Прототипами известной песни Владимира Высоцкого "товарищи ученые, доценты с кандидатами" стали сотрудники киевского института микробиологии, приехавшие на его выступление прямо со сбора картошки.

В знак благодарности за проект памятника на могиле Высоцкого Марина Влади подарила его автору, киевскому архитектору Анатолию Игнащенко, посмертную маску Владимира Семеновича.

_______________________________________________

25 января легендарному Владимиру Высоцкому исполнилось бы 65 лет. В канун юбилея мы встретились с людьми, которые рассказали несколько малоизвестных эпизодов из жизни этого замечательного человека, связанные с Киевом.

"Марина Влади хотела поставить на могиле Высоцкого метеорит"

После скоропостижной смерти Владимира Высоцкого режиссер Театра на Таганке Юрий Любимов организовал конкурс на проект памятника гениальному поэту и актеру на его могиле. Работ было представлено много, но Любимов не мог остановиться ни на одной. Тогда Давид Боровский, автор декорации к спектаклю памяти Высоцкого, предложил Любимову проект киевлянина Анатолия Игнащенко. — С Давидом Боровским мы были знакомы давно,— рассказывает Анатолий Федорович Игнащенко, академик Академии архитектуры, обладатель гран-при Академии изящных искусств в Париже. — Боровский сказал Любимову: "Зачем тебе какие-то конкурсы? Я знаю одного человека, который сделает лучший памятник..." Он знал мой стиль работы и чувствовал, что это именно то, что нужно. Памятник я сделал в виде металлического прямоугольника, слегка повернутого по оси, который напоминал оборванный нерв или гитарную струну и символизировал оборванную связь между галактиками. Должен признаться, что памятник пришелся по душе многим и в первую очередь супруге Владимира Семеновича Марине Влади. Но вот родные Высоцкого памятник не одобрили и настояли на том варианте, который и был установлен на могиле поэта. Хотя он по сей день вызывает немало споров. А ведь раньше на могиле висела простая рамка со словами Вознесенского: "Он в рамку не укладывался". Что еще можно было к этому добавить?! Как мне потом рассказывали, мой проект Марине Влади понравился. Она очень расстроилась, узнав, что родители выбрали другой проект. (Влади хотела поставить на могиле мужа метеорит, который должен был символизировать, как ярко вспыхнул и быстро сгорел Высоцкий. — Авт.) В тот вечер уходя со спектакля, Влади передала мне небольшой сверток со словами: "Это в знак благодарности за ваш памятник". Но тогда я был под впечатлением всего происшедшего, поэтому не придал значения подарку и положил его в портфель. Потом был спектакль, где друг Высоцкого Валерий Золотухин исполнял песни Владимира Семеновича. Помню, Булат Окуджава произнес в тот вечер: "Чем дальше день, когда ушел от нас Володя, тем ближе он к нам..." Вечером того же дня, полный переживаний, я сел в поезд "Москва-Киев". И только там вспомнил о подарке, врученном мне Влади. То, что я там увидел, превзошло все мои ожидания. Развернув упаковку, ахнул: передо мной лежала гипсовая посмертная маска Владимира Высоцкого. Сейчас этот раритет хранится в моей мастерской, а памятник великому поэту и актеру по-прежнему остается маленьким металлическим макетом (Анатолий Федорович мечтает изготовить памятник в натуральную величину и установить его у входа в свою мастерскую. — Авт.).

"На выступлении Высоцкий попросил не аплодировать после каждой песни"

С Киевом Высоцкого связывает многое. Помните известную песню Высоцкого: "Товарищи ученые, доценты с кандидатами..." А дальше речь идет об участии нашей интеллигенции в сборе урожая. Так вот, прототипами этой песни стали киевские генетики и доценты, сотрудники Института микробиологии и вирусологии Академии наук. Об этом корреспонденту "Фактов" рассказала Наталья Преображенская, друг семьи Высоцкого, в начале 70-х — старший научный сотрудник института, а сегодня — глава Фонда спасения детей Украины от чернобыльской катастрофы при Украинском совете мира. — Впервые я услышала Высоцкого, когда он выступал в Доме ученых в 1971 году,— рассказывает Наталья Ефимовна. — Была настолько потрясена его выступлением, что решила во что бы то ни стало уговорить Высоцкого выступить у нас. Прошла за кулисы и, когда Владимир Семенович выходил из гримерки, обратилась к нему с просьбой. Он выслушал меня и, улыбаясь, спросил: "Вы же меня слышали, зачем же еще приглашаете?" "Хочу поделиться своим счастьем с другими! — ответила я, и, растроганный таким ответом, Высоцкий согласился. Встречу назначили у гостиницы "Украина" (сейчас "Премьер Палас. — Авт.), где он остановился. Пока ехали в машине, предупредила Высоцкого, мол, не удивляйтесь, если увидите научных сотрудников не в белых халатах, а в валенках и фуфайках — многие на ваше выступление приедут прямо с уборки картошки. Но Владимир Семенович только заулыбался. А в институте народу собралось столько, что вскоре людей перестали пускать в зал — даже стоять негде было. Как только вышли из машины, подбежала моя пятнадцатилетняя дочь и в слезах залепетала, что ее в зал не пропускают. Высоцкий ее обнял и успокоил: "Пойдем, я тебя сам проведу". Выйдя на сцену, Владимир Семенович сразу попросил о двух вещах. Во-первых, не записывать его выступление на магнитофон. Во-вторых, не аплодировать после каждой песни. "Чтобы я больше успел спеть",— пояснил Высоцкий. Полуторачасовое выступление прошло замечательно, и в конце Владимир Семенович сказал: "Мне тут Наташа рассказала, что вы были на картошке. Обещаю вам, что к следующему выступлению, если, конечно, вы меня пригласите, обязательно напишу песню об этом". Он сдержал слово. Через год, в 1972 году, снова выступая у нас в институте, Высоцкий начал программу с теперь уже известной всем песни, слова которой стали крылатыми: "Небось картошку все мы уважаем, когда с сольцой ее намять..." Зал был приятно удивлен тем, что Высоцкий не забыл о своем обещании и спел впервые эту песню именно у нас. Он ведь в Киеве выступал и в Институте ботаники, и у Патона, и в других научных учреждениях, но именно наши сотрудники стали прототипами тех самых "доцентов с кандидатами". Еще один поразительный случай произошел во время выступления Высоцкого в нашем институте. Народ у нас был очень творческий, и моя коллега, биохимик Елена Ражба посвятила Высоцкому стихотворение "Человек с содранной кожей". Так как мы с Высоцким стали дружить, то я передала ему этот стих. Как я уже говорила, через год Владимир Семенович снова был у нас. Елена Яковлевна сидела в первом ряду, на ней было красивое зеленое платье. И вот после концерта, уже уходя со сцены, Высоцкий подозвал меня к себе и тихо переспросил: "Эта женщина написала те строки?" Я была поражена и сразу же поинтересовалась, как он об этом узнал. Высоцкий ответил: "Почувствовал".

"Высоцкий очень хотел, чтобы по городу висели афиши его концертов"

— Знаете, мы не часто виделись с Высоцким, но все же во время наших коротких встреч он нередко со мной откровенничал,— продолжает Наталья Преображенская. — Помню, в 1973-м он в очередной раз выступал в Киеве. Вернее, приехал со спектаклем, а в свободное время давал импровизированные концерты. Как-то его попросили выступить в одном институте, но, поскольку своего зала там не было, концерт организовали в обычной школе. Гримерку Высоцкого устроили прямо в классе. Помню, он зашел в этот класс после выступления, поднял свитер, а у него под ним футболка вся мокрая... В тот вечер мы долго с ним беседовали, не могу забыть, как он с досадой говорил: "Ты даже не представляешь, Наташа, как мне хочется, чтобы по городу были развешаны афиши с объявлениями моих песенных концертов. Но пока Фурцева — министр культуры, она не даст на это добро. Вот если бы ее не было..." Я тогда ответила, что будет другая Фурцева. Лучшая афиша — людская молва. Ведь когда куда-то должен был приехать Высоцкий, слух об этом моментально расходился по всему городу. "Наверное, ты права",— как-то грустно усмехнулся Владимир Семенович. — А как получилось, что вы, не будучи близким другом Высоцкого, стали дружить с его семьей, у вас сложились хорошие отношения с его матерью и женой? — Эти люди чувствовали мою искренность и бескорыстность, и, вероятно, поэтому между нами сложились такие теплые отношения. Я помню, как познакомилась с мамой Высоцкого. Приехала в Москву, как всегда, с "Киевским" тортом, но Владимира вызвонить не смогла. Позвонила маме, рассказала, кто я, и мама согласилась меня принять. Она очень тепло меня встретила. Кроме торта, Высоцкому я везла еще один подарок. В то время был распространен самиздат, когда запрещенные книги переписывались или перепечатывались вручную. Мне попалась книга стихов Мандельштама. Я ее перепечатала на пишущей машинке. Один экземпляр для себя, другой — для Высоцкого. Книгу, уже переплетенную, вручила маме. Она была приятно удивлена, хотя призналась, что такая есть у Володи, но все равно ему будет приятно. Слово за слово, разговорились. И мама рассказала, что к Володе приходит много писем, в том числе от женщин. Одни он читает, другие даже не вскрывает, а вот мои письма хранит. — Смерть Высоцкого была для вас трудным испытанием? — Когда услышала об этом — передавало, кажется, радио "Свобода" — сразу даже не поверила. Я стала листать московские газеты. Там давали афишу спектаклей, но "Гамлета" на Таганке не нашла. Позвонила в театр, спрашиваю, мол, почему нет спектакля, а мне холодным голосом отвечают: "Вы что, не знаете?" "Так это правда",— сама себе ответила я. В то время в Киеве работал очень талантливый художник Алексей Татаров,— продолжает Наталья Преображенская. — Он не был лично знаком с Высоцким, но после смерти поэта написал десять его портретов. Зная, что я дружила с Володей, Алексей пригласил меня посмотреть их и выбрать самый лучший. Все работы были хорошие, но я выбрала тот, где у Высоцкого были самые живые глаза. Потом договорилась с Любимовым, и Татаров устроил показ своих работ прямо в театре. Любую понравившуюся картину он был готов подарить театру. Юрий Любимов, проработавший с Высоцким много лет, выбрал ту же картину, что и я. К слову, когда отмечался пятидесятилетний юбилей Высоцкого, был устроен конкурс творческих работ. Из сотен, представленных там, самой лучшей была признана картина Алексея Татарова. На первом плане изображен сам Высоцкий, руки которого словно обрезаны рамкой картины. На заднем плане — в сгорбленных позах на корточках в ряд сидят актеры театра. И в этом же ряду вписана гитара. Одну из картин Татаров тогда подарил и матери Владимира Семеновича. Кстати, как раз на тот юбилей мы все вместе — мама Владимира, его мачеха, Марина Влади и я — в их квартире на Малой Грузинской готовили еду для памятного вечера, который должен был состояться на следующий день. Крутились до ночи. Мы старались распределить работу для каждого, но Марина хотела сделать многое сама. Помню, как я села чистить картошку, а Марина подошла и говорит: "Разреши мне". Меня многое поражало в квартире Высоцкого. Там было три комнаты, в большой на стене висели часы, показывавшие двадцать пять минут пятого — время, когда Володи не стало. На его кровати в спальне всегда лежал небольшой букетик сухих роз. Но больше всего меня удивила кухня, ее оформление, выполненное по просьбе самого Высоцкого. Она чем-то напоминала старинный русский дом. Стены обшиты деревом, посредине большой деревянный стол, а вместо стульев — скамьи. И повсюду на полках огромное количество всевозможных коробочек и баночек от чая. Как рассказывала Марина, Владимир Высоцкий любил чаевничать.