Творчество Булата Окуджавы представляет собой крупное и оригинальнейшее явление современной культуры и с точки зрения самобытности песенной поэзии, и феномена времени. Его изучение требует системного, комплексного, эволюционного подхода по следующим основополагающим направлениям: Время – Аудитория – Личность — Творчество, которые важны в своей совокупности, диалектической взаимосвязи и взаимозависимости.

Творчество Б.Окуджавы интересно не только как достижение творческой личности, оно вобрало в себя время, своеобразно отразило его и в свою очередь оказало воздействие на умонастроение миллионов людей. Так бывает всегда: крупный художник, аккумулируя в себе сложнейшие процессы эпохи, является ее "продуктом". В случае с Окуджавой все идеально сложилось, все несло знаки и приметы времени, все было обусловлено особенностями протекавших явлений и событий, их развитием.

Можно предположить, что если бы Окуджава творил в наши дни, такого резонанса, какое получали его песни в 60-80-е годы, не было бы. И это еще раз подчеркивает своеобразие и значимость времени, которое мы все переживали : постепенная демократизации страны, перестройка в преддверии нашествия массовой (эстрадной, телевизионной) культуры, т. е. оборотной стороны электронной революции, которую на одной из первых фаз ее становления так блестяще использовал Окуджава.

Поющий поэт, привлекавший внимание такого огромного количества людей, бывший десятилетия их кумиром, отразил в своих песнях внутренние процессы, которыми жила интеллектуальная часть нашего общества. Так как об этом немало сказано и так как это проблемы сложнейшие, очертим их основные параметры, выделив и подчеркнув, на наш взгляд, самое важное и существенное, обратив внимание на то, что оказалось на краю поля внимания исследователей.

Но вначале две оговорки. Первая: говоря о значении времени и аудитории в нашей стране, мы не должны забывать о высочайшем художественном уровне песенного творчества Окуджавы, оно привлекало достаточно большое внимание и за рубежом, в первую очередь, разумеется, наших бывших соотечественников. ( Но и они, полагаю, "увезли" это время в своих душах).

И еще одна оговорка. "Авторская песня" — (примем этот уже устоявшийся термин, хотя он не достаточно точен: современная песня всегда имеет своих авторов – т.е. это более широкое понятие, чем принято считать, но как рабочий инструмент оно вполне подходит для анализа явления). Мы говорим об Окуджаве как признанном родоначальнике авторской песни и уникальном художнике слова, вобравшем в себя весь масштаб и глубину явления. Но мы, естественно, не принижаем значимости, самобытности и яркости песенного творчества В. Высоцкого, Н. Матвеевой, А. Галича, Ю. Визбора... Богатейшее творческое наследие этих поэтов (тематическое, стилистическое, исполнительское) составило настоящий "противовес" официальной советской песни – об этом и пойдет речь в данной статье на примере песен Окуджавы.

ВРЕМЯ

Время всегда определяет содержание, а нередко и форму творчества. Оно питает его корни, составляет основу его поэтики, пронизывает собой всю ткань произведений. И не обязательно напрямую, оно способно растворяться в контексте, служить контрастом, отталкиванием для поиска и находок художнику слова. Образно говоря время – атмосфера, воздух творчества и как гениально сказал Б. Окуджава о смысле и сути творчества: "Каждый пишет, как он слышит, каждый слышит, как он дышит, как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить..."

В "Старом вальсе "Прощание с Польшей" он обращался к Агнешке Осецкой: "Нам время подарило пустые обещанья, от них у нас, Агнешка, кружится голова". На первый взгляд – да. Время тоталитаризма, в которое рос и формировался Б. Окуджава, обещало "утопии-химеры". Вроде бы оно не должно было и не могло по своей сути способствовать становлению самобытного поэта. Но в жизни все сложнее. В то время творили Б. Пастернак, О. Мандельштам, А. Ахматова, А. Тарковский, Н. Заболоцкий... В искусстве противопоставление, отталкивание нередко играют решающую роль. К тому же, как сказал З. Фрейд "Подавляемое, как правило, вырывается с удвоенной силой". А подавляемое в искусстве больших художников всегда находит своеобразные, часто яркие и порой причудливые пути для того, чтобы явиться на свет. Если уж у реализма нет берегов (Роже Гароди), то у искусства вообще – тем более. Надо полагать, что Булат Окуджава это понимал, не случайно он пел: "Где – нибудь на остановке конечной скажем спасибо и этой судьбе..." Судьба подарила ему не только "пустые обещанья", но и особые условия формирования его самобытного внутреннего мира, ставшими основой его творчества.

Практически как художник Окуджава родился в 1956 году, когда стал исполнять под гитару свои первые песни. Это ключевая дата в новейшей отечественной истории – время начала демократизации нашего общества. Контраст сталинизма и хрущевской оттепели, слом эпох, о котором Е. Евтушенко скажет: "Мы в одну прорвались брешь, каждый молод был и свеж и уже не хребты – голоса ломались". "Голоса ломались", но одновременно происходило их становление. Контраст – очень важная составляющая, происходящих тогда процессов. Контраст даже не внешний, он не был явственно обозначен, а начало контраста внутреннего, который дал толчок к духовной переоценки ценностей, как начало нового умственного развития значительной части советской интеллигенции. Причем этот процесс был сложным и относительно длительным. Если уж общественный уклад складывается постепенно, то индивидуальные миры интеллектуальной жизни зреют тем более эволюционно. И когда сам Окуджава говорил, что "в 1956 году я родился как поэт" ( Лебедева К. Разговор с Булатом Окуджавой // Голос надежды. Новое о Булате. Вып. 4 М., Изд. Булат. – 2007. – С-122) — это надо понимать и как конкретную дату и как символ становления души в качественно иных условиях – " Я продукт 1956 года") Там же. – С. 126).

Говоря об общественном резонансе первых песен Окуджавы некоторые исследователи объясняют его недостаточно высоким уровнем советской песни тех лет. Это и так, и не так. В 50-60-е годы звучало немало прекрасных песен. Пелись тогда широко и лучшие песни военных лет. Но это были песни идеологически выдержанные. Они несли на себе печать пропагандистской заданности, как и вся организация общественной жизни.

Уже первые песни Окуджавы, которые он пел с конца 50-х годов, показали: человеку нужны не только официальные песни. В песнях Окуджавы поселились бумажный солдатик, девочка, у которой улетел шарик, Ванька Морозов, влюбившийся в циркачку, Ленька Королев, Надя-Наденька... К слушателям пришли совсем другие герои, которые не учили жить, а жили своей жизнью, так похожей на жизнь многих простых людей.

Какие генеральные цели преследовало официальное советское искусство? Воспитание нового общественного человека. Любовь к песням Булата Окуджавы проявила не только интерес к "закрытым" ранее сторонам жизни. Она проявила и гораздо большее. Эти песни показали "недостаточность", "искусственность" социализма, который стремился переделать жизнь на идеологических началах, стоящих на "искусственной" идее.

Вся история советской власти, все ее преобразования демонстрировали не только успехи и достижения, но и те проблемы, с которыми она сталкивалась, особенно во времена Гражданской войны и в 30-е годы. Жизнь активно сопротивлялась этой искусственной "перековке", потому что она развивалась по своим природным законам, а не по идее, спущенной сверху.

И вот песни Булата Окуджавы (вернее любовь к ним миллионов людей) показали: человеку недостаточно официальной песни (пусть и хорошей). Он ждет отражения средствами песенного искусства всех сторон сложного бытия. С песен Б. Окуджавы начинался внутренний процесс демократизации советского общества, утверждение новых духовных начал, иных мировоззренческих истин. Не случайно, его называли "властителем дум".

Политическое время, от которого собственно и зависели условия творчества, медленно менялось. Песенный мир Окуджавы все плотнее заселялся историческими, экзотическими, полусказочными, символическими персонажами, все чаще и выше звучали вечные темы: любви и смерти, надежды, нравственности, совести. Можно сказать, что это были песни с "человеческим лицом", отстаивающие "общечеловеческие ценности". Но все ситуации, коллизии, конфликты ставились и рассматривались поэтом на фоне нашей обычной жизни и воспринимались в контексте этой жизни. И даже темы популярных советских песен поэт поворачивал другими гранями, наполнял их высоким нравственным смыслом и поэтическим своеобразием.

И все это причудливо переплеталось, оживало, глубоко трогало сердца слушателей. ( Об этом мы подробнее расскажем позднее, в разделе данной статьи – Творчество).

Феномен творчества Окуджавы, особенно на первых этапах предопределялся формой распространения песен – "магнитофонной культурой". Электронная революция, вошедшая в жизнь ХХ-го века с широким распространением радиовещания, доработалась до магнитофона в 30-е годы. В 50-е магнитофон становится бытовым прибором. Записи первых песен Окуджавы ( до появления его пластинок и концертов) завоевали аудиторию еще и тем, что это было вроде бы "запрещенное", полуподпольное творчество. Оно не имело знака официального разрешения, а тем более признания. И этот эффект действовал безотказно. "Чем им делают больнее, тем они сильнее",— скажет Окуджава о песнях Высоцкого. Но ведь эти же слова относятся и к его собственным песням. Это была время "подтекста". Во всех стихах, в текстах публицистики читатели искали "скрытые" мысли , символические образы, несущие оппозиционный смысл, выход "за красные флажки" соцреализма и т.д. К тому же это было время поэтического бума, буквально захлестнувшего пробуждающуюся страну.

Электронная цивилизация, начавшая изменять информационный лик планеты, сыграла для авторской песни решающую роль. Бороться с этим явлением властям было бессмысленно. Не запрещать же выпуск магнитофонов?! Запретный плод сладок, т.к. таит в себе то, что особенно притягивает человека.

Но ведь Окуджава не пел ничего запрещенного. Его высокий поэтический дар смог освоить ту "площадку",на которой работали официальные поэты, но освоить совершенно оригинально, более того, он писал так же и о том, на что не обращала внимания официальная пропаганда. Поэтому с ним практически очень трудно было бороться. Официальные критики не придумали ничего другого, как обвинить его в "пошлости", все, что не укладывалось в официоз идеологии называлась пошлостью, т.е.под нее попадала та широчайшая сфера жизни человека, которая составляла существо его "живой жизни".Поэтому путь завоевания Окуджавой своего официального признания отражал путь постепенной демократизации общества, "смены вех".

Характерная деталь, рассказанная самим поэтом. "Как — то вызывают меня в одну очень высокую организацию (ЦК КПСС – автор) и говорят: "Что это за песню Вы поете – о каком-то Леньке Королеве. Куда она может звать нашу молодежь?" Проходит некоторое время, приглашают меня снова туда и теперь говорят: "Зачем Вы поете песню о дураках? Есть же у Вас прекрасная песня о Леньке Королеве. Вот и пойте ее"

Обратим внимание на интересный акцент: песня, по мнению социдеологов, должна была обязательно куда-то звать. За автором слушатели должны были идти. Фрагмент еще из одного устного выступления поэта: " В одном фельетоне... была такая фраза "На эстраду вышел кудрявый молодой человек (я был тогда кудрявый несколько) и стал петь какие-то пошлые непонятные песни, но за таким поэтом девушки не пойдут, девушки пойдут за Твардовским и Исаковским..." Время менялось, но Окуджава не подстраивался под него. Он пел о том, что волновало его, о чем он думал, осмысляя жизнь. Он пел песни-исповеди. Его уже знали, ему уже верили. Пространство его мыслей и чувств вбирало в себя размышления о сути человеческой жизни, об устремлениях человека, его любви и надежде. Одновременно усложнялся мир его исканий и духовных переживаний . И можно предположить, что эволюция его творческих поисках не "металась" в поисках оригинальности, она развивалась в одном "русле", составляющем внутреннее существо его яркого самобытного таланта.

Эти размышления становились все более глубокими, а это требовало изменения формы и тональность его песен. Первые песни Окуджавы были более ритмичными, энергичными ("Возьму шинель и вещмешок, и каску", " Из окон корочкой несет поджаристой", "Один солдат на свете жил", "Вы слышите, грохочут сапоги"...) Да, это были песни, в основном посвященные военной тематике. Но восприятие поэтом войны на первом этапе творчества еще более внешнее – отсюда маршеобразный ритм их звучания. Позже Окуджава будет писать о войне по — другому , в иной тональности ("Господа юнкера")

В 80-е годы песни Окуджавы становятся более мелодичными. ( "После дождичка небеса просторны", " В день рождения подарок преподнес я сам себе", "Что-то дождички удач падают нечасто"...). Уже в 70-е годы поэт шел как бы против течения. Если эстрадная советская песня все больше опиралась на ритм ("Королева красоты", "Жил да был черный кот за углом" и др.) пока не пришла к его полному доминированию, теряя при этом литературный поэтический текст, Б. Окуджава погружался в глубину своего поэтически-философского видения и осмысления мира. Амплитуда социального времени своеобразно накладывалась на его личное ( биологическое) время, создавая настоящие шедевры песенного творчества. Его песни становились все более философичными, и эта философичность не заявлялась, как раньше открыто, а растворялась в содержание текста, составляя его внутреннее существо. Романтизм молодости, окрашенный ироний, превращался в мудрость, подсвеченную все той же иронией.

АУДИТОРИЯ

Мы рассмотрели политическую составляющую времени, т.к. именно она определяет уклад жизни, систему мировидения и мироотношения, все многообразие социальных связей в обществе. Но, переходя к рассмотрению вопросов аудитории, т.е. специфики восприятия песенного творчества Окуджавы определенными группами людей, мы понимаем, что одним объяснением характера времени нам уже не обойтись. Как содержание любого произведения искусства определяется, в конце концов, личностью автора, так и восприятие произведений творчества зависит от особенностей внутреннего мира потребителей искусства. ( Без зрителя – нет картины, — говорил Пикассо).

Характеристика слушателей песен Б.Окуджавы (в условиях эволюции его творчества и его публичного проявления) тоже очень сложная и емкая задача, поэтому мы выделим в ней, как нам кажется, две важнейшие грани.

Первая более очевидна и напрямую связана с особенностями политического времени. Время и условия общественной жизни (форм функционирования видов искусств) формирует аудиторию. Но формирует ее не однозначно – аудитория расслаивается. И в ней всегда есть группы людей противопоставляющих свои запросы, ожидания и интересы официальной политике и официальному искусству. В них тлеет ожидание "другой жизни", они "ждут перемен". Даже в самые жесткие годы сталинизма определенные группы людей слушали официальные песни, но одновременно знали и другие. Чем дольше затягивался период советского пропагандистского искусства, тем заметнее накапливалась "энергия ожидания". Блатной, городской фольклор, жестокие романсы передавались как настоящее народное искусство из уст в уста.

И когда появились песни Б. Окуджавы, они сразу привлекли внимание студенческой молодежи, творческой интеллигенции, т.е. той части аудитории, которая всегда жаждет нового. Энергия ожидания сразу получила оригинальные образцы нового песенного искусства. Эффект контраста был плодотворным и ошеломляющим. Но об этом сказано уже достаточно много, поэтому мы хотели бы обратить более пристальное внимание на другой аспект взаимодействия автора-исполнителя и слушателя.

Внутренняя жизнь человека, готового воспринимать высокое искусство ( поэзию, музыку, живопись и т. д.) "многослойна". Человек в первую очередь живет общественной жизнью, выполняет разнообразные социальные роли, т.е. живет по правилам , установленным обществом. Это выражается в том, что он говорит, как действует, как определяет круг своих потребностей, какие цели ставит перед собой, как их добивается и т. д.

Это, так сказать внешняя канва его жизни. Но жизнь, как сказал Ромен Роллан, это то, что происходит внутри нас. Человек, являясь частью общества, тем не менее, не перестает быть индивидуумом, всегда остается "один на один" с собой. Все потрясающее многообразие человеческого бытия ( "широк человек – я бы сузил" — говорит устами своего героя Д.Карамазова Ф.Достоевский) оттеняется неизмеримой глубиной человека, т.е внешние связи (ширина) подчеркивают современное состояние человеческого общества, а внутренние — его "животную" глубину (подсознание, в первую очередь) Естественно эти две координаты : ширина и глубина не автономны, они взаимодействуют, и их взаимосвязи различны в разных житейских ситуациях...

Человек вынужден противостоять времени, болезням, смерти. т.е. в той или иной степени (на уровне осознания) существует в экзистенциальном мире опасностей, тревог, забот и т.д. И в современной жизни это осознается и проявляется внешне не всегда открыто (в виде жесткой целеустремленности, агрессивности, несогласия). А в уходе в свой внутренний мир., создание собственных "островков спасения" (семьи, увлечений, "республик грез"...), спасения от житейских невзгод, бытовой неустроенности, противостояния неудачам...

И все символы, реалии этой внутренней жизни человек переводит на обычный язык веры, надежды, любви, личных нравственных постулатов, ища в искусстве спасения от жизни, если она его не устраивает или что-то недодает ему (по его мнению).

Поэзия Булата Окуджавы при ее философско-предметном анализе является, на наш взгляд, одним из таких "островков спасения". Поэтому в ней есть всё — от разочарований и утешений, потерь и надежд. В ней человек может "создать себе богиню по образу и духу своему". В этом акте "сотворения", может быть, важно не только то, что создается богиня. А то,— что "по образу и духу своему". Маленький человек приравнивается здесь к богу. Как можно еще продуктивнее поддержать человека, поднять его в его собственных глазах? Будучи московским муравьем, которому девочка несет в узелке как завтрак "кусочек дня", этот маленький человек становится равным огромному городу. "Ах, этот город он такой, похожий на меня, то грустен он, то весел он, но он всегда высок..." Где гусар, влюбленный в Амалию и после смерти стоит перед ней коленопреклоненный, тем самым побеждая смерть. И хотя "у жизни со смертью еще не окончены счеты свои", жизнь сильнее смерти, так как она по природе своей – первоначальна... Человек становится у Окуджавы на колеи только перед любовью!

Поэзия Б.Окуджавы помогает быть человеку высоким внутри самого себя. Это "философия существования", основывающаяся не на страхе перед тяготами жизни и даже самой смертью, а на вечных ценностях человеческого бытия, на самоутверждении, самодостаточности личности.

Окуджава называл себя "грустным оптимистом" и этот оксюморон передает суть его мировоззрения. Он верит в жизнь, хотя жизнь грустна. Жизнь грустна, но если не верить в нее, нет другой опоры человеческому существованию. Грусть Окуджавы, о природе которой более подробный разговор пойдет в дальнейшем, становится в его песнях спасительным заменителем более жестких и разрушительных переживаний — пессимизма, отчаяния... Разве же не могла привлечь такая поэзия миллионы своих почитателей?

В беседе, преданной по Ростовскому радио в октябре 1966 года, речь зашла об исполнении песен "Ленька Королев" и "Дежурный по апрелю" и корреспондент, сравнивая тональности исполнения этих двух песен, сказал, что нередко эти песни поются любителями "несколько фривольно" и как добавил сам Окуджава с "дешевым пошибом". "А "Ленька Королев",— размышлял Окуджава, — песня более строгая, более грустная и более мужественная. А что касается "Дежурного по апрелю" так она вообще-то не так легкомысленна, как ее представляют себе некоторые. Эта песня о молодом человеке, у которого, может быть что-то неудачно в любви, я не знаю, какой-то элемент одиночества в жизни появился. Об этом беспокоится его мать. И тут появляется святая ложь. Не хочется огорчать мать. И сын начинает ей рассказывать, что он не одинок, а просто дежурит по апрелю и чувствует себя прекрасно. Вы сами, наверное, знакомы с этим чувством. Это бывает часто. Вот что касается этой песни." (В. Бондаренко Интервью с Булатом Окуджавой. Ростовское радио Молодежная радиостанция Дона "Парус" 1966 – 2 октября.)

Погружение в творческую мастерскую поэта показывает, в какие сложные взаимоотношения вступают чувства между собой. Слова – вроде бы о веселом – в утешение матери, а мелодия грустная, так как она первична и пробивается в голосе непосредственно.

Корр.: Как видите, нет того пессимизма, который часто приписывают Булату Шалвовичу.

Окуджава: Я несколько слов хочу сказать по этому поводу. Пессимизм у нас неправильно расценивается. Пессимизм это неверие в жизнь. Много моих песен грустных. Это другое дело. У меня и моих сверстников моего поколения сложно сложилась жизнь и элементы грусти, естественно, могут быть. В этом ничего предосудительного нет. А пессимизм это неверие в жизнь, А я человек очень жизнелюбивый и верящий в жизнь. И может ради этого делающий то, что я делаю. Значит, нужно как-то не путать эти два термина". ( Там же ).

Слова Окуджавы можно истолковать и так: грусть есть реакция жизнелюбивого человека на объективные тяготы жизни – жизнеутверждающий экзистенциализм, получается. И это, возможно, еще один штрих к пониманию особенностей его творчества.

Драматизм жизни (на войне он мальчишкой ощутил ее эфемерность) с возрастом стал пониматься как определенная сущность бытия как такового.

Война обожгла Окуджаву в том возрасте, когда он только понял ее красоту и силу. Она облучила его дальнейшие размышления о жизни. И в его песнях ощущается "ненадежность" жизни, но она уже "крещена" тем ощущением ее силы, которая вошла в него с чувством, что он остался жив.

И здесь мы подходим к самой высокой составляющей нашей статьи – Личности творца, т. к., не смотря на время, на условия становления художника и особенности ожиданий аудитории, все определяется, в конце концов (а может, да и скорее всего – в начале!) своеобразием творческой личности, степенью ее художественного таланта.

ЛИЧНОСТЬ

Талант – всегда тайна. "Так природа захотела", — лучше не скажешь. Но запомним – природа! Возможно, природе в ее стихийном самосовершенствовании жизни нужен был особый двигатель развития – более высокие способности одних особей в сравнении с другими. Можно предположить, что и в животном мире есть существа более организованные, сильные, конкурентоспособные в сравнении со своими братьями по биологическому классу, виду и т. д.

Разгадывание тайны таланта художника напоминает проверку гармонии алгеброй. Что можно сказать почти уверенно – талант соединение разных слагаемых. Так как ведь и талант может быть разным (в разновидностях, уровне и т. д.) Очень важна внутренняя "жизнь" таланта. Если мы обратимся к поэзии великих, то увидим в стихах у многих звучит тема одиночества. Пушкин: "Ты царь, живи один...", Лермонтов: "Выхожу один я на дорогу...", Есенин: "Стою один среди равнины голой..." И это не "проходные" строчки, а заветы из программных стихов, раскрывающих суть поэтического видения мира великими поэтами. У Окуджавы тоже есть строка из "Арбатского романса" – (А как можно забыть, что Арбат для поэта – духовная родина) "К прогулкам в одиночестве пристрастье...". Эти слова приоткрывают "окно" во внутренний мир Окуджавы.

Во многих воспоминаниях современников говорится о том, что Окуджава был всегда "сам по себе", даже в кругу друзей он держался как-то обособлено, отстраненно, что ли. Нет, он был со всеми, но в то же время жил напряженной внутренней жизнью. На одном из публичных выступлений ему был задан вопрос: Вы одиноки? (Симптоматичный вопрос, который возможно сформировался у спрашивающего неслучайно, а в раздумьях над творчеством поэта) Окуджава ответил: "А что неужели по мне видно, что... ( смех в зале, аплодисменты). Нет, я достаточно общительный человек, но иногда бывает, хочется спрятаться, бывает так...)" Сам Булат Шалвович, сравнивая себя с Высоцким, говорил: "И в жизни я был склонен к одиночеству". ( Цит. по: Голос надежды, Новое о Булате Окуджаве. М., — 2005. – С. 328). Конечно же, и одинокий человек может быть общительным. Речь идет об одиночестве совсем другого порядка – одиночество ведь тоже может быть разным. О внутреннем одиночестве, о свойствах личности жить напряженной внутренней жизнью. Вспомним тютчевские строки: "Взрывая, возмутишь ключи, Питайся ими и молчи..." К. Ваншенкин, близко знавший Окуджаву, говорил: " В нем сочетались любовь к общению и тяга к одиночеству?" (Цит. По : Кондратова Т.И. "... И наша жизнь будет иметь смысл" // Голос надежды. Новое о Булате Окуджаве . Вып. 2 М., Изд. Булат – 2005. – С.294.). Так может быть, сочетание этих двух противоположных стихий и рождало этот необычайный эффект своеобразия его личности?

А что рождает такое "духовное одиночество", "к прогулкам в одиночестве пристрастье"? О, очень многое! Но в первую очередь, думается, грусть. Веселье требует общения. Но ведь и грусть бывает разной. Когда люди общаются между собой, их объединяет конкретика. Когда же художник остается наедине с собой, он остается наедине с целым миром. Вот тут то его сознание и создает свой собственный мир.

Есть у Окуджавы известная песенка "Веселый барабанщик" Она даже дала название третьей книге стихов поэта, выпущенной в Москве в 1964 году. А название книги всегда концентрат определенной идеи. Правда, книга по первоначальному плану должна была называться "Последний троллейбус", но редакторам такое название показалось слишком пессимистичным. В одноименной песне "Последний троллейбус" речь идет о том, как Окуджава спасается от одиночества, к которому "уже подступает отчаянье", молчаньем пассажиров, которые всегда приходят на помощь. Вот ведь каким бывает одиночество, впрочем, оно разнообразно как сама жизнь, так как всегда наполнено этой жизнью.

Есть у песен "Последний троллейбус" и "Веселый барабанщик" очень тонкая связь. Грань, которая их соединяет – разные вариации грусти и отношение к ней автора в этих разных ситуациях. О чем же песня "Веселый барабанщик" и почему автор дал ей такое название? Да, вроде бы ничего особенного... Поэт обращается к неизвестному читателю-слушателю с просьбой, трижды, как заклинание, повторяя ее: "Встань пораньше, встань пораньше, встань пораньше..." Видимо, очень важно встать пораньше, вместе с дворниками, "маячившими у ворот" и разумеется, с самим автором. Только ранним утром может случиться чудо: "Ты увидишь, ты увидишь, как веселый барабанщик в руки палочки веселые берет" Начинается день, полный суматохи и людского водоворота, потом – вечер – "заговорщик и обманщик". Сумятица, полночь, туман... И самое главное — вечер "темнотою все на свете обоймет"... Темнота – вот что подстерегает человека на улицах города. И что? Да, вот барабанщик, у которого изначально, по предназначению – веселые палочки, т. е. барабанный бой запрограммирован на "веселье", как символ противостояния тому, что творится на улицах . Барабанщик вопреки всему "вдоль по улице проносит барабан". "Грохот палочек то ближе он, то дальше" (грохот, обратите внимание – а значит, его невозможно не услышать). И двигается барабанщик взад-вперед – специально для тебя...

Барабанщик – знаковая фигура в творчестве Окуджавы и барабан – знаковый предмет. Они должны будить, встряхивать людей к другой жизни, в которой не должно быть сумятицы, обмана, тумана, темноты. Он выбивает веселую, жизнерадостную дробь. Он хочет, чтобы вы услышали хотя бы веселые нотки... А что, так в жизни и бывает: когда мы слышим дробь барабана, в нас оживают совсем иные ритмы. Совсем простая вещь и в то же время – прямо – таки волшебный инструмент. Так Окуджава умело превращает музыкальный инструмент в символ, а барабанщика – в символическую фигуру, смешивая будничное и возвышенное.

А песня — грустная. Последние строки: "Неужели ты не слышишь, как веселый барабанщик, вдоль по улице проносит барабан?! (обратите внимание на очередность итоговых знаков, на их взаимосвязь). Получается, что тот, к кому так настойчиво поэт обращается, не слышит веселого барабанщика. Это если читать текст. Когда же он поет, последняя сточка повторяется уже с утверждением и отношением автора: "Как мне жаль, что ты не слышишь, как веселый барабанщик..." Отсюда недалеко и до скрытой тревоги. ( См.: А. Анпилов Как в зеркале. // Голос Надежды. Новое о Булате Окуджаве. Вы. 2 М., — С-396.).

Это песня может служить небольшим "плацдармом" для понимании природы грусти Окуджавы и способов ее выражения. А значит особенностей его внутреннего мира, состояния его души. Грусть у него "разлита" не только в разных стихах, она присутствует вроде бы даже в "веселых".

Песня "Веселый барабанщик" привлекла внимание создателей фильма "Друг мой, Колька", фильма в общем-то тоже не очень веселого, но с нестандартной фигурой мальчишки-героя и по-своему — жизнеутверждающего.

Композитор С. Шварц написал веселую пионерскую песенку. На этом примере хорошо видно, как взаимодействуют в песне музыка и стихи, как тональность влияет на основную мысль автора и, собственно, создает ее.

Окуджава начинает петь эту песню так, словно сдерживает слова, готовые куда-то устремиться. "Встань пораньше...". Ударение (смысловое и тональное) делается на первом слове "встань", которое начинает обволакивать слово "пораньше". Поэт не спешит, как будто он понимает (знает), что ничего особенного (того, что он хочет) не произойдет: веселого барабанщика все равно не услышат. В таком темпе начинается каждый куплет. Своим пением поэт "оттягивает" слова назад. И то уже начинает "работать" обволакивающая грусть Окуджавы. Манеру пения можно сравнить с описанием Окуджавы из другой песни, только с иным знаком:

Еще он не сшит, твой наряд подвенечный

И хор в твою честь не поет,

Но время торопит возница беспечный

И просятся кони в полет.

Слова "Веселого барабанщика" тоже просятся " в полет", но возница (не беспечный, а озабоченный результатом) не торопит их, а сдерживает, насколько можно сдержать.

А вот композитор выступает в роли "беспечного возницы". Он меняет тональность и темп исполнения. "Встань пораньше" теперь звучит энергично, почти порывисто. Как дробь самого барабана. Такой барабан уже нельзя не услышать. И концовка "Неужели ты не слышишь" получает две трактовки. В первой она звучит как случайная, искажая смысл идеи Окуджавы. Во второй, она знаково меняет акцент (у Окуджавы все происходит органично), но такой контраст услышит, "расшифрует" только очень "натренированное" ухо.

Так грустная песня становится веселой. Это напоминает значение ударение в восточных тональных языках. Или в русском в редких случаях, когда, например, можно тонально сказать слово "да" так, что оно будет звучать, как "нет". Здесь два урока. Один из них заключается в значении музыки (он пригодится в дальнейшем), второй приоткрывает творческую мастерскую Окуджавы и демонстрирует, как тонко, ненавязчиво он ведет свою магистральную мелодию " грусти", а точнее – не ведет, а органично "дышит" ей. А вот выражает поэтически вторым или третьим планом.

Второй пример, может быть, еще боле удивителен и показателен для понимания личности автора. В нем поэт настолько виртуозно "спрятал" свое отношение грусти, что его вообще как бы и нет. Одну из своих песен Окуджава назвал "Главная песенка"(!)

Наверное, самую лучшую,

на этой земной стороне,

хожу я и песенку слушаю –

она шевельнулась во мне.

Она еще очень не спетая,

Она зелена как трава,

но чудится музыка светлая.

И строго ложатся слова.

Что же мешает автору: ведь он уже слушает в себе эту песенку – она "шевельнулась" в нем? Более того, она вроде бы начинает звучать "сквозь смех наш короткий и плач" (смех — короткий, а плач – какой?)

Сквозь время, что мною не пройдено,

Сквозь смех наш короткий и плач

Я слышу: выводит мелодию

Какой-то грядущий трубач.

Что же это за песенка такая, которую не смог спеть поэт?

Легко, необычно и весело

Кружит над скрещеньем дорог

Та самая главная песенка,

Которую спеть я не смог.

А не смог спеть Окуджава "легкую, веселую" песенку со "светлой мелодией" И если она была совсем рядом, уже "шевельнулась" в нем, значит, такая песня по своей природе не отвечала его натуре. Значит, не для Окуджавы "веселые, светлые песенки", как в свое время не для него была "земля сырая". "Так природа захотела..."

Нельзя не обратить внимание на важные слова "кружит над скрещеньем дорог". Значит, "веселая песенка" к тому же не знает своей дороги? Куда ей направляться? Веселого барабанщика не слышат. А веселая песенка вообще не поется... И наконец, на наш взгляд – главное, самое первое слово – "Наверное, самую лучшую..." — в этом контексте слово "наверное", имеющее два значения – "несомненно, верно, точно" и "вероятно, по-видимому" несет в себе оттенок этой вероятности, т.е. поэт еще не совсем уверен, что веселая песенка для него — самая главная.

И опять-таки решающее слово говорит музыка – она высвечена внутренней грустью, грустью от того, что не получилась веселая, светлая песенка или грустью, что ее вообще автору нельзя спеть? Не получилась "Главная песенка"? Зато получилась песенка о "Главной песенке" и, как всегда, – с легкой печалью, светлым сожалением. Это ли не кредо поэта?

Индивидуальность и своеобразие поэтического мира определяются своеобразием мироотношения и мировидения. Если посмотреть на песенное творчество Окуджавы в целом, то можно заметить одну интересную особенность. В его песнях перемешены реальный и вымышленный мир. Поэт нередко обращается к истории (к событиям, свидетелем которых он не был) или описывает придуманные ситуации. Например, война. Реальная война самого Окуджавы " Ах, война, что ты сделала подлая". "Здесь птицы не поют", "Ленька Королев"... А вот война, где реальность смешана с символикой в одном тексте: "Отшумели песни нашего полка", "Бумажный солдатик"...) А вот война воображаемая (абстрактная, хотя подана в реалиях жизни): " Все убиты и флаг их приспущен". "Наша жизнь не игра"...

Еще одна особенность: иногда возникает ощущение, что в довольно значительной части своих песен Окуджава смотрит на мир как бы со стороны. Возникает ощущение необычного театра (не упраздненного, а утверждаемого театра). Таким образом, жизнь его персонажей достигает большого обобщения, а в целом – значительного обобщающего масштаба.

Эволюция внутреннего художественного развития (выбор тем, образов, реакция на текущие события) не зависит у Окуджавы от перемен политического времени. Он цельная натура, если не считать первые поэтические опыты. Движение его творчества обусловлено движением во времени собственной души.

Смешение реального (сегодняшнего) времени и времени исторического (представляемого) дает необычный объем движения его мыслей и переживаний. Но мир в его песнях предстает целостным, более полным, живым, чем у тех поэтов, которые старательно "подстригают" бегущую действительность.

Какое представление мы можем получить о нашем времени из песен Окуджавы? Отвечая на этот вопрос, исследователь его творчества может глубже понять своеобразие его личности, а значит — и его творчества. Мир песен Булата Окуджавы уникален, причудлив, символичен. Он писал в основном о "смерти и любви", а вечные темы всегда устремлены в далекое будущее.

Мы говорим о песенном творчестве, так как стихи, не ставшие песнями, а большинство из них и не могли стать песнями в силу законов поэтики— это совсем уже другой мир , более реальный, конкретный. И сравнительный анализ песен и стихов еще одна актуальная тема окуджавоведения.

И здесь мы подходим к ключевому пункту нашего небольшого исследования: какую же роль играли в творчестве Окуджавы музыка и исполнение

ТВОРЧЕСТВО

То, что песенное творчество Б. Окуджавы необходимо рассматривать в тесном внутреннем единстве поэтического (литературного) слова, музыки и исполнения – аксиома. Добавим еще одну важную составляющую — слушателя. Однако, эта истина не сразу стала очевидной. В первое время критики писали в основном о стихах поэта (сноска). И лишь значительно позже исследователи обратили внимание на роль музыки. Это возможно, частично объясняется самим феноменом авторской песни, т.е. огромной ролью именно авторского исполнения, которому вначале не придали достаточного значения (не с чем было сравнивать) и тем, что сам Окуджава многократно повторял, что он плохой музыкант (гитарист) и отдавал безусловный приоритет литературному тексту. Теперь уже очевидно и то, что песенное творчество Б. Окуджавы (как и Ю. Визбора, В. Высоцкого, Н. Матвеевой, А. Галича) не получило бы такого ошеломляющего резонанса, если бы автор оставил только стихотворные тексты. Почему же музыка сыграла такую огромную роль в воздействии на аудиторию? Почему на современной поп-эстраде она явно доминирует, причем порой действует на массового слушателя магически? Для того, чтобы лучше понять роль музыки в жизни человека, обратимся к ее истокам. Эта тема настолько важна для понимания значения музыки и действия ее внутренних ресурсов, что автор считает необходимым шире развернуть свою аргументацию.

Природа заложила во все живое две важнейшие базовые основы — безудержное стремление к продолжению рода и сильнейшие инстинкты по сохранению рода. И снабдила эти две функции мощнейшими механизмами.

Вся наша жизнь — сплошное доказательство роли половой любви (инстинкта размножения). Скажу вещь совершено крамольную: и война, как антитеза любви и размножения, по самому большому счету является природной необходимостью для выживания рода человеческого, как такового. Разумеется, я не апологет войны, но чем и как иначе можно объяснить тот факт, что из последних пяти тысяч лет цивилизации человечество не воевало всего восемь?

Собственно звук, шумовые ( близкие к музыке и ритму) неорганизованные проявления изначальны в природе: шум волны , грохот прибоя, рев, завывание ветра, шелест листьев, движущегося песка и т.д. — "язык" природы. Все живое росло, формировалось и функционировало в этой звуковой "плаценте".

В живой природе звук служил и служит важнейшим "инструментом" для передачи жизненно важной информации в любом животном сообществе (стае, стаде и т.д.) и используется многими низшими животными (например, насекомыми). Особую роль играл и играет звук (особенно ритмический звук, танец, напевание) в половом отборе.

Ч. Дарвин, исследовавший вторичные половые признаки человека в своем фундаментальном труде "Происхождение человека и половой отбор", говорил о том, что "первоначальное употребление голосовых органов и их усовершенствование стояло в связи с размножением видов" (Ч. Дарвин Голос и музыкальные способности / Ч.Дарвин Происхождение человека и половой отбор. Выражение эмоций у человека и животных. Под. Редакцией акад. Е. Н. Павловского. М., — АН СССР. – 1953 . – С.611 ). Оказывается, добавлял он "музыкальные тоны при известной последовательности и ритме доставляют человеку и другим животным удовольствие и это с трудом поддается объяснению ...Так как ни наслаждение музыкой, ни способность производить музыкальные звуки не принадлежат к способностям, сколько-нибудь полезным человеку в обыденной жизни, то их нужно отнести к наиболее загадочным из всех его способностей" (Там же. – С-613-614.).

Музыка пробуждает многие эмоции, кроме ярости, ужаса, страха, и в первую очередь — чувство нежности и любви. Приведем два высказывания, между которыми лежать тысячелетия, "Музыка обладает силой низводить небо на землю", — гласит китайская летопись. А вот метафора нашего современника:

Силой песни быть людьми

Могут даже змеи,

Силой песни из людей

Можно делать змей.

Н.Матвеева.

Музыка обладает колоссальной емкостью и скрытой энергией, т. е. связана в первую очередь с миром чувств, который имеет несравнимо большую историю, чем мир слова (разума, рассудка).

Для нас важно подчеркнуть, что воздействие музыки связано с субстанциальной природной основой человека — сферой любви (размножения). "Прародители человека (сноска вниз. Кстати, Дарвин никогда не утверждал, что человек произошел от обезьяны, он говорил, что предком человека является обезьяноподобное существо. А это – большая разница) ... прежде чем приобрели способность выражать взаимную любовь членораздельной речью, старались пленять друг друга музыкальными звуками и ритмами...

Страстный оратор, певец или музыкант, который своими разнообразными звуками или модуляциями голоса возбуждает самые сильные эмоции в своих слушателях, едва ли подозревает, что пользуется теми же средствами, которыми в отдаленной древности его получеловеческие предки возбуждали друг у друга пламенные страсти во время ухаживания и соперничества" Там же – С. 616-617).

Естественно, за многие века цивилизации формы музыки и отношения к музыке стали иными, но суть, запечатленная в подсознании человека, осталась прежней. Здесь кроется корень загадки воздействия музыки. Важной составляющей в этом звуковом спектре является голос человека. С одной стороны музыка ( ритм , мелодия существуют в стихах в "свернутом" виде, т.е в виде сконцентрированной энергии. И музыка, как уже говорилось "произрастает" из текста ( его ритмики, мелодики), но, стремясь в свое собственное царство, "самостоятельное в своей собственной сфере" (Гегель Эстетика т.3. М., Искусство. — 1971. – С.318.), она насыщает смысл текста эмоциями, значительно расширяя пространство мыслей и чувств и в этом пласте их сосуществования.

С другой стороны, если музыка как суверенное искусство несет с собой безграничный мир глубинных эмоций, слово, как концентрат мысли, предоставляет слушателю иной мир переживаний и чувствований. Но самое главное – их синтез составляет сплав такой энергетики, которая по сути равна всему лучшему, что составляет сущность человека.

Внутренние, глубинные механизмы воздействия музыки на человека нам практически пока недоступны. Это вопросы изучения мозга. Но мы можем хотя бы чисто механически, на самом первом, поверхностно-описательном уровне попытаться представить, в чем же состоят отличия в восприятии слов и музыки в песне и в чем состоит самая первичная среда их взаимодействия.

Когда мы в первый раз слышим песню, мы воспринимаем ее стихотворный текст "постепенно", по мере движения строк. Мы еще не заем содержания всего стихотворения, его смысла, идеи. Они только начинают накапливаться в нас. Мелодия же песни, повторяясь в каждом куплете, имеет в таком случае преимущество перед словами, т. е. при восприятии песни сразу возникает приоритет чувств. К тому же мелодия проще для восприятия и запоминается легче, чем слова. В дальнейшем, когда мы слушаем песню, мы начинаем запоминать ее слова, уже хорошо зная мелодию. Постепенно при дальнейших прослушиваниях или собственном напевании идет все более глубокое погружение в смысл речевого текста, причем происходит оно в закрепившемся эмоциональном поле, созданном музыкой.

Следующая, как нам кажется, немаловажная деталь. Когда мы поем строки песни, слова в них "растягиваются" Чем напевнее, протяженнее мелодия, тем продолжительнее это звучание слов. Попробуйте прочитать и пропеть первую строки великого стихотворения Лермонтова "Выхожу один я на дорогу..." .Или гениальные строки из "Франсуа Вийона": "Пока земля еще вертится..." Распевание слов позволяет им дольше звучать, а значит глубже вслушаться в него, полнее раскрыть их смысл. Между словами в песни устанавливаются несколько иные отношения, усиленные музыкой. То, что составляет внутренние связи между смыслом слов, наполняется музыкой , а значит чувствованием. Чувства начинают влиять на восприятие смысла, они усиливают чувства, заключенные в словах, поднимают чувства, которые были до пения в "свернутом" виде на иной уровень. Может быть, именно этот эффект имел в виду сам Б.Окуджава, многократно подчеркивающий , что он исполняет стихи под музыку, что главное в его песнях – поэтический текст. А музыка "жила" в нем. Как же иначе истолковать его слова: "Всегда мечтал родиться музыкантом. Единственным моим желанием было – с помощью музыки выразить все то, что я думаю и переживаю." (М. Квливидзе Беседа с Булотом Окуджава. // Голос надежды. Новое о Булате Вып. ;. М., 2007 – С. 109.).

Большое разнообразие в векторе звучания слов одного и того же поэтического размера объясняется вариациями разной длины слов в одной строке. Распевание ударных слогов, слов, опять-таки концентрирует чувство и способствует многообразию звучания в среде односложных, среднесложных и многосложных слов.

Это общие характеристики, они проявляются в каждом конкретном случае в условиях звучания песни и звучании конкретного голоса . Мелодия и ритм зависят от содержания, выраженного определенной структурой стиха. Интересно было бы рассмотреть в этой связи соотношения ритма и мелодий в песнях Окуджавы и их зависимость от текстов стихов.

Однако посмотрим теперь внимательнее на само понятие "голос". Глубже всех, на наш взгляд, определил его значение в отражении духовного мира человека, своеобразие его личности — Гегель, который полагал что голос "представляет собой главный способ, посредством которого человек может обнаружить свое внутреннее существо" (Гегель. Соч. в 14 т. т.3. М., Госполитиздат. – 1956. – С. 117.)

Многие исследователи звучащей речи правомерно выделяют интонацию, как наиболее яркую ее характеристику. Так, Г.О.Винокур, говоря о средствах, создающих своеобразие речи, главным средством называют интонации. (См.6 Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., Учпедгиз. -1959.) Некоторые исследователи звучащей речи усматривают в интонации средство передачи " смысловых и эмоциональных оттенков" ( Зарва М. В. Слово в эфире. М., Искусство – 19 — С.3-10). "Смысловой информации" (Соловьева А,И. Основы психологии слуха. Изд. Ленинградского ун-та. – 1971. – С. 163),". "единство проявления мысли, чувств и воли человека" ( Блинов И.Я. О русской речевой интонации // Учен. Зап. Москов. гос. пед. ин-та им. В.И Ленина. Т. 89. Вып. 6. М., -1956. –С 4.).

Для нас в контексте данной статьи важна мысль Б. В. Асафьева о том, что речевая и чисто музыкальная интонации – ветви одного звукового потока. (См.: Асафьев Б.В. Речевая интонация М.-Л., Музыка. – 1956). Но нас все-таки больше интересуют сейчас выразительные возможности голоса.

Среди составляющих звуковых элементов речевой интонации (мелодика речи, ее ритм, интенсивность, темп, тембр речи, фразовые и логические ударения) особое место принадлежит тембру голоса, т.е. его звуковой окраске, придающей речи самые разнообразные эмоциональные, экспрессивные оттенки. Если все остальные характеристики интонации подвижны и регулируются отношением говорящего, поющего к предмету речи, слушателю-собеседнику, ситуации общения (исполнения), тембр голоса задан человеку от природы. Он создает звуковую окраску звучания. Есть гипотеза, что именно тембр голоса оказывает особое воздействие на мозг слушающего человека. Окраска голоса всегда индивидуальна (как дактилоскопические линии на пальцах). И есть такие голоса, которые обладают удивительным, почти магическим эффектом своего воздействия.

На значение звучания голоса автора (в контексте музыки) исследователи обращали внимание на одну интересную особенность. Так, Н.Зоркая, одной из первых заметила, что прослушивание песен Окуджавы не в живом исполнении автора, а в магнитозаписи или на грампластинке дает "возможность вслушивания, контакт с песней, как с книгой" "По моему желанию – только переверни пластинку, только верни назад иглу, только переверни или отмотай пленку – Окуджава поет мне столько, сколько я хочу, и никогда не устает." (Зоркая Н. Авторская песня на пластинке. Два портрета. // Рождение звукового образа. Художественные проблемы звукозаписи в экранных искусствах и на радио. М.. Искусство. — 1985. – С.186.)

К этому важному наблюдению, с которым согласятся многие любители авторской песни, добавим еще одну существенную деталь. Мы слушаем голос, отделенный от человека. Несмотря на потери конкретной визуальной информации при дистантном общении, эта информация частично восполняется в другом качестве и на другом уровне. Голос, отделенный от человека, живет самостоятельной жизнью. Он заставляет в большей степени вслушиваться в глубину звучания, и, это, естественно, повышает его собственную информативную ценность. Речевая и музыкальная информация обогащается работой воображения, которое заметно активизируется механизмами слухового восприятия.

На эту психологическую особенность восприятия звучащего слова, отделенного от человека, обратил внимание еще Бернард Шоу, великолепный оратор, выступавший по радио в 3о-е годы. Говоря о микрофоне, как "беспощадном сыщике", проникающем во внутренний мир человека без его ведома. Шоу писал о том, что при прослушивании речи, песен, записанных на пленку, усиливаются, оттеняются интонации голоса, которые остаются без внимания при контактном речевом общении. "Интонации нашего голоса, которых не услышишь невооруженным ухом, отлично слышны через микрофон... А это любопытно: микрофон фактически переносит вас в исповедальню, он делает вас совершенно другим человеком" (Цит. по кн.: Хьюз Э. Бернард Шоу. М., Молодая гвардия. – 1966. – С. 243.)

В наше время на этот эффект восприятия записанного на пленку голоса, начинающего жить самостоятельной жизнью обращали внимание Б.Ахмадулина, И. Бродский, Е.Рейн...

"Погружение" в текст — прекрасный актерский термин, отражающий суть процесса глубокого "вхождения в образ". В нашем случае – "погружение" вхождение в атмосферу звучащего текста, который начинает восприниматься как целостное органичное произведение искусства, оказывающего на слушателя "тотальное" воздействие в среде этого текста.

Можно представить, какой выразительной силой достигает в авторской песне органичное соединение прекрасной музыки, высокохудожествнных стихов и голоса автора, раскрывающего всю глубину его души. Когда мы оговорим о музыке, мы должны помнить о самобытности мелодий Вот я написал такие стихи переживаний человека – светлой печалью и грустью. Окуджава внес в народную песню ( которая по своей природе была "простовата" , так как обращалась к самой широкой аудитории) элементы высокой поэзии ( метафоры, тропы, сравнения...Тем самым он четче очертил свою , более узкую в отличие от народной песни аудиторию, но нашей с этой аудиторией свой особый язык.

Для того чтобы понять самые главные, магистральные темы песен Окуджавы, сделаем хотя бы беглый эскиз его творчества. И обратимся сначала к его первой песне – она в этом смысле характерна и показательна.

Песня начинается словами "Неистов и упрям, гори, огонь, гори..." О создании этой песни, отвечая на вопрос: "Расскажите, пожалуйста, о самой первой своей песне. Когда, где и какая это была песня?" Булат Шалвович рассказывал: "У меня была такая песня в 1946 году, когда я был студентом 2-го курса университета. Я решил для своих друзей придумать песню, ну, я не композитор, играть не умел, писал понемножку стихи. Я написал тогда такое стихотворение в духе старинной студенческой песни, стараясь подражать старинной студенческой песне, такой грустной, ну, типа " быстры как волны дни нашей жизни, чем дальше, тем ближе к могиле наш путь" — такого типа стихи. Потом придумал такую нехитрую мелодию. Спел, и мои друзья пели Через десять лет другой поэт Н. Коржавин (Мандель) в поэме "Танька", расходившейся по стране в списках, скажет об огне, характеризуя уничтожающий "пал" репрессий, "что-то выжжено было сухим и бесплодным огнем."

Потом я десять лет о песнях вообще никаких не думал. В 1956 году некоторые стихи стал напевать под музыку. А десять лет тому назад, я помню, была передача о старинной студенческой песне, нет вообще о студенческой песне, сначала о старинных, а потом о современных. Вот, как образец старинной – была приведена моя песня. (смех аплодисменты)

Так я скоро и не смогу авторство свое доказать..." Запись выступления в клубе любителей песни медиков. Москва, апрель 1983 год)

В этой песне, как в "бутоне" заложены некоторые важнейшие темы и настроения его дальнейшего творчества в первую очередь, тема быстротекущей жизни (времени), философское восприятие и отражение конкретных реалий бытия. Образ огня, сжигающего жизнь – самая первая строчка. Поэт характеризует его как стихию – "неистов и упрям". Он понимает, что этого не изменить, потому благословляет его: "гори, огонь, гори". Но какая разница в характеристиках огня у этих двух поэтов! Вот они блестки поэтического своеобразия Окуджавы.

Для Окуджавы огонь (пламя) – символ времени как одной из важнейших философских категорий. Детали философского видения жизни обобщены в строках: "Нам все дано сполна..." Мир один для всех, на всех, но надо уметь воспользоваться богатством принадлежащего тебе мира. Это максималистская юношеская мудрость. Но уже – мудрость!

Но это еще не тот огонь, который уничтожает, а то горение, которое вдохновляет. Это огонь юности. Строки "Горит пламя не чадит, надолго ли хватит" еще впереди... В старинной студенческой песне, от которой отталкивался молодой поэт , автор призывает своих друзей веселится, пока поток времени не унес их в небытие. Окуджава видит свою жизнь по-другому. " Не всем дано любить, не всем дано понять, как хорошо гореть, гореть и не сгорать". В этом важнейшем сближении "любви и огня" заявлено творческое кредо— "гореть и не сгорать"!

Каждое четверостишие своего рода – сжатая "программа" Как же собирается двадцатидвухлетний поэт прожить свою жизнь.? Какой представляет ее себе? "Прожить лета б дотла" (жизнь – в другом варианте) Он хочет сжечь ее дотла, внутренне (творчески?) не сгорая. Проходя сквозь "горести и смех", т. е. той жизнью, которая дана ему временем. А наказание? "Пускай потом ведут, за все мои дела на самый страшный суд". Согласитесь: сказать такие слова, да еще петь их публично, пусть и друзьям в 1946 году — бесстрашие надо иметь.

Одна из самых первых и популярных песенок Окуджавы – "Девочка плачет". Совершенно незамысловатыми, можно даже сказать утрированно-упрощенными словами и незатейливой мелодией передана драма жизни. Так и вспоминается лермонтовское "Мы пьем из чаши бытия с закрытыми глазами". Только у Лермонтова чеканный, кованный стих. У Окуджавы — детская песенка, почти лепет. Но ведь так в жизни и бывает. Голубой шарик (Окуджава) – мечты (Лермонтов) – оглянуться не успеешь.

Итак, главная мысль уже прорисована, на то она и главная , что варьировать ее можно всю жизнь и не исчерпаешь этот бездонный колодец... Да и в мелодиях уже слышна окуджавинская грусть.

Поэтическая эволюция темы времени ( огня жизни) развивается многопланово. Она подпитывается ощущениями меняющегося возраста. Ведь знание – вещь не только социальная, но и биологическая (точнее — социально-биологическая).

Главная угроза жизни – "огонь войны". Бумажный солдатик добровольно шагает в огонь и "погибает не за грош". Но погибают и те, кто вовсе "не просил огня". Война, обжегшая душу Окуджавы, начинает восприниматься им не только как "подлая субстанция", но и как состояние общества. В песнях о войне ("Господа юнкера", "Кому достанутся, не знают". "Все погибли. И флаг их приспущен"...) война становится непременным действующим лицом истории. Поэт вплотную подходит к пониманию неизбежности войны в жизни человечества. В одной из лучших своих песен "Отшумели песни нашего полка" он говорит:

Спите себе братцы, все вернется вновь,

Все должно в природе повторится,

И слова, и пули, и любовь и кровь

Времени не будет помириться.

Спите себе, братцы. Все придет опять.

Новые родятся командиры,

Новые солдаты будут получать

Вечные казенные квартиры.

К войне толкает человека сама природа, породившая человека. (Всё должно в природе повторится). Песня эта поется в маршевом темпе, хотя ни о каком марше здесь речь не идет – "нас осталось мало, мы да наша боль" Дело идет к концу: "И душа уже взлетела вроде". Контраст маршевой мелодии и содержание песни, в которой поется скорее уже о будущей войне, создает музыкальный эффект "вечной темы" войны у оставшихся в живых:

Руки на затворе, голова в тоске

И душа уже взлетела вроде,

Для чего мы пишем кровью на песке,

Наши песни не нужны природе.

Почему же человек, постоянно пишет "кровью на песке"? Здесь, как нам думается, Окуджава не делает последнего шага – слишком уж страшна истина. Именно природе и нужны кровавые письмена людей. У человека нет врагов в природе, и она саморегулирует его положение на земле с помощью его самого. (См.: Смирнов В.В. Философия войны / Смирнов В.В. Ростов-на-Дону под тенью свастики. Ростов-на-Дону. Книга. -2006. –С. 11-18.). Конечно, эта песня была написана в годы угрозы новой страшной войны. Но, тем не менее, так о войне не писал не один советский поэт. И опять-таки сочетание конкретных деталей солдатской жизни 6 "пулями пробито днища котелка2 . "руки на затворе" и видение войны как трагического ( для конкретного человека) всеобщего планетарного явления достигает огромной силы воздействия на слушателя.

Но и само бытие во времени начинается пониматься как самосживание человека со света. (Чем дольше живем мы, тем годы короче,)

Время настолько ускоряет свой бег, что начинает сгорать на глазах. А январи уже не "приходят" на смену декабрям, — а "налетают, как бешеная электричка". Возможно, на такое психологическое переживание современного человека наложило дополнительную "нагрузку" ускорение технического прогресса, повлиявшего на восприятие и осмысление информации и времени.

В этом смысле показательна песня "Батальное полотно", В прекрасной статье, посвященной песенному творчеству Окуджавы, С. Рассадин пишет об этом произведении (статья помещена на конверте пластинки, выпущенной фирмой "Мелодия" в 1980-м году)

"Вы только что слышали "Батальное полотно", по-моему, одну из самых очаровательных песен Окуджавы, — вот только название подгуляло. Полотно? Батальное? Полно... Тут и в помине нет дотошного мастерства художника-баталиста, во всех подробностях вырисовывающего "пехотных ратей и коней однообразную красивость" Это наивный, размашистый и крупный рисунок ребенка: не в "седьмом часу пополудни", не "Бородино" или "Ватерлоо", а "Сумерки. Природа". ( Или: "Вселенная"). И точка. Или: "Где-то под ногами, да над головами – лишь земля и небо".

Ни полутонов, ни подробностей – так видит ребенок". И флейты голос нервный, более уместный на плацу, нежели при светских развлечениях. Предчувствие войны. Флейты голос нервный становится все слышнее по мере того, затихает клавесин, согревший уютные гостиные. Бывший фронтовик Булат Окуджава никогда не изображает войну или смерть как таковую, но, по мере того, как слабеют домашние запахи, вся красочная кавалькада остается один на один с землей и небом, с космосом, с пустотой, даже краски снова меркнут. Мир распался: позади – дом, впереди – смерть" (Л.А Левина Три этюда на темы Булата Окуджавы. // Окуджава Проблемы поэтики и текстологии. М., -2002. — С. 153-154.).

Нам кажется, что Рассадин ошибается. Это не картина, увиденная ребенком (Ни полутонов, ни подробностей), а именно "батальное полотно жизни", увиденное и созданное зрелым художником слова, много и глубоко размышлявшем о сути жизни и смерти.

Свое, живописное, толкование этой песни дает Н. Зоркая: " .. картины и образы Булата Окуджавы импрессионистичны, напоминают блики или кадры, высвеченные лучом поэзии, Чуть размытые, словно бы сознательно взятые без фокуса и вдруг обретающие четкость миража. Вот словно бы из сна возникает батальное полотно пушкинских времен. Из сумерек, из голоса флейты, из мерного цоканья копыт проступают очертания, фигуры, кони, люди: император в лубом кафтане, генералы свиты, блистательные флигель-адъютанты и "белая кобыла с карими глазами, с челкой вороною, красная попона"... (жаль, Н. Зоркая обрывает цитату в очень важном месте: "Крылья за спиною, как перед войною" — В.С.). Краски насыщаются, а — пластика становится стереоскопической, громче нервный голос флейты. (А почему он нервный? – В.С.). Но слабеют звуки, угасают краски, картина уходит в ночь, съедается тьмой." (Зоркая Н. Указ соч. – С. 186.).

Картина, нарисованная поэтом, действительно многозначна и дает простор для толкования. Но нам кажется Окуджава никогда не "писал" чисто пейзажных картин. Он писал песни для воплощения какой-то определенной мысли. Как уже отмечалось нами, в символической многозначности и состоит одна из ярких особенностей его поэтики.

Интересными размышлениями о песне "Батальное полотно" делится Л. А. Левина, рассматривающая текст в основном с точки зрения кинематографического подхода (пространство, цвет, фон). "Исходное состояние мира по определению бесцветно – сумерки. И фон какой-то безликий, неопределенный – природа. И вот из этой сумеречной неопределенности начинает вырисовываться изображение, наполняется красками. Сначала крупными мазками: серый, голубой, красный. Потом с некоторым отставанием прочерчиваются детали: глаза и челка лошади, следы сабельных ударов на генеральских лицах. ( почему раны от сабельных ударов, а не от пуль, скажем? – В.С.) Юная стать адъютантов, золото эполет... Но почему "Батальное полотно"? Батальное полотно в русской культуре – это прежде всего Верещагин, это усеянные телами павших воинов поля, это апофеоз войны – ворон над грудой черепов и сухими кустами. Чтобы не далеко ходить за примерами: "А по полям жиреет воронье", — вот оно, батальное полотно, в интерпретации того же Окуджавы, А тут придворное катанье, вполне ирное и даже красочное зрелище. Вот только... Общее ощущение: как перед войною. И генералы только не убиты. И надежды – злые.

Левина в отличие от С.Рассадина вглядывается и вслушивается в детали "Батального полотна" как в "предчувствие войны". Кавалькада придворных всадников во главе с императором движется на войну? Да нет, это "поздние катанья". Но возможно ли такое прочтение текста Окуджавы? Думается, да, тем более что есть и подтверждающие эту мысль детали. Но при разглядывании подробностей нужно помнить и об общем духу творчества поэта, о его философском видении мира и символике его поэтики. Нам Кажется, что цитируемые авторы в основном обращают внимание на описание картины "катаний" А у Окуджавы нередко огромное значение имеет вроде бы второстепенная деталь, "затерянная" в тексте.

Нам кажется: решающее значение в понимании имеет последнее четверостишие песни:

Все слабее запах очага и дыма, молока и хлеба,

Где-то под ногами и над головами лишь земля и небо.

Лишь земля и небо...

Лишь земля и небо...

Последние слова: "лишь земля и небо" повторяются три раза. И здесь вступает в силу феномен песни. Звуки затухают, затихают, растворяются между "землей и небом", Особенно многозначительно звучат они в последний раз. Последняя строка пульсирует уже между двух миров живым и потусторонним... Да, дальше –вечная тишина того места, которое соединяет землю и небо.

Обратим внимание еще на одну важную деталь. В "поздние катания2 отправляются высокопоставленные всадники. А чем заканчивается песня – "запах очага и дыма, молока и хлеба" Явно не дворянские аксессуары жития и питания. Это опять таки "все о нас , о нас с вами". Это нас отправляет жизнь в поздние катания. Туда, где под ногами да над головами лишь земля и небо" Как не вспомнить здесь строки А Блока о "гибельном пожаре жизни" или ахматовском "беге времени"...

Да и сам Окуджава писал о "беспощадности времени" (Правда, не в песне):

Смилуйся, быстрое Время,

Бег свой жестокий умерь,

Не по плечу это бремя.

Бремя тревог и потерь. (Б.Окуджава Зал ожидания. Нижний Новгород. Изд-во Деком. – 1996. – С. 31.

Особенность песенного текста "Батального полотна" в том, что здесь мысль о смерти, о уничтожающем огне жизни высказана не прямо. Есть тонкие , чисто окуджавинские ассоциации и детали. Надо больше доверять автору – ведь он и метафорически указал на основную мысль – "Батальное полотно".

И наконец, еще один значительный факт. В некоторых изданиях, носящих характер избранного, текст опубликован без последнего четверостишия. (См.: Булат Окуджава Стихотворения. М., Сов. Писатель. -1984. – С. 202. Булат Окуджава Стихотворения. Санкт-Петербург – 2001. –С. 343.)

А вот в сборнике "Арбат, мой Арбат", выпущенном издательством "Советский писатель" в 1976 году, этот текст приведен полностью:

Сумерки погасли. Флейта вдруг умолкла. Потускнели краски.

Медленно и чинно входят в ночь, как в море, кивера и каски.

Не видать, кто главный, кто – слуга, кто барин, из дворца ль, из хаты...

Все они солдаты, вечностью объяты, бедны ли богаты.

(Указ. Соч. – С— 44).

Здесь картина совсем проясняется: все это о нас с вами, о нас вами...

Мы так подробно и детально развернули подходы различного прочтения лишь одного текста Окуджавы, чтобы показать: кК широка его поэзия, вбирающая в себя разнообразные миры, для толкований.

Одно из великих достоинств поэзии Б. Окуджавы заключается в том, что его философская песенная лирика, населенная, как уже говорилось, и сказочно-историческими персонажами, и символическими образами и конкретным бытом нашего современника, и героями ушедших эпох, говорящая о самом главном в жизни – о смерти, любви и надежде – вмещает в себя пространство души совершенно разных читателей. Своеобразие его творчества лучше проявляется в контексте бытования авторской песни, в сравнении с творчеством других ярких представителей этого уникального явления отечественной культуры: В. Высоцкого, Галича, Н. Матвеевой, Ю. Кима, Ю. Визбора – но это тема уже другой статьи.

_________________________

© Смирнов Владислав Вячеславович