Почему наша песня оказалась в те трудные годы честнее, искреннее, непричёсаннее эстрадно профессиональной? Без ответа на этот вопрос не может быть ясности во всех спорах. А ответ, если сообщить, отбрасывая массу частностей, несложен. Нашей песней руководил естественный отбор. Именно естественный. Чьи-то песни нравились в турклубе – и только в этом турклубе звучали, чьи-то песни знал весь город, а соседний не знал. Чью-то песню пела вся страна, не зная автора. Песня становилась общей – или умирала, абсолютно независимая от мнения конкретной группки людей. Поэтому-то выжила, стала "классической" чистая искренняя песня.

Профессиональная песня подчинялась искусственному отбору. Искусственный отбор осуществляла группа людей, наделённых властью это делать. И даже если власть эта подкреплялась моральным правом, всё равно решение судьбы песни было субъективным решением комиссии по искусственному отбору. Называется она худсоветом. И, если искусственный отбор народа выделяет самое острое, жгучее, пугающе искреннее, то искусственный отбор стремится к универсальности или идеальности, к абсолютно круглому шару или к идеально полированной плоскости.

Поэтому они такие разные, песня самодеятельная и песня "худсоветовская".

Но!

Организация КСП всё более усложнялась, фестивали становились всё более громоздкими, всё более официальными и... Наиболее развитые клубы начинают избирать "худсоветы"...Сами, добровольно, учредили искусственный отбор. Я тебя породил, я тебя и убью.

Таким образом, движение, всё более разрастаясь, а потому всё усложняя свою организацию, создавая догмы и каноны, начинает действовать в русле "охудсовечивания" нашей песни. Ибо творчество – это индивидуальность (да ещё и "ярко выраженная"), а "худсовет", т.е. искусственный отбор ("селекция" называется) предполагает создание устойчивой, без отклонений и мутаций, породы.

Общеизвестным и повсеместным стал вывод после фестиваля: "Общий уровень несравненно возрос. Но ярких открытий практически не было". Вот она, порода. Одинаковых, на общевысоком уровне, однотипных индивидов. Таков результат.

Авторская мастерская, предполагаемая вместо традиционного "худсоветовского" прослушивания – не панацея.. Не противоядие, ибо она в какой-то мере – тоже искусственный орган отбора. И всё же в данный момент – это единственная реальная мера профилактики бурно, как спид, распространяющейся стандартизации нашей песни.

Промедление невозможно, время не позволяет. Пришло время, когда заметка в районной газете, кадр по местному телевидению страшнее и честнее песен Галича. А потому пошло повторять мысли, за которые прошлому поколению ломали шею, а нашему обеспечивает гран-при и концерт в прямой эфир. Сегодня есть масса новых болевых точек, приходят опасные вещи, которые немногими ещё улавливаются, нужен новый уровень песни. Не смена темы, а именно новый уровень. Уровень искренностию. Помочь автору обрести его и должна авторская мастерская.

Мечты

Итак, чего же мы хотели, выдвигая идею авторской мастерской?

О чём мечтали?

Прежде всего – выдернуть из-под ног автора привычный уже помост песни коньюктурной, дать каждому понять, что поезд уже ушел, что отныне не тема, не злободневность, не политическая актуальность слов, из которых составлена песня, являются критерием. Искренность – вот критерий, который никогда не выйдет из моды, потому что никогда в моде и не был. Только он – вечен.

Второе. Если критерий – искренность, то при чём здесь конкурс авторов? И кому он на руку? Его победители – весьма субъективная штука. А результат плачевный. Автору несложно понять, уловить круг песен "завоевательных". И, действуя по этой схеме, "рвать дипломы". В то же время, человек, пришедший распахнуть душу, поделиться болью, вполне может оказаться за бортом "олимпийской гонки". Вот и выходит, что конкурс авторов потихоньку воспитывает, селекционирует породу авторов-спортсменов. Потом спортсменов-авторов. И, наконец, спортсменов-профессионалов от песни. Поэтому всё чаще звучат предложения отказаться от конкурса. Поэтому участились заявки на песню "вне конкурса". Конечной целью работы авторской мастерской мы считаем упразднение конкурса авторов и замены его просто авторским концертом. Без гонки за лидерством и добычи пряников.

И, наконец, третье. Нас не могли не тревожить сообщения типа челябинских, когда авторы, работающие в разных направлениях, становятся врагами, разбегаются "по камерам". Что может быть страшней сектантства? Искренне радуясь, что наш восток — дальний, и до нас не докатилось ещё, мы заторопились сберечь авторскую дружбу, взаимопонимание, сохранить дар радоваться чужим удачам, даже если они "не в твоём ключе". Именно этого ждали мы от авторской мастерской.

И – конечно – возможности человеческого общения. Не перебрасывания дежурными фразами в длинной очереди на прослушивание, а серьёзного общения – о своих проблемах и болях. Словом, возможности действительно "сверить наши песни".

И реальность

Что же получилось? Что же сбылось?

Удалось главное: поставить твёрдую плотину коньюктурщине, спекуляции на великих темах, профанации актуальных слов. Удалось посадить автора в задумчивую позу и думать: искать у себя самую честную песню.

Вот пожалуй и всё, что удалось. Не густо. И, чего греха таить, обидно. Давайте попробуем разобраться, в чём причина столь краткого списка удач, и возможен ли был другой исход?

Привычка. Страшная эта штука – привычка. Стереотип. Условный рефлекс. "Эй! Авторы! Айда на мастерскую!" – кричат "корифеи". И приходит автор. И поёт песни. И выслушивает приговор. И уходит. Он так привык. Он так воспитан. У него выработали такой условный рефлекс, прийти к официальным лицам, показать песни. Дождаться решения своей судьбы. И всё. Слушать других, пытаться вслух разобраться, помочь – этого он не привык. Он уходит. Мавр сделал своё дело – мавр может загорать.

Результат? Наша наивная мечта о том, что мастерская – это все авторы, прибывшие на фестиваль, — лопнула, как разноцветный мыльный пузырь. Уже через час работы стало ясно, что мастерская – это пара "корифеев", ставших таковыми на "безрыбье", и небольшая группа тех, кто горячо воспринял идеи, рожденные на ДСП-87(1). Словом, опять группа прослушивания.

А это потащило за собой длинный змеиный хвост недоверия. Длительность работы и кружка чая только для избранных добавили остроты в этот винегрет.

Взять ответственность на себя. Ох, как это не просто. Ох, как хочется, чтобы это сделал кто-то справа. Или слева. У меня, конечно, есть кое-какое мнение, я, конечно, его выскажу. Только пусть кто-нибудь первый... И стоит автор, спев свои песни, вжимает в плечи буйну голову под гнётом гробового молчания...

И тогда открывает рот тот, на ком ответственность уже лежит, тот, кто кричал "айда на мастерскую!". А дальше? Дальше ещё хуже. "Не судите – да не судимы будете" – срабатывает. Нежелание спорить с тем, кто и после твоей песни первым откроет рот – срабатывает. И ещё много чего срабатывает.

Что же получает автор? Мнение Булгакова и Солкина? Так он их и так мог отловить у костра, спеть да выслушать. Зачем же это называется "мастерская"?

Ещё более усложнило жизнь мастерской отсутствие предварительной информации. Многие просто не знали, куда и зачем пришли. Кто-то прошёл через оба "ситечка": и через мастерскую, и через прослушивание. Кто-то был искренне ошеломлён, узнав о каких-то поползновениях Булгакова с Солкиным отменить для авторов лауреатские звания.

Поэтому и был снят с повестки вопрос об отмене конкурса авторов. Мы оказались не готовы к коллективному такому решению. Мы к такому решению придём. Но, видно, не скоро. Только тогда, когда будет на фестивалях работать авторская мастерская. Настоящая.

Я сознательно не перечисляю кучу оргмоментов, технических проколов, допущенной при организации мастерской в Арсеньеве. Эта штука легко устранима. Это как раз, вполне способны поправить те, кто крикнул "айда на мастерскую!" Способны, обязаны и поправят.

Но вот создать дух мастерской, сделать этот организм именно таким, какой сегодня нужен...

"Требуется лидер!" – кричали заголовки комсомольских газет. Это было совсем недавно. В ту пору, когда твёрдо считалось, что всё дело в этом. Нужна одна-единственная личность, которая поведёт и возглавит серое быдло молодёжного народа к высотам нравственности и производительности труда. Сегодня об этом не кричат. И ежу ясно, что автор – он как никто – личность. Раз время говорить о своём и общем.

Ежу-то понятно. А вот мне – не очень. Пока, похоже, что нам роднее старый лозунг. Нам всё ещё – и на необозримое будущее – требуется лидер.

Что-что? Опять традиционная солкинская горячность в повышенных тонах? Что ж, судите сами.

Длинная, сложная и противоречивая история пресловутого "диктаторства" Рыбалки убедительно доказала: "абсолютизация власти" – не прихоть президента "Поиска", не свойство его натуры, а диктуемая ему самим клубом единственно возможная линия. И каждый раз, когда в "смутное время" Сергей складывал под скалой совести свои полномочия и предлагал разобрать их каждому понемножку ("демократия" называется), поднимался бурный шум, вспухали народные хоралы, вече сходы ("гласность" называется)...А полномочия ("обязанности" называется) оставались аккуратной грудой лежать под скалой совести. Их брали, примеряли – и тихонько складывали назад. Уже без шума и грома ("скромность" называется). До тех пор, пока президент, озабоченный развалом в государстве, не брал эту груду обратно в свои руки ("диктатор" называется). И можно было бы считать историю "Поиска" оригинальной, специфической, уникальной, но один из самых молодых (по "служебному" стажу) президент одного из самых молодых клубов в б. Врангеля ("Сто друзей" называется) столкнулся с этой же проблемой неизбежности абсолютного лидерства, воистину: "что старый – что молодой...". И можно считать эту проблему невозможности существования без "диктатора" чисто клубной, к творчеству не относящейся, но вот эта самая мастерская в Арсеньеве показала, что и авторы, — при поголовной и всеобщей жажде демократии, — оказывается не в состоянии обойтись без пастыря.

И когда мой тёзка в Арсеньеве говорил о законе стаи, который недопустим, об авторском "я" – которое и есть автор, — он был трижды прав. Но тут же себя предал. Предложил не пыжиться создавать авторскую мастерскую, а узаконить тайное бумажное голосование, где решающее слово будет принадлежать... компьютеру. Песня, набравшая 21 777 тайных анонимных балла признаётся лучшей той, что набрала 21.776 тайных анонимных балла.

Это было предательством даже не потому, что компьютер уже выдал такую "шкалу" в масштабах страны. На первом месте – Пугачёва, а Высоцкий – "во второй десятке сильнейших". А потому, что в основе предложения лежит...боязнь выслушать о себе мнение вслух, в присутствии других людей. Бард, выходящий со своим словом перед людьми – и панически боящийся, что кто-то громко скажет мнение об этом слове?.. Что-то едет моя крыша.

Было поколение. Личностей. Боровшихся. Часто в одиночку. Сломанных, как Кукин. Или не сломанных, как Визбор. Но личностей, со своим миром, со своей планетой.

Неужели кончилось? Неужели пришло поколение, готовое строить свой мир под лидера? Поколение, ждущее, когда придёт-прилетит "корифей", которому понравится эта песня?

Если мы разучились говорить друг другу правду, то как же в песнях-то наших? Откуда она там-то?

Сегодня уже есть робот, классически играющий на классической гитаре. Сегодня уже есть робот, умеющий не воспроизводить звукозапись, а самостоятельно синтезировать звуки. Сегодня машины не только играют в шахматы, но уже и слагают рифмованные строки с заданным смыслом. Об этом не стоит забывать.

Этого разговора могло не быть, если бы не появился над авторской мастерской в Арсеньеве этакий фимиам элитарности. Джин еще только высунулся из бутылки. Но пробка уже вылетела. Именно попытки вычислить высоту положения автора по отношению к высоте положения исполнителя толкнули меня взяться за перо.

Снобизм чужд истине. Любой снобизм. Но снобизм робких, нерешительных, оглядывающихся друг на друга и побаивающихся друг друга музыкантов, именующих себя бардами... Тут не только крыша, тут всё едет. И едет не туда, куда надо.

Это письмо – не паника. Это не предложение пристрелить мастерскую, чтоб не мучилась. Мастерская будет. Я оптимист. Но предпочитаю быть информированным оптимистом. И не обидеть я кого-то хотел, а встревожить. Насколько обоснована эта тревога, дадут ответ "Приморские струны — 87".

1 ДСП – Дни Самодеятельной Песни, ежегодное мероприятие, проводившееся силами КСП "Поиск" (г. Владивосток). Мероприятие включало в себя творческие мастерские, дискуссии, показы творческих работ, концерты, выступления, лекции, семинары и др.