Имя Берковского знакомо, возможно, не каждому, но песни его поются буквально всюду. Достаточно назвать "Гренаду", "Лошади в океане", "Трубачи", "Под музыку Вивальди" (совместно с С. Никитиным)...

Вот уже три года Берковский исполняет песни с Галиной Бочкиной и Дмитрием Дихтером. Их репетиции долги, иногда мучительны, постоянно взрываются спорами, несогласиями, беспрерывно меняющейся нюансировкой, но в резулътате – как только споры стихают – рождается песня редкой красоты, где гармонично, кажется, все: музыка, поэзия, аранжировка, голоса и (это кажется волшебством после напряженности репетиций) такое понимание, такое ощущение поющими друг друга, что у нас, слушателей, просто перехватывает дыхание...

С чего все началось? "Отправной точкой" своего творчества Берковский считает "Гренаду".

– Я всегда был уверен, что такая песня уже есть, но мелодии не знал. А хотелось спеть, и я сочинил собственную песню. Сначала пел ее друзьям, потом приехал из Запорожья, где работал после института, в Москву, познакомился с прекрасным ансамблем физтеха, под руководством Сережи Никитина. Ребята записали песню на московском радио. А вообще то, что вы называете славой "Гренады", – это слава поэта Светлова. Неважно, кто сочинил музыку. Важно, что стихи теперь стали петь, что песня эта оказалась нужной.

Итак, трио.

– Мне всегда импонировало совместное пение, ансамблевая форма: здесь открываются гораздо большие возможности для музыки. В какое-то время мы познакомились с ансамблем, которым руководил Дмитрий Дихтер. Постепенно у нас создался свой репертуар и понимание друг друга. Потом та же история произошла с Галиной Бочкиной – она пела в студенческом ансамбле МГУ...

Втроем они могут очень много. Изображать оркестрик и музыку в стиле "кантри", веселые скрипочки в "Зеленой истории", гомон восточного базара в "Персии". Галин голос может быть "английским рожком", а Димина удивительно интеллигентная гитара – балалайкой... У них превосходные аранжировки. В одной из самых загадочных и грустных песен – "Снегопад" (стихи Юнны Мориц) – настроение меняется несколько раз: от завороженного ритма фразы "Я – черная птица и ты – голубая", где Галин голос словно эхом отзывается и тает, до экспрессии во второй части песни: уже близка трагедия, и ничто не может ее остановить, голоса звучат тревожно, сливаются и вновь расходятся, хочется сказать – разлучаются: "Молчащие, беглые, полуживые: я – черная птица и ты – голубая..."

В "Самолетике" (стихи Дмитрия Сухарева), этой картинке из цветного прошлого, где беды еще нет, но есть какое-то предощущение тревоги, – в этой песне очаровывает не только мелодия, но и странные, взволнованные аккорды, и этот женский голос, возникающий из безотчетности воспоминаний, словно заблудившийся, то ли в летнем дне, то ли в музыке...

Берковский писал песни на стихи Окуджавы, Матвеевой, Мориц, Слуцкого, очень много – Сухарева.

– Мне вообще везло на поэтов, на их теплые слова... Музыка добавляет некую интонацию, насыщает стихи дополнительным чувством. Если мелодия ничего не добавляет, то зачем она?

Он написал "Кинематограф" – песню на известное стихотворение Ю. Левитанского. Из двух основных мыслей этого стиха – о преходящем характере всего сущего и о единственности, уникальности любой человеческой жизни – Берковский выбрал вторую, акцентировав внимание именно на ней, подчеркивая мысли стремительностью "концентрированной" музыки. Песня звучит более жестко, чем звучало стихотворение, но и более ярко, эмоционально, более зримо и остро.

– О войне пишут много песен, сложился даже какой-то их музыкальный стереотип. Мне давно хотелось написать песню на стихи Давида Самойлова "Сороковые, роковые", но все как-то не получалось. И вот однажды, слушая разговоры и воспоминания бывших фронтовиков, я вдруг понял, что война для этих людей – не только смерть, испытания – это и жизнь. Жизнь большая, в четыре года, там была не только смерть, там была и радость, победа, друзья, единение, любовь... Это большая, многоплановая жизнь – тем более для тех, кому в войну было 17–20... И в песне мне хотелось передать эту мысль.

И он написал музыку к этому стихотворению. "Сороковые, роковые..." – слова эти становятся рефреном песни. Мелодия нарочито незатейлива, в одном месте даже взрывается лихим балалаечным наигрышем-перебором, это радость молодости! Но молодости военной – грозящей неожиданно оборваться... "И я с девчонкой балагурю, и больше нужного хромаю, и пайку надвое ломаю (так всё пока что неплохо!), и всё на свете... (здесь пауза, музыка стихает, будто взрослеет, и уже совсем иная тональность) понимаю..."

– Работал я и для театра, кино. С Сергеем Никитиным мы написали музыку к двум детским спектаклям: "Мери Поппинс" и "Коньки". Несколько раз писал для радиопостановок, для "Будильника", для телефильмов "Почти смешная история", "Морские ворота". Вышел альбом из двух пластинок "Али-Баба и 40 разбойников": там много песен на стихи Вениамина Смехова мы написали с Никитиным.

Остается только удивляться разнообразию восточных мотивов этих песен и радоваться замечательному юмору их музыки и стихов. У Берковского много детских песен, и трио всегда с удовольствием их поет.

– Когда-то один большой композитор сказал: "Я очень люблю самодеятельных авторов. Все-таки человек приходит с работы и вместо того, чтобы идти в кино, садится и начинает сочинять песни". Вот такое примитивное представление о творчестве, я бы сказал, не украшает данного композитора. Конечно же, нельзя сказать, что есть какое-то определенное время для творчества. Время есть для репетиций, концертов. Творчество – непрерывно.

Здесь бы самое время послушать песню о старом друге (стихи Е. Евтушенко). Это очень мужская песня – искренняя, грустная, сдержанная. Это своего рода клятва в том, что настоящая дружба – навсегда, она с тобой, как твое второе "я", и, сколько бы лет не прошло, дружба – это твоя молодость. И вот, когда голос Берковского соло вырывается из общего хора, он становится таким юным и таким горько-счастливым, и мелодия ведет его за собой...

На одном из концертов Берковский сказал: "У поэта Батюшкова есть такое выражение: "память сердца". Мне кажется, что язык этой памяти – песня".

Все творчество Виктора Берковского – это память сердца. Сердца умного, чуткого и очень доброго.

_______________________________

Статья также была опубликована:

Большая Волга (г. Горький). – 1981. – 25 июня (с измен.)