Когда страна впадала в застольное лирическое настроение (в 70-е – 80-е и позже), она пела. И не только "Степь да степь кругом...", но и, например, – "Ходят кони над рекою..." или "Губы окаянные...". При этом, делая себе невольный комплимент, считала все эти песни народными. Поэтому автор второй и третьей песни Юлий Черсанович Ким имел полное право, отвечая на телефонные звонки, говорить: "Народ слушает!", что и делал.

Народ действительно слушал – его, и был не виноват: во-первых, даже если читал беглые титры к "Бумбарашу" и "Пяти вечерам", вряд ли мог запомнить невыразительное Ю. Михайлов в качестве автора песен, во-вторых, то, что под этим псевдонимом скрывается Ким, знали только московские кухни, кстати, именно им и воспетые.

Писать песни для фильмов и спектаклей под псевдонимом он вынужден был ввиду своих нехороших отношений с Лубянкой. Потому как был Юлий Черсанович неупоминаемым и соответственно невыездным правозащитником и вообще диссидентом. Под окнами его квартиры периодически дежурила гэбэшная машина с прослушкой и писала все, что в этой квартире говорится, – вот бы сейчас доблестные чекисты передали для печати эти записи, как бы они пригодились для истории, литературы и истории литературы!

Но вот по поводу истории литературы – то, что могу рассказать лично я.

В 1988 году замечательные датчане решили – на волне интереса к Горби-перестройке – выпустить серию книг современных русских поэтов и соответственно у себя в Дании ее презентовать. Наряду с мэтрами: Ахмадулиной, Вознесенским, Окуджавой, – они решили представить и тогда молодых, в том числе меня. И вдруг уже в аэропорту Белла говорит: "Булат не поедет, он уступил свое место Юлику". Как это было возможно сделать, не понимаю до сих пор. Ким до этого был, как уже говорилось, категорически невыездным. И все же как-то Окуджава (плюс Горби-перестройка) сумел организовать его выезд, его первую загранку!

Но проблема все-таки возникла, хотя и другого рода: книжки участников делегации уже были переведены на датский и к моменту приезда выпущены в очень симпатичном оформлении. Соответственно – была выпущена книжка Окуджавы. А отнюдь не Кима. Ни одно стихотворение Кима на датский (не знаю, как сейчас) вообще не было переведено. А между тем в Дании надо выступать – и понятно, что с переводом, увы, мало кто в этой благословенной Богом стране знает русский.

И вот – главный наш вечер в Копенгагене.

Все волнуются, но больше всего – за Кима. Мы-то ладно, свое отвыли, а потом хорошие датские славистки все, про что выли, пояснят внимательным и доброжелательным слушателям. А как Ким без перевода?

И выходит Ким – совсем без перевода, но с гитарой. И начинает петь... И что это? Неужели датчане скрывали, что понимают русский? Они реагируют! Они аплодируют! Кимовский успех у зала превосходит даже "Гойю" Вознесенского...

Тут я понял, что артистизм, в невероятной степени присущий этому русскому корейцу или корейскому русскому, конечно, великое дело, но суть не в нем... А в чем – в энергетике? Конечно, но не суть. Про суть написал Мандельштам:

Останься пеной, Афродита,

И слово в музыку вернись.

И сердце сердца устыдись,

С первоосновой жизни слито.

Вот мы, счастливцы, и присутствовали при том удивительном, когда слово возвращается в музыку, а чистые люди не то, чтоб понимают, но чувствуют, почему сердце должно устыдиться сердца. Пояснять сказанное надо очень долго, и сейчас не стоит.

В общем, Юлий Ким в Дании, своей первой загранке, прошел триумфально. Молодцы датчане. А что Ким молодец, так это мы и так знаем. И любим его – даже под псевдонимом Ю. Михайлов (господи, всего одну букву от себя оставил!).

А посему, Юлий Черсанович, с юбилеем! И дай Вам Бог!