"Честность – это все-таки первый талант, ствол для любой ветки (...) Кощунственно заниматься дурного вкуса вышиванием гладью вместо того, чтобы на своем месте своими неповторимыми руками штопать дырявые носки своего времени".

Это из первого интервью, взятого у Александра Башлачёва корреспондентом журнала ленинградского рок-клуба "Рокси", недоверчиво шедшим на встречу с новоявленным "самородком". Тогда, в марте 1985 г., только приехав в Ленинград, Башлачёв сразу стал звездой, автором "Времени Колокольчиков" (это стихотворение вышло в этом году в журнале "Юность"): "Если нам не отлили колокол, значит, здесь время колокольчиков".

Большая часть его песен уже была написана, последние года полтора он не писал. Время "АССЫ" и тотальной игры – здоровой реакции молодежной культуры и культурной молодежи на перестройку – его парализовало. Даешь "АССУ"! – возглас тусовки на концертах прошлого сезона и тот же возглас в почтенной публике нынешнего официального торжества "АССЫ" – в нем не звучал. Нет, он вовсе не был чужд, он жил в этой среде, но время коллективизации в культуре выталкивало одиночек – не из жизни, не со сцены, просто каждый художник может только этот, а не другой воздух материализовать, оплодотворить человеческим кодом. Суперменство, успех, коммерция – нормальный, собственно, воздух городского имперского социума – был для него волшебным миром КИНО, АКВАРИУМА, ЗООПАРКА, т. е. уже искусством.

Он родился и жил в Череповце, окончил Уральский университет, ну и три года в обеих столицах, не имея дома, все, что было, – гитара в лоскутном кожаном чехле, без всякого саквояжа, одежки одна на одну на себе – кажется, ему было все равно, жарко или холодно. Но это не был имидж, ощущение "жизни как истины в черновике" делало его поэтом, а не героем.

"Башлачёв – крупнейший поэт рок-культуры" – написала "Театральная жизнь" (№ 12, 1987, единственное упоминание в официальной прессе при отсутствии при жизни каких-либо публикаций и дисков). Ему пророчили будущее нового Высоцкого. Аналогия ближайшая: "Я знаю, зачем иду по земле, мне будет легко улетать", – "зачем" на каком свете им находиться – знают призванные. "Хочу увидеть время, когда мои песни станут не нужны" – кто передал тебе, Сашенька, эту не подкрепленную жизнью и потому святую веру, что наступят времена, из которых исчезнет всё то, о чем ты пел!

17 февраля 1988 г. он полетел с восьмого этажа средь бела дня и снега, светило солнце, он полетел и исчез из вида. Многие ощутили, осознали это как черту. Ему было 27 лет. На прощанье он записал четыре строчки:

И труд нелеп, и бестолкова праздность,

И с плеч долой все та же голова,

Когда приходит бешеная ясность,

Насилуя притихшие слова.

Татьяна ЩЕРБИНА

апрель 1988 г.