Юлий Ким. "Московские кухни" – песенная пьеса. Музпром-МО.

В древней притче, простой, ясной и правдивой, вся судьба всякого человека укладывалась мудрецами в три глагола: "Рождается, страдает, умирает". Любитель и знаток истории человечества и жанра притчи, бард и драматург Юлий Черсанович Ким явно на стороне тех давних мыслителей, так же как они исповедуя в своих сочинениях простоту, ясность и правдивость содержания и формы. О чем говорит и изданная на кассете его пьеса в зонгах "Московские кухни". Песни Кима всегда отличались сверхкоммуникабельностью, славились заразительностью. Причина – нажитая сочинителем в трудах и скитаниях неподдельная демократичность и программная фольклорность творческого метода. Кажется, вся песенно-музыкальная послевоенная российская вселенная вселилась в Кима, а точнее, он сам ее в себя впустил с удовольствием и даже страстью меломана, и в плавильне своей гневной и любвеобильной души переплавил в чемпионское золото своих шедевриальных созданий. В них услышишь мелодику, интонации, стиль речи и таежных охотников, и рыбаков окраинных морей, и дубленых климатами военных, и полунищих провинциальных учителей, и сытых пуганных академиков, и бессильных сильных мира сего. И не только сего. Язык старой многопластовой русской классики, литературной и музыкальной, народной, салонной и авторской, – необходимая и излюбленная часть кимовской палитры. Но технология без идеи не пашет в роде людском, как трактор без горючего. Горючее Кима – его совесть, его гражданственность, его кредо (оно же – вера, своя, заветная, неразменная на лозунги, девизы и слоганы). Вот о совести, о вере, о предательстве их ради карьеры и холодильника с гардеробом, набитых под завязку, и спел свою пьесу Юлий Ким на данной кассете, исполнив за всех персонажей все арии сам, доказав свое кредо на примере одной острой на язык компании 70-х–80-х годов, коих были сотни тысяч, потом тысячи, потом сотни, а нынче не осталось ни одной. И слава Богу.

Алексей Дидуров