждой из них.

Как все началось?

– Я пел песни других авторов, а свои писал для друзей, которым не надо ничего объяснять. Главное было – создать некую камерную обстановку, состояние... открытости, что ли. Потом мои интересы перемещались в разные сферы, но песни всегда оставались со мной. Сочиняю музыку на стихи довольно известных поэтов – беру на себя такую смелость... Песни на мои стихи возникают редко и как бы необязательно. Я не поэт, это понятно. Я сочиняю музыку, и все, что я могу сказать, лежит в области музыки. Для меня очень важно выявление в песне тонких движений души – таких непросто выразимых, но для меня, повторяю, крайне важных...

Он подходит к микрофону – и зал наполняется звучанием струн и голосом необычного тембра – голосом, гибким и пластичным, которому подвластны и самые высокие, звонкие, словно летящие ноты, и ноты низкие, будто выстилающие русло мелодии...

Он поет стихи Блока и Лорки, Гумилева и Цветаевой, Тарковского и Мориц, Аронова и Левитанского – это поэзия сложная, сразу нелегко воспринимаемая даже подготовленным слушателем. Но Шамиль и не пытается облегчить процесс восприятия. Его музыка, красивая и непростая, хороша уже и сама по себе, но, сплавленная со стихами, она задает слушателю не меньшую загадку, чем стихи – читателю. Своей музыкой Шамиль как бы ведет нас по дорогам, тропкам, по вершинам выбранного им стихотворения, обращая внимание на каждый "куст", "цветок", "камень"; это не препятствия в пути, это – сам путь, это его "составные". Оттого-то, когда слушаешь песни Шамиля (особенно – последние), испытываешь оригинальное ощущение: каждое слово будто имеет свою собственную мелодию, свою интонацию, а сведенные воедино в словосочетание, строку, строфу, слова эти обретают единую – абсолютно цельную – мелодию.

Он великолепно чувствует драматургию стиха. Скажем, стихотворение Юнны Мориц "Всадники" он заковывает в грациозную рамку, где начало, конец, проигрыши между строфами песни создают иллюзию непрерывного, непрекращающегося движения: движения "всадников" – детства, юности, зрелости, движения самой Жизни. А знаменитое стихотворение Арсения Тарковского "Первые свидания", наоборот, лишено этой непрерывности, оно как бы состоит из нескольких крошечных эпизодов, маленьких новелл о любви, где самоценно все: первые мгновения свиданий, ветка сирени, слово "ты", раскрывшее свои невероятные глубины, первые прикосновения друг к другу, огромностью своей тайны близкие к космосу... Такова поэзия Тарковского, такова его магическая власть над словом, его способность видеть в вещах, казалось бы, обычных, – не просто возвышенное, но – глобальное, вселенское, ощущать жизнь, сколь бы парадоксально это ни звучало, – естественным чудом. И стих Тарковского, став песней, не только не потерял своей изначальной музыкальности и глубины, но наполнился, кажется, еще большей волшебной силой. Все "новеллы", существуя самостоятельно, слились в единую мелодию Любви и Веры, – но и она преображается, когда в стихотворении начинает звучать все более возрастающая нота тревоги, страха, боли... Каждый новый оттенок настроения и состояния, выраженный в слове, находит свой музыкальный эквивалент – такая чуткость нечаста даже у профессионального композитора.

Хотя в чувстве юмора Шамилю отказать невозможно, в его арсенале веселых песен совсем немного. В концерте он улыбнулся и сказал, что постарается срочно ликвидировать это упущение. Но улыбка, все-таки присутствуя в его песнях, обычно окрашена легкой печалью и иронией: "Но я живу – и вот мой дом: в нем пустота и холод в нем. В нем вечер тает, а ночь без снов. И столько слов про любовь..."

Но это все же свои стихи. А каким образом из чужих строк рождается своя, абсолютно своя песня?

– Я не просто из стихотворения делаю песню, – конечно, нет. Для меня стихи – это материал для того, что мне надо выразить. Происходит так, что в какой-то определенный момент встречаются стихи, которые когда-то читал, музыкальный материал, накопившийся для совершенно определенной цели, и мое состояние. Вот когда они встречаются, то происходит слияние всего этого в песню...

Особо следует сказать о музыкальном обрамлении песен Шамиля. Вступления их всегда необыкновенно красивы и как бы предвосхищают все то, что нас ждет дальше, являясь своеобразной музыкальной квинтэссенцией песни. Достаточно вспомнить начало "Баллады о морской воде". Мы еще не слышим мелодию стихов Гарсиа Лорки, но их национальный колорит, их взрывная экспрессия уже предощущаются. А "Тишайший снегопад " (стихи Александра Межирова) словно опускается на землю в прозрачном и легком ритме босса-новы, и уже вступление песни – хочется отчего-то назвать его "нарядным" – настраивает нас: речь не просто о дневном снеге – подумаешь, редкость! – речь о чуде, имя которому Снегопад: присмотритесь к нему, услышьте его!

Песни Шамиля Абрярова... При всей их непохожести друг на друга они объединены удивительной, завораживающей музыкальностью и очень серьезным отношением к ним самого автора:

– Бывает песня – хорошая, просто замечательная. Но она могла бы быть, а могла бы не быть. Она судьбой человека – ее автора – никак не обусловлена. И подобное удручает. Ведь что такое Высоцкий, Окуджава? Это – единственность судьбы, в этом вся суть. Эта судьба единственна, другой нет. И потому такие песни пишутся...

"Служенье муз не терпит суеты", – наверное, эта мысль, не ставшая менее значительной от частого употребления, близка Шамилю. Он не торопится – ни жить, ни чувствовать. Он хочет яснее, точнее понять, узнать, прочувствовать каждое из тех мгновений, которым одаривает его – и нас – жизнь. Он глубокий человек, а кроме того, – качество, мягко говоря, немаловажное для художника, – он очень хороший человек: искренний, добрый, доверчивый. Сии перечисления далеки от анкетных: тот, кто услышит песни Шамиля, убедится в правоте этих слов. Одно из самых необходимых для творческого человека умений – умение видеть. Помните строки Бреля? Увидеть природу, верных людей, весну... И еще: в громадном, шумном, взбалмошном нашем мире, сквозь грохот и ставшую уже банальностью спешку – увидеть единственные для тебя слова и строки – и уже сквозь них угадать, различить мелодию...

1983 г.

___________________

Статья также была опубликована:

Ждановец (многотиражка Горьковского политехнического института). – 1983. – 21 янв. (с сокр.).