Все биографические справки единодушно утверждают, что Вероника Долина занимается песенным творчеством с 1971 года, т.е с 15 лет. На её недавнем концерте прозвучала песня, написанная в 18 лет на скамейке в московском метро в связи с чьим-то днём рождения и подаренная имениннику в тот же вечер. 1974 годом уже помечен цикл "Семь песен Жанны д'Арк". Есть, стало быть, все основания, не привязываясь к точной дате, отмечать как минимум 25-летие её бардовской жизни, её — в высшей мере! — авторской песни.

Оглядываясь слухом и памятью на эту четверть века, прежде всего невольно констатируешь невозможность дробления творчества Вероники Долиной на чётко очерченные периоды, неприменимость либо искусственность деления её пути на этапы типа "ранний" и "поздний". Когда она выходит сегодня на подмостки и начинает с "А хочешь я выучусь шить?", это воспринимается не как сознательное желание напомнить нам о давности нашего знакомства, а как подтверждение того, что никакой разлуки между нами не было и нет. Что же касается самой песни, то она звучит надвременно свежо, как и в пору своего появления на свет.

Да, случай Вероники Долиной таков, что голос её музы, никак не избегая и не обходя молчанием катаклизмы выпавшего на её долю времени, остаётся верен себе, хранит свою органику, своё "лица необщее выраженье". Нет поэтому нужды напоминать о конкретно-историческом содержании этой последней четверти века, ибо нет ничего по-настоящему значительного в этом времени, что осталось бы непреломлённым в её творчестве, несмотря на его явно лирический характер. Думается, не будет преувеличением утверждение, что это как раз тот самый случай, к которому применимы слова Гейне о трещине мира, проходящей сквозь сердце поэта и слова Тютчева о том, что " Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые". Достаточно вспомнить её песенные отклики на уход Высоцкого, ее песни на судьбоносно больную тему эмиграции от ранней "Серой шейки" до более поздних "Уезжают мои родственники" и "Караганда-Франкфурт", чтобы раз и навсегда снять сугубо женский ореол с её недюжинного таланта.

Генетически восходящая к окуджавской традиции и прижизненно щедро окрылённая самим Булатом, не без гордости называющая себя "последней шестидесятницей", Вероника Долина в чисто поэтическом плане наследует своим великим предшественницам — Ахматовой и Цветаевой. При всей несхожести этих двух поэтических ключей, этих чуть ли не полярно разнящихся стихий, нельзя не заметить, как в долинских текстах самобытно сплавлены ахматовское пристрастие к "прозы пристальным крупицам" с цветаевским распевным началом и её же рисковой раскованностью, как по-ахматовски естественна долинская лирическая первозданность, приподнятая над землёй чуточку книжным цветаевским романтизмом.

И тут, кажется, самое время сказать о том, что Вероника Долина оправила в песни не только лирику сердца и приметы исторического времени. Она изначально включила в свой песенный контекст и самые разнообразные культурные пласты, расставив в них свои акценты и обозначив свои ценностные духовные ориентации. Будь то домик Чайковского в Клину или незабвенный образ историка Натана Эйдельмана, цветаевская проза или печальная судьба писателей-обереутов, отклик на письмо Наума Коржавина или письмо Василию Аксёнову — по их живым контурам отныне струится её высокое глиссандо под неповторимо тревожный перезвон её аккордов. Ценно и то, что в обращении с культурными пластами у Долиной начисто отсутствует хоть какой-то намёк на стилизацию, не говоря уже о подражательстве.

В мир Булата Окуджавы мы входим, вернее вошли со старого Арбата. А вход в долинский мир означен на той же карте Москвы сретенскими воротами. Эта малая родина поэта, светящая отовсюду, служит не только визитной карточкой автора, но пожизненной подпиткой его творческой нивы. Уж десять лет, как открыт для российского человека земшар, как Варшава и Токио, Париж и Конаково, Вильнюс и Бостон уравнены в правах на живую встречу с российским бардом, а Сретенка вновь и вновь диктует новые слова и мелодии, и "не проходит, как родинка". И если в застойные времена эти песни можно было с явной конъюнктурной натяжкой обозначить как патриотические, то новые времена вернули им их истинный статус песен о собственном детстве и детстве собственных детей. "Везёт сомнамбула сомнамбулу:" — и этим сказано всё.

Принадлежа к постокуджавскому поколению бардов, начав вместе с целой россыпью талантливых людей, Вероника Долина прошла четвертьвековую дистанцию не просто достойно, но хочется сказать по-лидерски. У тех, кого называли "каэспэшниками", кого награждали на фестивалях и слётах, сегодня тоже вышли "компакты" и книжки, но, увы, настоящего отрыва от "планки" КСП так и не случилось. Дело, разумеется, не в дележе каких-то лавров, а в том лишь, что о бардах продолжают говорить как о массовом явлении, как о бывшем движении протеста против официоза, не замечая при этом, что всё это больше относится к бардовской публике, к тем тысячам, что заполняют амфитеатр грушинского фестиваля. Что же касается самой авторской песни, то она начинается с автора, и с этой точки зрения хочется говорить не о массовом явлении, а об авторе как о явлении в искусстве. Сегодня даже самые ярые апологеты массовой туристской песни признают, что явлением в искусстве Вероника Долина стала уже четверть века назад. И если прежде она естественно примыкала к духовной оппозиции против официальной эстрады, то сегодня, как и раньше без програмных деклараций, естественно противостоит той массовой эстрадной бездуховности, которая заполонила все подмостки и масс-медиа в постсоветской России. Даже до наших дальнезарубежных очагов всё сильнее докатывается этот коммерческий хитпарадный дух, к сожалению поглощающий даже тех, кто вырос если не на Окуджаве, то на Бернесе и Шульженко.

Нынешняя осень в творческой биографии Вероники явно особая: ее большое турне по Северной Америке отмечено двумя настоящими премьерами. Буквально за пару дней до её вылета из Москвы вышел новый компакт с двумя именами на титуле: Вероника Долина, Михаил Володин. На премьеру ушло двадцать лет жизни-дружбы, творчества, судьбы. Ещё недавний минчанин, поэт и бард Михаил Володин перебрался в Бостон, концертно и дружески освоенный Вероникой Долиной с конца 80-х. Диск назван "Будто письма", хотя адресованы эти песни-письма не столько друг другу, сколько нам с вами. На редкость удачным оказался и буклет этого диска, в оформлении которого использованы прелестные композиции супруги Михаила Володина Екатерины Бессмертной и бостонско-московские фото авторов.

И, наконец главная премьера этой осени. В конце семидесятых Вероника Долина, тогда уже широко известный бард, получила диплом преподавателя французского языка. Этот язык был впитан ею с раннего детства, но лишь десять лет назад не без участия всеобщей перестройки она осмелилась перевести полдюжины своих стихов-песен на этот столь песенный язык. Шло время. Поддержанная в этом своём начинании друзьями и поклонниками во франкоговорящих регионах планеты, Вероника Долина отважилась на полноценную премьеру — французский концерт в двух отделениях в Монреале, куда судьба не заносила её последних 9-10 лет. И вот через день после прекрасного выступления перед русским Монреалем, на которое собралось не менее четырёхсот слушателей, в широко известном кафе-мастерской "На обочине", где регулярно поют знаменитые шансонье, в переполненном зале с микрофонами и телекамерами канадского ТВ Вероника Долина выдала-выдохнула более 25 своих песен на языке Вийона и Брассенса, Бреля и Эдит Пиаф. Случай, прямо скажем, беспрецедентный. Известны переводы стихов самими авторами от Пушкина до Бродского. Известны цветаевские пушкинские шедевры по-французски, но в мире авторской песни это настоящая премьера! За русской поэзией уже как минимум два века закреплена репутация непереводимой, либо переводимой ущербно, т.е. без "звучной подруги" — рифмы и т.д. и т.п. И вот звучит из уст вчера ещё певшей это по-русски песня без натяжек и потуг, звучит, словно изначально на этом языке и родилась. Такому явлению есть только одно название — Чудо!

Не станем вдаваться в детальный анализ этого чуда, обсуждать, где автор ближе к оригиналу, где чуть дальше от него, переводы это или вариации на темы собственных песен: Доверимся овациям тех, кто зачарованно затаив дыхание, слушал эти песни на своём родном языке, ни с чем их не сравнивая. Доверимся восторгам видавших виды радио и тележурналистов французского Монреаля, три дня одолевавших Веронику Долину, ещё неделю назад никому в этом самом Монреале неизвестную. По одной-две песни по-французски Вероника показывала на выступлениях перед русскоязычной аудиторией, и, судя по тому, как эта аудитория принимала французские "Табак" или "Китайский ресторанчик", можно, положа руку на сердце сказать, что её второе рождение — подарок не только французам, но и нам всем.

...И быть французскому компакту, и быть встречам с русским и французским Парижами! Но, вне всякого сомнения, быть и новым песням с горчащим привкусом-призвуком её Сретенки, с безошибочно к месту ввёрнутым модерновым словечком, с немудрящей, но всегда по-долински пронзительной мелодией, придающей редкостное напряжение и удивительную окраску самым обиходным словам.

И какое счастье, что от первого рождения до второго не тускнеет огонь её богом данной свечи, который она так скромно определила как "маленький, но ясный".