На VI весенний фестиваль "Песни у костра" в Шерегеш (Горная Шория) съехались маститые барды, закаленные многолетней творческой практикой. Один из самых известных сибирских авторов-исполнителей Олег Немировский отметил здесь 30-летие с момента своего самого первого фестиваля.

Как учитель физкультуры стал бардом

– Олег, каким же он был, ваш первый фестиваль?

– Моим первым фестивалем был Третий Усть-Илимский фестиваль самодеятельной песни. Февраль 1979 года. Мне 29 лет, я работаю в школе учителем физкультуры – в Усть-Илимском районе Иркутской области. И вот, после зимних каникул, приходит ко мне секретарь комитета комсомола местного леспромхоза и говорит: "Ты же на гитаре играешь и что-то сочиняешь? Мне в горкоме дали какие-то бумажки, посмотри, может, тебя это заинтересует". И вручает положение о фестивале, из чего я мало что понял. Какой-то фестиваль какой-то самодеятельной песни... В учительской художественной самодеятельности я, конечно, участвовал, но тут были еще и конкурсы авторов – а это уже интересно. Ведь я тогда уже писал песни, только не знал, куда их потом девать. Право обнародовать свое творчество имели тогда лишь дипломированные поэты и композиторы.

Но при всем при этом я был тогда уже довольно неплохого мнения о себе как о поэте. И дело не только в лестных отзывах друзей (мой внутренний критик родился, похоже, вместе со мной). Профессионально занимаясь спортом, я, как это ни странно, профессионально изучал поэзию: не только читал стихи, но и вникал в тонкости науки стихосложения. Поверьте, это очень интересно! А тут еще и музыкальным слухом Бог не обидел, хотя музыкального образования у меня не было и нет. В принципе, это нормально, когда человеку нравится красивое (а поэзия и музыка – это очень красиво). Наверное, и в спорт я пришел из-за его красоты.

Кстати, и к означенному фестивалю я отнесся как к очередным спортивным соревнованиям, которые во что бы то ни стало надо выиграть. Но обо всем этом я забыл сразу, как только окунулся в атмосферу фестиваля. Атмосфера всеобщей любви и дружбы! Никогда раньше не видел, чтобы успеху другого радовались больше, чем своему собственному. Боже, как этого не хватает всем людям!

Да, мои спортивные амбиции были удовлетворены более чем. Я стал лауреатом среди авторов, получил первый приз за лучшую песню об Усть-Илимске, а также приз "Надежда" (обычно его вручают самому юному участнику, а мне, дураку, было почти тридцать)... Даже занял третье место среди вокалистов, чего никогда больше в моей жизни не случалось. Мне подарили гитару, шикарные настольные часы, стопку магнитофонных катушек с записями песен известных бардов, рюкзак и чего-то там еще. В родной школе встретили меня как героя, заставили отработать сольный концерт. И пошло, и поехало... Мои воспитанники-спортсмены тоже запели и заиграли на гитаре, тоже стали побеждать не только на соревнованиях, но и на фестивалях. Это было прекрасное время.

– Вскоре из конкурсантов вы плавно перетекли в жюри... Но чему и у кого вы учились?

– Вот с этим проблем-то как раз и не было. Каждый был готов поделиться всем, что знал и умел. Главное — знать, чего ты хочешь. Кто-то учится вокалу, кто-то балдеет от виртуозной игры на гитаре, кто-то слышит только утонченное рифмачество в словах... А кто-то зрит в корень, то есть постигает секрет бардовского триединства слов, музыки и исполнения. И этому учиться нужно у классиков нашего жанра, как бы он, этот жанр, ни назывался.

На Усть-Илимском фестивале в 1983 году я в первый и последний раз увидел Евгения Клячкина – величайшего автора, который в 60-е годы по известности в народе был вровень с Высоцким, Окуджавой, Кукиным. До сих пор храню диплом, подписанный им как председателем жюри. Евгений Исакович тогда пригласил нас, нескольких "избранных", к себе в гостиницу, и мы проговорили с ним до тех пор, пока нас, гостей, не попросили оттуда по причине позднего времени. Тогда я поразился серьезности и ответственности его подхода к концерту – он никогда не позволял себе выйти на сцену неподготовленным. Мы попросили его показать новые песни, которых не было на концерте, он показал какую-то песню на стихи Иосифа Бродского. Чисто исполнил, без сбоев. Когда же я спросил, почему он не исполняет ее на концерте, Евгений Исаакович сказал: она еще не готова, а я не могу показывать людям, заплатившим деньги, сырые вещи. Это я запомнил на всю жизнь, хотя сам так и не научился следовать данному правилу.

– Когда вы почувствовали известность?

– Известность – это когда на фестивале не успеваешь водки выпить (шутка). Потому что ты нарасхват – то радио, то телевидение, то просто кому-то хочется пообщаться с "легендой". Известность – это когда ребята у костра поют знакомую тебе песню, и ты вдруг понимаешь, что это твоя песня. Ну, и когда твои песни звучат по радио, когда их тиражируют в Интернете... На сайте клуба "Что? Где? Когда?" я обнаружил вопрос, который начинался так: "Герой одной из песен Олега Немировского..." Моей "Худой песней" начинаются страницы сайтов "Стройность" и "Похудение". Ну и т.д.

А когда я ее, известность, почувствовал? Где-то в 80-х... Но это известность в определенных кругах, она не обременительна... и не доходна.

Как солдата сослали в лагерь за любовь

– Какая из ваших песен вам наиболее дорога? Та, которую поют в электричках, или которую мало кто знает?

– Я не слышал, чтобы "Свидание у Бранденбургских ворот" пели в электричках, но мне эта песня дорога тем, что в ней я рассказал реальную историю любви, герой которой – реальный человек, который когда-то учил меня фотоделу и... доброму, легкому отношению к людям, к реальной действительности. Его звали Сергей Филиппович Арбузов. Я успел спеть эту песню ему, еще при его жизни.

Это история человека, который в войну служил в аэрофоторазведке. Влюбился в немку, они встречались, гуляли по Берлину, кто-то настучал куда следует. Ну, а дальше – Сибирь, "Тайшетлаг". Отсидел десять лет в лагере на берегу реки Чуны. Там же, кстати, сидела и знаменитая певица Лидия Русланова. Отбыв срок, Сергей Филиппович там же, неподалеку от лагеря, и остался жить. Многие годы отработал в местном пионерском лагере, где мы и познакомились. Он столько мне о себе рассказывал – целую книгу можно было о нем написать. Или целый песенник.

– Как рождаются барды?

– Чаще всего это происходит, когда наделенный Божьим даром человек однажды попадет под очарование хорошей песни и захочет узнать что-нибудь еще из творчества этого автора. Затем у него появляется желание написать что-то самому. Ну, а далее – можно учиться на фестивалях, где маститые авторы проводят мастер-классы. У нас под Новосибирском каждое лето действует областная школа авторской песни – "ШАПка". Она проходит в детском летнем лагере отдыха. Занятия ведут несколько специалистов: я, например, веду класс авторов, Лариса Блинова – теорию стихосложения, Сергей Рахчевский – аккомпанемент, Александр Чернышев – исполнительское мастерство... Еще есть классы актерского мастерства, вокала и прочее. Это два дня плотной работы: днем академические уроки, дети переходят от одного преподавателя к другому, вечером – спортивные игры и, конечно же, песни у костра. А руководит всем этим инициатор создания данной школы Сергей Семенов, педагог из Кольцово.

– Есть ли толк?

– Наши мастер-классы и школы — это не "фабрика звезд", чтобы всех научить и раскрутить. Но толк есть! Например, на первом якутском республиканском фестивале "Берег дружбы", который проходит на берегу реки Алдан, мы с Наташей Кучер из Москвы провели мастер-класс. Слушатели не давали нам особого повода надеяться на успех нашего преподавания – много было людей случайных. Приезжаем на следующий год, проводим отбор на конкурсный концерт, думаем, многих придется отбраковывать... И поразились, как ребята выросли за год в творческом плане! Аж мурашки по коже были от некоторых выступлений.

– Как изменилась бардовская песня со времени своего появления?

– Некоторые говорят, что она умерла вместе с Советским Союзом. Умереть не умерла, но сильно пострадала. Пострадала от того, за что боролась, – от свободы. Бардовская песня во многом протестная, оппозиционная. Раньше нам трудно было добиться официального выступления, на широкую публику. А теперь – пожалуйста! Заплатил – и ты в ротации. Раскрутился — начинай пожинать лавры и деньги. Кто-то пошел по этому пути и неплохо живет. Но поют они уже другие песни – те, за которые публика платит деньги. Сергей Никитин назвал такие песни "сферой обслуживания". А протестные песни сейчас, похоже, никому не нужны. Или мы их писать разучились. Хотя протестовать и нынче можно — вон как жизнь заворачивается!

– То есть, перефразируя известный трюизм, бард должен быть голодным?

– Бард должен быть... другим. Бардовская песня делает человека интеллигентным вне зависимости от социальной принадлежности. Возможно, за пределами этого круга человек другой, но, попадая сюда, он преображается. Бардовская песня – это образ жизни и образ мыслей. И еще: бард должен быть честным во всем. Бард, который выступает профессионально, то есть за деньги – не бард! Чтобы заработать деньги, тоже нужен талант, но это талант другого рода. Нельзя торговать творчеством! Я не говорю, что бард должен быть голодным. Нужно, конечно нужно платить за выступление, кто из нас откажется от платного концерта... Но нельзя делать бардовскую песню основным источником дохода. Потому что выходишь петь с оглядкой на массового зрителя – и делаешь так, чтобы угодить большинству. И тогда пропадает главный смысл бардовской песни. Хотя некоторым удается и полные залы собирать, и оставаться бардом. Но это в основном наши мэтры, которых, в хорошем смысле, спасает авторитет, заработанный еще в советское время. Городницкий, Кукин, Ким...

Я не люблю выступать на сборных концертах, где каждый вынужден подстраиваться под общий тон. Если автор, выступающий номером раньше, поставил зал на уши, то я вынужден соответствовать, иначе не поймут. Самая лучшая песня может на таком концерте не пройти – просто не попадет в струю. Люблю сольники, на которых могу сохранять интимную интонацию бардовской песни. Управляешь залом полностью, но не подстраиваешься, а ведешь за собой.

– Какой концерт был для вас наиболее ценен?

– Расскажу о двух. Первый был в 1992 году в Братске, куда меня пригласили выступить. Со мной тогда поехала журналистка и поэтесса из Таджикистана Наталья Устиновская. Поехала просто посмотреть. Я отработал первое отделение, но антракт не был предусмотрен, а я чувствую, что устал. И тогда, неожиданно сам для себя, я объявил: "У нас в гостях поэт Наталья Устиновская!" Пригласив ее на сцену, я спустился попить чайку. Смотрю – а в комнате отдыха знакомые барды с Камчатки водочку откупоривают. Сел я с ними за жизнь поговорить и забыл про концерт, а спохватился только через час. И оказалось, что весь этот час Наталья держала зал! Стихами!!!

А второй концерт случился через много лет, в 2002-м, уже здесь, в Новосибирске. Он был посвящен памяти Натальи Устиновской, моей жены. Тогда в зале Русско-немецкого дома собрались почти все новосибирские авторы и исполнители бардовской песни, приехали и барды из других городов. Так мы почтили память этого талантливого человека.

– В последнее время вы редко поете...

– Напелся уже... И вообще, вы что, думаете, когда старые барды собираются, они только тем и занимаются, что поют друг другу? Ну, это все равно если бы встретились токари и стали друг перед другом вытачивать детали. Для песен нужно особое состояние. Вот как например на Десятом юбилейном Катунском фестивале в 2005-м. Собрались человек десять перед его началом, когда еще никого не было на турбазе, накрыли стол под открытым небом и пели не переставая – вот это был концерт! А вообще я не люблю, когда поют много песен подряд. Песня должна жить и в тишине – после нее обязательно должна быть пауза для осмысления.

Как бард получает охранную грамоту

– Так что же все-таки это такое – бардовская песня? Одно ли это и то же с авторской песней? Мне говорили, что у Олега Немировского есть собственная теория на этот счет.

Авторская песня – более широкое понятие. Это и городской шансон, и блатная, и туристская, и афганская, и студенческая... Бардовская песня – тоже составная часть авторской, но не более того. На фестивалях же нынче поют что угодно, вплоть до рэпа. Фестивали нравятся многим, поэтому сюда съезжаются авторы самых различных направлений, даже специалисты горлового пения. Жанровая чистота зависит от организаторов

– В вашем репертуаре есть "Бардовская жанровая", где вы издеваетесь над попсой.

– Эстрада вообще не имеет отношения к бардовской песне. Почетным гостем VI фестиваля в Шерегеше был Олег Митяев, но он давно уже не бард. Он – профессиональный артист, звезда, представитель совершенно иной среды. Вы заметили, что по турбазе он ходил не иначе как в сопровождении охраны? Ничего подобного не было, когда на "Песни у костра" приезжали Городницкий или Ким. Потому что для барда охранной грамотой служит его искусство.

Помню, на одном из фестивалей иду к сцене, обходя многотысячную толпу зрителей. Навстречу – подвыпившая компания, человек пять парней. Эй, говорят, сбацай нам! Я отмахнулся от них, мол, некогда, не до вас. Они мне что-то кричали вслед, какие-то угрозы. После выступления выхожу со сцены – уже темно, смотрю – стоят эти ребята, ждут меня за сценой.Ну, думаю, без драки не обойдется. Взял гитару за гриф – и вперед. И вдруг: "Мужик! Ну ты и выдал!" И руку мне жмут...

– Значит, бардовская песня – это...

– Это умная песня для думающих людей, если выражаться словами Окуджавы. Это поэтическое слово со смыслом на фоне гитарного аккомпанемента. Это история, чувство или призыв. Это в первую очередь поэзия! А музыкальная составляющая здесь призвана помочь постижению смысла стихов. Если же аккомпанемент и вокал будут доминировать над смыслом слов и интонацией их прочтения, то зритель запомнит только как играли на гитаре и как красиво пели. А о чем? Тот же Витас обладает удивительным голосом, но какая разница, о чем он поет! Люди идут послушать голос, а не песни.

А вот если вы после концерта запомнили, о чем были песни, если вам самим захотелось их петь, если после концерта задумались, взглянули на жизнь немного по-другому – значит вы были на концерте бардовской песни.

– Исходя из этого, предположу, что бард – это почетное звание.

– Бард – это звание, которое надо заслужить. Бард – этот тот, кому есть что сказать людям. Называть себя бардом в суе – все равно что кричать: "Я – народный любимец!" Это нескромно.

– Теперь уж и не стану спрашивать, считаете ли вы себя бардом...

– Хочу, чтобы меня им считали.

Я много размышляю на эти темы. Нередко приходится участвовать в полемиках на тему "Что такое Бардовская песня". Мне, кстати, больше нравится такое название нашего жанра: ПЕСЕННАЯ ПОЭЗИЯ. Если можно, я напою куплет одной своей песни:

Песня, как промысел Божий,

Свыше поэту дана.

Песню придумать не можно,

Сколько б ни выпил вина.

Ни за какие коврижки

Бездарю не воспарить.

Песня рождается свыше,

Прочее все – изнутри.

Яна Колесинская