8.3.83 г. (утро)

(2 дорожка)

Н. Филатова:

Какие-то предложения, пожелания какие-то коллективу, а потом возьмем др. коллектив какой-то, камчатский выступавший, Певек, чтобы была целостная картина и у коллектива, и у нас.

С.Р.:

Причем, по самой обычной схеме: минусы, плюсы и конкретные пожелания, без последнего никакого смысла нет.

Кто-то:

А Таня Денисова здесь?

С.Р.:

Да она подойдет. Далеко ехать. И еще, еще... вот здесь назвали Камчатку, Находку, Певек, потому что они показали примерно фрагменты своих программ, каким образом они действуют, значит у себя на местах, в глубинке.

Сталина:

Как смогли показали, конечно.

С.Р.:

Как смогли, но не важно, главное так можно было почувствовать стиль работы и т.д. В общем, замечания, пожелания, что хорошо, что плохо...

Сталина:

Али-бабу оставляешь на закусочку?

С.Р.:

Ну почему на закусочку? В том числе, в том числе и вот эту самую Али-бабу.

Сталина:

Тогда ее надо последней поставить.

С.Р.:

И раз уж магнитофон пишет, чтоб потом не было никаких... Разрешите дорогие присутствующие здесь женщины поздравить от себя лично и ото всех мужчин с праздником.

(Гром аплодисментов)

Попробуйте, скажите, что я вас не поздравил.

Президент отпал.

Н.Филатова:

Ну, вот одно из первых выступлений клуба г. Находка. Пожалуйста, можете высказывать, что вы взяли интересного, что понравилось в выступлении вот этого коллектива.

С.Р.:

Они показали свой кусочек, вот поехали... Может быть Находка сама что-нибудь скажет по этому поводу.

Гусев:

Да лучше, чтобы они высказались сначала.

Горелов:

Ну, я напомню просто кто мы такие, чем занимаемся... Клуб у нас заводской при Приморском судоремонтном заводе. Специфика города; мы долго думали о формах работы. Как быть, что делать? Специфика наша, полнейшее незнание, практически СП (самодеятельной песни), не включая ряд членов турклуба городского, которые так более-менее осведомлены в этом деле, вот, а так остальное, полнейшее незнание песни. Поэтому мы решили, что пока самый обычный ликбез, самые обычные наши общепринятые, общеизвестные, хорошие песни и нести, как говорится их в массы и посредством в основном концертов, вот ну потом я еще о вечерах скажу.

Значит, о концертах, я уже говорил где: начиная от подшефного детского дома, пионерских лагерей и заканчивая нашим заводским профилакторием, а также в цехах, в обеденный перерыв; на судах, которые приходят, комсомольско-молодежные экипажи у нас стоят, выступали много на судах, в обеденный перерыв, такие получасовые концерты.

Сталина:

Как часто, скажите?

Горелов:

Как часто? Ну, в общем, не часто, концертов за год прошло, именно вот таких вот минуток, где-то в восьми цехах, судах; в профилакторий ездим раз в 24 дня; т.е. раз в смену, народ постоянно меняется.

С.Р.:

Как по лунному календарю.

Горелов:

Народ там постоянно меняется, да... И мы туда по календарю ездим; было два выступления в детском доме и в пионерском лагере летом. Вот где-то вот такое количество концертов. В программу какие песни, я вам уже назвал, ну и вы слышали. Песни общепринятые: Визбора, Окуджавы поем песни, т.е. те песни, которые как нам кажется, хороши и по содержанию и по музыкальному оформлению; те песни, которые можно петь коллективом.

Значит дальше... По тому как мы выступаем? Ну вот это был, конечно, отнюдь не показательный концерт, совершенно мы были не готовы; во-первых, потому что, последнее время, песенное творчество, именно, наше немного приостановилось; мы стали как-то бить на хоз.часть, пытаясь организовать там клуб, помещения и т.д., поэтому петь стали ну раз в неделю. И то, последнее время, это случается именно на концертах, во вторник собираемся и едем выступать, и так потом опять вторник — едем куда-то в воинскую часть;; поэтому в песенном отношении, мы немного, в исполнительском, ослабли, вот, а концерт как проходит: поем, в основном, коллективом, тем, что вы видели, вчетвером, и значит часто шесть человек поет.

Гусев:

Как тебя зовут?

Горелов:

Олег Горелов. Ну, я пою один, поем песни, авторских песен у нас нет; поэтому... сами еще написать не сумели, да и не беремся пока за это дело.

Сталина:

Сколько, сколько вас? Кроме шесть поющих?

Горелов:

Нас в клубе значит 12 человек активно работающих, ну кроме того еще много сочувствующих ребят, это... туристы.

Сталина:

Турисы.

Щерб.:

Как часто у вас программы меняются?

Горелов:

Программы меняются, практически, за этот год, программа менялась только от того, что мы выучили две-три-четыре новых песни. Т.е. мы очень просто подошли: мы выучили ряд этих песен, которые я уже сказал цель какую преследуют, и используем именно их пока, потому что перед одними и теми же лицами нам выступать... приходилось, конечно же, лица иногда повторялись, но в основном это разные люди и им приходится, проходить с ними, ну просто настоящий ликбез.

Щерб.:

А вот вам вот эта песня...?

Горелов:

Как не приедаются? Да бывает, приедается, и даже очень; это чувствуется в нашей работе и чувствуется, что нам надоедает это дело петь...

Щерб.:

Я вот что хочу сказать. Выступления впоследствии не превращаются в эту самую отработку? О которой вчера говорили, т.е. вот ты стоишь и отмолотил...

Горелов:

Ну, во-первых, я думаю что нет, потому что у нас это никогда не упиралось в финансовую часть. У нас все концерты абсолютно бесплатные.

Щерб.:

Ну, это ясно...

Горелов:

Нет, ну это очень даже немаловажный момент, многие клубы все концерты проводят платные; а во-вторых, мы прежде чем куда-то ехать обсуждаем это дело — стоит или не стоит, если уж решили — стоит, то тогда уж вопроса о том, что это надоело, не возникает, если уж мы туда поехали выступать, вот, да и потом мы приняли, что это основная формы работы пока.

Гусев:

Олег, а вот попутно тогда такой вопрос: как ты сам считаешь, причина вашей неготовности, зачастую, как ты сам сказал и к концертам некоторым вашим и вот в частности...

Горелов:

Нет, я почему сказал и концертам некоторым, я сказал просто к последнему концерту мы были не готовы, в связи с тем, что мы в последнее время ослабили нашу... Потому что у нас хоз.дела.

Сталина:

Быт заел, точно.

Горелов:

У нас был клуб. Помещение, потом был комитет комсомола, потом дома собирались, потом нам освободили, в конце концов, целый этаж дома и вот мы ждем, когда его совсем освободят и т.д. В общем хоз.нужды несколько ослабили репетиции наши. Вот, ну еще недостаток работы клуба, как нам кажется, вот такая работа несколько похожа на работу вокально-самодеятельного кружка какого-нибудь Дома культуры. Мы собираемся, репетируем для того, чтобы где-то выступать. Ну, нам кажется, что такая работа пока приемлема. Ну, еще о другой форме: вечер, значит. Вечеров мы не проводили, пытаемся на концертах рассказывать побольше об авторах, как-то вечер у нас не удался, опять же это специфические черты нашего города (не получилось у нас с комсомолом, с помещением и т.д. много причин). Вечер тематический мы задумали провести, по авторам, полный, объемный, хотя бы людей как-то ввести в курс, что за песни, что за люди их пишут и т.д. Вечер не получился, ну мы пытаемся на концертах рассказывать много; в ГПТУ вот, почти провели вечер по Высоцкому, в общем-то почти всю ту программу взяли (прошлого года) по записям...

Гусев:

А почему вечер не удался?

Сталина:

Они объясняют — еще не готова публика, не готова еще.

Ольга:

У нас публика вообще... Студентов нет, одни рабочие...

Горелов:

Социальный состав.

Сталина:

Созреют, созреют...

Горелов:

В общем-то, понятно, принимают очень хорошо все, все возраста: и молодежь на заводе, и пожилой возраст, и в том же профилактории, людям за 70 (около), преклонного возраста люди; слушают все очень прекрасно, но нам важно, чтобы к нам молодежь пришла, чтобы с нами пели вместе, а этих буквально единицы, единицы уходят с концерта.

Может быть, это беда всего города у нас; реклама, я думаю, у нас не страдает; допустим, когда у нас проводился фестиваль, за неделю до фестиваля начались репортажи по местному радио, что он будет с нашими выступлениями; газеты были, афиши везде; реклама хорошая была, я думаю, что она должна была сработать и тем не менее, чтобы человек пришел, надо его привести за руку — это специфика наша такая. Вот, в общем-то, и все, что у нас в клубе...

Ну, еще что, вот такой недостаток — готовясь к фестивалю порой, у нас нет своих авторов, и думаешь (это вообще отступление от нашей песни) какую же песню спеть, чтобы она понравилась другим, чтобы она понравилась тебе, чтобы она произвела какой-то эффект, я думаю у многих возникают такие мнения, может быть надо петь то, что пришло в душу в данный момент, вот такое у нас тоже бывает. Ряд песен выучили, а может одному из четверых хочется петь что-то другое, а вот мы взялись — "давайте концерты вчетвером петь, то, что выучили". Вот общий наш недостаток. Что сплачивает нас то, что мы дружно поем, нам нравится это дело, просто вместе петь пока это нам не надоело, хотя говорят, что проходит некоторое время, и клубное пение начинает надоедать, когда все приходят, садятся и поют. Пока нам еще не надоело, мы приходим, по крайней мере, этот состав плюс два-три человека поющих с нами на концертах и начинаем репетировать, учить новые песни именно все вместе хором, пока такая форма нам еще очень даже нравится. Ребята новые приходят, сидят, уходят, кто-то остается, кто-то ненадолго, за год работы задержались немногие, как пришел состав в первые дни собрал, так он и существует.

Сталина:

В тот же день, провожая их в дверях, я сказала очень коротко "пусть оно сохраняется как можно дольше это желание петь всем вместе, потому что оно очень ощущается со сцены." Вот как-то выделился коллектив именно тем, что они поют и радуются и друга чувствуют, даже если отсутствует мастерство, вокал, но зато есть, понимаешь, в какой-то нестыковке какая-то живинка, вы это сохраните, и будет очень здорово. А насчет того, что вы об авторах рассказываете, вы вот выступали, а об авторах не рассказывали.

Голос:

Вам же рассказывать об авторах не стоит.

Сталина:

Обязательно, потому что процент незнающих в зале больше чем знающих.

Голос:

Вы о них не только не рассказывали, вы их не называли даже.

Сталина:

И частично я не знала, каких авторов вы поете, я потому что отстала просто в свое время. Так что обязательно надо называть, это непреложный закон. Вот все.

С.Р.:

Кто еще?

Сталина:

А насчет того, что быт заедает, это всех болячка наша.

С.Р.:

По-моему, их пока еще счастье, что они не клюнули на ту зеленую тоску, которая царит во многих клубах, начиная с Сибири, восточной Сибири и туда на запад, чем пока еще отличается Дальний Восток, в частности Находка.

Щербаков:

В смысле, что у них такой юный задор что ли?

С.Р.:

Почему юный задор? Именно своим юным задором в свои под 50 лет отличается Берковский до сих пор.

Щербаков:

Я в хорошем смысле сказал, а не в смысле критическом.

Сталина:

Т.е. не заслушивают песню, не доводят ее до уровня профессионализма, теряют жизнь.

С.Р.:

Не в профессионализме дело, а дело...

Щербаков:

В подборке репертуара.

С.Р.:

Да. В том числе, светлая эта нота у них больше, чем у тех же Кинеров.

Голос:

Иногда у нас бывает так, что темновато мрачновато это получается.

Т. Денисова:

Впечатление светлое от выступления вы хотели сказать.

Сталина:

Да.

С.Р.:

И это в том числе и это надо сохранить.

А. Щербаков:

Я хотел сказать, может это так, это вопрос технический, для нас это конечно понятно, а для зала... Это спорный просто вопрос, манера рассказа чуть панибратская. Нет, я согласен, для нас это прекрасно.

Сталина:

А для кого еще?

Щербаков:

Для зала, простите, не мы одни там сидим.

Сталина:

Ну и что.

Щербаков:

Подождите, я мысль закончу. У нас есть Коля Белюшев в клубе, который выходит на сцену, он говорит примерно такую фразу: "Вот вас уже здесь песнями доконали, а в смысле... Вас уже заколебали этими песнями, а я вас сейчас доконаю". Это в зале вызывает какую-то такую реакцию, и в отношениях чуть-чуть появляется несерьезность. Это можно принять, можно не принять. Я не говорю, что у вас это все конечно профессиональней.

(хохот)

Работа немного на публику ощущается на словах Олега.

Мурафа:

Конферанс.

Щербаков:

Нет, не конферанс.

Сталина:

Он разговаривает так, будто все свои сидят в зале, да — ты хочешь сказать.

Щербаков:

Да.

С.Р.:

Но сейчас это меньше заметно.

Щербаков:

Вот именно как будто мы сидим здесь в кругу, здесь это прошло бы на "ура", все друг друга понимаем, что нам друг от друга скрывать. А когда выходишь на зал, надо сдержанней.

Олег Горелов:

Мы вчера об эстетике говорили.

С.Р.:

Та работа на публику проходит.

Филатова:

А мне бы хотелось услышать мнение Сережино (Самары), поскольку у них коллективы выступали по составу где-то похожие.

Самара:

Что вам сказать, мне очень понравилось, я даже немного позавидовал, что они так легко и непринужденно держатся на сцене, что у них так голоса строят, в смысле исполнение, у нас пока этого нет, я так считаю, хотя мы поем, пытаемся петь. Не знаю, может быть, сказывалось, что с нами не было Алексея, как говорится — душа нашего клуба. Вот, все. Хотелось, чтобы у нас точно так же было. У нас этого нет.

Филатова:

Как есть, так и говорит, как на душе лежит.

Щербаков:

Просто расстроился после своего...

С.Р.:

А самое главное — окончательно избавиться от попыток заигрывания и не называть песню "Мы капитаны" Веры Матвеевой.

Но видимо этот самый семинар, который сейчас показал состоятельность вопросов, необходимость этой элементарной учебы, которую мы забыли за организационными делами и желанием петь, себя показывать и т.д. и т.д., и просто даже общаться. В общем-то, вопросы эти очень серьезные, во всяком случае, серьезнее, чем это нам казалось раньше. А так — молодцы и так держать хвосты морковкой.

Олег Горелов:

Кстати, попутно о собачке Тябе. Я ее не пел в свое время.

(Общий хохот)

Щербаков:

Здесь шла не о Сухареве речь, а о том, что Никитин допускает и такую, и такую...

Сталина:

Ну и пусть допускает.

Гусев:

Тихо, мы сейчас опять на эти границы...

С.Р.:

К собачке мы еще вернемся.

Олег Горелов:

А мы ее применяли и будем применять.

С.Р.:

Нет, это правильно, собачку нужно.

Филатова:

Давайте по существу.

С.Р.:

Есть с Находкой еще?

Филатова:

Кто еще хочет сказать Находке? Певек, что там еще?

Мурафа:

Певек не видел.

С.Р.:

Все.

Филатова:

Дальше.

С.Р.:

Первыми выступала Камчатка.

Сталина:

Про нас уже все сказали, сам Сережа сказал, что нам... Я рассказывала еще со сцены. Не знаю, что еще можно сказать. Недавно возникли, причем возникли очень странно, надо сказать. Поэтому наш клуб развивается...

Филатова:

Не по тем законам как все.

Сталина:

Совершенно. Я же говорю, я 20 лет знаю жизнь клубов, кроме наших — все остальные, и с кем бы я ни говорила, и как бы я это не рассказывала у всех это вызывает страшное удивление. Значит при полном отсутствии песенного коллектива, это я с гарантией говорю, потому что я эти коллективы искала: и среди туристов, и среди вулканологов. Приезжие, кто-то приедет: москвичи, ленинградцы, — да песни есть, а в самом Петропавловске, ну не было такого коллектива, с которым бы можно было походить, послушать песни. Поверьте. 10 лет такой был поиск, и вдруг обком комсомола делает фестиваль самодеятельной песни, и делает он его, потому что со всех городов Дальнего востока, особенно с Сахалина (потому что мы с ним соревнуемся) стали приходить такие бумажки: "Пришлите нам поющих товарищей на фестиваль", раз пришла бумажка, с Грушинского пришла бумажка, они их читают, да, черт возьми, что это такое и взяли из этих бумажек текст, расклеили афиши, честное слово, без всякого юмора, все так и было. Расклеили афиши, разослали по всем районам области распоряжения о том, что давайте пришлите нам на конкурс — кого — неизвестно. Условие было, что гитара семиструнная, акустическая, шести-семи, не электрическая, акустическая гитара. Авторы. Собственно наша первая афиша висит в президентской, можете прочитать. Это самая первая афиша, которую обком комсомола придумал сам, я еще тогда об этом ничего не знала. А потом, когда началась подготовка, кто-то сказал, да вот же у нас есть почетный член КСП — Мишталь. Я отказалась быть почетным членом. А по нечетным рыбку ловить будем, короче говоря, заставили меня включиться в этот фестиваль. Пришли и говорят: помоги как-то. Когда включилась и посмотрела что это, там даже самодеятельной песней и не пахло ничего кроме афиши. Это были примерно наши молодые голоса, как у нас проводятся такие конкурсы солистов — ВИА — "Молодые голоса" — они и есть. Но пришлось в обкоме комсомола и где-то попытаться чуть-чуть объяснить, что они делают. Сделали первый песенник, первую фонограмму стариков. И эта фонограмма была пущена перед фестивалем для того, чтобы зал знал, что им подать. Жюри это было прослушано специально, чтобы жюри представляло, что они собираются жюрить. Жюри было собрано такое, что они, в общем, я была одна КСПшница там и еще кто-то сочувствующий с телевидения...

Он около меня сидел и говорил: "Да ты не волнуйся, все будет хорошо". Как не волноваться, когда жюри надо объяснять, о чем речь идет. И, тем не менее, прошел первый конкурс и на нем выявились лауреаты и с неожиданностью для обкома комсомола, потому что они собирались развешать флажки с красными, веревочку с красными флажками, чтобы согнать публику ближе в зале для телевидения. 600 мест в зале. Они думали, что его не заполнят, что это что-то совершенно невероятное они затевают. Когда я им сказала, оставьте билетиков 100 для последнего дня, вас будут терзать за них, они не послушались, и потом оказалось, все так и было. Билеты были совершенно нарасхват, был битком набит зал, а секретарь обкома комсомола Семернин, он сидел со мной в жюри в зале и все посматривал на меня: откуда ты знала. Я говорю, я подозревала, что люди-то к песне тянутся. И вот 600 человек зал, что ни выступление, телевизионщики ходили с всеми разговорами и все говорили одно: давайте создадим клуб на Камчатке. Что такое, по всей стране есть клубы, а у нас нету. Опять вызывают в обком. А что? Сделаешь? Как сделаешь, вам не стыдно в обком комсомола пенсионерку во главе клуба ставить. Да нет уж — давай, коли мы замахнулись, давай попробуем сделать. И вот началось создание клуба с нуля. С поиска того, кто вообще слушает эту песню, я очень хорошо понимаю то, что говорит Олег. Потому что действительно ликбез надо было понять, кто же слушает ее, для того, чтобы понять, кто же может быть в клубе. Год почти клуб существовал почти без песни, гитары в руки не брали — только слушали и даже актив, который собрался, понимаете, он тоже не пел, это был для меня совершенно кошмарный период. Я ждала, когда же они запоют, единственное, кто пел — Ястребов. Но когда Ястребов, он собственно оказался в самом начале, в истоке, именно с ним мы уехали на фестиваль, на 23-й слет в Москву учиться что ли от обкома комсомола. Он пел. По сравнению с ним остальные вообще замолкали. Даже кто кое-как чего-то делал — пел, когда пел Ястребов — при нем они вообще затихали все как мышки и сидели тихо-тихо и только слушали. Вот такое было положение в клубе. Пока не приехал Норильск, а когда приехал Норильск, то приехали вот такие мальчики и девочки как вы слышали Олега Горелова с ребятами. Вот они приехали, от них аж жаром пыхало песенным. Они веретено, да что вы не поете, ну вместе, как это клуб и не поет. Им было совершенно непонятно, девчонка там заводная Леночка, короче говоря, Норильск нас сдвинул с мертвой точки, ребята запели. Стали как-то собираться песни-песни-песни. Когда были страшные хозяйственные неурядицы у нас, без света сидели, вообще без тепла сидели на бетонном полу зажигали свечки, огарочки так, садились на чурбачки и тут уже только пели. Ничего не писалось, ни фонотек, ни прослушиваний. Нет света, без света сидели в своем помещении... до, по сути дела 82-го года. Вот начало самое. Самое начало 82 года, когда мы стали готовиться к фестивалю, когда мы побывали здесь на семинаре, вот я побывала тогда. Помнишь, я как вас донимала вопросами? Ходила за каждым, что делать — я не знаю. Как все это делать — я не представляю. Я все ходила за ними "хвостами", выспрашивала. Вот. Потом был первый фестиваль, наш уже КСП-шный, второй по счету, но первый по-нашему. Когда уже приняли участие, появился актив, уже начали что-то шевелиться. А после этого фестиваля, клуб абсолютно обновился составом. Вот те, кто к вам приезжали в 81 году, вы почувствовали разницу! Вот там еще клуба не было, приезжал только Ястребов с трио и Галя Амат, которая тоже была лауреатом конкурса первого. А вот во втором случае, вот этой осенью — это уже приезжал коллектив, и не случайно все вы сразу заметили, что приехали совсем другие ребята. И они, по составу посмотреть, по списку — стариков осталось три человека, ну пять. Так наскрести уж если. А в клубе пятьдесят человек. Можете представить, по сути дела, и с апреля месяца клуб работает заново на том вот фундаменте, вот на том начале, которое было до них, по сути дела, поднято из нуля. Вот такая ситуация у нас сейчас с клубом. Поэтому в этих Сережиных словах чувствуется такая как-то неуверенность. Ну это, это все пройдет, потому что нам лет мало еще. Мы еще из пеленок не вылезли.

С.Р.:

Теперь конкретно по программе, которую они показывали: программа, репертуар, манера исполнения и т.д. и т.д. Прошу сказать тех, кто видел. Может для затравки они сами скажут, какими они принципами руководствовались.

Сталина:

Ну что, рассказывать дальше?

Филатова:

Ну что Сталина Соломоновна, есть ребята же.

Сталина:

Я и хочу, чтобы Сережка... Я к нему и обращаюсь. Ну форма у нас же есть, ну, Сережка, у нас же есть, как в Эссо ездили, как делали Кима, как то, как это, как сюда приезжали, есть же какие-то формы работы.

Степанов (Самара):

Что я могу сказать. Приехали мы, у нас ничего такого не было. Пели песни, в основном, которые показывали, ездили от обкома комсомола с агитбригадой в Эссо, в основном пели эти песни.

Несмирный:

Песни поем в клубе, сюда приехали очень неожиданно, получилось так.

С.Р.:

Ждали, ждали и неожиданно приехали.

Несмирный:

Нет, неожиданно таким составом и с такой программой.

Сталина:

Все за свой счет приехали главное неожиданно.

Несмирный:

Совершенно неожиданный оказался этот концерт.

Самара:

Я не могу так: давайте, давайте...

Несмирный:

Вообще, какая работа ведется, в какой форме ведется в нашем клубе. Во-первых, эти вечера, о которых говорили, Кима готовили практически без Сталины, без зубров песни. Конечно, очень много было там промахов, просчетов, но мы первый раз, в общем.

Сталина:

Там хватает твоего. А то, что у нас нет накопленного материала, так это просто дело времени, элементарно. Потому что сплачивается коллектив на том, что у нас есть. А потом уже в него будет влиты знания основ, как же можно вообще начинать с основ, если вообще коллектив не поет. Все очень верно идет. Опять-таки идет задом наперед. Все начинают с основ, а потом — творчество, а у нас сначала творчество, а потом основы.

Несмирный:

Когда слушаешь, когда слаженные коллективы поют, звучит многоголосие, голос к голосу, заслушиваешься: у него настроение всегда падает.

Сталина:

Ему так же хочется.

Самара:

Падает не от того, что ребята хорошо поют, а от того, что мы так не поем, что у нас пока такого нет.

Несмирный:

По поводу как у нас проходят клубные вечера. Вторник и четверг — два вечера и плюс Кузьминки выходные. Кузьминки или Сталинки — у Сталины иногда собираемся на дому. В четверг — это административный что ли день.

Сталина:

Халабала, в общем.

Несмирный:

Халабала, решаем такие вопросы организационные, а вторник — чисто песенный четверг. Халабала — это не план, а прежде всего песня. Ну у нас очень долго не получалось, вторник превращался просто в четверг. Ну а сейчас следит за этим делом Леша с Самарой и уже фамилию забываю, Сергеем Степановым. Они вот эти душа и организаторы, учителя. Да, но Бусова это носитель в массы репертуара Лысикова.

С.Р.:

Кто может добавить?

Цой:

..........творчество Розенбаума.

Сталина:

Вопрос же задан — отвечай.

Самара:

Ко мне или к Алексею. Да, мы пели, а пели — естественно с нами пели.

Во-первых, мы с Алексеем играли в ВИА. Скорее всего, нас привлекло в нем что — да что-то есть от эстрады. Красивые мелодии у него.

Сталина:

Это буфер — переход — сразу от эстрады к КСП невозможен. Как раз этот Розенбаум хорошо сработал блоком. Сейчас мы уже почти не поем, раньше ни одного вечера не проходило, чтобы не отпеть его программу, а сейчас уже несколько месяцев на удивление молчанье.

Щербаков:

Он так говорит...как-будто...

Гусев:

Я вспоминаю, когда я был на Камчатке, Розенбаум, я его практически не воспринимал....

Как ни придешь на какое-нибудь заседание с участием магнитофона, на магнитофоне обязательно Розенбаум. До того такая голова становилась. Потом вдруг до меня дошло, действительно, в клуб-то приходят не только постоянно работать, что называется с головой ушел и оттуда не вышел. Т.е. нужен какой-то определенный отдых, нужна какая-то даже раскачка, ну в конце концов... делают же перекуры на работе, почему бы и здесь не сделать, так вот Розенбаум и был таким перекуром. Почему? Я объясню почему, насколько я понял. Потому что серьезное увлечение этим Розенбаумом практически ни у кого из ребят не была. Я, конечно, исключаю Сергея и Алексея, серьезного такого увлечения ни у кого, по-моему, нет. Во всяком случае, у ребят из ребят, которые приехали. А поется это просто: как "за занавесочкою лжи, что ж не раскаиваемся". Т.е. обыкновенный отдых так сказали здесь, переход от эстрады к самодеятельной песне. Я не знаю, как оттуда можно перейти сюда и поэтому назвал это перекуром.

Сталина:

Это поиск своего репертуара. Через Розенбаума, через блатные песни Высоцкого, к которым он пришел. Он же тоже начал, вспомните, пожалуйста. Это поиск своего слова, это поиск своего репертуара. Отпели они его, отработали и пошли дальше. Если бы они остановились на нем на всю жизнь — это было бы ужасно.

Гусев:

Для меня блатнизм Высоцкого не настолько блатной. Для меня все тот же театр песни, который у него есть.

Филатова:

Мы о КСП "Камчатка", а вы о чем?

С.Р.:

Еще есть? Я хотел сказать, что мне ближе манера Находки, чем манера Камчатки. Но вообще-то говоря, они меня на прошлом фестивале, камчадалы, в конце концов, убедили, камчатскими песнями. Которые они пели хором, не смотря на то, что эстрадное влияние и того же Розембаума ощущается очень здорово, но не надо...

....И еще. Если вы приходите и называете себя по-другому, а показываете, что показывали... Разница, она должна быть более четкой, особенно для неподготовленной публики. Если уж брать, то брать быка за рога и показывать то, чем оно должно отличаться...

Сталина:

А на это надо время.

С.Р.:

Время надо, да. Ну, прежде всего, это надо понять.

Сталина:

Вот это время надо, чтоб понять.

С.Р.:

А вот ту атмосферу: "На Камчатке по полгода значит там погода..." Это обязательно надо сохранить. Это то то, что вас отличает, то, что у вас есть.

Щербаков:

И еще вот, Сережа как раз натолкнул, нет ощущения цельности. Разношерстность здорово программы. Знаете, настолько разноплановые песни в нее вставлены, что...

Сталина:

Собрали, что смогли... Я с этого начала вам говорить, что смогли.

С.Р.:

Ну понятно, еще есть?

Щербаков:

Это не как претензия, просто как критика.

Сталина:

Да, как критика правильно, да.

С.Р.:

Так. Все. Итак, совершенно неожиданно для них, для наших гостей из Певека. Они были вынуждены вчера показать, примерно, как они строят свои программы, как они выступают. И это, по-моему, видели все здесь присутствующие... итак, сначала просьба к Певеку примерно сказать о том, что и как они, да и зачем они... там у себя в Певеке. И потом значит такой направленный, с соответствующими пожеланиями комментарий.

Мурафа:

Ну я хочу сказать, во-первых, что у нас не клуб самодеятельной песни. А музыкально-литературный клуб, значит... Вообще у нас такое мнение, общее, вот мы его выработали, путем совместных решений, долгих споров, вот, что самодеятельная песня, если она замкнется сама на себе, то... Ну в принципе мне кажется, время это покажет, то она в конце концов зайдет в тупик. Даже, то о чем говорили вчера, киты эти все четыре, Окуджава, Ким, Высоцкий, Н.Матвеева, они ни в коей мере нельзя их считать только лишь певцами самодеятельной песни. Они, прежде всего, поэты, актеры и вообще очень разносторонние люди, т.е. прежде всего — любому клубу, клубу СП, будь то музыкально-литературный клуб, нужно определиться — в чем? Чего они хотят.

С.Р.:

Чего хотите вы?

Мурафа:

Значит... Сейчас я скажу; мы хотим, во-первых, это для нас интересно, мы любой вечер, мы проводим полное исследование творчества — будь это вечер Окуджавы, но никогда ни в коей мере мы не даем только лишь его песни и все там. Мы даем и поэзию и прозу его, вот, может быть, благодаря нашему вечеру, у нас в Певеке Окуджаву теперь знают очень хорошо, поскольку все уже читали его прозу и поэзию... После этого и библиотеки стали проводить вечера Окуджавы; также было и с Высоцким; значит задачи нашего клуба такие: знакомить и приобщать слушателей с поэзией хорошей, я не хочу сказать с высокой; что вчера говорили — высокая поэзия, низкая, есть просто поэзия. Низкой поэзии не существует, есть просто поэзия как монолит — высокая поэзия там. Ну это уже детали... Значит, просто с поэзией знакомить; в конце концов мы исходим из того, что в каждом человеке что-то заложено, что-то; и вот чтоб это проявилось, конечно для этого надо хорошо работать, в общем мы стараемся как можем; а во-вторых просто нам это интересно. Интересно в таком плане, вот. И все программы свои мы строим, я вот вчера говорил, если брать по театральному, то мы ближе к Брехту, чем к Станиславскому, т.е. у нас нет программ, которые работают на обширную аудиторию. Зал, так официально, концерт, это только лишь если нас просят там агитбригада и все прочее там. Обычно наш вечер проходит в зале, так человек на 80, мы лучше его повторим, 2-й раз — 3-й сделаем, но у нас создается атмосфера такая, атмосфера общения и принимают участие в нашем, ведь вот СП даже, ну такое близкое как бы, ведь публика сидит в зале и когда там поют, поют, поют... Она может как принимать участие — поаплодировал там, выразил свое мнение, реакцией об этой песне или с другой. У нас никогда так вечер не кончается, у нас вечер проходит — в конце концов, начинается дискуссия, в конце концов, спорим, ну анкеты, это одна из форм, это просто, чтобы как-то (сперва у нас проходили вечера, мы делали анкеты, чтобы как-то зажечь публику), а потом уже к нам стали ходить люди, которые этим интересуются и которые это любят. Каждую программу мы стараемся строить как-то тематически, вот эта вот (программа) мы не подготовлены были совершенно, я хочу извиниться. Первая песня, это мы просто от долгого сидения в аэропорту, мы написали так, просто хотели донести колорит чукотский, ну она была не подготовлена и вообще вся эта программа, совершенно не были готовы выступать, мы приехали на семинар, честно.

Денисова:

Если есть какая-то вина, то берите ее на себя.

Мурафа:

Не, не, не... почему, мы виноваты, конечно...

(смех)

С.Р.:

Так, ну ладно, здесь пока оправдана лишь литературная часть названия, а музыкальная? С чем это связано?

Мурафа:

А музыкальная, это связано с тем, что легче всего для неподготовленной публики с поэзией знакомиться через песню.

С.Р.:

А за песню, музыкальный интерес ваш не распространяется?

Мурафа:

Почему? За песню, за песню...

С.Р.:

В качестве подготовки программ?

Мурафа:

Каких программ?

Щербаков:

В смысле музыка без стиха. Есть у вас литература под музыку?

Сталина:

Инструментальная.

Щербаков:

Есть песня; музыка без текста.

С.Р.:

Там в классику, в джаз.

Мурафа:

Нет, нет, нет, а у нас такого нет.

(смех)

Сталина:

Тогда вы все-таки самодеятельные.

С.Р.:

Дело в том, что есть вообще аналоги подобных клубов, например, в Новосибирске, в Академгородке существует клуб, который называет себя клуб "Поэзии и песни". Я присутствовал на... вообще я знаю их авторов, это вот Володя Болотин — это песня "Трамваи подорожали", которого может многие знают его. Там еще такой Шишко по-моему. Потом многие знают еще песню "После бала..."

В общем, довольно сильный состав авторский и еще значит вторая сторона их деятельности — это подготовка программ, я присутствовал на одной программе, посвященной поэзии Тарковского. Т.е. это, в общем-то есть такие вещи, вывихи немножко в сторону этого самого дела, ну не вывихи, а...

Сталина:

Направления.

С.Р.:

Да, направления в деятельности КСП.

Н. Филатова:

Хотел сказать — выветления, а сказал вывихи.

С.Р.:

Выверты.

Щербаков:

Коленца.

С.Р.:

Так что может быть да. Только я немножко не пойму, почему все остальные замыкаются, по мнению Певека. В песне и т.д.

Мурафа:

Ну, это наше сугубо личное мнение, я ж никому его не навязываю. Я просто говорю, что нельзя СП замыкаться самой в себе. Вот вы вчера показали, например, спектакль, какое отношение спектакль имеет с СП?

Щербаков:

Самое непосредственное.

Мурафа:

Нет, подождите, мы раз затронули.

Сталина:

Мы до них дойдем.

Мурафа:

Так вот, значит, какое отношение имеет этот спектакль к СП?

С.Р.:

Сказали же, самое непосредственное.

Мурафа:

Минуточку, ну какое непосредственное...

Венцлов:

Спектакль какой? Получившийся или который был записан на пластинке..?

Мурафа:

Неважно, неважно. Я говорю о работе вашего клуба, вот вы почему? Что я имею в виду насчет того, что клубы СП замыкаются только лишь на песне.

Т.е. если они будут замыкаться на одной песне, они не будут расти, все вот этим сказано.

Щербаков:

Он хочет сказать, что вы второй путь указали.

Мурафа:

Неважно, неважно.

Сталина:

Понятно. Все правильно. Я сразу привожу пример. Вчерашний наш спор вы помните вечером?

Голос:

Да.

Сталина:

Я хочу его донести до всех, потому что он был очень существенный. Вчера, когда я провожала товарищей, возник маленький, но довольно бурный обмен мнениями. Заключался он вот в чем. Простите, я очень плохо помню имена...Леня Мурафа. Так вот, Леня, вы утверждаете совершенно правильно, что зрителей надо знакомить не только с песней, но и с поэзией, с творчеством. Это понятно, но для этого Вы сами должны находиться на более высоком уровне, чем ваши слушатели. Для этого вам помогали образование, возраст, опыт, накопленные знания. И поэтому вы, общаясь между собой, можете все это как-то синтезировать и передать тем, кто вас слушает, кто с вами общается.

Я вам привела пример, что 20 лет назад мое личное становление, в каком сейчас находятся ребята. Они же не могут сразу перепрыгнуть от первых попыток обобщенного мышления к тому, что они несут свет. Им надо достигнуть этого уровня. Если вспомнить меня, когда я была девчонкой, то мне просто повезло. Я попала в поэтический клуб геологов. Собственно, песня у меня началась задолго до того, как зазвучали все эти самодеятельные песни. Был клуб геологов, и это поэтическое начало и привело к песне. Не было бы этой основы — не было бы и всего остального. О чем я хочу сказать. Вы сейчас уже "грызете мясо", у вас уже зубы окрепли, ребятишки еще "едят манную кашу". Вам уже эта "каша" неинтересна, вы, говорите, что это не те дела. Те дела! Они вырастут, все поймут и придут к тому, к чему вы сейчас пришли, просто вы старше. Опытнее. Может, играет роль то, что вы живете далеко на Севере и у вас нет такого... Нет, дело не в дикости, а в том, что интеллигенты в таких условиях кучкуются, образовывается клуб, а мы в менее экстремальных условиях находимся. Мы разжижены. Нам и так хорошо, нам не надо искать вот этого подкрепления духа. Пошли в театр, пошли туда, пошли сюда... Там этого ничего нет. Там они на самообслуживании, что ли, что они сами потребили, то они сами и выдали. Это очень существенно. Я знаю. Потому что я жила в глухих местах и знаю, о чем говорю. Есть в этом смысл?

Мурафа:

Да. Я вам скажу, что сперва наш клуб — "клуб эстетов". Но потом они поняли, что ошиблись. Сперва мы работали на себя. У нас были люди те, которые этим интересовались, которым это было нужно и которые могли что-то. Потом, когда мы смогли все это обобщить и вынести на суд зрителей, мы поняли. Что это не зря. Они говорили: "Вот вы уединяетесь, устраиваете вечера только сами для себя". А потом мы стали показывать программы, не сырые, подготовленные (никто их здесь не видел, поэтому, я думаю, говорить не имеет смысла)

Голос:

Это же не касается нашей концертной деятельности, наших выступлений. Когда мы готовим программу, мы стараемся дать это не однобоко через песню, а и через прозу, и через стихи, и мы в своих программах используем отрывки их фильмов, слайды и материал обобщаем, и доводим до людей, которые в этом отношении стоят на немного более низком уровне.

Мурафа:

У нас есть специальный один человек, который следит за периодикой.

Рыбалка:

У меня есть вопрос. Каким образом вы почувствовали необходимость перейти от работы на себя к работе на публику? Как это все ощутилось у вас? Было ли такое или вы просто... все это и должно было идти таким образом?

Мурафа:

А как же.

Рыбалка:

Каким образом все это произошло?

Мурафа:

Когда мы поняли, что мы можем заинтересовать даже полностью неподготовленного зрителя. У нас клуб создавался для себя. Мы собрали людей с общностью духа. А потом к этому обязательно придешь.

Голос:

Вот тут толчки еще какие: мы подготовили программу Высоцкого, показывали ее в районном Доме культуры. Публика была очень разношерстная, были и школьники 7-8 классов, и люди взрослые, которые любят творчество и т.д. И вот в перерыве у нас программа большая, на 4 часа...

Сталина:

Она у вас записана?

Голос:

Она у нас записана, слайды есть, с отрывками. В перерыве так получилось, что за нашим столиком сидели девушки 8-9, может быть 10 класс. Одна к другой поворачивается и говорит: "Слушай, так интересно, я в жизни никогда бы не подумала, что Высоцкий — такая личность. Я думала, что вот эти "бала-бала" не блатные, а как их называют дворовые песни — и все его творчество. Оказывается, что он писал такие стихи" и т.д. Понимаете, это же подстегивает, для чего-то мы это готовим, кому-то это что-то принесло.

Мурафа:

Тут обратная связь. Т.е. если мы что-то дадим зрителям, то и они нам впоследствии что-то дадут.

Сталина:

Я хочу сказать, что ничто не рождается из ничего. Вот мы попробовали взять Окуджаву, он оказался нам не по зубам, не потому что мы его не разжуем, не поймем, а потому что не хватило элементарной подготовки внутренней, своей. И мы это поняли и очень критично к этому отнеслись. И совершенно четко ребята это сказали. И даже был поставлен вопрос: "Что, останемся на поверхности, покажем просто Окуджаву поверхностно или будем заходить в глубину?" Проголосовали за то, чтобы лезть в глубину, несмотря на то, что это потребует гораздо больше сил и затрат. Т.е. тут не изнутри наружу, а, наоборот, из внешнего уходим внутрь. Это будет, это все надо, только другим путем.

Голос:

Прекрасно, ребята ваши, по-моему, не пострадали от этого решения.

Сталина:

Конечно, нет. А публика подождет.

Гусев:

Насколько я знаком с певекским клубом, вот сейчас говорили, что есть у вас профессиональные, подготовленные программы, а нет ликбеза, по-моему, в певекском клубе этот ликбез все-таки существует. Это примерно как в школе: есть учителя со средним специальным образованием, а есть учителя, у которых высшее образование. В певекском клубе этот ликбез подготовлен на уровне вот этого... Здесь и ответственность, и свой вот этот уровень. Но плюс Певеку то, что он может доносить свои программы, сколь серьезно они не были бы подготовлены так, что слушатель даже неподготовленный эту программу воспринимает.

Голос:

Мы учитываем, конечно, и аудиторию. То ли мы это для пограничников будем выступать, как у нас это частенько бывает, то ли это мы будем делать для школьников-старшеклассников, то ли это будет просто открытый вечер.

Мурафа:

Мы, конечно, учитываем, но, в основном рассчитываем на неподготовленного зрителя, чтобы он заинтересовался. Костяк клуба — это человек 10. Певек — он же городок маленький, где-то ваш вокзал железнодорожный весь, может быть чуть-чуть больше, где же взять больше людей? У нас там предприятий раз-два — и обчелся, филиал института Арктики и Антарктиды, геологи, а старатели — они на это не идут. Я вообще считаю, что для улучшения качества работы любого КСП обязательно необходим худсовет. Вчера говорили: "Много халтуры проходит". Вчера Луферов выступал...