1981 г. декабрь.

В декабре 1981 г. по ряду причин не состоялся первый семинар во Владивостоке. Однако гостем клуба стал тогда Владимир Ланцберг. И первый материал нашего сборника (А.М. №2, март 1982 – "Альма Матер" — стенгазета КСП "Поиск" г. Владивостока – прим. ред.) напоминает об одном небезынтересном разговоре, произошедшем тогда.

...А разговор начался с того, что Владимир Ланцберг рассказал о том, как из состава саратовского КСП "Дорога" выделилась группа "Песня", и что из этого получилось...

В. Ланцберг:

При нас организовался детский клуб "Синий краб" коммунарского типа на кспшно-туристском интересе вплоть до того, что эти детки участвовали с нами в телепередачах. Что говорить, напахали мы много, если поначалу над нами смеялись, потому что мы много говорили о базисе, — "вы закопаетесь в организации", — то потом прикусили языки, потому что мы выступали очень успешно на слетах. У нас была композиция о творчестве Веры Матвеевой с великолепной солисткой Наташей Махалич и была композиция, включавшая в себя венок сонетов с пятнадцатью песнями на одну тему с ансамблем исполнителей со скрипкой, колокольчиками, гитарами, солистами, чтецами, — любопытная штука, с которой нас приглашали в разные города. Получилось так, что в конце концов клуб, бегая на наши мероприятия и смотря, как мы работаем вместе, взвыл и сказал: "Мы тоже хотим!" Мы говорим: "Извините, мы знаем, кто вы такие", — "Нет, мы хорошие, мы будем все делать", и тогда мы совершили крупную ошибку, вновь объединившись со всем клубом. "Не может быть, чтобы эти люди совсем не изменились", — думали мы. Получилось же так, что остались они теми же, и вновь всплыли старые проблемы. Если человек брезговал черновой работой, то он ее брал, но мог недоделать, мог сделать плохо, мог бросить, мог забыть ее сделать. Т.о., в конце концов мы пришли к старому своему корыту, и нам пришлось снова эту группу выделять из клуба. Тут, правда, я уехал в Туапсе, но так повернулось, что разные остальные группы пораспадались, а эта живет до сих пор. Собственно на ее костяке клуб и существует. Я хочу сказать, что когда у нас все эти направления, все пять скажем, из шести, которые заложены в анкете неявным образом, получили свое большое развитие и клуб стал раздираться на части, он забуксовал когда-то, а могло дойти буквально до кровавых вещей, если бы мы были не товарищами добрыми какими-то там, а если бы мы формально собрались под крышей клуба, не очень хорошо друг к другу относясь, было бы гораздо хуже. А так группа выделилась, группа, вовсе не ограниченная творчески. Были всякие люди: и могучие, и не могучие, но мы были немножко демократичны, мы друг друга ценили не за творческий потенциал, а совсем за другие вещи. Группа оказалась деловой, потому что она была едина в своих взглядах на жизнь. Вот это был первый опыт. Я тогда еще не очень понимал, почему у нас так получилось, т.е., я объяснял все частными вещами, какими-то частными характерами частных людей, что-то получалось, что-то не получалось. Потом один товарищ познакомил меня с некоторыми положениями социальной психологии, т.е., науки о поведении общественных групп и я, долго посопротивлявшись, где-то около года, все-таки принял к сведению, а потом, убедившись в его правоте, взяв их на вооружение, где-то немножко сам дополнил, сам рискнул предполагать. Во всяком случае, с этой позиции я понял, почему у нас что-то получалось, что-то не получалось и начал предсказывать какие-то удачи и неудачи разных клубов в каких-то конкретных ситуациях. Самое интересное, что не было случая чтобы где-то что-то не оказалось не так, если я задавался верными предпосылками. Сводится это дело вот к чему: разные люди приходят в СП за разными вещами, благо, она предоставляет широкое поле деятельности: от сплетни до творчества, от высокого престижа профессионала до какого-то доброго общения на примитивном, но равном, демократическом уровне. И каждый может найти свое, можно даже деньги делать на СП, для вас это не секрет. Приходят люди в один и тот же единственный в городе клуб и начинают тащить это дело в свою сторону, гнуть свою линию, начинают сколачивать союзников, чтобы эту линию гнуть, чтобы легче было клуб подмять под себя. Волей-неволей, жаждой власти или нет, во всяком случае, получается, что у нас чаще всего клубы всякие и в то же время никакие, далеко не самые продуктивные, что, может быть, было и лучше, если бы в городе было 2-3 клуба, каждый из которых был бы собран по своим требованиям членов друг к другу. Скажем, в своем клубе собираются могучие личности, которым не хочется терять время со всякими там разными... Они делают могучие вещи, преходят в профессионалы, когда-то уходя в кукины или жванецкие. Такая творческая школа, сильная и могучая, на дрожжах там люди растут.

Может, клуб более мягкий, куда приходят люди узнать что-то о СП, о новых авторах, о старых песнях и т.д., просто пообщаться, может даже, встретиться с другими интересными людьми, такого же, салонного, что ли, типа, где есть какое-то ядро организаторов, ядро любителей вокруг них и все они занимаются такого рода деятельностью, скажем, магнитоконцертами, обзорами, устраивают приглашения.

Два дня назад мы распространили в клубе анкету, основным вопросом которой был: "Какого человека ты бы хотел видеть своим товарищем по клубу?". К анкете прилагалась характеристика шести человек (см. приложение), каждый из которых, на мой взгляд, представляет собой достаточно характерный для КСП, да и не только для КСП, тип.

"А". Этот человек прекрасно играет на гитаре, поет, сценичен, сочиняет песни, умен, но не гениален, не очень обязателен, слегка заносчив — конкретный портрет Миши и Иры Столяр. Они очень нормальные ребята, может быть, немного пошловаты, но это ничего страшного, можно и привыкнуть... Лишь бы человек был хороший. Но вот они приезжают в ту же Одессу, вот круг людей, вот гитара по кругу, в центре сидят Ира, Миша, с ними Леня Туричананский, очень творческий человек. У них идет оживленная беседа, и в то же время идет гитара по кругу, люди хотят слышать того, кто поет, а в центре зала идет оживленная беседа. Почему? Потому что, в принципе, им глубоко плевать на остальных, остальные им неинтересны. Потому что этот мальчик, у которого сейчас гитара по кругу, — он ничего хорошего спеть не может, он поет свои сопливые опусы, он никогда их не научится писать и вообще он графоман. Они хорошие ребята, но нам это неинтересно. В конце концов, нам интересно потрепаться вдвоем. Маленький недостаток, да? Но представьте себе, что вот собирается общество таких людей и вы приходите в этот клуб. Конечно, если вы хотите вместе с ними расти в профессиональном отношении, то вас, во-первых, не коснется их презрение, их заносчивость, перед вами они заноситься не будут. А вместе с ними, рядом с хорошими исполнителями вы и сами поднимите свой потенциал, поэтому, если вам это нужно — пожалуйста, вот самый лучший для вас выход.

"Б". Быстро схватывает любую информацию, усваивает сложные приемы игры и т.д., страдает физическим дефектом и не может выступать, иногда работает, иногда сачкует, охотно передает свои знания товарищам. Допустим, когда его просят показать прием какой-то, он с удовольствием покажет: "Пожалуйста, вот все, что я умею". Он и хороший ученик, и способен учить. Он, может быть даже, хороший товарищ. Но он нестабилен, на него нельзя положиться, никогда не знаешь, дав ему поручение, выполнит он его или нет. Может быть, он не всякое поручение возьмет, какое по душе только, а на какое-то его не хватит, т.е., этот человек по-человечески небезупречен, хотя довольно неплох и очень способен. Видимо речь идет о школе игры и т.д., где важно научиться и научить. Тут человеческие качества не очень сказываются, типа обязательности, главное — способности. Но этот тип коллективов сам по себе практически не существует.

Вот коллектив "В", состоящий из людей высокоинтеллектуальных. Образованный, эрудированный. Плохо играет и поет. Из предложенных поручений выбирает то, что по душе, обладает способностями ведущего, экскурсовода. Тяготеет к приятной работе, черновой заниматься не будет, но он много знает о данном предмете. Можно себе представить, скажем, если Юрий Сенкевич в клубе кинопутешествий, человек хорошо знающий эти дальние страны, обладает способностями ведущего, обаянием, внешностью, — он не будет сам монтировать все эти пленки, для него вся эта работа — черновая. Он подключает к этому кого-то, а сам будет вести передачу, компоновать, ну да, он не может поднять рюкзак, он слаб физически, для него в общем-то неважно путешествовать самому, он представляет белый свет, снятый на экран. Это, в принципе, клуб любителей. Чего? Может быть, любителей СП, когда какое-то ядро организует показ чего-то, какая-то группа приходит узнавать то, что им в очередной раз расскажут. Наверно, это неплохо, когда человек о чем-то много знает, но, наверно, это не очень хорошо, когда он тоже не самый хороший человек.

"Г". Член клуба "Г" обязателен, хотя не очень умен. В общем-то, лучше было бы написать "очень обязателен и довольно умен". Не гений, но человек средних, выше средних достоинств. Коммуникабелен, хороший собеседник, душевный и тактичный. Он, может, не прочь слегка посплетничать, интересуется сразу всем на свете, т.е., в принципе ему все равно, чем интересоваться, вот он прибился к СП, так сказать, вот его интересует в этом смысле чуть-чуть больше. Одно маленькое "но": его интересует не только сугубо песенные все дела, но и всякие такие околожанровые вещи, всякая сомнительная подноготная и т.д. В общем, это салон, просто салон, это общение ради общения, ради отдыха какого-то, что ли, не знаю. Это работа на себя, ради собственного удовольствия.

Группа "Д", но тут понятно, в общем, сильные творческие люди. Может быть, плохо играют и поют, но они выдают, генерируют идеи, но опять же, они все это делают для себя, общаются только с теми, кто им творчески интересен, кто дорос до их уровня.

И группа "Е" — люди более серые, может быть, среди них есть способные, есть и круглые болваны. Но это те люди, которым в первую очередь важно человеческое общение, с человеческим теплом. Когда человек приходит в клуб, где он находит своих друзей, где он с каждым может или почти с каждым чем-то откровенно поделиться, на каждого может полагаться, если кто-то ему что-то пообещал, то расшибется в лепешку, а сделает и т.д. В конце концов, в принципе, такой была группа "Песня", потому что мы не могли выдавать таких могучих вещей, как творческая группа. У нас исполнители были получше, были похуже, в общем-то, мы в этом были равны, но чисто творчески мы им уступали, потому что они были вот на это нацелены, и они в этом дальше ушли, чем мы. А мы делали много всякого, а подоплека у нас была нравственная, моральная, казалось бы, очень скучная. Тем не менее, они распались, а нам было хорошо, группа осталась и дожила до сего дня. И вот я сейчас посмотрел, там такие хорошие люди сейчас снова.

Значит, вот что интересно: многие выбрали практически пополам "Д" и "Е", и вот хотелось бы еще раз напоследок чуть-чуть поспорить. В общем ясно, что клуб очень резко тяготеет к этим двум типам коллективов, но они вместе не уживутся, по той причине, что "Д" — это все-таки коллектив творчески более могучий, но элитарный, "Е" — это коллектив, который меньшего добьется в творчестве, заведомо меньшего, потому что как только кто-то, какая-то творческая личность начнет зазнаваться, противопоставлять себя коллективу, ее вышибут с треском, в смысле, сколько-то потерпят, сколько-то попробуют влиять, потом она все-таки вылетит. И таким образом, время от времени клуб будет избавляться от таких самых творческих людей, от своих, может быть, лучших авторов, лучших исполнителей, от своих каких-то корифеев, может быть, лучших магнитофонщиков, лучших фотографов, которые в какой-то момент начнут о себе мнить.

— Обязателен ли такой исход?

— Нет, я говорю, что не исключено такое, потому что тот клуб менее склонен терпеть человека, который противопоставляет себя другим, нежели какой-то другой. Понимаешь? Вот, если ты задаешься целью выдавать могучие вещи, так? И вот с тобой рядом работает гений, который, может быть, ставит тебя ниже себя, и все время дает тебе это понять. Так ли тебе важно работать вместе с ним, с каким-то там учителем, рядом с которым ты — тянущийся, за которым ты вырастешь творчески. Понимаешь? Но ты все-таки остаешься рядом с ним, будешь его терпеть, покуда возможно, а если тебе, в конце концов, не важно, что ты там натворишь, а важнее чувствовать себя человеком рядом с человеком, понимаешь? Ты плюнешь на него, уйдешь от него, или, если вас много, а он один, — выгоните его. Понимаешь? Да, вот, мы не выдадим такой фешенебельной штуки, зато у нас народ хороший останется. Кому что важнее. Понимаете? И вот тут получилось, что две чаши весов поровну. И хотелось все-таки к чему-то прибиться...

Н.Филатова:

У нас таких проблем пока нет.

Е.С.Хмелева:

У нас не может этого случиться.

В. Ланцберг:

Гарантирую! Потому что люди здесь есть разные. Есть люди, которые лучше поют, а есть люди, которым друг с другом более интереснее, менее интересно. Так? Они будут как-то сами собой расти и расти над другими (в своем качестве), так? И дальше неизвестно, как они будут относиться. Сегодня они все примерно равны в своей потенции, а завтра среди них выделится дуэт прекрасных исполнителей, которым вы в подметки не будете годиться как исполнители. Так?

Н.Филатова:

Только радоваться за них будем.

В.Ланцберг:

Да, вы будете за них радоваться, а они на вас будут поплевывать. Почему не будут? Будут! А кто думал, что некоторые деятели начнут рвать деньги со своего же брата, с которыми в огонь и в воду, пили, ели, и т.д. Кто мог предположить? Ведь они были такие славные ребята, никогда ни про кого ничего не знаешь, я про себя ничего не знаю. И, в общем-то, приходится думать о том, как нам быть, если такие вещи пойдут. Это одним приходится думать. Другим приходится думать о том, что со мной будет, если я начну себя так вести, как к этому отнесутся все. Если в клубе действует какой-то кодекс, касающийся отношений, скажем, к таким вещам, кодекс, который определяет, чего вообще хочется клубу и какой человек в этом клубе более желателен и как клуб должен реагировать в разных случаях, в общем, кодекс, принятый большинством во имя защиты своих интересов, интересов большинства, в принципе, остальным приходится думать, этот ли их клуб, потому что ясно выражена позиция большинства. Сейчас она скрыта, но она есть, она есть в каждом из вас, вы выводы свои сделали. Вы долго не будете знать, чего хотите, уметь выразить, но три таких тяготения будут. И они потом начнут клуб раздирать, хотя бы потому, что две большие группы уже есть.

С.Рыбалка:

Сегодня картина та же?

В.Ланцберг:

Да, сегодняшняя картина та же, ребята. Вот кому видно, группа Д и Е по баллам.

Е.С.Хмелева:

Все-таки не надо забывать, что вопрос был поставлен не так... Получилось то, чего мы хотим.

В.Ланцберг:

Хорошо, тогда вопрос будет стоять так: у меня есть просьба высказаться тех, кто, как ему кажется, сделал неверный выбор и, быть может, хочет сейчас переиграть.

Н.Филатова:

Володя, а что, в принципе, дает нам и вам сейчас этот выбор?

В.Ланцберг:

Это ничего не дает.

Е.С.Хмелева:

Конечно, дает.

С.Рыбалка:

Это лучше, чем просто так.

Н.Филатова:

Нет, это не то, какой-то раздел группы.

В.Ланцберг:

Мне это дает только одно, в силу того, что я пытаюсь свести вместе людей, тяготеющих к клубу типа "Е". В принципе, это ничего сейчас не решает ни в масштабах Союза, ни в масштабах меня лично, для вас это вот что: вы все равно чуть позже придете к необходимости договориться, чего вы сами хотите, так? А некоторые мне говорили, что да, пора бы уже это сделать. Во всяком случае, сейчас вы говорите: "У нас не будет таких разногласий". Почему не будет? А потому, что вы примерно одинаково настроены. Так что, в конце концов, вам мешает выразить все это дело в каком-то документе, хотя бы в юмористической форме?

Н.Филатова:

Нам очень многое мешает, сейчас, в данный момент, эти полгода, что-то там делать, концерты, как-то работать творчески над собой многим людям, еще желающим, мешало то, что народ работал физически над постройкой клуба, если приходили каждый день сюда, то более всего занимались тем, что штукатурили, красили, прибивали.

В.Ланцберг:

Так это прекрасно...

Н.Филатова:

И вот друг на друга смотрели, а практически не росли, допустим, в творческом плане.

В.Ланцберг:

А слушайте, так ты только на меня сейчас работала, потому что я тебе могу ответить. Теперь-то все и начнется, когда вы будете заниматься творчеством, выяснится...

Н,Филатова:

Вот потом будет разделение.

В.Ланцберг:

Да, есть творческая и нетворческая работа, так вот, лишь потом начнутся завихрения, потом труднее будет остановиться, трудно будет сказать "стоп". А сейчас...

Н.Филатова:

Я считаю, что общий сбор, мнение Совета, всем этим можно регулировать.

В.Ланцберг:

Все правильно. А вот почему бы не взять, не решить, что у нас теперь будут общие сборы? И регулярность общего сбора будет порукой тому, что мы время от времени будем проверять себя самими собой, друзьями и т.д.

Н.Филатова:

Для того, чтобы собирать общий сбор, должен четко работать Совет.

С.Рыбалка:

Это уже второй вопрос. Общий сбор, четко работать совет, вот сейчас сидит здесь десять человек, что, они не могут, в конце концов, оговорить своих позиций?

Н.Филатова:

В принципе, могут. У нас дальше разговор, Сережа.

С.Рыбалка:

Я могу о себе сказать.

В.Ланцберг:

Все правильно, этот разговор идет дальше, он идет дальше совершенно четко.

Е.С.Хмелева:

А как вы думаете, как лучше придумывать: вот президент, предположим, придумает, потом мы все это обсудим, или лучше коллективное творчество?

В.Ланцберг:

Ха... Лучше коллективное... Коню понятно.

Е.С.Хмелева:

Коллективное? Вот у нас президент не очень признает.

В.Ланцберг:

Иначе бы мы сделали другое, мы бы посовещались небольшим калганом. Мы бы опять придумали какую-нибудь бумажку, потом собрались бы и сказали: "Ребята! Вам нравится вот такая штука? Давайте обсудим по пунктам или списком!"

Е.С.Хмелева:

Да... Да... Наш президент любит сам сочинять. С нами не очень советуется.

С.Булгаков:

Не во всех вопросах, по крайней мере, хотя бы иногда он должен советоваться с нами.

Е.С.Хмелева:

Ну, устав, во всяком случае, коллективное творчество.

В.Ланцберг:

Хорошо... Вам предоставляется еще одна возможность взять и решить на общем собрании такую штуку: как сделать так, чтобы сочетать хозяйственные, волюнтаристские, так сказать, заботы и замашки президента с учетом душевной человеческой ситуации внутри клуба. Мы вчера с Татьяной долго разговаривали на эту тему и кое к чему пришли... Мы говорили о системе сопрезиденства или системе "двух звезд", президент и вице-президент, когда один другого дополняет. Для этого нужно очень четко подобрать эту пару. Один товарищ занимается, в основном, оргвопросами, ему некогда вникать в межчеловеческие отношения. Но надо сказать, что если коллектив дружно скажет президенту: "Извини, мы тебе намекаем, что эта сторона деятельности очень важна и постарайся это понять", глядишь, он перепугается и подумает: "Ладно, из соображений целости собственной шкуры лучше я возьму кого-нибудь в свою упряжку, пусть следит за духом клуба, лишь бы отстали от меня и не имели претензий". Сейчас я не могу похвастаться, что вот этот последний визит в Саратов трехдневный... У них была такая же ситуация: был Петя Антонов — президент — человек пришлый, но я когда-то предрекал их воссоединение, потому что Петр делал клуб нравственного типа, но ему попались балдежники и он с ними расстался. А у нас были хорошие ребята, которые остались без меня: группа "Песня". Им нужен был хороший организатор, Петя был как раз такой товарищ. Он поднял авторитет клуба во всех внешних организациях. Клуб за это на него пахал, везде, где надо, выступал и т.д., но иногда Петр перегибал палку: "Надо выступать!", а клуб не готов морально это сделать. Тут бы сказать: "Петя, друг, может, так сделать, чтобы от нас месяц-другой ничего не требовали?", а некому это сказать. Поэтому мы решили сделать сразу двух человек, один из которых знает, у кого что на душе, а другой из которых — этот самый Петя. Не знаю, что у них получилось, но, в общем, система такого сопрезидентства дает иногда свои плоды. Мы говорили вчера с Татьяной о том простеньком тесте, который выясняет состояние коллектива на каждый день, коэффициент его надежности, балл его лидеров, его взаимопривязанности с тем, чтобы учесть это при воздействии на коллектив, при распределении работы. Система, которая позволяет выяснить, что в клубе завелся человек, который его разрушает, позволяет выяснить, а не пора ли этот клуб вообще разогнать, потому что коэффициент надежности опустился ниже 0.05 и вообще, кто в клубе настоящий лидер, может быть, стоит переизбрать Совет с учетом вот этих вот вещей и т.д. Мы говорили о такой системе тестирования. О том, что в клубе нужна группа общественных психологов. Хотя бы для вот такой будничной работы на каждый день. И что с этими вещами надо считаться президенту и т.д. А еще лучше, если будет человек, равный с ним по рангу в клубе, который будет следить за состоянием всех этих вещей, потому что без этого он сделает шикарную машину. Я никогда не забуду разговор с Геной Алференко. В 77 году, в сентябре на новосибирском слете КСП он мне рассказал о "Терпсихоре" и вдруг в разговоре он сказал:

— Вообще-то, клуба уже 4 года как нет.

Я посчитал: 4 года как нет. Это 73 год. Я говорю:

— Как!? Ведь в прошлом году вышла статья Шахова, Вайонена "Все о "Терпсихоре" и там пишут, что клуб есть. Что ж они, обманули нас всех?

— Нет, они все написали верно, там такая система: машина есть, машина запущена, она сама развивается, а клуба нет. Клуб умер 4 года назад.

В Оренбурге, я считаю, счастливый случай произошел, их президент, Володя Горячев, оказывается, далеко не лидер. У него получилось две стрелочки за, две стрелочки против. Лидеры там другие: два парня и девушка. Я спросил:

— А почему, дескать, он у вас президент, если он у вас весь бедный и несчастный?

— Ну, как... Вот, он организатор... Вот, внешняя организация... Вот, он все это дело начинал... Вот, он самый преданный и т.д.

— А почему же вы его не любите?

— Да он негибкий какой-то... Потом, он иногда давит... Иногда требует то, что невозможно... Иногда не считается с нами и т.д.

Но у них счастливый случай заключается вот в чем: он сам все это знает, чувствует и там такая система, что ему просто все откровенно сказали, он с этим согласился. Он, фактически, себя президентом не считает, он делает для клуба тихо и незаметно все, чем он полезен. Они, наверное, больше из уважения считают его президентом, на самом деле там лидеры другие и они прекрасно управляются и без него. Президент уже не давит, он просто помогает, они его очень уважают, любят, как-то ценят. Проведенный тест был на любовь, а не на уважение. В общем, получился не самый плохой компромисс. Но мне кажется, если бы он вовремя этого не понял, у них бы клуба сейчас не было. Так что смотрите, братцы.

Н.Филатова:

Перепугали нас, со всех сторон нас ждет крах.

В.Ланцберг:

Ребята, я вас успокою сейчас: все клубы вымрут. В любом учебнике черным по белому написано, что неформальные объединения бесконечно долго не живут. Они расцветают, распускаются, потом распадаются и т.д. Но понимаете, клуб может жить 2 года, а может — 15 лет. Через 15 лет — да, он умрет, но через 15, понимаете? Или он распадется и сгинет без следа, или он умрет, останется какая-нибудь группа, которая уже сама начнет новый клуб, который просуществует еще 12 лет, в общем, варианты есть, да?

Н.Филатова:

Только будущее поколение по-своему будет делать.

В.Ланцберг:

Кто его знает... Пока что примеров у вас тому не было.

Н.Филатова:

У нас был такой пример в городе, в городском клубе.

В.Ланцберг:

Подождите... Было 2 президента?

Н.Филатова:

Нет, когда старички очень заносчиво относились ко всем, стали лауреатами... Много титулов, а остальных топтали ногами.

С.Булгаков:

В общем, когда творческая группа пересилила, когда группа "Д" пересилила группу "Е".

В.Ланцберг:

Понятно.

Н.Филатова:

Тогда получилась картина очень неприятная, скандальная картина.

В.Ланцберг:

Так о чем я и говорю, вы сами лучше знаете.

Е.С.Хмелева:

Значит, это невозможно?

В.Ланцберг:

Что? Ужиться?

О.Прокопьева:

Наташа, но этот клуб был создан, в общем-то, не для таких...

Н.Филатова:

Там было совсем по-другому. Там интересы были совершенно другие. Там просто был маленький коллектив, человек 5-6, они просто выступали им никого не надо было, а потом они выросли в большой коллектив и, поскольку большой коллектив больше претендовал, чтобы тоже поехать на слеты, на фестивали... Там начали бить кулаком в грудь, исчезали надолго, не вели никакой работы в клубе. Потом приходили, всех расталкивали — вот мы! Буквально.

В.Ланцберг:

Хорошо. А не хотите ли вы, если все это серьезно, пусть не сегодня, родится все-таки какой-то документ, где вы сегодняшние. Вот вы сегодня считаете, что у вас в клубе достаточно хорошие, добрые условия для того, чтобы в клубе и дальше жили все и никто у вас не посмел бы зазнаться. А уж если он посмеет зазнаться, то пусть ему будет плохо. Так вы сейчас считаете?

Е.С.Хмелева:

Да, тем хуже для него будет.

В.Ланцберг:

А на каком основании ему будет плохо, почему ему будет плохо?

Е.С.Хмелева:

Или он наверняка уйдет, а зачем ему...

В.Ланцберг:

Нет, а почему ему будет плохо? Чем ему будет плохо? Извините, наоборот, с высоты своего положения будет качать права, будет говорить:

— Вот, я выручаю клуб на всех этих самых... Вы без меня ничего творчески не стоите... Вот, я за вас отдуваюсь, я выступаю везде, где клубу надо и т.д. А почему он полез вперед меня за этой ленточкой в фонотеку? Я давно хотел, я давно хотела, а вы ему даете.

— Извини его очередь.

— Ну и что, что очередь, а что он делает? Подумаешь — бумажки! Я вот тоже сяду и напечатаю. А я вот песни сочиняю! А я вот пою! Вот он не может того, что я делаю, а я могу то, что он делает.

Н.Филатова:

У нас авторов практически нету.

В.Ланцберг:

Будут! Все будут у вас. Или вы считаете: когда у нас загорится, тогда и воду искать начнем? Вы понимаете, в чем дело: вы не будете искать воду, потому что у вас все сразу загорится.

Н.Филатова:

Видишь, Володя, можно говорить о каждом в частности, о каждом отдельно, о видении всем коллективом каждого, чтобы он видел каждого, для этого нужно вводить ту систему, которая есть у вас.

В.Ланцберг:

Я не понял, введение кого и чего?

Н.Филатова:

Вот, человек там пропадает, не пропадает, как-то получится? Чтобы можно было о каждом говорить, анализировать что-то, нужен процесс анализа, процесс обсуждения.

В.Ланцберг:

Все правильно, но дело в том, что тебе сейчас представляется такой случай: вы все остаетесь такими же хорошими и вдруг один человек сразу резко плохеет. Тогда вы легко решаете, что с ним делать и т.д. На самом-то деле будет не так. На самом деле у вас начнется медленное, очень тонкое расслоение. Будет очень постепенный переход от снобов и звезд к не снобам и не звездам. И вам трудно будет принять вместе какое-то решение, у вас все, которые между ними, будут колебаться:

— А что, собственно, такого плохого он сделал? Ну, вот и я... Тем не менее...

Е.С.Хмелева:

Не знаю, мне кажется, пусть, например, будут хорошие исполнители, будут великие интеллектуалы или великие хозяйственники, ведь они в своей отрасли будут какими-то большими, что им будет делить, что им спорить, они все будут...

В.Ланцберг:

Дело в том, что великим интеллектуалам нужно общество великих людей, а остальные, допустим, будут закукливаться в обществе себе подобных, потому что эти их к себе не взяли. Это неизбежно, потому что интеллектуалу не будет интересно с человеком, который ему не может ничего дать, он не сможет творчески расти.

Е.С.Хмелева:

Он же не один будет, все равно около него тоже будет какая-то группа.

В.Ланцберг:

Да. И она потянет клуб к себе. А другая — к себе. То же самая третья.

Е.С.Хмелева:

А если будут какие-то идеи? Если ты интеллектуал, так тяни за собой других, тех, кто ниже тебя.

В.Ланцберг:

А зачем ему тратить время на тех, кто ниже его?

Е.С.Хмелева:

Ну, как это... А тогда зачем он вообще в клуб пришел?

В.Ланцберг:

Зачем? Чтобы творчески расти.

Е.С.Хмелева:

Для этого в клуб не нужно приходить.

В.Ланцберг:

Нужно.

Е.С.Хмелева:

Это он и один может.

В.Ланцберг:

А почему?

Е.С.Хмелева:

Интеллектуалом можно и одному стать, для этого клуба не надо.

В.Ланцберг:

Ребята, послушайте: вот клуб, хорошо работающий клуб, он печатает буклеты своих авторов перед очередным фестивалем, он выступает по телевидению, его авторов публикует пресса, о нем пишут и т.д. Я подумаю, дай-ка я приду туда, заделаюсь там своим парнем и это будет моим трамплином к публикациям, славе и т.д. Как все, я прихожу, я свой парень, я на все готов, я — значит, новичок и т.д. Постепенно я проявляю свое истинное "я", а может, я был действительно своим парнем, а потом взял и в эту сторону пошел, глядя на того же Дольского, которого пригласили, я вижу, каким он может быть, за то, что он пишет хорошие песни, ему все прощается. Я гляжу на какого-то спеца и ужасного человека, которому все прощается за то, что он чище всех записывает на магнитофон или лучше всех делает фотографии и я в конце концов начинаю гнуть свое, а вы мне ничего не сможете противопоставить, потому что среди вас не будет никакого мнения, у вас не будет никакого принципа, вы даже не сможете опираться на какие-то свои законы, не сможете их принять, потому что таких как я будет много и они будут препятствовать принятию таких законов. Клуб, в общем-то, просто загниет. Это же происходит везде и всюду, это неизбежно. Вот вы считаете почему-то, что человек всегда и во всем остается добрым товарищем, а что, вы не видели людей, которые не такие? Вы видите их и почему-то закрываете на это глаза.

Е.С.Хмелева:

Всегда хочется думать об идеале...

В.Ланцберг:

Ну, хорошо, может, на личности из той, старой группы перейдем. Хочется думать об идеале. А вот товарищ такой-то, как там насчет его идеализма? И у вас в клубе такие могут быть, спокойно, потому что если у вас не будет заведена система, направленная на то, чтобы судить себя при всех и другого при нем и в общем-то доброжелательно бдить, так сказать, свою атмосферу, свои отношения, свой коллектив, то само собой ничего не изменится, ничего не останется.

Вот у вас есть такая специальная Наталья, которая знает, как это делается в коллективах подростковых, по этому же принципу делались и коллективы юношеские, педкоммуны в МГПИ и т.д., форпосты, в принципе, по такому же принципу работала и наша группа "Песня". Когда мы на своих вот этих самых планерках подбивали бабки и искали корни наших удач и неудач, чаще всего в нас самих, в нашем характере, в наших поступках, промашках, анализировали свои результаты, нам некого было стесняться, нас было 5 человек, которые сами себя выбрали, вполне откровенно говорили обо всем. У нас была одна девочка, которая обижалась на критику, но ей настолько не хотелось уходить из группы, что она с ужасным скрежетом и скрипом терпела все то, что мы ей говорили.

Е.С.Хмелева:

В общем-то, конечно, если что-то делать, если собираться, то ради какой-то великой цели, иначе нет смысла.

В.Ланцберг:

Сложность ситуации для некоторых товарищей сейчас заключается в том, что даже если они пришли в клуб за чем-то сугубо своим, им неловко сказать об этом, потому что попробуй не сказать насчет великой цели, сразу обнаружишь свое, а дальше, если клуб посовещается, разойдется и ни к чему не придет, они уже смогут так: ага, в принципе, это никому не надо, вперед, вперед.

Н.Филатова:

В принципе, у нас было много людей, которые приходили и уходили.

Е.С.Хмелева:

Потому что у нас еще никакой определенности не было.

Н.Филатова:

Они были довольно сильными людьми, они могли помочь, посодействовать становлению клуба во многом.

В.Ланцберг:

Сильные в каком смысле, волевые что ли или творчески сильные?

Н.Филатова:

В личностном плане.

В.Ланцберг:

Понимаете, есть у вас все-таки какой-то, так сказать, более-менее единый коллектив, какой-то добрый дух, атмосфера какая-то чувствуется и т.д. И есть люди, которые придут и уйдут. А есть люди, из так называемой "пены", так они придут и почему либо останутся, мало ли что им тут понравится, мало ли на что они тут понадеются, и если вы не договоритесь о правилах игры, то это дело начнет махроветь и, значит, будет просто трудно.

Н.Филатова:

А вдруг начнут договариваться и перессорятся: одному так, другому так — сложная вещь договориться.

В.Ланцберг:

А потом вы перессоритесь все равно, не только перессоритесь, вообще там концов не соберешь.

Е.С.Хмелева:

Надо сразу делиться тогда на несколько клубов.

В.Ланцберг:

Или не так, почему, можно, в принципе, договориться о каких-то правилах поведения, сегодня приемлемых для всех, пока среди вас не образовались звезды, именно сегодня, потому что завтра уже будет поздно. Понимаете, как? А дальше уже легче будет и тем, кто вдруг почувствует себя выше другого, легче в каком смысле — может быть, это дело его и остановит, а если не остановит, то даст другим моральное право спросить с него. Сейчас вы на каком основании будете спрашивать, вы в общем-то, не договорились о том, чего вам хочется.

Н.Филатова:

Видишь, Володя, я считаю, что клуб устраивает то, что президент один и должен быть один. Как президент. (Дружный смех в сторону С. Рыбалки и ласковые слова Е.С.: "Понравилось, понравилось." по тому же адресу)

В.Ланцберг:

В Калинине их три, в Москве три, в Запорожье два было.

С.Рыбалка:

А в Тольятти — ни одного.

В.Ланцберг:

В Йошкар-Оле тоже ни одного.

Н.Филатова:

Голова должна быть все равно.

В.Ланцберг:

Понимаешь, в чем дело, одна голова не может объять необъятное. Речь идет вот о чем: конечно, в общем-то, возможна такая система, когда президент и совет.

Н.Филатова:

Я не знаю, как дальше получится, нужно будет долго закапываться в глубину всех этих огоньков, системы общего мнения и всех прочих вещей. У него были свои мысли, идеи.

В.Ланцберг:

Стоп, ребята, извините, давайте сейчас поломаем эту систему вот как: возьмем сейчас бумагу и ручку и запишем, кто что скажет о клубе, так сказать, какое бы ему правило хотелось ввести.

Н.Филатова:

А может, высказываться прямо по кругу, тогда один будет записывать.

В.Ланцберг:

Давайте, просто, это может быть не по кругу, а в произвольном порядке.

А.Цой:

Так нельзя высказываться, может быть, среди нас имеются люди, которым надо собраться с мыслями.

В.Ланцберг:

Нет, слушай, лиха беда начало. Не обязательно сегодня все принимать, это дело может обрасти, нужен костяк.

Н.Филатова:

А я считаю, что высказываться устно лучше, потому что так чье-то мнение можно оспорить или развить.

В.Ланцберг:

Дело вот в чем: мнение высказалось, оно может быть спорным, может быть бесспорным, почему бы не записать. Я имею в виду, там кто-то конспектирует, секретарствует. Причем не обязательно свои мысли — кто что вспомнит. Есть много таких вещей, написанных умными людьми. Вот, слушайте, описывается одна туристская группа и у нее в конце есть написанный свод неписаных правил. Это примерно то, к чему я вас, в общем-то, и призывал. Например, начинается вот с такого правила: "В походе всем должно быть приятно". Грубо говоря, можно так: "В клубе всем должно быть приятно". Есть в этом что-то или нет в этом чего? А как мы это поймем? Что значит "приятно"? Что, здесь не заставляют мыть полы, да?

Н.Филатова:

Приятно встретиться, пообщаться.

В.Ланцберг:

Вот, т.е., ты приходишь к людям, которые тебе приятны.

Н.Филатова:

Практически да, с которыми можно поработать и отдохнуть.

А.Цой:

Люди приходят сюда отдыхать. Я думаю, если б они работать сюда приходили, они бы так охотно не шли.

В.Ланцберг:

Ну уж!

Н.Филатова:

В каком смысле отдыхать — работать?

А.Цой:

Отдыхать душой.

Н.Филатова:

Все, все, об этом речь, духовно отдохнуть в общении.

В.Ланцберг:

Может, это дело так переформулировать: "В клубе все наши люди", наши в кавычках, скажем, все свои.

Н.Филатова:

Должно расшифровываться, что в это "наше" входит.

В.Ланцберг:

Дело в том, что остальные правила прольют на это свет. Или "в клубе все свои", может, так?

Н.Филатова:

Нет, "наши", "свои" — это "свой парень", здесь что-то переходящее в панибратство.

В.Ланцберг:

Ну хорошо, ребята, я думаю, можно все-таки остановиться на "в клубе всем должно быть приятно" и условиться, как это понимать. Приятно — в смысле, друг с другом?

Н.Филатова:

Так, шапка какая, о чем мы хотим написать?

В.Ланцберг:

Просто всякие разные мысли.

Н.Филатова:

"Мысли про клуб"?

В.Ланцберг:

"Мысли про клуб", так и пиши.

Е.С.Хмелева:

Давайте не "приятно", а "хорошо" напишем.

С.Булгаков:

Ребята, это одно, не забывайте, что раз клуб песни — значит, он должен выполнять какие-то творческие задачи.

Е.С.Хмелева:

Ну, это дальше.

В.Ланцберг:

Слышишь, в чем дело: может быть хорошо в смысле отдыхать и хорошо вместе работать, если хорошая компания.

Все:

Да.

В.Ланцберг:

Ну, давайте запишем, что должно быть хорошо. Особо против нет? Пишем: "В клубе всем должно быть хорошо". Далее. "Я не боюсь работать больше тебя, потому что ты не боишься работать больше меня".

Е.С.Хмелева:

Над этой мыслью надо потом поспорить, потому что не хочется чужие брать.

В.Ланцберг:

Послушайте, тут есть некоторые вещи, к которым я очень осторожно отношусь. А что вы скажете? "Не навязывай свои жизненные принципы другому, но сохраняй их".

Н.Филатова:

Я против такого.

В.Ланцберг:

Дело вот в чем, ребята, понимаете, когда в клубе будут слишком разные жизненные принципы, он придет все-таки к раздору. Поэтому эту штуку я бы не брал.

Е. С. Хмелева:

Конечно, не надо.

С. Рыбалка:

Ну а куда деваться?

С. Булгаков:

А куда девать моральные принципы?

А. Цой:

Вот, например, мой жизненный принцип такой: я настойчив, но не навязчив. Я не перевариваю людей, которые навязывают мне свой образ мыслей.

В.Ланцберг:

Не навязывай свои принципы другому, но сохраняй свои. Дело вот в чем. Клуб — это для меня настолько личная вещь, а не общественная, что я бы, честно говоря, объединился в клубе с теми людьми, которые по жизненным принципам мне близки, мне просто не придется их навязывать и даже не придется от кого-то беречь. Поэтому лучше, мне кажется, по этому пункту просто промолчать. Вообще, со мной, пожалуйста, не считайтесь, я могу только толкать мысли.

А.Цой:

Можно еще мне? Тут дело в том, что я турист, так сказать, и я понимаю, почему этот пункт включен туда. Вот Валера тоже, я думаю, понимает, потому что мы с ним жили в таких экстремальных условиях, мы с ним жили в одной палатке.

В.Ланцберг:

И там может быть несовместимость...

А.Цой:

Да, вот по такому пункту действительно, может, иногда полезно промолчать, поэтому я понимаю туристов, так что...

Н.Филатова:

Это неуживчивость миниколлектива.

В.Ланцберг:

Думаю, что здесь это не так строго. Это не так страшно. Здесь нет экстремальных условий. Значит, слушайте: "Можешь справиться сам — не проси другого", не нравится?

Н.Филатова:

А я вот могу сама банку открыть, но всегда прошу кого-нибудь и они с удовольствием открывают.

В.Ланцберг:

А мне тоже он не нравится, кстати, злой какой-то он.

Н.Филатова:

Единоличный.

В.Новицкий:

Куркульский.

Е.С.Хмелева:

А по-моему, зачем человека дергать, если ты сам можешь?

В.Ланцберг:

В конце концов, понимаете, он отнимает право на маленькую блажь. Даже так, если хотите. А вот следующий пункт: "Противоречие нельзя разрешить путем конфликта". Вот это лучше, по-моему, возьмем?

Н.Филатова:

Здесь оно какое-то безысходное, вот дано, а куда идти дальше? Противоречие...

В.Ланцберг:

Путем убеждения, путем компромисса.

Е.С.Хмелева:

Оно какое-то незаконченное.

В.Ланцберг:

"Противоречие нельзя разрешить путем конфликта" — это значит, есть компромисс и есть убеждение. Человек, скажем, тем отличается от обезьяны, что может договориться.

Н.Филатова:

А тем не менее, обезьяны редко воюют между собой, они миролюбивы.

В.Ланцберг:

А у них стадность, а нам это не подходит. Вот следующая вещь: "Не надо подбрасывать дрова в костер, который горит ярким огнем" — о ссорах. Но это уже, наверное, мелкие вещи из области такта и т.д.

Н.Филатова:

Такие проблемы они, наверное, рубили острым углом.

В.Ланцберг:

Это, наверное, правильно, но в туристской жизни. Думаю, что здесь даже не обязательно записывать как важную вещь. Ну вот, скажем: "Запрещается говорить друзьям "некогда" ". А вот следующий мне просто обалденно нравится: "неудобство не трагедия, а всего лишь неудобство". Но тут еще есть: "Естественность — не разнузданность". Последнее — очень специфическое: "Хотя ты готовишь на костре, ты не дикарь, будь интеллигентным". В общем-то понятно, кое что мы взяли отсюда.

Н.Филатова:

Вот еще один из коммунарских законов, которые как раз перекликаются с клубной афишей, закон борьбы: "Даешь бой дряни любой, формализму бой, эгоизму бой, равнодушью бой".

В.Ланцберг:

Ребята, поймите одну штуку: формулировки эти — детские, для коммунаров, для детей младшего возраста, когда надо, чтоб легко запоминалось.

Н.Филатова:

Но зерно, в общем-то, в них есть. Вот закон перспективы: "Хочешь быть счастливым — вместе с коллективом перспективу строй, завтрашняя радость — не покой, а бой". Закон дружбы: "Друг за друга мы горой, Джомолунгмой".

В.Ланцберг:

У нас была такая штука: "Коллектив состоит из тебя, здесь всегда ждут твоего мнения". И как следствие: "Молчание только тогда золото, когда нечего сказать". Еще одну штуку вспомнил: "Ты только тогда член клуба, когда ты не можешь без клуба, а клуб без тебя". В общем, это и есть та степень членства, о которой мы говорим. Можно несколько сгладить ее: "Ты тогда настоящий член клуба, когда ты не можешь без клуба, а он без тебя".

Н.Филатова:

Вот первая формулировка — она четкая.

В.Ланцберг:

Вот еще, хотя бы из песни: "Человек не меньше человека". Или: "Пока наши песни не лживы...". Давайте вспомним, что есть хорошего. Так вот, ребята, давайте из этой песни действительно что-то вытащим. Попутно я вам предложу вот о каких двух вещах: есть ли у нас сейчас в этом списке такое, что могло бы служить критерием, в случае, когда один человек начинает противопоставлять себя всем? Если достаточно такой штуки как "Человек не меньше человека", то, значит, хорошо, если нет — надо думать, как бы ввести такой момент, если он действительно вам нужен, чтобы подчеркнуть, что не только человек не меньше человека, а, скажем, клуб не меньше клуба, т.к. сосуществовать с другими клубами вам придется. В частности, почему я этим и озабочен. Я говорил о несостоятельности союза КСП, хотя бы в вопросе оплате авторов, когда клуб из своих клубных интересов, задавшись благородной целью осчастливить свой город, не для себя, не для людей, а вот для клуба, для города, наступает на горло другому клубу, который не может обеспечить такого же уровня сосуществования. Другой клуб где-то далеко, он абстрактный, непонятный, у них там свои проблемы, пусть сами и выкручиваются. Мне бы очень хотелось, чтобы уровень сознания клуба был настолько высок, чтобы жить интересами не только своими, своего города, а интересами движения. Озабочен я знаете почему? Потому что несостоятельность союза КСП из-за этого, в основном, пошла. Союз нужен какой-то не такой, а другой, пусть в него войдут не все клубы, а только те, которые сознают уже важность этих моментов. Поэтому, если вам хочется, в принципе, когда-то где-то с какими-то клубами в чем-то скооперироваться, вы обязательно должны будете заложить себе вот такой критерий. Еще у нас есть закон уважения к песне, состоит он в том, что когда в руках у человека гитара, скажем, когда звучит песня или даже магнитные записи, никто никуда не выходит, не входит, ждут, пока песня окончится, никто не разговаривает. Выражен он так: "Не оскорбляй песню", или: "Нельзя оскорблять песню разговорами и суетой".

Н.Филатова:

Кстати, закон песни пошел из коммунарских коллективов, он в "Орленок" пришел, по всему Союзу растекся. Закон песни, там свое отношение к песне, святое, как раз это.

В.Ланцберг:

Да, в общем-то, это не наше, мы его вспомнили откуда-то. Тут у нас еще одна штука написана: "В клубе нет твоего, моего, есть наше", но это я не знаю, пойдет? К пункту "Я не боюсь делать больше тебя..." У нас есть тоже формулировка на эту тему, она, правда, не такая удачная, но более суровая: "Прежде чем не взять на себя работу, подумай, что ее придется сделать твоему товарищу". Тут уже было, что "Я не боюсь..." — это как следствие. Еще: "Если елка должна умереть, чтобы попасть к тебе в дом, брось дом, уйди к елке". Вот у нас еще есть два хороших закона дела: "Не уверен — не обещай" и "Неприятная работа ценнее приятной". Ну, смотрите, если нравится, берите, мне не жалко. Так, в общем, смотрите, если свежих мыслей нет. Дальше лучше себя не насиловать — начало-то положено. Конечно, вы сначала решите, что с этим всем делать, чтобы вводить в закон, что писать на стену, но, видимо, лучше, когда есть точка опоры, от чего плясать.

В. Новицкий:

Есть еще предложение. У нас тут, я просмотрел все, что мы написали. Нет ни одного пункта об обязательности, об ответственности за свои слова, об обещаниях.

В.Ланцберг:

Мне в голову пришел один лозунг на валеркину тему, просто как раньше, писали одно слово с восклицательным знаком: "Даешь!" — и все знали, о чем речь. Я предлагаю два слова с восклицательным знаком: "В лепешку!" и "Расшибись, но сделай, но лучше не расшибись!". Мы об этом думали. Мы исходили из принципов человеческой мысли, обязательности, надежности, доброжелательности. Может быть, ребята, пока у нас нет хороших слов, просто взять, и популярным языком сформулировать какие-то качества где-то еще. Может, это когда-нибудь перестанет быть нужным и найдутся хорошие слова.

ХХХ

Е.С.Хмелева:

А вот реактивная группа — это что, психологическое деление?

В.Ланцберг:

Нет, почему, реактивная группа — это название очень условное, это коллектив, результатом деятельности которого является прежде всего моральное преображение членов клуба. Может быть. Не столько творческий рост, сколько становление человека как хорошего человека.

Голос:

Почему именно реактивная группа?

В.Ланцберг:

Отдавая энергию вовне, группа движется в нужном ей направлении, делая полезную работу, именно полезную работу, потому что можно собраться хорошим друзьям, но мы видим пользу от клуба только тогда, когда он работает не только и не столько для членов клуба, хотя у нас и интимная жизнь.

Общий итог (Читает О.Прокопьева)

1. В клубе всем должно быть хорошо.

2. Я не боюсь работать больше тебя, потому что ты не боишься работать больше меня.

3. (Насчет жизненных принципов) Противоречие нельзя разрешить путем конфликта, а только с помощью компромиссов или еще чего.

В.Ланцберг:

Человек — не обезьяна, можно договориться.

4. Запрещается говорить друзьям "некогда".

5. Неудобство — не трагедия, а всего лишь неудобство.

6. Можешь справиться сам — не проси другого.

7. Не теряй чувства юмора.

8. Не подбрасывай дров в огонь, который и так ярко горит.

9. Коллектив состоит из тебя, он ждет твоего мнения.

10. Критерий членства: ты тогда член клуба, когда ты не можешь без клуба, а клуб без тебя.

11. Молчание только тогда золото, когда нечего сказать.

12. Человек не меньше человека.

13. Неважно, кто кого перепоет, а важно. Чтоб мелодия была.

14. Не оскорбляй песню разговорами и суетой.

15. Прежде, чем отказаться от работы подумай, что ее придется делать твоему товарищу.

16. Не уверен — не обещай.

17. Неприятная работа ценнее приятной.

18. Расшибись, но сделай, но лучше не расшибись.

В.Ланцберг:

Внутренний разговор на кругу своем, что ли? Почему бы, скажем, хоть раз в неделю не проводить что-то типа этого огонька, взять и поговорить и протестироваться по этой системе.

Е.С.Хмелева:

Это очень обидно.

Л. Жердзинская:

Все равно этого не будет.

В.Ланцберг:

Для этого надо набрать группу социологов, которая могла бы сделать выводы. Поэтому нужен тонкий психолог, человек, знающий систему до тонкостей, чтобы все было правильно.

Голос:

Человек, который внушает доверие всему клубу.

В.Ланцберг:

Конкретное предложение: сделаем группу из трех человек, куда не входит президент, которая подбивает бабки каждого вопроса. Выход вот какой: о результатах этих вещей никто кроме этой группы знать не будет. Эта группа будет иногда подсказывать руководителю такие вещи. В принципе, член этой группы должен входить в совет. Вот для чего: он знает, кто с кем в ладах и кто не в ладах и, когда разбрасываются поручения, т.е., образуется группа для их выполнения, говорит: "Вот этих двух людей в группе лучше не сводить, они не очень хорошо друг к другу относятся, лучше возьми этого и этого, им поручи, они друзья-товарищи, все сделают". Дальше, в один прекрасный момент эта группа говорит президенту: "Извини, ты растерял все, что имел, тебя уже никто не любит, может быть, подашь в отставку?". График, который будет вести эта группа, будет храниться у кого-то дома, его никто не будет знать. Значит, нужно выбирать таких товарищей, которые могила и т.д., которых вы меньше стесняетесь, кто-то из своих, наиболее тактичных...

На этом, в общем-то, разговор не окончился. Он пошел дальше, он продолжается до сих пор. Мы предлагаем и вам подключиться к нему...