На конференции в Центре-музее Высоцкого

Когда вплотную приблизилось двадцатилетие смерти Владимира Высоцкого, был соблазн окрестить всю обширную программу — от поминальных вечеров в июле до пятидневной конференции на прошлой неделе — эффектно и вызывающе: "ХХ лет с Высоцким&lequo". Правда, в ответ напрашивалось: как же с Высоцким, если самого его нет?

В итоге остановились на буквальном и горестном: "ХХ лет без Высоцкого". И не пожалели. Уже 25 июля, выступая в киноконцертном зале "Пушкинский", Станислав Говорухин с ходу заглотнул наживку:

— Не двадцать лет без Высоцкого, а двадцать лет с Высоцким!

Что и требовалось доказать.

То, чего не успел сделать Высоцкий, за него уже не сделает никто: ни бригада бардов, ни тем более ученый синклит. Объяснять, как написаны небывалые песни, охотников полно. А как небывалые песни написать, не объяснит ни один. И нечего бы кружить вокруг да около, но дразнит загадка из загадок: что бы сейчас делал Высоцкий?

Вот и на "круглом столе", вклинившемся в плавное течение конференции, прозвучал этот беспокойный вопрос:

— А как, по-вашему, отнесся бы Высоцкий к тому, что у нас произошло?

Вопрос был обращен к Давиду Карапетяну, чьи захватывающие воспоминания о внезапной поездке с Высоцким на дачу к Хрущеву, головоломных приключениях в Ереване и автомобильном броске из Москвы в Гуляйполе, столицу махновщины, только что впервые напечатаны в четвертом выпуске альманаха "Мир Высоцкого".

— Как бы отнесся? Мне кажется, с омерзением! — отрезал мемуарист.— Иначе, чем вся наша творческая интеллигенция, которая пишет благодарственные письма Путину...

Стоп! Но разве не сам Давид Карапетян рассказал, наконец, как Высоцкий допытывался у свергнутого Хрущева, к кому из руководства лучше обратиться за помощью, а Хрущев после долгих колебаний назвал своего выдвиженца Демичева? И разве не Давид Карапетян подтвердил, что Высоцкий "хотел каким-то образом встретиться с Брежневым и попытаться с его помощью решить свои проблемы (кто-то обещал ему устроить встречу с дочерью Брежнева)"?

А кинорежиссер Геннадий Полока, снявший с Высоцким "Интервенцию", на открытии конференции уже вспоминал о том, как пел Высоцкий в компании Галины Брежневой и особо — на свадьбе в брежневском семействе. Сам Брежнев лежал тогда в "кремлевке", но постоянно был на связи и первым делом заказал "Баньку".

Тем-то и хороши мемуары, что, оберегая прошлое, противятся, как могут, подтасовкам и произволу.

Два события 2000 года, связанные с Высоцким, выделил Владимир Новиков. Во-первых, Высоцкого запели барды и драматические актеры. Проект Никиты Высоцкого и Андрея Крылова увенчался выпуском первых компакт-дисков. Теперь параллельно с пением самого Высоцкого, и чем дальше, тем шире, будут звучать голоса самых разных исполнителей его песен. Во-вторых, произошло окончательное становление высоцковедения как науки. Пять книг альманаха "Мир Высоцкого", вышедшие всего за четыре последних года, показали такой размах и такую интенсивность, какими не может похвастаться ни пастернаковедение, ни мандельштамоведение, ни цветаеведение. Не говоря уже про занятия Окуджавой или Галичем.

На конференции прозвучало около полусотни докладов. Россия была представлена от Калининграда до Тюмени и от Петербурга до Махачкалы. Приехали гости из Великобритании, Польши, Узбекистана, Украины... О Высоцком-актере почти не вспоминали, главным образом речь шла о Высоцком-поэте. По полной программе отчитались хозяева — сотрудники Культурного центра-музея. Своеобразие Высоцкого отчетливо обнаружилось при сопоставлениях: Окуджава — Высоцкий — Галич, Высоцкий — Башлачёв — Кинчев и даже Высоцкий — Янка Дягилева.

С кем бы Высоцкого ни сравнивали, он неизменно выигрывал. Нет ему равных, например, в изобилии животных и птиц. Хотя, в отличие от Пушкина и Некрасова, Высоцкий на лошадях не ездил, коней и лошадей у него, по подсчетам Сергея Кормилова, оказалось почти в два раза больше, чем у них обоих вместе. В итоге ученый с удовольствием заметил, что Высоцкий самый конский поэт в русской литературе, намного обскакавший всех других поэтов. Правда, совсем нет у него коров, и львы в законченных стихах не встречаются.

Иногда, на мой вкус, острое наблюдение стоило целого доклада. Такова, скажем, догадка Ольги Лолэр о том, что песенка "В жёлтой жаркой Африке...", которую Высоцкий сочинил в разгар романа с Мариной Влади, содержала намек на возможную эмиграцию:

Если вся моя родня

Будет ей не рада —

Не пеняйте на меня, —

Я уйду из стада!

Завершилась конференция автобусной экскурсией по Москве Высоцкого. Провела ее Людмила Владимировна Абрамова. О Высоцком она говорила как о чуде.

Четыре года, в конце 60-х — начале 70-х, я проработал в Музее Маяковского в шести-семи минутах от Театра на Таганке. Маяковский притягивал и восхищал, завораживал, удивлял, пугал, тормошил. И хотя Высоцкий, как теперь очевидно, уже тогда вырывался на уровень Маяковского, догадаться об этом мне было не под силу. Маяковский был весь открыт, три полных Собрания его сочинений стояли на полке. А Высоцкий доходил отрывочно, приглушенно, от случая к случаю.

Мертвый Маяковский заслонял живого Высоцкого.

Разглядеть бы того, кого сегодня заслоняет Высоцкий.